Взгляд Волка (СИ) [Нефер Митанни] (fb2) читать онлайн

Нефер Митанни

ВЗГЛЯД ВОЛКА

Внимание: размещение произведения на других ресурсах без авторского согласия строго запрещено!

Текст, представленный здесь, является объектом интеллектуальной собственности и охраняется законом. Копирование и какое-либо распространение этого произведения без согласия автора запрещено! Игнорирование данного предупреждения есть нарушение авторских прав и преследуется законом Российской Федерации.

Глава 1

- Чёрт! – Мария выругалась и ударила ладонями по рулю.

Ещё бы! Автомобиль, едва свернувший с трассы, заглох. Стоял морозный декабрьский вечер. Девушка отъехала от города километров на триста и вот… Застряла в двух шагах от места назначения. Ну, не в двух, конечно… Хотя деревушка, где жил дедушка, находилась всего километрах в пяти. Маша ехала к нему на зимние каникулы. Никак не хотел её Иван Трофимыч перебраться к внучке в город.

- Ну, Маруська, что я там у вас делать-то буду? – отнекивался он вопросом на её уговоры. – Сидеть, как скворец, и выглядывать в окно? Ни тебе рыбалки, ни с ружьишком пробежаться. Не, внучка, не по мне это! Буду свой век тут доживать.

- Дедуль, - опять начинала уговаривать Мария, обняв Трофимыча за плечи, - но деревня-то ваша совсем развалилась… Всего десять человек жителей осталось. Случись что, ведь и скорая не приедет.

- Скорая? – синие глаза старика не скрывали веселья. – Это мне-то? Не, конечно, всё может быть, но если придёт срок, то не нужна мне никакая ваша скорая! Помирать, так помирать. Я своё пожил!

И так во всякий её приезд разговоры о переезде в город оканчивались ничем. Мария любила деда. Он остался единственным родным человеком, воспитывал её с тринадцати лет. Поэтому всякий раз оставляя его одного, она очень волновалась, как он один в этом забытом месте.

Выйдя из авто, она огляделась. Иссиня-чёрное небо с россыпью звёзд казалось низким, и звёзды напоминали развешанные на потолке гирлянды. Месяц освещал округу. Мария решила идти пешком. Подняв воротник пуховика и плотнее завязав длинный вязаный шарф, она двинулась по дороге и вскоре вступила в лес.

Девушка часто гуляла с дедом в этих местах, кажется, знала их полностью, но сейчас она поразилась, насколько всё оказалось непривычным. Вокруг расстилался совершенно иной, параллельный мир. Ели, стоявшие вдоль трассы, напоминали величественные белые башни, блестевшие в скромном мерцании ночного светила. Нет, страшно ей не было! Наоборот, попав в эту сказку, Мария словно спешила узнать и увидеть больше. Зачарованная холодной красотой лесной ночи, она шла вперёд, даже не включив захваченного фонарика. Он был не нужен, вполне хватало лунного света, гостеприимно освещавшего её путь.

Вдруг впереди, справа от Марии, показались маленькие красноватые точки. Девушка прибавила шагу, думая, что огоньки окажутся позади. Но не тут-то было! Необычные светляки будто бежали за ней, не отступая ни на шаг. «Что бы это могло быть? – прикинула Маша». Глаза волка? Но светящихся точек было четыре… Два волка? Но в этих местах они не водились. И потом, она не слышала ни звука. Только поскрипывание снега под её собственными шагами. И всё-таки тишина эта казалась странной. Какое-то напряжение ощущалось в самом морозном воздухе, словно кто-то незримый присутствовал рядом и следил за ней.

Она пустилась бежать, стараясь оторваться от таинственных огней. На мгновение ей показалось, что они пропали. Но неожиданно появился какой-то непонятный странный звук. Может, показалось? Мария остановилась и, включив фонарь, осветила придорожные кусты и деревья. Ничего. Лес. Обычный лес. Но этот звук… Словно кто-то дышал. Но самое странное было в том, что Мария не могла определить, откуда шло это «дыхание». Казалось, оно то раздавалось за спиной, то долетало со стороны, то слышалось впереди.

Девушке стало страшно. Но она попыталась взять себя в руки. Однако вскоре пустилась бежать изо всех сил. Её кто-то преследовал, но то и дело оглядываясь, она не видела никого. Только у её шагов будто появилось эхо: Маша слышала, как скрипел снег под чьими-то ногами.

И вдруг она увидела его. Громадный волк рыжей масти настигал её. Да, его глаза и были теми красными огоньками. Девушка чувствовала, что он приближается, хотя старалась бежать, не оглядываясь. Но всё-таки не удержалась и обернулась. Красные глаза зверя заставили её остановиться. «Беги! Беги!» – приказывала она сама себе, но не могла сдвинуться с места. Из раскрытой клыкастой пасти капала слюна. Зверь находился всего в нескольких метрах от неё. И когда он прыгнул на девушку, то случилось невероятное. Из придорожных кустов ему наперерез вылетел чёрный волк раза в два крупнее её преследователя. Последнее, что запомнила Мария, оступившись и падая в снег, – два громадных зверя, столкнувшихся в прыжке.

***

Тепло… Как же тепло… Жар огнём разливается по телу. Громадная волчья пасть склоняется к самому лицу. Ощущая тяжёлое дыхание зверя, Мария пытается увернуться, кричит. И … открывает глаза. Так это был сон? Выходит, ей всё приснилось? И заглохшее авто, и ночной лес, и волчья погоня на зимней дороге?.. Но почему же так ломит и горит всё тело? И трудно дышать...

Осмотревшись, девушка понимает, что находится в какой-то избе. За окном уже светает. Бревенчатые стены, тусклый свет от очага и керосиновой лампы, стоящей на добротном деревянном столе, а за столом сидит человек. Бородатый мужчина, одетый в тёмно-зелёный свитер и кожаный жилет на меху, склонив голову, что-то строгает. Его тёмные с проседью длинные волосы стянуты в тугой хвост. Мария не знает его. Да, точно не знает.

Незнакомец, почувствовав её взгляд, пошевелился и посмотрел на неё.

- Очнулись? – спросил с улыбкой, загасил лампу и подошёл к ней.

Тёмные, почти чёрные глаза блестели, как влажные виноградины, омытые дождём. Их выражение постоянно менялось – от встревоженного до просто заботливого и участливого.

- Кхм, да… - ответила Мария, не узнавая собственного голоса. – Где я?

На самом деле ей хотелось задать тысячу вопросов, но просто не было сил говорить. – Вы у меня в избе, - отвечал он. И сразу успокоил: - Ничего страшного не произошло. Я нашёл вас в лесу. На дороге к Демьяновке. У вас машина заглохла… Наверное, вы пошли пешком и сильно разбились, упав в овраг.

- Мне снились волки… - призналась Маша. – Или… это правда?

- Что правда – что снились, или что вы их видели в лесу? – он опять улыбнулся.

Его зубы белым жемчугом выделялись на тёмном фоне бороды и усов.

- Не знаю, - она вымученно тоже улыбнулась. – Так всё было реально в моём сне…

- Это бывает, - он внимательно смотрел на неё, его глаза будто прожигали насквозь. – Волков тут на моей памяти не водилось. У вас ничего не сломано, лишь царапины, да ушибы, так что надо просто отлежаться… А потом, денька через два, три я отвезу вас в деревню.

- А сейчас мы где? – Мария никак не могла отделаться от странного чувства тревоги.

- Простите! – он хлопнул себя по лбу широкой ладонью. – Я Георгий,- с улыбкой представился он. – Только чур, не Гога, - усмешка утонула в усах, - эту форму своего имени я не люблю. Избушка моя, - сообщил он, - в лесу стоит. Я тут вроде природного охранника. Леший, как меня прозвали.

Увидев испуганный взгляд девушки, засмеялся и, оглаживая бороду, успокоил:

- Шучу я! Просто лесник. А вы – Мария Аверинцева, так?

- Да, но … откуда вы?.. – она удивлённо приподняла брови.

- У вас в кармане оказались права. Уж извините, но пришлось заглянуть в карман…

Маша хотела повернуться на бок, но ужасная боль в спине заставила её ойкнуть.

- Осторожно! Я помогу, - сказал он и тут же перевернул её точно ребёнка, плотнее укутал одеялом.

Она поразилась его силе: руки оторвали её, словно она весила не больше котёнка.

- Полежите, а я сейчас… Вернусь скоро.

Он набросил пуховик и вышел.

Слабость не отпускала, но девушка всё-таки откинула одеяло и села. Только сейчас она поняла, что на ней нет её одежды. Вместо свитера и джинсов она была одета в мужскую рубашку, доходившую ей до колен. Только этого не хватало! Незнакомец… То есть Георгий раздевал её! Она дотронулась ладонью до груди, словно не верила тому, что видела. Ну, да, так и есть! Лифчика тоже не было. Хорошо, что хоть трусики оставил.

Она вдруг представила, как его руки раздевали её, как медленно стягивали свитер, стараясь не повредить оцарапанную спину. Она почти явно ощущала прикосновения его пальцев к своей коже. Дрожь волной прошлась до кончиков пальцев на ногах. Стыдно… как же стыдно! Щёки горели, и девушка прижала к ним ладони.

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге вырос Георгий.

- А ну-ка, ложитесь немедленно! – строго прогремел он, хмуря густые брови. – Не хватало ещё простудиться! И вообще, вам надо отлежаться. Мне кажется, у вас температура.

Чёрные глаза посмотрели так, словно на ней и сейчас не было никакой одежды.

- Я… мне надо… - Мария отвела взгляд, краснея ещё больше.

Ну как сказать незнакомому человеку, да ещё мужчине, что ей действительно надо выйти?

- Ничего вам не … - он осёкся и, смутившись, пробормотал: – Извините… минутку!

Опять выскочил куда-то и вернулся, держа в руках ведро.

- Вот… это вам…Вы тут делайте свои дела… А мне надо до деревни сгонять. Часа за три управлюсь. И вот, - он протянул ей градусник, - обязательно измерьте температуру.

И вдруг – Мария вообще такого не ожидала – он шагнул к ней и прижал ладонь к её лбу.

Какая у него была приятная рука! Жёсткая загрубелая кожа показалась девушке необыкновенно нежной. Нет! Так не бывает! Не может быть… Но так и было… Как же давно к ней не прикасались с такой лаской… Впрочем, к ней вообще никогда ТАК не прикасались. Даже дед… От дедушкиных рук она не чувствовала себя растаявшей снежинкой. От этого постороннего человека словно исходила какая-то завораживающая сила. И его взгляд… Это же не глаза, а … очи, да именно очи – только такое высокопарное определение вспоминалось ей. От этого пронизывающего взгляда кружилась голова. Мария словно превращалась в маленькую девочку, защищённую от всех проблем и бед. «Леший… Интересно, а вдруг и правда леший… Фу, ну придёт же в голову такая глупость! Он прав, у меня жар…».

Когда он ушёл, она попыталась встать. Это едва удалось: голова кружилась, и всю её действительно лихорадило. Стянув трусики, раздвинув трясущиеся ноги, присела над ведром и чуть напряглась, стараясь не промазать мимо жестяной посудины. Сделала, наконец, то, чего давно хотелось. Живот свело от спазма, когда тёплая струйка звонко ударилась о дно железного ведра. Так… надо вынести это на улицу. Кое-как накинув фуфайку, висевшую на гвозде у дверей, и сунув ноги в огромные валенки, шагнула за порог. Её пошатывало, и она шла, придерживаясь рукой за стену. Только сейчас поняла, что болит не только спина, а буквально всё тело, точно её били палками. Самое странное, она вообще не помнила, что с ней случилось. Последним воспоминанием был громадный чёрный волк, бросившийся на её преследователя.

На обратном пути, уже избавившись от ведра, она вдруг поскользнулась, зацепившись валенком, и упала, потеряв от боли сознание.

***

Медленное покачивание убаюкивало… Размеренно, плавно... Щека потиралась о что-то мягкое и чуть колючее. Глаза открывать не хотелось… Но мёрзли ноги. И Маша, превозмогая себя, всё-таки открыла глаза и увидела… Что это? Ткань? Ну, да, взор упирается в вязаную преграду. Тук-тук-тук – доносится гулкий отзвук.

- Наконец-то! – звучит знакомый голос откуда-то сверху. – Ну, и напугали же вы меня!

И Маша вдруг понимает, что её несут. А то тёплое и колючее, к чему прижата её щека, - это свитер на груди Георгия. Гулкий звук – его сердце.

- Стоило уехать на время, как вы улизнуть решили? – он то ли смеётся, то ли говорит серьёзно.

Маша хочет ответить и не может, из её рта вылетает нечто нечленораздельное.

- Молчите! – чёрные брови строго сдвигаются, а губы растягиваются в улыбке.

