Голос сердца (СИ) [Светлана Ключникова Валлери] (fb2) читать постранично, страница - 3

недоверием, – мы были хорошими друзьями. Пока были.

- Чувствую, что пришла пора делать выбор, - нехотя начал Джон, и я понял, что он собирается сообщить нечто неприятное. В ином случае у него не было бы такого траурного лица.

- Куда теперь подашься? – предположил я в надежде на лучшее.

- Бежать дальше некуда, - скривил губы мой техасский приятель. – В свете последних событий, боюсь, меня уже нигде не примут – внешность выдает. Я враг, и даже здесь, где меня давно знают, замечаю насторожённые, порой злобные взгляды. Неровен час воткнут нож в спину.

Я вздохнул: он был прав.

- Мое место с родными, - заключил Джон. Что ж, это был не самый худший выбор. Худший он озвучил потом: - Работы в моем родном городе нет, а матери требуются дорогостоящие лекарства. Единственное, что мне остается, это пойти на фронт, Айрон.

Айрон – моя кличка. У каждого из нас было прозвище, так удобнее общаться между собой. Мы словно становились ближе, аккуратно избегая национальной тематики, оставались просто людьми, одинаковыми трудягами. Изначально меня прозвали Айрон Мэн – Железный человек, но затем кличка сократилась до простого «Айрон». После тяжелейшей травмы головы правая сторона моего черепа была заменена искусственным материалом, частично пластиком, частично особо прочным титановым сплавом. Некоторое время я пугал знакомых и прохожих, ходя на работу с наполовину стальным лицом, и какой-то ребёнок, показывая на меня пальцем, закричал «Железный человек, железный человек!» Парни услышали это и с тех пор прозвище закрепилось за мной навсегда.

Позже мне пересадили кожу, закрыв пластину, но если внимательно присмотреться к основанию волос, и сейчас можно было заметить давно заживший шрам, а во внутреннем уголке глаза увидеть металлический блеск.

Новость от Джона произвела на меня угнетающее впечатление, ведь с этого мгновения он фактически объявил нас врагами, – вряд ли он собрался воевать на этой стороне.

- Ты меня осуждаешь? – спросил он спокойно.

Я неохотно покачал головой.

- Нет, - сказал полуправду. – Просто не могу себе представить, что однажды ты вломишься в мою дверь, и мне придется стрелять в тебя, чтобы защитить себя и жену.

- Надеюсь, до этого не дойдет, - грустно улыбнулся Леон, мягко похлопав меня по плечу, словно прося прощение за еще не совершённое, но уже запланированное преступление. – У меня есть некоторое медицинское образование. Так что, может, я буду нужнее в тылу или на второй, третьей линии фронта.

- Ох, себя не обманывай, - проворчал я; работа врача и даже медбрата считалась элитной, получить ее было неимоверно трудно, и если бы квалификация Джона позволяла это, он уже давно работал бы в этой сфере.

Джон заспешил в цех, и я, ступая следом, сожалел о скорой утрате друга. Тяжело терять близких на войне - это неизбежное зло, - но терять их из-за убеждений еще больнее. Это вроде как предательство, но ведь не навяжешь техасцу ненависть к родной земле.

По окончанию рабочего дня все мы получали пайки. Деньги только раз в месяц, да и то крохи. Бумажки давно потеряли значение в новом мироустройстве, теперь самой ценной валютой стали продукты. Предметы комфорта вроде стиральных машин, компьютеров, микроволновок были утрачены, так как электричество подавалось лишь столько, за сколько ты мог заплатить, – хватало на кратковременную работу плитки, энергосберегающую лампочку да просмотр старого телевизионного ящика. Примитивная мебель сколачивалась своими руками, одежда обменивалась на лекарства или еду. Палка колбасы, несколько банок консервов, хлеб, вода – вот заработная плата в конце утомительной смены. Ее еще нужно было поделить между членами семьи, и хорошо, если ты жил один или семью имел немногочисленную. Хорошо, если еще кто-то из родственников работал. Тогда еще можно было как-то существовать.

Я жил на семнадцатом этаже прогнившего насквозь многоквартирного дома, практически не сохранившего стекол. Весь квартал, да что там, весь город теперь был похож на район нищего китайского «гетто»: обветшалые высотки, пестрящие лоскутами сохнущего на балконах разноцветного тряпья. Вонючие серые лестницы, которые никто не убирал, так как профессия уборщицы исчезла еще в прошлом веке. Неработающие лифтовые шахты и забитый до отказа, кишащий крысами мусоропровод. И это еще не самое ужасное здание в городе.

Я привычно постучал условным сигналом, и дверь открыла жена – стройная брюнетка с завораживающими каре-зелеными глазами, хрупким станом и изумительно добрым характером. В наше сложное время, когда даже крысы порой использовались как еда, она однажды умудрилась приютить бездомного щенка, чудом уцелевшего в голодающем городе. Мы именно так с ней и познакомились, – я вступился за нее, когда она