Шесть повестей о легких концах [Илья Григорьевич Эренбург] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (35) »
В цирковой комнате Тео кипит работа. Обсуждают новый скэтч «третий интернационал». Придут народы в громадных масках. Грим устарел, обязательно маски, чтоб хари были в аршин. Ужасные хари! Не только австралиец или кафр, а просто тварь какая-то без имени и та сюда же приползла. Фиолетовая лакированная образина — ни глаз, ни носа, только черная таинственная щель восторженного рта — приветствует. Примерили, — перепугались — павианов зад, не разберешь лицо или другое.
Пришел наездник негр. Печальный, кашляет. Убавили паек. В какие-то невнятные штанины нарядили. Не может: — Хочу в Марсель. Гугерман увещевает: — Костюм прекрасный — по инструкции — супрематизм. А конюх клянчит сапоги: — Палец лезет, перед копытом лошадиным — срам. В сторонке начетчик из комячейки верещит: — Цирк должен выявить физическую красоту пролетариата. Всё дело в мускулах… Конечно, мускулы — не запятые. Но негр одно: — Убавили паек… Какие мускулы! Слава Богу, если косточки в штанах супрематических еще бренчат. Не только люди — зверье. Высоков горячится: — Хотите медведя заставить созывать народы барабаном? Гидру капитала должен рвать на клочья? А я скажу вам, что он вообще скорей всего издохнет. Ходить не может. Дал я гидру — лижет. Да разве можно взрослому медведю по фунту хлеба в день? Что он буржуй какой-нибудь? Прикончится — останетесь вы с вашей гидрой. Едва успокоили. Секретарша стучит: «Цирковой подотдел Тео просить выдать тов. Высокову усиленный паек для дрессированного медведи, работающего в Госцирке, ввиду трудности возложенных на него заданий». Ну, кончено со скэтчем. Ждут Белова демонстрировать Витрион. Признаться трусят. Заведующая — мужа: православный человек. Прошлым летом ей цирковую лошадь запрягли. Только села — лошадь танцевать американский танец. Лошадь ученая — «Мэримэ». Муж — у окна. Очумел несчастный, схватил икону и во двор спасать. А Мэримэ, окончив танец следующий номер по программе — на колени стала. Перед иконой. Муж перекрестился, уверовал в чудесный образ. Коммунистка она — неудобно. Что будет с Витрионом? Ведь не выдержит — при всех скандал. У Гугермана ни мужа, ни жены. Но комячейка. Вдруг подумают — насмешка? Есть всем понятные фигуры — крест, звезда. А здесь загадочное нечто — шар, не белый и не красный. Бедный зябнет, хоть на трубе сидит. Пришел с каким-то отроком чернявым. Распаковали. Витрион очухался и, выпрямившись, пошел по коридору. В глубине делегат из Пензы за холстом — чтобы нарядить, как подобает, Юлия Цезаря, а то приходится ему ходить в малороссийской рубашке. Ордер на двадцать пять аршин. И вместо этого — идет без ног, без рук, и чем-то внутренним скрежещет. Углы, шар, колеса, жесть и чепуха. Был делегат партийным, но не выдержал — в припадке суеверия Заступницу Святую помянул. Сел в угол на «Известия» и захныкал: — Зачем в Москву послали, душегубы! Из других комнат набежали. Гугерман сообразил и крикнул. — Для Госцирка. Модель мирового пролетариата. И загнусавил: «Это есть наш последний». Комендант-матросик козырнул. Пропели. Стали изучать. Делегат — и тот осмелел: — Вот хорошо бы нам для агитации такую махинацию в Пензу. Все выползут, а здесь оратор — продналог… Понравилось. Назначили премьеру на двадцать седьмое февраля. Скэтч, дрессированные звери и под конец — апофеоз — победа Витриона. Белов уже не слушает. Бежит на Остоженку. Только бы ее увидеть! К чёрту и шар, и углы! Нет дома. Вошел. На подоконнике изумрудные лоскутья — с карточного столика — из них шьет Лидия Степановна шляпу. Пустые флаконы от парижских духов. Бутыль льняного паечного масла. Старая карточка широкого потребления. На
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (35) »
Последние комментарии
1 час 33 минут назад
5 часов 49 минут назад
5 часов 59 минут назад
6 часов 4 минут назад
6 часов 24 минут назад
6 часов 33 минут назад