Вот и пойми его… Настоящий леший. И девушка вновь закрывает глаза, убаюканная его размеренным широким шагом. Он заносит её в избу, вновь опускает на кровать и начинает растирать ступни.

- Не надо! – пытается протестовать Мария.

- Молчите! – вновь строго приказывает он. – Вы же долго пролежали. Меня часа три с лишним не было. А вы, наверняка, сразу вышли, как я уехал. Вон, все ножки оледенели. Валенки-то потеряли…

И он, присев на край кровати, – панцирная сетка прогнулась под тяжестью его тела – бесцеремонно поднимает её ногу к своему лицу, растирает и согревает своим дыханием.

Ступни приятно покалывает, они касаются его бороды, и это вызывает дрожь. Странные чувства охватывают девушку. Она словно одновременно мёрзнет и сгорает от жара. Боль и наслаждение – томительная боль в теле соперничает с тоже томительным наслаждением. И борьба между этими чувствами поглощает её полностью.

Прикосновение ступни к его бороде – удивительно мягкой и совсем не колючей, скорее, напоминающей мох – вызывает тянущие ощущения внизу живота. Хочется зарыться в эти волосы по щиколотку, вжаться в них, впитывая ласковое массирующее тепло. А его дыхание… Он подносит ступню совсем близко к своим губам и дышит, так что его губы едва ли не касаются её пальцев.

- Пожалуйста… - шепчет Мария, - я прошу вас… - на самом деле ей хочется совсем иного: хочется, чтобы он не выпускал из рук её ноги и коснулся их губами.

Но он не отпускает, будто почувствовав желание, разрывающее её. Медленно кончиками пальцев пробегается по взъёму, поднимается почти до колена и, вновь спустившись, начинает осторожно разминать подушечки на её озябших пальчиках.

Внезапно их взгляды соприкасаются, и Марию охватывает странное ощущение. Она уже встречала раньше этот внимательный, пронизывающий взгляд. Видела во сне? Ощущение дежавю полное. Она где-то встречала этого человека. Его взгляд заставляет её трепетать от какого-то томительного ожидания. Внутри что-то сжимается, сердце бьётся чаще, как будто она бежит изо всех сил. Ей становится невыносимо жарко. Она хочет зажмуриться или хотя бы просто не смотреть ему в глаза, но не может. Смотрит, как зачарованная.

- Отпустите меня… пожалуйста… - шепчет Мария пересохшими губами.

У неё подступают слёзы и катятся по щекам.

- Ты боишься меня? – внезапно переходя на «ты», спрашивает Георгий.

Она кивает, закусывая уголок рта, словно боится признаться в этом вслух.

- Не бойся, - он усмехается, - я не съём тебя…

И вдруг проводит кончиком языка по голени. Ах, как сладко! Она тает от этих прикосновений. В прямом смысле, ощутив собственную влагу между ног. Нет! Так нельзя! Так не должно быть! Но её желания сейчас так противоречивы. Разум и тело не в согласии друг с другом. Дыхание сбивается, протяжный стон слетает с её губ, вырываясь против её воли. Руки впиваются в покрывало. Язык Георгия, обжигающий, жадный, словно костёр, движется выше. И вдруг его губы целуют её колени. Выше… выше… Крепкие мозолистые ладони скользят по бёдрам. Потом пальцы как будто случайно задевают её между ног. Мгновенное прикосновение к мокрым трусикам заставляет её выгибаться. Закусив нижнюю губу, пытаясь сдержать стон, рвущийся из груди, она откидывает голову и всё-таки стонет. Жаркий пульсар разрывает её изнутри, заставляя желать большего. Ах, если бы он тронул её там ещё раз!

И да, настойчивые пальцы Георгия чуть сдвигают трусики, проникают между припухшими влажными губками её щели. Потом движутся глубже, заставляя выгибаться. А потом пальцы начинают танцевать в истекающем пространстве, безжалостно массируя её клитор. Мария чувствует, как пытается сжать его пальцы, словно хочет удержать их в себе. Огненный пульсар разрастается в ней и вдруг лопается. Мария взрывается в сокрушаем, всепоглощающем освобождении.

- Зачем? – спрашивает девушка охрипшим голосом, придя в себя и понимая, что трусиков на ней нет.

Он отпускает её ногу, которую всё ещё держал в своих руках, укутывает одеялом и сверху накрывает огромной дохой.

- Лежи, грейся, - улыбка делает его лицо моложе. – Сейчас ты точно заснёшь и согреешься.

Ладонь вновь опускается ей на лоб.

- Хм, жара, вроде, нет. Спи…

- А… мои трусики… - пытается протестовать она.

Он усмехается и молча подносит кусочек шёлково-кружевной ткани к своему лицу, демонстративно нюхает.

Мария краснеет и сворачивается в уютный клубочек, пряча лицо.

Наконец-то, боль проходит, и желанное расслабляющее тепло разливается по всему телу.

- Я - за дровами, - он опять обнажает в улыбке крупные зубы, поражающие белизной, и уходит.

***

- Тпррр, - ну стой, стой, Мальчик! – старик притормозил лошадь. – Ну, что, что нашло-то на тебя? – спросил он, потрепав коня по морде.

Тот беспокойно прядал ушами, словно прислушивался к чему-то и тревожно всхрапывал. Старик огляделся. В вечернем лесу было тихо. Лучи закатного солнца румянили снег, проникая сквозь деревья, оседая розоватой пылью на снегу. Казалось, густой морозный воздух звенит от тишины. Но эта тишина что-то таила в себе. Какое-то странное предчувствие возникло у старика. Озираясь, он вернулся в сани, осторожно тронул вожжи.

- Давай, давай, Мальчик, - заговорил тихо, нарочито равнодушным тоном, словно уговаривая коня.

И вдруг резко взмахнул поводьями и хлестнул лошадь по крутому чубарому боку. Мальчик дёрнулся, резко поднимая в воздух передние копыта, и рванул вперёд. Раздался душераздирающий вой, и тёмно-рыжая тень взлетела над санями, подминая под себя старика.

Глава 2

- А что же ты тут один, Волченька? – спросила девка, с зазывной улыбкой глядя на Волка, стоявшего у берёзы. – Айда со мной! Там весело, костры яркие, высокие… – протянула руку, пальцы тонкие, длинные, словно выточенные.

И вся она такая ладная, как молодая берёза. Волк* залюбовался Красой. Краса… Красава… Высокая, статная, с гривой огненно-рыжих волос, с грудью, которая так и рвётся из-под рубашки. А глаза!.. Зелёные словно воды вот этого озера, так бы и утонул в них.

- Идём! – кинула в него венком и бросилась прочь, крикнув со смехом: - Коль хочешь меня, так догоняй!

Тонкая льняная рубашка взметнулась, оголяя стройные крепкие ноги.

- А если догоню?! – он оживился, придя в себя, и кинулся в след за хохочущей девкой.

- А ты сперва догони! – отвечала хохотунья, убегая всё дальше.

Ночь на Купалу выдалась ясной. Да и высокие костры, разведённые на просторной лесной поляне, добавляли свету. Парни и девки с гиканьем и смехом сигали через высокое пламя. Некоторые парочки разбрелись по кустам. То и дело слышалось их прерывистое дыхание и томные стоны. Раздвинув ветви, Волк едва не нарушил покой одной пары. Русоволосая девка, раскинув длинные стройные ноги, стонала:

- Ой, Даренушка, любый мой, посильнее…

А кудрявый детина, устроившись между раздвинутых бёдер красавицы, ударялся в неё что есть силы и мял большие увесистые груди своей возлюбленной.

Мысленно выругавшись, Волк шагнул назад, потирая вспотевший лоб. Душно ему было. То ли от червеньской ** жары, то ли от костров, подогревавших и без того густой и тягучий воздух летней ночи. Но нет. Он знал истинную причину – его сердце уже давно пылало, томилось в желании к Красе. А она всё смеялась над ним – то подпустит к себе, бери, мол, то вдруг сорвётся и растворится среди берёзовых зарослей. И смех её преследовал его повсюду. Но уж сегодня-то он не позволит ей насмехаться! Сам Купала ему в помощь.

Двинулся в противоположную сторону и вскоре вышел к поляне, где горели костры. Парни и девки, взявшись за руки, смеясь, хороводами двигались вокруг огненных купальских цветов, а потом, разогнавшись, по очереди прыгали через высокое пламя. Красаву он увидел сразу. Её нельзя было не заметить – цветом волосы соперничали с пламенем. Встретившись с ним глазами, засмеялась громко, разогналась и прыгнула, задрав подол, выше коленей обнажая ноги. Волк прыгнул за ней точно коршун за белой лебедью. А Краса с громким заливистым смехом уже бежала от него дальше.

Он догнал её в берёзовой роще. Прижав спиной к белому стволу, медленно повёл ладонями по огненным кудрям.

- Красавушка, истомила ты меня, - хриплым шёпотом обдал румяные щеки девушки, склоняясь к её лицу.

- Ой, да что ты? – лукаво засмеялась девка, обнажая ряд жемчужных зубов, облизала свои полные губы. – Ну, коли так… - оборвала фразу на полуслове, прищурилась по-кошачьи, обжигая зелёным взором, и вдруг вскинула ему на шею руки, притянула его голову к себе и прижалась губами к его рту, который сразу раскрылся, по-голодному жадно принимая её поцелуй. Всё его тело вмиг напряглось и затвердело.

А когда она чуть прикусила ему нижнюю губу, Волк застонал, пошатнувшись, подался к ней, и её язык соприкоснулся с его языком, словно выпивая его стон. Упираясь в мягкий девичий живот своим восставшим естеством, он рукой забрался за вышитый ворот льняной сорочки, сжал тёплую трепещущую девичью грудь с напрягшимся соском.

- Не спеши… - выдохнула Красава, отрываясь от его губ и потираясь о него крутыми бёдрами, рукой как бы невзначай касаясь напряжённого бугра в штанах.

Надела ему на голову свой венок и вдруг выскользнула из его объятий.

- Айда к озеру! – позвала, исчезая в густых зарослях.

Выйдя на берег озера, Волк позвал негромко:

- Красаа! Красавушка?

Но девки и след простыл. Закручинился молодец, скинув рубашку и штаны, вошёл в озеро. Прохладная вода остудила пыл разгорячённого тела, но томление плоти не проходило – она стояла, будто каменная, и не желала слушаться доводов рассудка.

Знал, да, знал Волк, что Краса лишь играет с ним.

- Ой, сынок, нахлебаешься ты с ней горюшка, коли в жёны возьмёшь, - говорила ему матушка. – Красива, горяча, да душа у неё с надломом. Опасная это красота, сынок, точно ярко-синий цветок волкобоя,*** замутит, закружит и потеряешь ты себя.

Да только не слушал Волк ни матушку, ни разум свой. Думалось ему, что сердце он слушает. Сегодня Купальская ночь, в которую принято заключать браки. Если возьмёт девку сегодня, будет она ему женой. Будет! Или он не Волк из рода Войта.**** Его предки испокон веку были призваны надзирать за порядком.

Краса, скинув одежду, кралась вдоль озёрного берега. Смешной он, этот Волк! Будто пёс следует за ней и делает, что она пожелает. Да, видный парень – никто и не спорит. Высок, силён, стиснет в объятиях, аж сердце захолонёт. Опять же, старого Войта сын. Пожалуй, она подарит ему свой цветок этой ночью.

Она увидела его. Волк стоял посередине озера, и вода, от лунного света белая точно молоко, доходила ему до талии. Жемчужные капли блестели в тёмных кудрях и в аккуратной небольшой бороде. С хитрой улыбкой, предвкушая предстоящее удовольствие, Краса осторожно скользнула в озеро. Бесшумно двинулась к Волку и, подплыв сзади, закрыла ему ладонями глаза.

- Краса… - простонал он, поворачиваясь к ней лицом.

- А ты другую ждал? – хихикнула девка, прижимаясь к нему.

Он приподнял её, сжав ладонями за талию, а она обхватила ногами его бёдра и посмотрела в глаза. Задрожала, поражённая силой его желания, которым полыхал его взгляд.

- Возьми меня, Волченька, - прошептала Краса, обнимая его шею.

От этой её просьбы карие глаза Волка стали чёрными, он заскрежетал зубами, сдерживаясь, боясь всё испортить. Девка изогнулась в его руках, потёрлась носом о колючую щеку и ощутила у себя между ног его твёрдую, буквально каменную немалую плоть. Он сразу вонзился в её набухшее, влажное лоно, уже готовое принять его. Краса застонала, откидывая назад голову. Боль обожгла горячей волной и растворилась в удовольствии.

- Воолк! – его имя слетело с её губ.

А он, раздувая ноздри крупного прямого носа, поддерживая её под ягодицы, медленно вышел, но только для того, чтобы вновь ворваться в неё, уже смелее, настойчивее.

- Ох, какой же ты огромный, Волченька! – выдохнула Краса с улыбкой, а её лоно жадно всасывало в себя его плоть, обволакивая своим влажным теплом.

