Изобретательница динамита: Оригиналка [Алексей Михайлович Егоренков] (fb2) читать постранично, страница - 31

обзора сиденье.

Все прошло гладко и без шума. А вы что хотели — я здесь хозяин. Автобус тронулся, я купил билет и сижу, наблюдая за лысеющей макушкой дражайшего доктора.

И вспоминаю школу, вспоминаю девчонку Криську, с которой регулярно шел домой с уроков, тащил ее рюкзак, а она держала меня за руку. И все мне завидовали, потому что на параллели сестра была первой красавицей. И никто не решался на нее посягнуть, потому что был я.

Но потом один юноша отыскался.

На остановке бородатого люди повалили из автобуса толпой. Можно волноваться, решив, что он пойдет в окружении прохожих, но я почему-то не переживаю. Задерживаюсь в автобусе, выхожу последним.

Однажды Коля отправил сестру домой одну, чтобы после уроков зайти в учительскую. Потом он вышел из школы, когда все ребята уже разбежались по домам, и на асфальтовой дорожке увидел Кристину с другим мальчиком. Кристина несла рюкзак сама, но юноша настойчиво предлагал ей помощь и вообще очень упорно шел рядом, что-то рассказывая Колиной сестре.

Неторопливо сажусь нашему врачу на хвост, топаю в добрых тридцати метрах позади, потихоньку его настигая.

И Коля пошел за ними, оставаясь на расстоянии от Кристины и того мальчика. А потом мальчик положил его сестре руку на плечо. Но Коля ничего не делал, он просто шел следом. А Кристине было неловко, но руку юноши она не убрала, и они шли как бы в обнимку до самой многоэтажки, где жили наши брат и сестра.

Мы с доктором сворачиваем во двор, идем вдоль дома, в котором он, кажется, и живет. Я натягиваю шапку почти на глаза, поднимаю ворот куртки.

А потом Кристина распрощалась с настойчивым юношей и ушла в подъезд. А ее брат Коля подошел к мальчику сзади. Но не ударил, потому что не мог напасть на человека сзади, ему не позволяло воспитание.

У докторского подъезда я подхожу совсем вплотную к моей жертве. Бить людей в спину я не могу до сих пор.

Поэтому Коля негромко позвал: «Эй».

А бородатый врач обернулся и строго сказал:

— Слушаю вас?

Вот тут-то наш Коля и нанес первый удар. Первый и единственный.

Драться я не умею, никогда не отличался силой.

Юный Коля был слабый и трусливый, но он отчаянно бросился на мальчика с кулаками. Тот был сильнее и увереннее. Коле поначалу крепко досталось, его больно задели по лицу и сильно двинули в плечо, но…

Тот мальчик откатился в сторону, вскочил с асфальта и убежал от Коли. А доктор нет. Потому что я уселся ему на грудь и молотил его разбитыми ноющими кулаками, стучал его башкой об асфальт. И вспоминал прошлое.

И я вдруг понял, за что бью. За что избил того Криськиного ухажера в детстве. За что ударил врача.

Он ее коснулся.

Он поднял руку на мою сестру.

На мою… собственность?

Я просто нанес ответный удар. И все. Мера за меру. Я стал взрослым.

Самое смешное, доктор, который мог бы смешать меня с землей, не дал сдачи. И не побежал. Просто стоял, опустив руки. И не побежал звонить в милицию, пока я с достоинством удалялся. Стоял. Как памятник.

Отойдя на пару километров от места происшествия, я останавливаюсь в сухих зарослях у заброшенного строительного котлована. Бетонные сваи на полметра тонут в жидкой глинистой жиже, скрывающей дно. Рыжая грязь блестит, как полированное зеркало; в ней аккуратным изогнутым бликом отражается молодая луна.

Вы не поверите, но сейчас, когда ко мне частями возвращается прошлое, я понимаю, что в школе был влюблен в двоюродную сестру. Если так можно назвать собственнические чувства, которые я к ней испытывал. Трудно сказать, но — в нашей жизни случается всякое, хрен разберешь, какое слово что обозначает. И какое чувство в чем выражается.

Глава 23

Только прихожу домой и сбрасываю ботинки — сразу иду на кухню, даже не сняв куртку. Криськи нет, и кухонный стол пуст: после нее не осталось ни одного листочка. В мусорном ведре тоже пусто, значит, неудачные опыты она подмела и выбросила. Мои рисунки и осколки стекла из кухонной двери в том числе.

В квартире тихо. Мне, пожалуй, немного страшно было бы торчать здесь одному, но сейчас у меня есть занятие. Достаю заброшенную за холодильник планшетку. Достаю резинку и новый простой карандаш.

Я рисую.

Сбрасываю мешающую куртку, потом стаскиваю и свитер.

Слишком резко оттеняю участок, приходится отступить на шаг назад, стереть резинкой полутени и снова браться за карандаш, задавая нужную глубину. Еще и еще раз. Странно, что переделывать совсем не жаль, даже наоборот: с удовольствием отмечаешь, что выходит лучше и лучше, и скоро обязательно получится, стоит только немного постараться.

И вот портрет готов. Это Кристина. Моя сестра. Только в юности. Та, в которую я был влюблен. Возможно, влюблен. Девочка-лисичка с ямками на щеках и глазами с хитринкой.

Рисунок хорош. Даже очень хорош, если сравнить его с моими остальными. Так хорошо я еще не рисовал никогда в жизни.

Но он не правдивый. На нем — не моя сестра. На нем прошлое, которого больше нет. На нем не она. Не тот