Я, инквизитор. Башни до неба. [Яцек Пекара] (fb2) читать постранично, страница - 3

В уважении к законам божеским и человеческим.

Ну что ж, подобным образом чаще всего думают родители о любимых детях. И часто только трагические события сдирают им пелену с глаз. Возможно, именно так и было в этом случае, но, может быть, Елизавета действительно была недосягаемым идеалом красоты, благородства и невинности. А может, как это обычно и бывает, истина лежала где-то посередине?

– Вы знаете, с кем она дружила? Был ли у неё жених?

– Я говорил ей: «Не иди ко двору. Человек должен знать своё место, а твоё среди равных, а не среди больших господ», – не ответил он на вопрос. – Но она только смеялась. «А может, какой-нибудь дворянин полюбит меня и на мне женится?», – говорила она. «Может, у твоих внуков будет герб, папа?»

Да, да, вот мечта большинства девушек из прислуги. Однако чаще всего эти иллюзии лучшего будущего заканчивались небольшим уважением и большим пузом. Хотя из этого правила бывали, конечно, исключения.

– У неё была подруга? Она любила кого-нибудь? Кто-то её любил?

– Если родился в хлеву – живи в хлеву, родился в стойле – живи в стойле, родился в гнезде – живи в гнезде. Но если свинья залезет в гнездо, то крылья у неё от этого не вырастут. Да и летать она не научится.

На самом деле я люблю людей, отвечающих на задаваемые им вопросы, а не игнорирующих меня и рассказывающих побасёнки, достойные деревенских дурачков. Я понимал, что смерть дочери потрясла мужчину, но, поскольку раньше другие его дети уже умирали, он должен был уже быть более закалённым.

– Господин Хольц, – сказал я более резким тоном, – соблаговолите ответить на мои вопросы.

Он посмотрел на меня, испуганный, словно забитая дворняга, которой погрозили палкой.

– А вы что-то говорили? Я не расслышал, простите.

– Я спросил, были ли у неё друзья. Может, жених? Может, кто-то ей заинтересовался?

– Все ей интересовались, – вздохнул он. – Слетались, как пчёлы на мёд. Как бы я хотел иметь хотя бы её парсунку, хотя бы малюсенькую, на память... – Он снова заплакал.

– Матерь Божья Безжалостная, – прошептал я про себя, ибо постепенно начинал терять терпение.

– А говорила, что подарит мне свой портрет, бедняжка. Не успела...

– Какой портрет? Откуда портрет? – Я вцепился в это слово, как собака в штанину нищего. – Кто её должен был рисовать?

– Какой-то художник, – на этот раз ради исключения он услышал мой вопрос.

– Догадываюсь, что художник, – ответил я ядовито. – А не парикмахер, банщик или конюх. Вы знаете, кого она имела в виду?

Он поднял на меня полные слёз глаза.

– Не кричите на меня, – попросил он страдальческим голосом. – Имейте уважение к отцовскому горю и почтенному возрасту.

Мне хотелось дать ему в ухо, но я сдержался. Ведь я собирался стать инквизитором, а инквизитор должен обладать терпением, по меньшей мере равным его беззаветности и благочестию.

– Господин Хольц, я лишь пытаюсь помочь, – сказал я самым мягким тоном, на какой только смог сподобиться. – Я не верну жизнь Елизавете, но я могу поймать её убийцу. Помогите мне, пожалуйста...

– Нейбаум, – сказал он чётко. – Так зовётся этот художник. Найдите его. – Он вцепился в мой рукав. – Может, он закончил портрет? Может, он его продаст? Спросите, умоляю вас... Хоть буду смотреть на мою доченьку...

– Спрошу. – Я высвободился и встал. – До свидания, господин Хольц. Искренне вам сочувствую.

Я оставил его сидящим за столом и заливающим слезами необструганные запятнанные доски. Я расстался с ним с облегчением, с которым беззаботный человек всегда прощается с человеком, потрясённым несчастьем. Я надеялся, что след, который он мне оставил, куда-нибудь меня приведёт.

***

Старый Хольц ошибся или оговорился. В любом случае, он плохо запомнил имя художника, потому как звали его не Нейбаум, а Нейман.

Однако я напал на его след без труда, поскольку достаточно было найти какого-нибудь художника, а уже тот без ошибки указал мне, где проживает Нейман. Пользуясь случаем, он успел предупредить меня, что это за бездарь этот Нейман, рассказал о нарушенных им контрактах, высмеял его способ подбора цветов и поиздевался над Неймановыми навыками сохранения пропорций человеческого тела. Ха, как видно, такова уж привычка художников, столь наглядным и непосредственным способом представлять коллег по цеху. Рекомый художник успел предложить мне свои услуги портретиста, а когда я не выразил интереса, он добавил, что у него в мастерской как раз ждут две прекрасные натурщицы, которые за действительно не стоящее упоминания денежное вознаграждение согласятся скрасить мне сегодняшний день. В конце концов, я с облегчением попрощался с ним перед домом, в котором жил Нейман, обещая, что непременно пойду с ним сегодня вечером выпить.

– Когда рак на горе свиснет, – буркнул я про себя и вошёл в тёмные сени, в которых отчётливо воняло мочой.

Нейман снимал квартиру на чердаке, так что я поднялся по крутой лестнице, оказался перед дверью его жилища и постучал. Один раз, второй, третий, и,