Он выходил из неё и вновь входил, до упора наполняя собой, так, что у неё всякий раз перехватывало дыхание. Она держалась на нём, оплетая его руками и ногами, обнимая широкие плечи, прижималась к нему, потиралась своими упругими грудями о его вспотевшую грудь с густой порослью вьющихся волос. Волк владел ею безраздельно, его глухой рык вырывался при каждом новом толчке, а хриплое дыхание раздавалось всякий раз, как он вытаскивал свою плоть из тугого лона Красы.

Зажатая в тисках его объятий, она ощущала себя покорённой им. Прижавшись лицом к его шее, Краса вдыхала несравненный запах его кожи и ощущала, как неистово бьётся его сердце.

- Ты… моя! – выкрикнул Волк, в последнем яростном порыве насаживая её на себя, и, выгнувшись, запрокинув голову, содрогнулся, изливаясь в неё.

Даже прохладные воды озера не могли заглушить жар, обдавший её лоно. И вдруг это пламя поглотило все её тело и, казалось, проникло даже в душу, заставляя закричать и забиться в его руках.

***

Мария открыла глаза. Первой мыслью было удивление: от вчерашней боли не осталось и следа. Волшебство прямо! Георгий, положив голову на сложенные на столе руки, спал. Ой, как нехорошо! Она же заняла его кровать и вот уже вторые сутки бесцеремонно валяется на ней! Девушка, осторожно спустив на пол ноги, хотела встать.

Вдруг засигналила рация, лежавшая на столе.

- Да, слушаю, - мужчина сразу проснулся и ответил.

Мария наблюдала за его лицом. Он хмурился. Складка залегла между бровями, губы сжались в тонкую линию.

- Да, сейчас буду…

Заметив стоящую босиком девушку, строго приказал, буравя её тёмными глазами:

- Надень-ка быстро валенки, вон, в углу стоят. Я специально принёс маленькие. Как раз впору будут, - и усмехнулся чему-то.

- Что-то случилось?

- Да… - он вновь нахмурился. – Волки…

- Волки? – переспросила Мария, глядя на него, пыталась что-то понять, но его лицо оставалось непроницаемым, только в глубине глаз затаилась тревога. – Кто-то погиб?

- Да, на одного старика напали.

- Дедушка?! – Маша словно окаменела.

- Нет! Успокойся! С Трофимычем всё в порядке…

И вдруг, взяв маленький валенок, он присел перед ней и приказал:

- Надевай.

- Но я… мне не холодно, - смутившись пробормотала она.

- Без разговоров! – он уколол её взглядом и тут же надел ей валенок.

Прикосновение его пальцев к лодыжке обожгло, вызывая уже знакомые чувства во всём теле. Это приводило в смятение. Девушка покраснела и опустила глаза. Он усмехнулся. Неужели угадал её чувства? Только этого не хватало? Ну, почему она так воспринимает его прикосновения и этот его обжигающий, пронзающий взгляд?

– Вот так-то лучше, - с улыбкой заметил Георгий. - Я скоро вернусь. Мне надо в деревню съездить. Заодно привезу тебе одежду. Твой пуховик в ужасном состоянии. Ты же, падая, все сучья на себя собрала.

На пороге он обернулся и сказал:

- Суп на печке. Поешь.

И вновь сверкнув жемчужной улыбкой, добавил:

- А трусики в сенцах на верёвке висят.

Она вспыхнула так, что на глазах выступили слёзы.

Едва за ним захлопнулась дверь, Мария подошла к окну, посмотрела, как он сел на снегоход и уехал.

- Есть, поесть суп! – пробормотала она и приложила ладонь к голове, будто отдавала честь.

Ведь правда, он разговаривал с ней так, словно распоряжался ею и имел на это право. Обычно Мария терпеть не могла подобного обращения – характер у неё ещё тот, но… Но именно в нём такая привычка не раздражала. Это казалось каким-то естественным и даже вполне закономерным, как будто иначе и быть не могло. Она быстро выскочила в сени, натянула на себя так бесцеремонно похищенное у неё вчера бельё и вернулась в тёплую избу.

Поела, убрала посуду и подмела пол. Потом забралась на кровать и, охватив колени руками, стала размышлять. Случившееся с ней было странным. Неужели она действительно чуть не стала жертвой волка? Если бы она не узнала о происшествии в деревне, то решила бы, что ей всё привиделось от сильного ушиба. Но теперь те два волка уже не казались плодом воображения. Неужели её правда спас волк? Разве может быть, чтобы один зверь напал на другого, спасая человека? Впрочем… Девушку вдруг осенило. Точно! Её никто не спасал! Она была добычей! Добычей, которую не поделили два хищника. От этого открытия ей стало страшно. Какой-то суеверный ужас холодком прошёлся по спине.

И вдруг послышался протяжный заунывный вой. Волки! Среди бела дня?! Мария кинулась к дверям и закрыла их на замок. Надо бы зажечь лампу, но на неё нашло оцепенение. Забившись в угол на кровать, она сидела, подобравшись, словно затаившийся зверёк. Кто-то ходил вокруг избы – девушка явственно слышала, как скрипит снег. И вдруг шаги замерли у дверей, Мария вжалась в кровать. Послышался звук отпираемого замка. И когда на пороге выросла фигура Георгия, Мария кинулась к нему.

- Опа! Что случилось? – он явно не ожидал, что девушка сама повиснет у него на шее. - Э, да ты дрожишь! Ну, вот, стоило мне отлучиться на несколько часов, как опять испугалась, - его руки сжали её плечи.

Запах, исходивший от него – мороз, снег и что-то ещё неуловимое, тёплое - успокаивал. И Маша прижималась к нему всё сильнее, забыв обо всём. Он смотрел, удерживая взглядом, притягивая, заставляя погружаться в его пламя. Кажется, на дне тёмного омута в самом деле мелькали кроваво-огненные отблески. Подняв руку, Мария ладонью провела по влажной от растаявшего снега бороде. Уже в который раз признаваясь себе, что всей душой желает прикасаться к нему так. А ещё ей хотелось бы распустить его длинные волосы, освободить их от тугой резинки, пропустить сквозь пальцы кудрявящиеся пряди. Но пальцы запутались только в бороде, словно не решаясь двинуться дальше.

И вдруг он издал какой-то всхлипывающий возглас, и его губы накрыли её рот. Поцелуй, неожиданный, жадный, яростный, заставил девушку застонать. И это стало сигналом к новому натиску – его язык раздвинул мягкие податливые губы девушки и проник в её рот. Он терзал, устанавливая своё право на неё, подчинял, вызывая дрожь, пробуждая желание покориться ему и покорить его. Языки встретились, лаская друг друга, сплелись в жарком танце.

- Нет! – Георгий вдруг оттолкнул её. – Нет! Прости…

Мария смотрела на него с удивлением. Почему? После того, что он вчера сделал, ей начало казаться, что он сам хочет большего. Неужели она ошиблась? Или вообще всё придумала себе. Ну конечно, он не из тех, кому нужна женщина, вешающаяся на шею.

- Ты здесь ни при чём, - будто отвечая на её немой вопрос, сказал он. – Просто я не должен поступать так…

- А если… я хочу этого? – она и сама удивилась своей смелости.

- Вот, - он указал на сумку, - тут твоя одежда. Я отвезу тебя в деревню…

- Хм, - Мария усмехнулась, сдерживая подступившие слёзы, - прогоняешь?

- Ты просто… Так надо… Всё. Одевайся!

И опять окатил своим взглядом, словно уколол, пригвождая, ставя на место. Она не могла ослушаться. Да что же такое?! Почему она не может противиться его глазам?!

Быстро натянула джинсы и свитер, вжикнула молнией пуховика.

- Ну вот и молодчинка, - он усмехнулся уголками губ. – Идём.

***

Он бежал. Холод снега совсем не ощущался босыми ногами. Голое тело хлестали ветки, но он, казалось, не замечал этого. Всё стало привычным за долгие годы такого существования. Человек… Нет, он уже давно не был им. Хотя иногда он оставался в человеческом теле. Но его душа стала уже иной. Так, сейчас на опушку, подальше от жилья, подальше от этих тварей, именующих себя людьми. Впрочем, он тоже когда-то был таким, хотя всегда знал о своём даре. Но его отвергли, не приняли, изгнали. И хотя это было очень давно, он ничего не забыл. Сейчас у него только одно желание – убивать их. И он убивал, просто так, ради удовольствия, ради запаха крови. Эта жажда крови была сродни голоду. Он понимал, что с ними надо быть осторожным. Но удача изменила ему.

Нужна была кровь девственницы. Только это давало ему силы – раз в полстолетия напиться крови нетронутой юной девы. И всё – можно жить дальше, сохранив свою молодость и силу. Из века в век. Для этого он и вселился в новое тело человека. Но он просчитался. Войт вновь идёт по его следу. Опять. Уже в который раз. Это проклятое семейство никак не оставит его. Они – причина всех его несчастий! Но ничего, он найдёт выход. Он устранит опасность, которая встала на его пути.

_____________________________________

* Вoлк — мужскoe имя у дрeвних слaвян.

** Чeрвeнь (июнь) 13 (14) — 20 (21); Купaлo — бoжeствo влaги и рoсы. Eгo дeнь oтмeчaeтся в лeтнee сoлнцeстoяниe.

*** Вoлкoбoй (бoрeц-кoрeнь, вoлчий кoрeнь, иссык-кульский кoрeнь, цaрь-зeльe, цaрь-трaвa, чёрный кoрeнь, чёрнoe зeльe, кoзья смeрть, жeлeзный шлeм, шлeмник, кaскa, кaпюшoн, лoшaдкa, туфeлькa, лютик гoлубoй, синeглaзкa, прoстрeл-трaвa, прикрыш-трaвa) — Aкoнит (лaт. Acоnitum) — рoд мнoгoлeтних трaвянистых ядoвитых рaстeний сeмeйствa Лютикoвых.

**** Слoвo «вoйт» прoизoшлo oт Пoльскoгo «woit», нeмeцкoгo «Vogt» и oт лaтинскoгo «vocatus», чтo в пeрeвoдe oзнaчaeт — «призвaнный».

Глава 3

Упырь. Да, именно так его и звали с тех пор. Человек без души. Не мёртвый, но и не живой. Человеческую душу он утратил так давно, что сам потерял счёт времени. Его душа умерла в тот самый день, когда он лишился своей любви, когда его предали. Теперь он только существовал, переселяясь из тела в тело, и время от времени жаждал крови. Особенно крови девы. И не только в сохранении силы и молодости было дело. Он ненавидел женщин. Все они — продажные хитрые твари! Им не должно быть места на земле. Играя сердцами влюблённых олухов, предают, безжалостно растаптывая чувства, рвут сердца в клочья. Поэтому он должен истреблять их. Это его миссия в этом мире.

Последняя охота была неудачной. Дева спаслась. И войт опять идёт по следу. Поэтому нужно затаиться и ждать. Терпеливо ждать удобного момента.

Выйдя на заснеженную опушку, Упырь остановился, втягивая ноздрями морозный воздух. Она была рядом, но не одна. Он безошибочно уловил запах своего врага. Подняв руки вверх, прыгнул вперёд, словно ныряя в глубокий снег, и… обратился в волка. Громадный рыжий зверь с пронзительными синими глазами стоял на лесной поляне. Рыжая шерсть казалась пламенем на девственном серебре снега, искрящегося в свете луны.

***

Когда-то мудрый дед предупреждал его.

- Сынок, ты должен знать, что это дар и проклятие нашего рода, - говорил старик. – Но будет ли то во благо или во зло, решить должен ты сам. Не переступай грань, и это станет даром. Ты сможешь чувствовать то, что другим недоступно. Всякий звук услышишь, запах учуешь. Но если ты дашь зверю волю над человеком, то утратишь себя. Помни об этом, Волк.

Но сейчас он не мог мыслить трезво. Обида захлестнула всё. То, что он раньше считал своим, у него отняли. Нет, не просто отняли, его предали. Растоптали его любовь, вынули душу. Он словно действительно утратил себя.

Ветки больно хлестали по лицу, но он не замечал этого и упорно двигался вперёд, не разбирая дороги. Краса… Как она могла, как посмела?! Кулаки сжимались так, что ногти впивались в мозолистые ладони. Широкие брови сошлись на переносице, и тяжёлый взгляд беспокойно метался, словно пытаясь отыскать что-то. Перед глазами стояла она, её лицо, её тело с розовыми острыми вершинами грудей, разгорячённых и напрягшихся от его губ, огненные волосы, разметавшиеся на постели, манящие гибкие руки с тонкими перстами – вся она бесстыдно раскинутая, разомлевшая от его ласк, утомлённая им за долгую бессонную ночь.

- Как ты могла?! – едва войдя в избу, он бросил этот вопрос ей в лицо и до боли сжал её плечи.

