Никакого шпионажа [Сергей Званцев] (fb2) читать постранично, страница - 6

словом:

— Витька был недоносок и идиот от рождения, уверяю вас! Уже сама идея — сделаться заядлым украинским шовинистом уроженцу Орловской губернии, потомственному кацапу — была идиотской.

— Кажется, он удрал из Киева в сорок третьем с сыном-подростком? — задумчиво заметила как-то жена Николая Осиповича, разрезая за обедом утку, фаршированную яблоками, любимое блюдо мужа. И под шестьдесят лет она сохранила внешность комсомолки двадцатых годов: стриженые, сейчас очень поредевшие волосы и мужские угловатые манеры.

— Скорее всего мальчишку расстреляли друзья его папаши — гитлеровцы, — с раздражением, косвенно подтвердил писатель существование хотя бы в прошлом племянника; следя за операцией, производимой женой, он испуганно воскликнул: — Осторожнее, ты роняешь яблоко!

— Не волнуйся, папа, — смешливо-ласково сказала Таня, дочь-студентка. — В крайнем случае я тебе отдам свое.

— Не верьте ей: она сама съест и свое, и твое, — меланхолично заметил Олег, ее брат, юноша с насмешливым ртом.

Надежда Павловна посмотрела на детей, и в самом деле сморщенное и желтое печеное яблоко мягко шлепнулось на блюдо.

Все расхохотались.

Хороший признак, если в семье часто и охотно смеются, а в особенности по незначительному поводу: значит, это счастливая семья! Семеновы-супруги и Семеновы-дети часто препирались и острили один в адрес другого, но притом зорко следили за тем, чтобы лица близких не омрачались печалью или недомоганием. В последнее время предметом шуток в семье стал пресловутый «конфликт отцов и детей». Стоило дочери предложить пойти в кино, а отцу поморщиться, чтобы Таня и Олег с комическим пафосом заявили о том, что «яд конфликта» проник к ним, и предлагали радировать в «Голос Америки» об обнаруженном гнезде резкого идеологического расхождения старшего и младшего поколений.

Иногда Семенов читал семье только что написанную главу. После чтения начинался разговор. Случался и разнос. Бывало, что нападала мать, а прочитанное яростно защищали дети, иногда прокурором оказывался сын или дочь, а трибуналом, неподкупным и квалифицированным, — мать. За 40 лет супружества она научилась отстаивать свои взгляды.

Последние читки проходили особенно бурно. Николай Осипович писал роман о советской молодежи, и многое в нем казалось и жене и детям неверным.

— Секрет заключается в том, — впадая в раздражение, кричал Николай Осипович, — что сукины дети среди молодых были в самое разнообразное время. И при царе Мидасе, и при папе Пии Первом, и в наши дни. Вообще сукинсынство — категория скорее биологическая, чем социальная!

— Но оно всегда окрашено в цвета времени, — возражала Таня, — сукин сын в наше время и в нашей стране — это прежде всего бездельник-ловчила. Обязательно ловчила — иначе он не сумел бы тунеядствовать с блеском.

— Вроде твоего Васи Крохина, — язвительно замечал Олег.

— Вася Крохин — жизнерадостный парень! — кричала Таня. — Он влюблен в жизнь и за это ему многое простится!

— И в «Анне Карениной» есть жизнерадостный парень. Его, кстати, тоже звали Васей, — сдержанно напоминал Николай Осипович, — помните, тот самый Вася Весловский, к которому Левин приревновал свою молодую жену? Осел и бездельник даже по тем временам. Вечный тип!

— Нет вечных типов! — нравоучительно замечала Надежда Павловна. — Ты забыл диалектику, Николай!

— Ах, ничего я не забыл! — сердито отмахивался Семенов. — Хотя… кое-что и хотелось бы забыть.

Мать многозначительно смотрела на дочь.

Таня молчала, поджав губы. Она выглядела расстроенной. Все отлично понимали, в чем тут дело. Уже с полгода она часто бывала в кино и в театре с Васей Крохиным, своим однокурсником, и, видимо, находила в его обществе какой-то интерес. Родители знали об этом знакомстве, и вовсе ему не радовались. Однако попытки матери (отец только хмурился) «образумить» дочь кончались вспышками с ее стороны и усиливали, а не ослабляли склонность Тани к пустому, по мнению семьи, молодому человеку.

— Ведь вы поймите, — кипятился Николай Осипович, возвращаясь к своему роману, — что я хочу показать! Я хочу показать, что никто нам не простит, если мы не опишем точно и правдиво юношу наших дней с завитой прической. Да, да! Такие бывают. Делают перманент! Вы скажете — прическа не показатель, можно и с перманентом выдумать порох. Нет, нельзя! Он весь ушел в свой перманент, у него за душой ничего, кроме перманента, нет! А некоторые девицы? Ты, Танечка, не слушай, но…

— Довольно, Николай! — поспешно вмешалась Надежда Павловна, отлично зная, что за этим последует.

— Нет, не довольно! — крикнул разгневанный Николай Осипович. — Не довольно! Конечно, гораздо приятнее мне описывать их сверстников и сверстниц, которые… Ну, нормальный тип нашей молодежи. Тех самых, которые и на заводах, и в вузах, и на полях ничуть не хуже, чем их отцы и матери…

— Ах, не хуже? — торжествовал Олег. —