Бесконечные игры [киноповесть] [Юрий Валентинович Трифонов] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (25) »
6
— Что я говорил? — торжествует Лужанский. — Олег Николаевич, так в газете не работают, — говорит Грачев. — Вы же знаете, что стоите в полосе. Где отчет о чемпионате по плаванью? — Да, да! Все в порядке… Ой! Сериков застыл посреди кабинета. Улыбка сползает с лица. Он ощупывает карманы. — Я же был с папкой. Потерял папку… Пауза длится не меньше минуты. Лужанский, не выдержав, начинает хохотать. — Я ее дал подержать и совершенно забыл… — Знаете что, Сериков? — мрачно говорит Грачев. — Вы мне напомнили мою дочку. Её спросишь дневник, а она: «А у нас их отобрали!» А тетрадь по арифметике? «А я ее дала одной девочке!» Но ведь она в третьем классе, а вы, слава богу… Прошляпили, не делали — так и скажите. Что за детский лепет: «Потерял папку», «Дал подержать!». — Роман Романович, но я действительн… — Перестаньте! — отмахивается тот. — Словом, так: ставим сюда клише. А вы, Сериков, если завтра же не положите на стол готовый отчет — получите выговор. И вы тоже, Павел Александрович, как заведующий отделом. Учтите: я говорю серьезно. Растерянный Сериков и нервно улыбающийся Лужанский выходят из кабинета Грачева. Дора провожает их испуганным взглядом. — Не волнуйся, Паша, — говорит Сериков, — Если я папки не найду, я напишу по памяти. Ей-богу! — Я абсолютно не волнуюсь. Я уверен, что ты напишешь… Смешно! — Внезапно махнул рукой. — Ах, разве в этом дело… — Я дал ее кому-то подержать. Случилась глупейшая ахинея… Они идут по длинному коридору. Лужанский, не слушая Серикова, думает о своем и даже что-то шепчет, двигает бровями: мысленно произносит защитительную, а может быть, обвинительную речь. Неожиданно Серикова хватает за руку стоящий в коридоре у стены и, видимо, поджидавший его молодой лысоватый человек, одетый парадно и даже щегольски. — Олег! Я тебя жду. — О, Саша! Привет… Познакомься, Павел, мой школьный приятель, некий Мартынов Александр Максимович, — шутливо представляет друга Сериков. — Сотрудник телевидения, радио… — Уже нет. Ушел, ушел! — Мартынов вскинул обе руки, как при окрике «руки вверх». Лужанский Мартынову: — Самое главное: вовремя уйти. Верно, Александр Максимыч? — Совершенно с вами согласен. Это точно. Лужанский уходит. — Ты готов? — спрашивает Мартынов. — Нет. У меня тут случились некоторые ахинеи… А может, не пойдем? — Ну, милый мой! Я специально к тебе тащился. Что это за номера? — Неохота, Сашка… — Пойдем, пойдем! Нечего валять дурака. Я ребятам сказал, что ты придешь — Бобу, Ваське… — Внезапно меняет тему: — Послушай, у вас в газете нет местечка? — Надо узнать. По-моему, нет… — Ты меня познакомь с редактором. — Ладно. Только не сегодня — хорошо? Мартынов кивает. Они идут по коридору. Сериков вдруг останавливается. — Может, не пойдем, а? Я же не ходил никогда… И вообще — все это… — Он поморщился. — Что? — Все эти встречи через тыщу лет… — Дурачок, ты не понимаешь: это крепчайшие нити. Они сделаны из самого прочного материала — из сентиментальности… А впрочем, можно и не идти, как хочешь.7
И все-таки пошли. Неизвестно зачем. Может, просто потому, что не было ничего интереснее в этот вечер. Вот они толкаются в толпе в вестибюле, где все вместе: бывшие ученики и нынешние, пионеры и взрослые дяди и тети. Суматоха, крики, смех, узнавания… — А, Боба Куриц! Здорово, Боб! — Мартынов целуется с черным бородатым мужчиной. Сериков тоже целуется, но как-то принужденно, без энтузиазма. Мартынов хватает за плечи какого-то крутящегося под ногами пионерчика. — Стой! Знаешь такую песню «А у нас на лестнице, в доме номер пять…»? — Знаю, — отвечает пионерчик. — Так вот, ее сочинил этот дядя, знаменитый композитор. Можешь называть его просто дядя Боря, я разрешаю… — Нагнулся к пионерчику. — Я ему однажды таких пилюль навешал! Вот здесь, как раз на этой лестнице… — Ты? Мне? Навешал? — изумляется композитор. — Конечно! Не ты же мне. — По-моему, я тебе пилюль навешал. Это я помню. — Не-ет, брат! Пилюли вешал я, а ты только махал руками по воздуху… — Врешь! Я тебе такой фингал залепил… Здравствуйте, Вера Васильевна! — О, Боря Куриц! И Саша Мартынов… Какие солидные! Старушка, улыбаясь, пожимает руки бывшим ученикам. — Про тебя, Боря, я все знаю — и песни твои слушаю, и в консерваторию хожу. Саша тоже у нас бывает… А вот Олег! Сериков! Про тебя ничего не знаю. Ты совсем школу забыл. — Как же вы не знаете, Вера Васильевна? — говорит молодая женщина. — Олег — спортивный корреспондент. Мой муж очень его уважает, хотя и незнаком. Он в «Московских новостях» пишет — верно, Олег? Сериков кивает. Весь этот разговор происходит во время медленного, вместе с толпой, подъема по широкой- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (25) »
Последние комментарии
9 минут 57 секунд назад
5 часов 55 минут назад
6 часов 1 минута назад
6 часов 4 минут назад
6 часов 5 минут назад
6 часов 10 минут назад