- Ты о чём? – Краса распахнула глаза, стараясь изобразить удивление, но страх метался на самом донышке зелёных очей.

- Змея! – взревел он и затряс её так, что повойник слетел с головы и две толстые рыжие косы точно змеи сползли на плечи.

Потом прижал её к себе, звериным чутьём безошибочно улавливая запах другого мужчины, и сразу, сражённый невероятной догадкой, тяжело дыша, оттолкнул на скамью. У него перехватило дыхание, и он понял, что сейчас не имеет сил, чтобы сдержать то, что было его вторым Я.

- Волк! – она бросилась к нему и, упав на колени, обняла его ноги. – Волк, я не…не…

Он одним рывком поднял жену и смял её губы неистовым, злым поцелуем. Она, задыхаясь, стала вырываться. Но он, подхватив, опрокинул её на ложе, стоявшее за печкой. Сжав коленями её ноги, чтобы не брыкалась, резко задрал подол и тут же развязал пояс своих портов.

Его фаллос, чуть изогнувшись, тяжёлый и мощный возвышался в гнезде густой чёрной поросли. Краса несколько мгновений смотрела на него, будто околдованная этим грозным зрелищем. А потом, подняв на мужа зелёные глаза, переполненные слезами, прошептала хрипло срывающимся голосом:

- Волк, я прошу тебя… не так! Я не могу…

- Сможешь! – взревел он. – Сможешь, если муж желает!

Придавив её собой, запустил руку в рыжий шёлк волос и заставил запрокинуть голову. Втянул ноздрями её запах. Она пахла не им. И хотя безошибочно узнал этот дух, он всё ещё питал надежду на ошибку. Лизнул её горло и прорычал:

- Скажи, что это неправда! Умоляю, скажи….

- Это правда! Да! Да! Я была с ним! – закричала Краса, делая попытки вырваться, казалось её потемневшие глаза пытались прожечь его своим взором, полные губы искривились в презрительной усмешке. – Ненавижу! – процедила хрипло и призналась: - Его люблю! Его одного! Постылый ты мне! С первого нашего дня постылый! За тебя пошла, чтобы к нему поближе быть! Ты и перста его не стоишь! От него понести хочу! – она захохотала, продолжая смотреть ему в глаза.

Его лицо почернело от ярости. Зарычав, он перевернул Красу навзничь, так, что уткнул её лицом в подушку. Она хотела подняться и чуть подогнула ноги в коленях, но он, сжав её бёдра, одним рывком ворвался в сухое лоно.

Крик вылетел из её горла. И когда он стал то входить до упора, ударяясь о неё своими чреслами, то вновь выходить, крики стали перемежаться с безудержными рыданиями. Он сильнее вдавил её голову в подушку, пытаясь заглушить эти звуки, которые режущей болью терзали его слух. После нескольких размеренных движений содрогнулся, кончая, и отпустил её. Тело женщины обмякло.

- Теперь меня помнить будешь, - прохрипел он побелевшими губами, натягивая штаны.

Она не ответила ему и продолжала лежать, уткнув лицо в подушку. И тут только осознание того, что произошло, клинком резануло по сердцу. Перевернув Красу вверх лицом, уткнулся в её грудь и завыл. Потом резко оборвал крик и, пошатываясь, сжимая руками гудевшую голову, побрёл вон из избы.

- Стой! Стой! – его догнал отец. – Стой, душегуб! – он бросился к Волку и, развернув его к себе лицом, схватил за ворот. – Пошто бабу убил?! Вымесок, окаём!* Как посмел?! - взвыл, точно раненый зверь и что есть силы саданул Волка кулаком в лицо. Тот пошатнулся, но устоял, утирая кровь из разбитого носа.

- Вымесок у нас ты, - усмехнулся Волк и презрительно сплюнул кровавую слюну. – Ты спал с ней! Ты блуд чинил в собственном доме! Вот этими бы руками удавил тебя, как окаёма последнего! – он вытянул перед собой руки и затряс ими, сжимая в кулаки.

Ещё один удар увесистого кулака отца обрушился на его грудь. Волк упал на колени.

- То-то же! На отца поднялся, перечить удумал! Удавить бы тебя, проклятого, да руки марать не хочется! Чтобы ноги твоей в моём доме не было. Не сын ты мне более! - отец развернулся, намереваясь уйти, но Волк вдруг вскочил и кинулся ему на спину.

Двое дюжих мужчин, молодой и зрелый, сцепились будто звери. Удары сыпались без разбору, лица обоих превращались в кровавое месиво. Сейчас вторая натура их рода вырвалась наружу. Два волка в обличье людей сошлись в смертельной схватке. Подмяв отца под себя, Волк стал бить его головой о землю. Один удар, второй, третий… Он не видел, что отец, ставший врагом, уже перестал сопротивляться. Затылок поверженного недруга бился и бился о попавший камень.

- Нет! Нет! – женский истошный крик раздался за спиной Волка.

Это прибежала его мачеха. Отец, недавно овдовев, женился на молодой вдове из соседнего селения. И сейчас она была на сносях. Поддерживая рукой распухший живот, она кинулась к Волку и, ухватив его за изорванную пропитанную кровью рубаху стала оттаскивать от поверженного бездыханного мужа.

Волк поднялся, вытирая разбитое лицо окровавленным рукавом, невидящим безумным взглядом окинул тело отца, женщину, рыдающую у него на груди, и шатаясь, побрёл в сторону леса.

- Нефырь** проклятый, окаём! – неслось ему в след. – Убииил! Отца родного убил! Будь ты проклят! Проклят на веки веков! – кричала баба и выла. – Не знать тебени жизни, ни смерти! Упырём тебе быть! Будь проклят! Проклят! Проклят на веки вечные!

***

- И что же, точно это был волк? – Маша выжидательно смотрела на деда.

Он сидел напротив неё. Они ужинали.

- Да, прям, болтают только, - поморщившись, отмахнулся старик.

- Деда, но ведь я сама видела… - возразила девушка.

- Ага! Видела! Со страху девке ночью и не такое померещится! Это ж надо было дотумкать, - он постучал себя кулаком по лбу, - в темень переться пешком по тайге!

- А как быть? Машина же заглохла? Я бы замёрзла в ней. И тут идти-то всего два шага, – не уступала Мария.

- Заглохла, - старик, не нашёлся, что возразить внучке, подлил себе чаю и категорично добавил: - Нет у нас волков. Нет. Да я же тут каждую тропку знаю. Последнего волка убили, когда я шкетом был лет двенадцати.

- Деда… - девушка робко посмотрела ему в лицо, - ну, хорошо… Допустим, мне показалось… Но я слышала же, что у погибшего горло было перегрызено…

- Вот, что, девонька, не то ты слушаешь! – резко отрезал Иван Трофимыч. - На это полиция есть. Они разберутся! Вон, участковый уже рыщет, кстати, обещался завтра к нам зайти. Так что уйми свои фантазии, Мария!

- Дедуля, - она обняла дедушку, - ну, чего ты сердишься-то? Всё же обошлось.

- Ага, обошлось! Кабы не Леший, так валялась бы ты сейчас в овраге с переломанными ногами.

- Леший?! – удивилась девушка. – Что вот так прямо и леший?

- Ну… прозвище у него такое, - поморщился Трофимыч, отводя взгляд.

- А он местный? – осторожно спросила, напуская нарочито равнодушное выражение.

- Нет, лет десять как появился у нас. Бирюк бирюком… И лохматый, точно леший. Так-то он смирный мужик… Но всякое болтают…

- Болтают? – Мария уже не скрывала интереса. – А что?

- Хм, - Иван Трофимыч усмехнулся, глядя на внучку, - вот ведь любопытная! Ешь лучше!

- Я ем, ем. Так что болтают-то? – Маша чуть округлила глаза, стараясь скрыть своё любопытство, и отхлебнула остывший чай.

- Ну, говорят, будто он… ну, странный…

- Что значит – странный, дедуль?

- А ну тебя! –Трфимыч махнул рукой и вышел во двор.

Уклончивый ответ деда Машу не удовлетворил. Наоборот, ещё сильнее разжёг любопытство. Но она больше не решилась расспрашивать. Дед ведь кремень, хоть калёным железом жги, не скажет. Вон и про руку свою скрывает, а Маша ведь сразу поняла, что рука болит. Вчера заметила, что у него там рана. Нет же, упрямец! Не показывает.

Как Трофимыч ни пытался убедить внучку, что волков в окрестностях нет, это оказалось напрасным. Слухи один ужаснее другого поползли по району. Рыжего зверя с красными глазами видели всё чаще. Нет, он больше не нападал, только иногда выскакивал на дорогу и, напугав до полусмерти проезжавших, скрывался в лесу. Несколько раз по ночам Мария слышала вой. Он напоминал ей тот же, что она слышала тогда, в избушке Георгия.

Георгий…Леший… С того дня, когда привёз её в Демьяновку, они виделись всего один раз – он пригнал её авто. Сухо поздоровался и ушёл. Интересно, почему он её избегает? Мария до сих пор помнит вкус его поцелуя. И каждый раз эти воспоминания заставляют сжиматься горячую пружинку между бёдрами, девушка загорается и краснеет от одной мысли о том, что тогда могло бы у них произойти. Почему он оттолкнул её? Она о сих пор не может отделаться от чувства, что он словно испугался чего-то, будто боялся навредить ей.

Мысли были прерваны звуком хлопнувшей двери. Мария выглянула из своей комнаты, деда не было. Странно… Она заметила, что он отлучается куда-то каждый вечер. Утром, когда она просыпалась, он обычно уже сидел за столом и пил чай. Девушка терялась в догадках, но спросить прямо не решалась. В конце концов тут могла быть замешана женщина. Ну, да, её деду шестьдесят пять, но он крепкий мужчина и очень видный, а в деревне есть совсем ещё молодые женщины, которым едва за сорок. Спросить прямо означало поставить его в неудобную ситуацию.

- Ничего плохого в этих отлучках нет, - успокаивала она себя. – Дедушка имеет право на личную жизнь. Если захочет, расскажет сам.

Но сегодня ей стало тревожно. Маша быстро набросила пуховик и выскользнула на улицу.

Оглядев пустынный двор, вышла за калитку и пошла по дороге. Дом Трофимыча стоял на самом краю деревни. Девушку словно что-то вело. Она и сама не заметила, как очутилась у границы леса. Огляделась и пошла обратно. Вдруг какая-то тень, мелькнувшая в кустах, привлекла её внимание. Страх холодком пробежал по телу. Но вместо того, чтобы припустить со всех ног, она замерла и стала вглядываться в кусты. Там кто-то был. Зверь или человек? И он приближался. Мария не двигалась: ноги словно онемели, приросли к месту.

И вдруг кусты раздвинулись, и перед девушкой вырос громадный совершенно чёрный волк. В этом не оставалось сомнений – именно волк, не собака. Маша сразу узнала его. Это он спас её тогда. Спас? Или хотел отобрать для себя? Но его глаза… Девушке показалось, что он будто зовёт её. Это не был взгляд хищника. Но и на взгляд собаки он тоже был непохож.

Неожиданно он шагнул к ней. Странно, но страх, до этого владевший ей, пропал. Девушка протянула руку и дотронулась до его лба. Волк, громадина, доходившая ей до груди, разрешил себя погладить, словно был безобидным дворовым псом.

- Спасибо… - вдруг проговорила Мария. – Ты спас меня.

Он смотрел так, как будто понимал её слова.

- Но я не понимаю… Неужели волки могут спасать людей? Или… ты чего-то хочешь от меня? Молчишь… - девушка вздохнула, её рука как-то сама собой потрепала его за ухо, и он закрыл глаза, явно довольный этой лаской.

- Я верю тебе… Ты – друг…

Едва она это сказала, как он повернулся и пошёл к кустам. Потом остановился, оглянулся, внимательно поглядел на неё и скрылся в лесу. А Мария долго стояла, не могла уйти с этого места, словно что-то удерживало её.

______________________________

* Вымeсoк — вырoдoк, oкaём — oтмoрoзoк.

** Нeфырь — нeугoдный, нeпoтрeбный.

Глава 4

И бросив взор вверх, ты видишь луну

И просишь её исполнить мечту –

Увидеть его, коснуться рукой,

Прижаться к нему, стать частицей одной…

«Быть только с тобой»

Дышать было трудно, Мария почувствовала, как он крепко прижал её к себе. Его губы накрыли её рот и смяли в требовательном поцелуе. Он не дарил наслаждение, брал. Она попыталась вырваться, но он, продолжая одной рукой прижимать её к себе, второй стянул с неё майку. Ей хотелось увидеть лицо своего завоевателя, но оно ускользало. Полумрак, царивший в комнате, не давал возможности что-то разглядеть. Впрочем, на мгновение, когда лунный свет пробился из-за туч, осветив спальню, всё-таки её взгляд упал на его бёдра. И она задрожала от ужаса. Огромный фаллос, изгибаясь, был нацелен на неё точно орудие пытки, и даже в полумраке его нельзя было не заметить. Сглотнув и облизав пересохшие губы, она дёрнулась. Как будто можно было убежать. Но сильные руки, как тиски, удерживали её.

