Пересадочная станция [Роберт Силверберг] (fb2) читать постранично, страница - 3

мира в другой благодаря имеющимся там механизмам. Паутина тоннелей мгновенного перемещения пронизывала структуру Пространства. А Пересадочная станция являлась ее центром. Тот, кому удавалось убедить диспетчеров в том, что он имеет право на транспортацию, оказывался на нужной ему планете.

Бесконечность есть бесконечность. Тоннели открывали доступ в мир, свободный от материи, туда, где живые существа молодели с каждым днем и не знали, что такое старение.

И существовали миры, не известные сынам Адама, населенные гуманоидами, чьи головы располагались между плеч, а рот – на груди, одноногими и одноглазыми, со столь маленькими ртами, что им приходилось кормиться через соломинку. А еще были планеты с амебоподобными разумными существами, планеты, где перевоплощение считалось доказанным фактом, планеты, где мечты, словно по мановению волшебной палочки, тут же становились реальностью. Бесконечность есть бесконечность. Но для практических целей лишь две-три дюжины планет представляли какой-либо интерес, так как их связывали общие цели и пути развития.

На одной из них умелые хирурги могли излечить пораженное раком горло.

Со временем методику операции передали бы на Землю в обмен на что-то не менее ценное, но Олфайри не мог ждать. Он заплатил назначенную цену, и диспетчеры Пересадочной станции отправили его на Хиннеранг.

И снова Олфайри не почувствовал, как черная дыра заглотила его. Он любил новые впечатления, и ему казалось несправедливым, что человека сжимают до нулевого объема и бесконечной плотности, а потом он не может передать свои ощущения. Но изменить он ничего не мог. Вновь для Олфайри создали умирающую звезду и тоннель черной дыры вынес его в точно такую же лабораторию на Хиннеранге.

Там по крайней мере Олфайри видел, что находится на другой планете.

Красноватый солнечный свет, четыре луны в ночном небе, сила тяжести вдвое меньше, чем на Земле. Казалось, он может подпрыгнуть и сорвать с неба один из четырех плывущих по нему бриллиантов.

Хиннерангийцы, невысокие угловатые существа с красновато-коричневой кожей и волокноподобными пальцами, раздваивающимися в каждом сочленении так, что на конце образовывался пушистый венчик извивающихся нитей, говорили низким шепотом, а их слова напоминали Олфайри язык басков. Однако маленькие приборчики мгновенно переводили непонятные звукосочетания на язык Данте, если у хиннерангийцев возникала необходимость общения с пациентом. Переводные устройства произвели на Олфайри гораздо большее впечатление, чем сам Провал, его механизм действия представлялся ему достаточно простым.

– Сначала мы избавим вас от боли, – сказал хирург.

– Блокируете мои болевые центры? – спросил Олфайри. – Перережете нервные пучки?

Ему показалось, что хирурга позабавили его вопросы.

– В нервной системе человека нет болевых центров. Есть лишь рецепторы, которые принимают и классифицируют нервные импульсы, поступающие от различных органов. А затем реагируют в соответствии с модальностью полученного сигнала. «Боль» – всего лишь обозначение определенной группы импульсов, не всегда неприятных. Мы изменим контролирующий орган, который принимает эти импульсы, так, что они не будут ассоциироваться с болью. Вся информация по-прежнему будет поступать в мозг. Но то, что вы чувствуете, уже не станет ощущаться как боль.

В другое время Олфайри с удовольствием обсудил бы с хирургом нюансы хиннерангийской болевой теории. Теперь его вполне устроило то, что они могли загасить огонь, бушующий в его горле.

И действительно, боль исчезла. Олфайри лежал в люльке из какого-то клейкого пенообразного материала, пока хирург готовился к следующему шагу – удалению поврежденных тканей, замене клеточного вещества, восстановлению пораженных опухолью органов. Олфайри свыкся с блестящими достижениями техники, операции же хиннерангийцев представлялись ему чудом. Вскоре от его шеи осталась лишь тоненькая полоска кожи. Казалось, еще одно движение луча – и голова Олфайри отделится от тела. Но хирурги знали свое дело.

Когда операция закончилась, он мог говорить сам, без помощи вживляемого прибора. Олфайри вновь обрел гортань, голосовые связки. И сердце его гнало кровь по новым органам.

А рак? С ним покончено?

Хиннерангийцы не успокоились. Они охотились за дефектными клетками по всему телу Олфайри. Он увидел, что колонии раковых клеток обосновались в его легких, почках, кишечнике. Он увидел, как смертельные раны наносятся здоровым клеткам, превращая их в источник беды. Хиннерангийцы потрудились на славу. Они очистили тело Олфайри. Они удалили ему аппендикс и подлечили печень, чтобы она до конца дней справлялась с белым миланским. Потом его послали на отдых.

Он дышал воздухом Хиннеранга и наблюдал за четырьмя лунами, пляшущими словно газели на небе незнакомых созвездий. Тысячу раз в день он прикладывал руку к шее, все еще не веря в тепло вновь обретенной плоти. Он ел мясо неизвестных животных. И с каждым часом набирался