Придавив её к постели, он больно тянул за растрепавшиеся волосы. Его нос скользил по её шее. Он нюхал её? Да, нюхал… и урчал при этом, шептал что-то хрипло и неразборчиво. Как-то отстранённо Маша вдруг осознала, что соски ломит от томительной боли, тело предавало её, выдавая возбуждение. Ощущая его давление чуть ниже живота, она понимала, что, конечно, он не ограничится только обнюхиванием. Ему нужно было больше. Ему была нужна она вся.

И когда он лизнул её горло, Мария попросила срывающимся голосом:

- Не надо… Отпустите меня…

Это прозвучало, как мяуканье беспомощного котёнка. Он не услышал или просто намеренно проигнорировал этот слабый протест. Его рука, очертив форму талии и бедра, скользнула ей между ног. Маша всегда спала без трусиков и сейчас пожалела об этом. Рука завоевателя не встретила никаких преград. Наглые пальцы быстро проникли внутрь, заставляя выгнуться, словно подаваясь навстречу этому вторжению. И опять его неразборчивый шёпот, а зубы чуть прихватили мочку её уха.

- Ааа! – вскрикнула Маша. – Пожалуйста!

Но горячий язык уже лизнул её правую грудь. Сосок сразу превратился в крупную розовую жемчужину, словно только и ждал этой ласки. Колючая щека потёрлась о вершинку груди. Колючая… Щетина? У него борода?.. Маша тихо всхлипнула то ли от внезапного открытия, то ли от наслаждения, сопротивляться которому было всё сложнее. Она хочет этого ночного гостя, напавшего на неё в её собственной постели? Хочет? Да, да…

Быстрый поцелуй в ложбинку грудей, и Маша расслабилась. Но вдруг дикий крик от невероятной боли вырвался из её горла. Этот некто одним рывком погрузился в неё. И в это мгновение она встретилась с его глазами. Огненные, словно тлеющие уголья, это были глаза волка, преследовавшего её той ночью.

- Нет! Нет! Нет! – закричала Маша и в последнем невероятном усилии принялась царапать склонённую над ней морду зверя.

- Тише! Маша! Маша! Успокойся! – знакомый голос долетел откуда-то словно из другого пространства.

Открыв зажмуренные глаза, Мария увидела, что её за руки держит Георгий, сидящий на краешке кровати.

- Тише! Не надо кричать! – пронзительные тёмно-карие глаза с зеленоватыми искорками лучатся нежностью.

- Где он? – Маша растерянно смотрит на него, силясь понять, что с ней произошло.

- Кто он? – Георгий, прижимает её к своей груди и гладит по голове.

– Он… Я не знаю… Кажется, у него была борода… - Мария вдруг осеклась, уставившись на бороду Георгия.

- Никого нет… Только ты и я… И я бородатый, - он улыбнулся, и тонкие лучики морщинок засветились вокруг его глаз.

- Вы… Как вы…ты здесь оказались? – выдавила она, пытаясь унять дрожь, но не отстранилась от него.

- Я шёл мимо вашего дома и услышал твой крик. Подумал, что тебе нужна помощь… Оказывается, ты просто увидела кошмар… Наверное, опять тот сон?

- Кошмар?.. – Маша с недоверием посмотрела ему в лицо, – неужели это был сон? Такой реальный и…

Она уткнулась носом в его свитер и всхлипнула.

- Ну, ну… - большая ладонь скользнула по волосам, - сны бывают очень реальными…

- Я… я не верю, что это был сон, - вдруг призналась она и, отстранившись, внимательно посмотрела ему в лицо.

- И всё-таки это сон, - уверенно повторил Георгий и тут же добавил с улыбкой: - Вот, что, тебе нужно выпить чаю. Я принесу сюда?

- Нет, - Маша и сама удивилась той поспешности, с которой почти выкрикнула отрицание, - нет, повторила, тряхнув волосами, - я с тобой…

На кухне она, закутавшись в плед, сидела за столом, а Георгий колдовал над чаем. Как ловко у него всё выходило! Маша вдруг поймала себя на том, что любуется им. Вот он раскрывает баночку с чаем, наполняет чайник, заливает кипятком, накрывает сверху тряпочкой. При этом то и дело с улыбкой поглядывает на неё. И так тепло от его взгляда, спокойно, словно еще несколько минут назад она не проснулась от кошмара. Она вспомнила, как гостила у него. И сразу покраснела. Не хватало ещё, чтобы он догадался о её мыслях! А он может! Уж такой проницательный. Даже слишком.

Маша вдруг поймала себя на мысли, что Георгий напоминает ей… Нет, не Лешего! Волка! Да, именно волка. И глаза его зеленовато-карие, то светящиеся жёлтым, то вдруг темнеющие, как омут, и способность так чутко слышать звуки и улавливать запахи. А ещё – она не знала, как это назвать – всё время вспоминала, как от прикосновения его рук встала на ноги буквально за два дня. И ни следа не осталось от жутких царапин. А ведь она к тому же, решив вынести злополучное ведро, без сознания босая провалялась на снегу несколько часов.

- Ну, вот, - наконец, произносит Георгий, - сейчас заварится и почаёвничаем. Чай – это первая помощь в любых напастях. Кстати, а где Трофимыч? Почему ночуешь одна? – вдруг спросил, и Маша уловила в его голосе озабоченность.

- Не знаю, - она повела плечами, поправляя плед, - он последнее время часто уходит куда-то по ночам.

- И не говорит, куда уходит?

- Нет…

- А что ты сама думаешь?

Маша смущённо отвела взгляд, ответила неуверенно:

- Нуу, дедушка же имеет право на личную жизнь…

- Даже так, - Георгий усмехнулся.

- Да, а что в этом такого? – Маша с вызовом посмотрела в тёмно-карие глаза. – Мужчина в любом возрасте может быть привлекательным.

- Ого! – он засмеялся и добавил серьёзно, пристально глядя ей в лицо, словно пытаясь что-то понять: - То есть, ты думаешь, Трофимыч роман крутит?

- Нуу, - опять неуверенно протянула девушка и ответила вопросом на вопрос: - А куда ему ещё уходить каждый вечер?

- Так прямо и каждый? – Георгий налил чай и придвинул Маше чашку.

- Да, каждый, - она охватила горячую чашку ладонями.

Тепло успокаивало. Она совершенно пришла в себя после пережитого кошмара. Уже второй раз он спасает её. Как это странно… Но это радует. Не потому что спасает, а потому что ей нравится, что он словно всегда рядом с ней. Как бы она хотела сейчас забраться к нему на колени, прижаться, чтобы его руки…

- А что он сам говорит? – Георгий прервал поток её фривольных мыслей.

- Что? – Маша сначала не поняла его вопроса, но сразу встрепенулась: - Ааа… ничего. После ужина уходит и всё.

- А ты не спрашивала?

- Нет. Зачем? Как-то неудобно… Ну вдруг он не хочет пока ничего объяснять…

- Может, ты и права, - он отхлебнул чай. – Нравится? – спросил, указывая взглядом на чашку.

- Да, очень… - она почему-то смутилась, ей показалось, что он спрашивает не о чае. – Ты очень вкусный чай завариваешь.

Он ничего не ответил, только усмехнулся в усы, и в глазах промелькнула зелёная искорка. Всё-таки Маша так и не смогла отделаться от чувства, что где-то уже видела этот взгляд. Вдруг ей ужасно захотелось спать, она, прикрываясь ладошкой, не смогла сдержать зевоту.

- Ну вот и пора в кроватку, - заметил Георгий.

Встал и, быстро шагнув к ней, подхватил на руки.

- Ой, я сама, - слабо запротестовала она, но сразу прислонилась головой к его плечу и закрыла глаза, проваливаясь в сон.

- Сама, сама, - с усмешкой передразнил он, но девушка уже не слышала.

Она крепко спала. Уложив её в кровать и укрыв одеялом, Георгий долго стоял и с озабоченным видом смотрел на её спящее лицо. Если бы Маша могла сейчас его видеть, то её очень удивило бы это. Глубокая морщина залегла между нахмуренными бровями. Мужчина словно решал что-то. Постояв так, он тихо вышел из комнаты.

***

- Скажите, Мария, - участковый внимательно, прищурив серые глаза, посмотрел на неё, прикидывая что-то, - а вы не припомните ничего … - он выразительно повертел рукой, - странного?

- Странного?.. – Маша взглянула на деда, как бы ища у него поддержки, но тот сидел в стороне с равнодушным видом, вроде, его совсем не интересовала беседа внучки с участковым.

Хотя Маша прекрасно понимала, что газета, которую Трофимыч держал в руках, и делал вид, будто читает её, была лишь прикрытием.

А между тем, это была не беседа, а допрос. Самый настоящий! Уже целый час капитан Сивко допытывал её, заставляя вспоминать произошедшее. Он что-то писал в свой потёртый блокнот и время от времени повторял будто сам себе: «Так, так-так…».

- Да, чего-то, что показалось вам необычным, - кивнул капитан.

- Ну, я же рассказала вам про огоньки, - ответила девушка.

- А кроме огоньков? – не унимался Сивко. – Может, звук какой?

- Слушай, Алексей Петрович, - вдруг заговорил дед, – ну чё ты к девке пристал? – Трофимыч посмотрел на капитана поверх очков, дужки которых были скреплены на затылке резинкой. - Уж на сто раз тебе всё рассказала.

- Трофимыч, работа такая, - вздохнул Сивко и, обращаясь к Маше, вновь добавил: - Так что, не было звуков?

- Да, был звук, - она оживилась и даже встала из-за стола, за которым сидела, - точно был! Дыхание…

- Дыхание? – капитан, казалось не ожидал такого ответа.

- Ну да… кто-то дышал так… тяжело…Словно запыхался, - Маша приложила ладони к загоревшимся вдруг щекам.

Её точно в жар бросило от нахлынувших воспоминаний. Она снова ощутила себя бегущей по ночной лесной дороге.

- Человек? – уточнил Сивко.

- Нет, - Маша покачала головой и сразу же засомневалась: - Хотя… Может… Не знаю.

- Можно? – двери распахнулись, впуская морозный воздух, и на пороге возникла крепкая фигура Георгия.

В унтах и меховой куртке он казался ещё выше ростом и шире в плечах. На бороде и усах поблёскивали снежинки.

- Разговор есть, Алексей Петрович, - обратился он к участковому, но бросил быстрый взгляд на Машу.

Та опустила голову, стараясь не смотреть в карие пронзительные глаза своего спасителя. Уже знакомое тепло волной окатило с ног до головы, жарким румянцем прорастая на щеках. Вчера она заснула. И совсем не помнит ничего. Утром проснулась в своей кровати. Наверное, это он уложил её. И в чай, наверняка, что-то положил. Ну Леший же должен знать какую-нибудь сон-траву. Фу, ты! Опять её на сказки потянуло! Мария устыдилась своих мыслей. Вот почему с ней всегда так – при виде Георгия она глупеет? И ничего не может поделать с тем, что её отчаянно тянет к нему. Любовь? Неужели она влюбилась? Ей всегда казалось, что если она полюбит, то это будет как-то необыкновенно радостно и светло. А сейчас радости не было. Ни капли. Волнение, желание и … стыд. Вернее, дурацкое, какое-то даже детское смущение, когда всё в себе кажется неловким. Хочешь сделать лучше, а выходит наперекосяк. И руки кажутся лишними.

- О, на ловца и зверь бежит, - воскликнул капитан, - покажешь нам с Марией то место, где ты нашёл её?

- Но я не… - Маша хотела отказаться, ей совсем не хотелось вернуться на то жуткое место.

Однако участковый перебил её:

- Нужно, Мария, нужно. Вы – единственный свидетель, видевший преступника.

- Давай, давай, внучка, поезжай, - вмешался дед, отложив, наконец, газету, - раскрой глаза нашему Холмсу, - он усмехнулся, - может, поймёт, наконец, что девка просто испугалась и от страху в овраг свалилась.

Участковый с Георгием вышли на улицу, а Мария замешкалась, одеваясь. В сенцах она, едва взявшись за ручку двери, остановилась.

- Я прекрасно знаю, что ты мне скажешь, - до Маши долетел голос участкового. – Вот правда, я уже сам начинаю жалеть, что пригласил тебя сюда.

- Жалеешь или не веришь? – спросил Георгий.

- Жалею… А верить, - Сивко замялся, - я всегда знал о вашей семье… Помню, как твоя бабка спасла меня пацаном ещё… Но знаешь, сейчас это как-то всё…

Маша превратилась в слух, жадно ловя каждую реплику.

- Не по времени что ли… - закончил участковый.

- Не по времени?! – в голосе Георгия явно послышалось раздражение. – Да пойми же ты: он не спрашивает времени! Для него время – ничто!

- Ну в таком случае, скажи мне, чего ты ждёшь? – тоже с раздражением бросил Сивко. – Если ей угрожает опасность, зачем ждать? Скажи ей правду!

«Ей? О ком они говорят? Обо мне?!». Маша застыла в изумлении. Выходит, не случайно, что всё это время Георгий оказывался с ней рядом? Но о какой опасности они говорят? Кто этот «он»? Между тем, разговор на крыльце пошёл о другом, и девушка вышла к ним.

***

Темнело. Начинал пробрасывать снег. Мария сидела позади Георгия, прижавшись к его широкой спине, пряча лицо от ветра. Неожиданно, снег повалил крупными хлопьями, точно где-то там, на потемневшем небе, сказочная Метелица, начала трясти перину. Георгий свернул снегоход к своей избушке.

- Не успеем доехать до деревни, - бросил через плечо сидящей у него за спиной Маше, опережая её возмущение, - видимость на нуле.

Девушка заволновалась. Ей весь день не давала покоя мысль о том разговоре, который она случайно подслушала. А теперь ещё и это - вновь остаться с ним наедине. Господи, ещё несколько дней назад она и представить не могла, что в деревне с ней может случиться что-то подобное. И самое главное, она никогда не думала, что здесь встретит мужчину, от одного взгляда которого, её будет кидать то в жар, то в холод. Марии вдруг стало по-настоящему страшно. Неужели кто-то действительно охотится за ней? И как разобраться в своих чувствах к Лешему?

Её влекло к нему неодолимо, но в то же время она боялась этих всепроникающих глаз. Ей казалось, что он знает о ней всё. А она не привыкла раскрываться. В её двадцатидвухлетней жизни никогда не было мужчин. Вернее, все они оставались на ролях приятелей и коллег. Никогда Маше не хотелось большего. И все их попытки закрутить интрижку она пресекала на корню. Нет, не было среди них того, кто был ей нужен. ЕГО – единственного и неповторимого. А разменивать себя на искусственные отношения она считала неправильным. Подруги подтрунивали над ней, в полушутку называя девой-недотрогой, но она не обижалась. А увидев Георгия, поняла – это ОН.

Однако всё так запуталось. Он явно что-то скрывает. Когда они были у оврага, она заметила, что участковый с Лешим как-то странно переглядываются. Мария нарочно отошла от них, сделав вид, что ей не хочется быть близко к тому месту, где на неё напал волк.

- Мне кажется, надо ей сказать, - тихо проговорил капитан, нахмурившись.

- А если спугнём его? - спросил Георгий.

Девушка повернулась к ним спиной и сделала вид, что рассматривает что-то в снегу.

- Не думаю… И потом, почему ты считаешь, что она не случайная жертва? – усомнился Сивко.

- Потому что я слишком хорошо знаю его, - отвечал Леший, и Мария уловила боль в его голосе.

Неожиданно её воспоминания прервал Георгий.

- Не бойся, заночуешь у меня, а утром отвезу тебя в деревню, - сообщил он, перекрикивая рёв мотора и ветер.

***

Скинув рубашку и свитер, заложив руки за голову, он лежал на скамье. Ему нравилось прикосновение дерева к обнажённой коже спины. Да уж… Если бы не лес и такая вот одинокая жизнь, впору сойти с ума. Родовая ноша… Георгий закрыл глаза. Почему-то во время вьюги он всегда вспоминал Наталью и… сына. Теперь по прошествии этих лет он понимал, что разлад существовал с самого начала. Не было любви у них, не было. Пытались каждый согнуть другого под себя. Скандалы вспыхивали каждый день, она истерично кричала на него, кидая упрёки, а он… Он просто уходил, хлопнув дверью, и бродил по городу. Но… если бы он не ушёл в тот день, они остались бы живы. Возможно…

Вдруг стон Маши прервал его размышления. Она металась по кровати, словно пыталась оттолкнуть что-то.

- Чёрт, опять! – Георгий вскочил и склонился над девушкой.

***

Протяжный вой разносился по округе.

- Метель, это только метель, - мысленно повторяла Маша и не могла заснуть от давящего звука.

Вдруг поняла, что должна выйти из избы. Словно что-то позвало её. Нет, не голос. Возникло убеждение – надо оказаться там, откуда доносится этот то ли вой, то ли стон. Откинув тяжёлое ватное одеяло, спустила с кровати ноги и встала. Как была, босая, в одной рубашке Георгия вышла из сторожки. Звук не усилился и не пропал, хотя метели не было. Полная луна освещала всё вокруг, дорожка искрилась серебром. Мир словно застыл, облитый лунным молоком. Девушка даже не слышала, как скрипит снег под её ногами, не чувствовала холода. Медленно двинулась вперёд, без цели: просто хотелось идти.

Потом ощутила чей-то взгляд, оглянулась - никого. Но чувство, что за ней наблюдают, не пропадало, а наоборот, усиливалось с каждым шагом. И тогда Мария побежала. Всё быстрее, быстрее… Дыхание сбивалось. И вдруг она поняла – кто-то или что-то гонит её к тому оврагу. Мария хотела повернуть и бежать обратно, но нет, продолжала упорно двигаться вперёд. И вдруг перед ней вырос он. Не зверь, но и не человек, с горящими глазами, тот, кто уже приходил к ней однажды. Она хотела закричать, но горло свело от спазма, тело словно парализовало, она не могла отвести взгляд от его глаз. Только лишь успела понять, что упирается ладонями в широкую грудь, покрытую шерстью. А потом навалилась тьма…

- Мария! Маша! Проснись! – Георгий тряс девушку, приподняв её под спину, и с тревогой всматривался в бледное лицо. – Маша, ну, вот, вот так… Смотри на меня.

Она послушно уставилась на него бессмысленным взглядом, нахмурилась, силясь понять, что с ней произошло.

- Всё хорошо? Ты опять видела сон. Расскажи мне.

- Сон? – она не верила его словам. – Нет, я… я была на улице, он преследовал меня, - объяснила дрожащим голосом, едва не плача.

- Слышишь, за окном метель? – он улыбнулся. - Уверяю тебя, ты просто спала. И что-то кричала во сне. Расскажи, кто этот он? Это человек с бородой?

- Человек? – Мария откинула со лба прядь волос. – Ннет, он… он, скорее, зверь… волк, может…

- Волк? – Георгий нахмурился.

- Я не знаю, - слёзы побежали по бледным щекам. – Я… я его не видела, только… чувствовала, но … - она замолчала, кусая губу.

- Ну, что? – Георгий сжал её руки. – Говори…

- У него… твои глаза… - призналась и сама испугалась своих слов.

- Что значит – мои глаза? – он усмехнулся, но взгляд стал встревоженным. – Ты видела меня? Это я так напугал тебя?

- Нет, не тебя… Не знаю…Но … Глаза светились… Это так странно… - она села на кровати, подобрав ноги, охватив себя руками за плечи, точно её знобило.

- И мои светятся? – Георгий улыбнулся, и она вновь увидела зеленоватый блеск, исходивший от насмешливого взгляда, которым он сейчас смотрел на неё.

- Да, только… Твои светятся зелёным, а тогда, ночью у оврага, я видела оранжевые, почти красные точки… И во сне это был огненный отблеск. Понимаешь, это были глаза того волка. И они… похожи на твои! – почему-то шёпотом сбивчиво объяснила она.

И вдруг словно лопнула струна и всё, что Мария прятала до этой минуты, как снежная лавина, вырвалось из неё безудержными рыданиями. Закрыв лицо ладонями, она ревела в голос.

- Ну, ну… Не надо плакать, тссс, - Георгий привлёк её к себе, и она вдруг заметила, что на нём нет рубашки. Загорелые широкие плечи с буграми мускулов, сильные руки, так надёжно удерживают её, и мощная грудь, покрытая кудрявящейся порослью тёмных волос, узкой дорожкой уходящих к ремню. А ещё шрам на левом плече.

Охватив ладонями её лицо, он провёл большими пальцами по щекам, стирая слёзы.

- Не плачь… - сказал хриплым голосом, пристально глядя в её лицо.

Зелёный свет, исходящий от его глаз, стал ярче, казалось, Георгий приказывал ей – смотри на меня, не отводи взгляда. И она повиновалась, растворяясь в этом свете. Вдруг он склонился к её лицу и медленно, с какой-то томительной нежностью провёл губами по щекам, точно пробуя на вкус её слёзы. А потом его губы соприкоснулись с её губами, длинные с проседью волосы, свободно спадавшие по его плечам, окутали её мягким облаком, заставляя Марию трепетать от странного чувства. Нежность, безудержное, всепоглощающее желание и даже страх перед тем, чего она так хотела и что должно было случиться сейчас, смешались в ней воедино. Георгий прошёлся влажным языком по её нижней губе и стал посасывать, заставляя Марию застонать от его поцелуя. Руки девушки легли ему на плечи, и её грудь, едва прикрытая мужской рубашкой, коснулась его обнажённой груди.

***

Лаская языком её нёбо, Георгий содрогнулся от желания. Как же давно утратил он право любить! С того самого дня, когда вслед за дедом понёс бремя своего рода. Не из-за этого ли он потерял самое дорогое - сына, и не из-за этого ли погибла Наталья? Тяжело и хрипло дыша, он пытался сдержать рвущееся из него нетерпение. Нельзя! Нельзя! Протестовал его разум. Он может погубить её. И погубить то, что составляет смысл его миссии, его долга. Оттолкнуть её… Ради её же спасения! Такой приказ он давал сам себе, но вместо это, сильнее прижимал девушку к себе и целовал, целовал, неистово, жадно, до боли упиваясь её губами. Всей душой, всем сердцем, а не только истосковавшимся телом он хотел этого маленького зеленоглазого ангела со светящимися, точно нимб, каштановыми волосами.

Он знал о её невинности, но знал так же, что она сама желает его. Для понимания этого ему не нужны были его способности: девичьи глаза с самой первой их встречи кричали о её чувствах к нему. Впрочем, и его потянуло к ней сразу же, едва он принёс её в свою избушку. И сейчас он не мог противостоять своим и её желаниям. Однако в последней попытке на мгновение оторвался от её губ, переводя дыхание.

- Пожалуйста…- прошептала Мария и положила ладонь на его грудь.

- Маша… ты… - он не договорил, до боли стискивая челюсти.

- Пожалуйста… - вновь повторила она и на этот раз, потянувшись к нему, сама коснулась его губ своими. – Не останавливайся…

И он не мог не послушаться, не хотел.

***

Машу буквально захлестнули ощущения, в их волне смешалось всё - опьяняющий аромат его кожи, прикосновения его рук, скользящих по её уже обнажённому телу, его губы, осыпающие поцелуями её лицо, шею, грудь. И даже звуки вьюги за окном исчезли, уступив место низким звукам его голоса, который шептал её имя. В тусклом свете керосиновой лампы его нагое тело, больше и мускулистое, казалось, блестящим, точно от него исходило сияние.

Её взгляд, оторвавшись от его пылающих глаз, скользнул ниже. Девушка в восхищении и каком-то трепете замерла при виде мощной плоти. Но сейчас это не вызывало страха, который она испытала в том жутком сне. Как зачарованная она смотрела на эту часть тела Георгия и вдруг ощутила неодолимое желание прикоснуться к ней. Марию бросило в жар и она, испугавшись своих желаний, издала звук, похожий на всхлип.

- Дотронься до меня, - вдруг прозвучал хриплый голос Георгия. – Ну, же, милая…

И Мария охватила рукой горячий стержень. Почему-то пересохло во рту, и она облизнула губы, а её пальцы скользнули по нему, будто исследуя его, познавая незнакомую форму. В какой-то момент она заметила, что дыхание Георгия словно сбилось, точно на одно короткое мгновение ему не хватило воздуха, и он чуть вздрогнул, притягивая её к себе. И тот час же вновь смял её губы поцелуем. Требовательным и подчиняющим, но при этом парадоксально нежным.

- Георгий… - она и сама не знала, протест ли это или просто жгучая необходимость, но она простонала его имя, едва лишь кончики крепких длинных пальцев сжали её напряжённые соски.

Его ладони заскользили по её грудям, сводя с ума, заставляя выгибаться. И вдруг – Мария и ужаснулась, и ощутила, что хотела именно этого - его ладонь накрыла нежный холмик у неё между ног. Дразня, он просто держал руку. Но Маша чувствовала, что готова расплавиться от этой ласки, протестный стон вырвался у неё. И тогда он принялся поглаживать разгорячённое место, как в тот первый раз, когда спасал её от холода. Но сейчас ощущения были в миллионы раз острее.

Георгий подушечкой большого пальца чуть нажал на чувствительную точку, и девичье лоно запульсировало, растекаясь желанием вокруг его пальцев. Тело Маши напряглось, словно тетива лука, девушка была готова сорвать в пропасть освобождения.

Однако он вдруг резко убрал руку, развёл шире её ноги и, чуть качнувшись, продвинулся в неё. Мария вскрикнула, но он приник к её губам, ловя крик своим страстным поцелуем. Так замер на мгновение, чуть отступил и вошёл уже глубже, заполняя её собой, врастая в неё, становясь единой частицей какого-то фантастического мира.

Глава 5

Георгий не спал. Он лежал, прислушиваясь к тихому дыханию Маши, спящей на его плече, и вдруг вспомнил деда. Свой давний разговор с ним. Только спустя годы он начал понимать слова, сказанные ему в далёком детстве. А сегодня случилось то, о чём когда-то его предупреждал дед.

***

- Что такое любовь, спрашиваешь? – Влас Петрович приложил козырьком ладонь ко лбу и посмотрел на заходящее за деревья солнце. В полуденном лесу было свежо, но стоило выйти на поляну, вот как сейчас, подступал зной. Июльское светило щедро одаривало землю своим теплом. Каждая малая былинка купалась его лучах, каждый колос тянулся к небу, спешил впитать в себя силу солнца. Старик глотнул воды из фляги и продолжал низким, чуть хрипловатым голосом:

– А никто и не знает, сынок, что она есть такое. Вот говорят, что это сам Бог. Может, и так… Да только одно я тебе могу сказать, Георгий, не бывает человека без любви. Сила она наша, источник жизни… У каждого человека половинка есть. И кто найдёт её, тот сильнее во сто крат станет. И всё вокруг любить надо – землю свою, свой род…

- То есть без любви нельзя жить, деда? – спросил темноволосый мальчуган с живыми карими глазами.

- Жить-то? Жить-то можно, - дед усмехнулся,- да только не жизнь это, а так, маята одна. Ну вот навроде, как упырь живёт.

- Как это?

- А так – жить он живёт, не умирает даже, а толку-то? Скитается по свету от тела к телу, всё ищет себя, а найти не может, потому как душу свою человеческую потерял. О себе печётся, другим зло приносит. Тело отнимает и пользуется им пока срок не придёт новое искать.

- А правда упыри есть? – мальчик недоверчиво посмотрел на деда, не веря его словам.

Эх, не поймёшь деда Власа – то серьёзно говорит, то будто сказку начнёт рассказывать. В свои двенадцать лет Георгий прекрасно знал, что есть в мире много такого, во что сложно поверить. Но упырь… Это же, вроде, всё одно, что вампир... Сейчас его одолевали сомнения в словах деда. Вампиры они же только в кино бывают. Да ну, любит дед туману подпустить.

- А как же? – усмехнулся старик. – Есть. Упырь - тот же человек. Только без души, потому как проклят он. И сила проклятия такова, что никак ему от того не избавиться. Он бы и рад, да зависть его точит, а гордыня не даёт.

- Зависть? – паренёк опять с недоумением посмотрел на деда.

- Да, сынок, зависть. Первейший, самый страшный грех. От зависти всё зло идёт. Тут ведь как? Оступился – покайся, попроси прощения у людей и живи с миром. Но ведь нет! Гордыня шепчет: «Я – лучший! Мне служить должны! Меня обидели! Без вас проживу!». А зависть гордыню поддерживает, взращивает.

Мальчик, чуть нахмурившись, задумался над словами старика.

- Деда, а почему говорят, что мы с волками дружим? – карие, с зеленоватыми искорками глаза пытливо смотрели на старика.

- Хм, - загорелая ладонь Власа Петровича опустилась внуку на голову, - а мы и дружим. Мы из рода Волка, сынок. Предками нам завещано землю от нечисти беречь. Сила великая у рода нашего. И ответственность. Помни, сынок, об этом.

Георгий вновь задумался и вдруг спросил:

- Деда, а как я узнаю свою половинку?

- О том не думай, Георгий, - улыбнулся дед, - сердце подскажет, чутьё твоё. Только не позволяй себе обманываться. Умей сам себя услышать.

***

Леший посмотрел на спящее лицо Маши, лежащей рядом. Она, прижавшись к нему, доверчиво и сладко, как прижимается женщина к любимому, улыбалась во сне. Сердце… Его сердце молчало столько лет! Когда встретил Наталью, решил, что это она, та половинка, о которой говорил дед Влас. Красивая сероглазая блондинка вскружила голову так, что себя позабыл. Но вскоре отрезвел, хотя уже было поздно отшагнуть назад: родился сын…

Георгий отогнал болезненные воспоминания и опять подумал о Маше. Теперь его сердце готово пуститься в пляс при одном виде этой девочки. Нет, это не то опьянение, что было с Натальей. Тогда бросался в омут очертя голову, бездумно предавался сладкой страсти. Сейчас всё иначе. Чувства в согласии с разумом. Хорошо это или плохо – не суть важно. Главное – необходимо. Эх, схватить бы её в охапку да увести отсюда! Но… Он не имеет на это права. Потом что не принадлежит себе, потому что должен довести дело до конца. А она, его возлюбленная, есть главное звено во всех их событиях. Ключ, которым можно открыть двери, а потом запереть их.

Он осторожно встал и на цыпочках, чтобы не разбудить Машу, раздетый вышел из избы.

***

Тикали часы. Тик-так-тик-так… Маша сладко потянулась в полусне, открыла глаза и уставилась на ходики, висевшие напротив кровати. Десять. Уже десять утра! И вдруг – озарение. Неужели снова сон? Нет, она точно знала, на сей раз ей ничего не приснилось. Так это правда?! И только небольшой дискомфорт, который она ощущала, не оставлял сомнений.

Стыдливо прикрыв ладонями обнажённую грудь, села на кровати. Господи! Хотелось летать от радости, и было тревожно. Что ОН скрывает от неё? Отбросила одеяло и, увидев пятнышки крови, смутилась. Хотела, было, снять простыню, да вспомнила, что совершенно раздета. Быстро натянула на голое тело джинсы и свитер. Без лифчика было неуютно – свитер покалывал кожу. Кое-как собрала волосы в хвост. Дрожащими руками принялась снимать простыню.

- Доброе утро! – раздался за спиной голос Георгия, и сразу его руки опустились ей на плечи.

Развернув Машу к себе лицом, он с усмешкой спросил:

- Решила с утра заняться уборкой?

- Нуу, ээ… нет, - она смутилась под его изучающим, пронизывающим насквозь взглядом смеющихся глаз и только теперь поняла, что он сбрил бороду. Осторожно дотронулась до его гладкого подбородка.

-Так лучше? – спросил он, продолжая смотреть ей в глаза.

Маша растерялась. Сейчас он выглядел моложе, хотя седина никуда не делась. Но борода… Его борода для неё была чем-то особенным. Придавая ему немного небрежный вид, делала его очень брутальным, каким-то необыкновенно настоящим, как весь этот лес, в котором он жил.

- Нууу, - протянула она, соображая, что бы ответить, - так ты непохож на Лешего…

- Ну вот! – притворно обиделся он, скорчив гримасу. – Хотел порадовать девушку, а ей лешего подавай, - как всегда на самом дне карих глаз плясали зеленоватые искорки. - А у меня для тебя – сюрприз, - сообщил, взяв за подбородок и чмокнув в нос.

- Ещё один?! Не слишком ли много? – усмехнулась она и сразу призналась: - Не люблю сюрпризов.

- Почему? – он искренне удивился. – Впервые вижу, чтобы такая юная особа не любила сюрпризы.

- Не знаю, - Маша прижалась лицом к его груди. – Они меня пугают.

- Обещаю, мои сюрпризы никогда тебя не испугают, - засмеялся он и, приподняв её за подмышки, посадил на стол. – Давай сюда ногу, - достал из кармана шерстяные носки и принялся натягивать на маленькую озябшую Машину стопу, сначала одну, потом другую.

Пальцы скользили уверенно, точно ему не впервой было одевать кого-то. «Интересно, как бы он ухаживал за ребёнком?», - мелькнула у девушки мысль. Маше хотелось раствориться в его прикосновениях, однако сейчас она смогла устоять и не отдаться этому привычному всепоглощающему желанию, которое охватывало её всякий раз, едва он оказывался рядом и касался её. Она должна выяснить, что он скрывает. Нельзя так дальше жить – в постоянном страхе и неведении! И Георгий – именно тот человек, который сможет ей объяснить если не всё, то очень многое. Пора положить конец тайнам!

Да, после сегодняшней ночи у неё не осталось сомнений в её чувствах к нему. Она любит его. Именно поэтому считает, что тайн между ними быть не должно. Это принципиально. Она не может иначе. Конечно, можно влюбиться, ничего не зная о человеке, но… Влюбиться можно, а жить в неведении нельзя. Впрочем, может, она всё себе придумала? Да, она влюбилась. А он? Его не поймёшь – то она видит взгляд, горящий страстью, а то вдруг готова заледенеть от его холодного спокойствия. Что он чувствует к ней? Ведь не говорит, что любит. А вдруг она лишь игрушка. Новогодняя конфетка в яркой обёртке. От этих мыслей Маше стало грустно.

- Эй, о чём печаль твоя, девица? – улыбнулся он и осторожно дотронулся до её щеки. - Ну вот, а теперь пошли к сюрпризу, - не дожидаясь её ответа, он подхватил на руки и понёс из избы.

Маша не протестовала. Зачем? Он всё равно сделает так, как считает нужным. Когда он внёс её в предбанник, она с удивлением подняла на него глаза.

- Да-да, не удивляйся. Баня – мой сюрприз. Специально затопил, когда ты ещё спала. Я подумал, что тебе будет полезно распарить косточки, - сообщил он с хитрой улыбкой, продолжая держать её на руках.

- Георгий, я никогда не парюсь, - ответила Маша с улыбкой.

Карие глаза сверкнули удивлением.

- Да, да, - кивнула девушка. - Не переношу.

- Ладно, я не стану тебя парить, - он усадил её на скамью, - мы просто помоемся.

- Что? – Маша от удивления вскочила.

- Мы просто помоемся, - повторил он и стянул через голову свитер. – И вообще, если честно, я привёл тебя сюда для другого, - тёмно-карие глаза сверкнули зеленоватым пламенем, где-то на самом дне карего омута плясал смех.

Она поспешно отвела взгляд. Нет, видеть перед собой его обнажённый торс было выше её сил. Как и ночью её руки сами тянулись к нему: хотелось положить ладони на грудь, ощутить биение сердца, коснуться гладкой тёплой кожи, под которой перекатывались сильные мышцы. А ещё хотелось прижаться губами, прильнуть к нему, согреться в объятиях его больших рук. Щёки пылали, и Маша точнознала, что виной тому не душный воздух предбанника, пахнущий распаренной хвоей и почему-то мёдом. Нежность пополам с желанием растекалась по ней, заставляя покрываться мурашками. Грудь напряглась и стала особенно мучительно чувствовать колючий свитер. Чтобы хоть как-то избавить себя от этих неприятных покалываний, она скрестила руки, прижав грудь.

- Ну что ты стоишь? – Георгий посмотрел на неё так, словно это для них было обычным делом – мыться вместе. – Раздевайся, пока баня не остыла.

Сам он стоял перед ней уже босой, в одних джинсах.

- Нет… - Маша отступила, чтобы быть от него подальше. - Я думаю, не стоит. Иди ты, а я потом…

- Потом баня будет холодной, я не очень жарко протопил, - он улыбался так, что её сердце билось, как бабочка, попавшая в сачок.

- Я… я не надела бельё, - призналась, опуская глаза.

- И правильно, здесь оно тебе не понадобится, - засмеялся Георгий и шагнул к ней, - давай я помогу.

- Нет! – Маша буквально отпрыгнула в сторону и вытянула перед собой руки.

Ну что же ей делать?! Она понимала, что он не шутит, и сейчас действительно разденет её. Бежать некуда. Путь к дверям преграждал он. Оставался один выход – за её спиной была дверь в баню, если заскочить туда и запереться… Но словно читая её мысли, он опередил её. Маша и сама не поняла, как он уже стоял, прислонившись спиной к этой двери.

- Эээ, нет, не вздумай, - засмеялся, обнажая ровные, белые, как таёжный снег, зубы. – Я думал, ты смелая, а оказывается, ты трусишка. Слабо раздеться? – и он подмигнул ей.

Ну, ладно! Маша бросила на него пронзительный взгляд. Будет тебе … стриптиз. Будто ныряя в холодную воду, она задержала дыхание, одним движением сдёрнула свитер и швырнула его в ухмыляющегося Георгия.

- Ну вот, другое дело! – засмеялся он, поймав свитер. – Давай, поторопись – баня стынет.

В ответ в него полетели её носки.

Да, оказаться топлес – полбеды. И хотя груди стояли торчком, выдавая её состояние, она старалась не думать об этом. С джинсами сложнее, ведь под ними тоже нет ничего. Маша кое-как стянула их и предстала перед Георгием в первозданном виде. Руки невольно скрестила перед собой, стыдливо прикрывая наготу.

- Идём, - Георгий протянул ей руку.

Оказывается, он тоже успел снять джинсы, оставшись в одних плотных боксерах. Какое счастье, что он не разделся полностью!

Длинные волосы, собраны в хвост, могучая грудь и широкие плечи, сухой, с рельефными мышцами живот, накаченные сильные ноги… У Маши на мгновение перехватило дыхание. Ни дать, ни взять оживший викинг! И с ним у неё сегодня была умопомрачительная ночь. Стоп! Об этом не стоит – остановила она себя.

- Хм, - она усмехнулась, - мы в неравном положении, не находишь? – почему-то ей захотелось подразнить его.

- Нахожу, - он улыбнулся, хитро прищурив глаза, - но пока лучше так.

Маша не нашлась, что ответить и отвела взгляд.

- Идём, - настойчиво повторил он, резко распахнул двери бани и втолкнул туда девушку.

Вот где было по-настоящему жарко! Сухой воздух был тёплым и пах мёдом до того, что хотелось его попробовать на вкус.

- Почему так пахнет мёдом? – Маша забыла о стеснительности и теперь уже свободно стояла перед Георгием.

Он молча, продолжая улыбаться, взял ковш с водой. И глотнул из него. Потом протянул Маше, заставляя тоже отпить глоток. Это была медовая вода, тёплая, как остывший чай. Пригубив напиток, девушка облизала губы.

- Нравится? – спросил Георгий, пристально глядя ей в глаза.

- Да, я люблю мёд, - кивнула она, не имея сил оттолкнут его взгляд.

- Я так и знал, - он улыбнулся, довольный её ответом.

И неожиданно выплеснул воду на камни.

- Мёд очищает, мёд скрепляет, - заметил, опуская руки на плечи девушки.

«Что скрепляет?» - хотела спросить она и не спросила. Под гипнотизирующим, тёплым нежным взглядом, который потоком зеленоватого света лился из его глаз, она вдруг ощутила удивительное умиротворение. Или так действовал тягучий медвяный пар? Но голова не кружилась, напротив - была ясной, тревожные мысли пропали, точно растворились в банном жару. Время остановилось. И не хотелось говорить. Хотелось впитывать в себя это необыкновенное состояние довольствия, когда не хочется ничего, кроме как продлить этот момент.

Она всё-таки нашла силы отвести взгляд от его глаз и обратила внимание на медальон из янтаря, висевший у него на шее. Что-то знакомое было в нём, но сейчас Маша никак не могла вспомнить, где она могла видеть этот амулет. Нахмурившись, прикусила губу, рассматривая переплетающиеся линии, которые образовывали как бы след от подушечки на лапе зверя. А снизу явно проступали пять когтистых пальцев. А ещё, если перевернуть медальон «пальцами» вверх, он напоминал пламя. Нет, Маша не могла вспомнить, где видела этот узор. «Ладно, потом», - решила она.

Странно, но с Георгием она чувствовала себя так словно знала его всегда. Будто с их первой встречи прошла целая жизнь. Нет, конечно, этого быть не могло. Просто она окончательно и бесповоротно влюбилась. Этого мужчину нельзя было не хотеть – он потрясал своей мощной фигурой и открытыми, но вместе с тем очень волевыми чертами лица. Опасно привлекательный – так можно было определить его внешность.

Впрочем, не только во внешности было дело. Георгий притягивал своей внутренней силой и какой-то надёжностью. Интересно, сомневается ли он хоть когда-нибудь? Боится ли чего-то? Он производит впечатление человека, надёжно стоящего на земле. И Маша, такая вечно сомневающаяся и неуверенная в себе, заражалась этим спокойствием от него. С ним она не боялась ничего. Хотя нет… Всё-таки страх был и сейчас — что однажды она проснётся от этого чудесного сладкого сна, как просыпалась от своих недавних кошмаров.

Маша вздохнула, хотела что-то сказать, чтобы нарушить затянувшееся молчание, но не успела – он вдруг уложил её животом на полок. Потом, взяв флакон с гелем, выдавил на свою ладонь янтарную жидкость. И снова Маша ощутила насыщенный аромат мёда.

- Да, - улыбнулся Георгий, заметив её немой вопрос, - это ещё по рецепту моей прабабки, тоже на меду.

- Мнн… - довольно проурчала она, едва его руки опустились ей на лопатки, заскользили медленно, двигаясь вниз до ягодиц, чуть раздвигая их и вновь возвращаясь назад, к шее, плавными движениями втирая в её кожу этот волшебный гель.

Девушку подхватил вихрь ощущений. И медовый запах, и банное сухое тепло, а ещё его разгорячённое тело, склонившееся над ней, и главное – его ласкающие прикосновения, заставляли позабыть обо всём на свете. Весь её мир сейчас словно уменьшился до вот этого пахнущего мёдом жаркого пространства и восхитительного мужчины, завладевшего ею безраздельно.

Чуть повернув голову на бок, она увидела его довольную улыбку, от которой у неё внутри словно зазвучала соловьиная трель. Ночью эти губы целовали её. И Маша поймала себя на мысли, что с удовольствием бы повторила поцелуй. Её взгляд опять невольно скользнул по его телу. И её привёл в восторг чудесный рельеф, выступающий между узких бёдер и скрытый трикотажной тканью. Волна желания всё больше затягивала её в свой водоворот. Покраснев, она в который раз, порадовалась, что это можно списать на банную жару.

- Перевернись на спину, - он попросил, словно приказал.

И она послушно исполнила. Заставил поднять руки за голову, и снова не хотелось ему возражать.

- Знаешь, в древности люди знали больше нас о мире, - его голос звучал всё тише и размереннее.

Маше казалось, он убаюкивает её. А сильные руки крепко, но очень нежно скользили по ней, заставляя её тело расслабляться и замирать в предвкушении большего.

- Что ты хочешь сказать? – спросила она полушёпотом и взглянула на него из-под опущенных ресниц.

- Всего лишь то, что баня – это место, где люди должны питаться энергией.

Она заметила, что при этих словах его лицо оставалось серьёзным. Неужели он действительно говорит серьёзно?

Маша приподняла отяжелевшие веки и, глядя ему в глаза, попыталась пошутить:

- Ты словно о Тантре говоришь.

- Ты умная малышка, Ладушка моя, – засмеялся Георгий. – Ты почти угадала. Только у нас, у русских, это не имеет названия. Вернее, никаких учений. Следуй за своим зовом… Доверяй и доверяйся… Умей принимать и давать. Всё очень просто.

Он зачерпнул воду и стал осторожно лить её на Машу. Горячая вода, сбегая с его рук маленьким ручейком, искрилась радужными бликами. Ладони Георгия накрыли груди, заставляя затрепетать юное тело, щёки Марии превратились в два ярких маковых лепестка, горящих алым цветом и, казалось, что сама кровь начинает вскипать в ней.

- Баня – место, где мужчина и женщина могут обрести друг друга, истинно соединиться навсегда, - продолжал он, скользя ладонями по пылающей коже девушки. Эти прикосновения были одновременно успокаивающими и возбуждающими. Маша сама не могла понять, что именно она сейчас чувствует. Она выгнулась точно дуга и застонала, едва кончики его пальцев чуть потянули её за соски, мягко сжимая их.

- Тсс, - он усмехнулся, и в глубине его глаз опять промелькнул знакомый ей зеленоватый огонёк, - не будем спешить. Доверься мне, милая. Вскоре я дам тебе то, чего ты желаешь.

О, да! Она желала его, всем своим заласканным, истомлённым телом, всей своей душой. Как крошечная частица одного целого она жаждала соединения с ним, словно без него теперь уже не могла существовать. Соединение с ним стало жизненной необходимостью для неё.

Вдруг он усадил её на полке, склонился к её лицу и поцеловал. Она была потрясена и растеряна, голова закружилась. Маша едва не упала от неожиданности, хотя в глубине души и ждала, вернее – хотела его поцелуя, но Георгий подхватил её. Хриплый звук вырвался у него, когда он прижал её к своей груди. Болезненное и сладостное чувство пронзило тело девушки. И вдруг, вопреки своему решению держать себя в руках она вцепилась пальцами в его волосы. Прикосновение его губ, вкус мёда на них заставили её задрожать.

Он издал какой-то полустон, чуть ослабил свой напор, поцелуй стал нежным, едва ли не робким, точно он знакомился с её губами. А потом, через мгновение, произошёл новый всплеск страсти: его язык скользнул ей в рот. Георгий прижался бёдрами к её коленям, раздвигая их, и Маша почувствовала, что он напряжён не меньше, чем она сама. А ещё теперь на нём не было ничего, что скрывало бы его великолепное тело. «Всё-таки это колдовство – так быстро оставаться без одежды», - успела подумать она, обвивая ногами его талию.

- Георгий… - его имя вырвалось само собой она точно протестовала и одновременно умоляла его о чём-то.

Его имя было как заклинание, удерживающее её на гране реальности. Но сейчас эта грань была так тонка, что Маше казалось, будто она начинает подниматься над землёй.

- Я тут, с тобой… - прошептал он в ответ.

Они соединились быстро и мягко. Это было так восхитительно естественно, точно их тела только в единстве могли жить по-настоящему, и до этого момента вся жизнь друг без друга была существованием, а сейчас, в миг соединения, они зажили в полную силу. Он двигался в ней стремительно, поднимая до небес, увлекая к блаженству. И в момент наивысшего наслаждения последнее, что она успела заметить и осознать, было свечение, исходящее от раскачивающегося в такт его движениям амулета. Маше показалось, что искры, крошечные и огненные, словно и правда частички пламени, срывались с камня и рассыпались по груди Георгия.

***

- Устала? - он с улыбкой посмотрел на Машу, прижимая её к своей груди.

- Нет, - лукавая усмешка скользнула по её припухшим губам.

- И что же так развеселило мою Ладу?

- Вот это, - палец девушки коснулся амулета. – Я вспомнила… Вспомнила, где видела его… Это печать Велеса. Я так и знала!

- Что? – он округлил глаза.

- Что ты язычник! – прикусила губу и мысленно себя обругала – вот вечно её тянут за язык.

- Ошиблась, - он усмехнулся и набросил не неё большое махровое полотенце, принялся вытирать, как ребёнка. – Это не печать Велеса… Если ты помнишь, у амулета Велеса лапа медвежья, широкая, с толстыми пальцами. А это след волка. Знак моего рода…

- Леший – повелитель волков? Так, значит, это правда? - Маша смотрела на него с изумлением.

- А ты как думала?! – он засмеялся, обнажая красивые ровные зубы. – Быть тебе женой лешего.

Эта его фраза смутила её. Шутит? Или говорит серьёзно? По выражению лица не определишь – улыбается, но глаза смотрят, точно пронизывают, серьёзнее не бывает.

Потом, когда она оделась, закутав в доху, он отнёс её в дом. Молчал, и Маша тоже молчала. И это не напрягало её. В его присутствии она свободно могла думать о своём. Столько мыслей теснились в голове, что она словно бы спорила сама с собой. Чтобы прекратить терзаться сомнениями, надо начать разговор. Но как?

- Не думай об этом, - вдруг сказал Георгий и протянул ей чашку с горячим чаем.

- А откуда ты знаешь, о чём я думаю?..

Маша с удивлением смотрела на него. Неужели мысли читает?

- Нет, - он усмехнулся, - я не читаю мысли… Твои мысли, - повторил с нажимом. – Все вопросы написаны у тебя на лице, - он вновь улыбнулся. – И мне не нужно быть лешим, или кем-то ещё, чтобы это понять. Если ты хочешь что-то знать, то просто спроси меня.

Он сидел на кресле-качалке, и оно жалобно поскрипывало под его крупным телом.

- Я … просто… - девушка замялась и вдруг набралась смелости: - Нам надо поговорить.

- Да, надо… Иди сюда, - он похлопал себя по колену, приглашая её присесть.

- Нет, - она покачала головой, - нам надо поговорить, - повторила и тряхнула распущенными волосами, которые волнистой гривой падали на спину.

- Боишься меня? – он опять улыбнулся и, увидев, как она нахмурилась, поднял руки: - Ладно, оставайся там. Я – весь внимание.

- Ты что-то скрываешь от меня? – она открыто посмотрела ему в глаза, заметила, что он остался бесстрастным. – Вернее, ЧТО ты скрываешь от меня?

- Я ничего не скрываю, - улыбка, какая-то смущённая и робкая, тронула красивые губы.

- Но… - Маша не договорила, он жестом остановил её.

- Я ничего не скрываю, но считаю, что сейчас тебе рано знать о том, что происходит.

- Но я так не могу! Я… - Маша не договорила.

Вдруг раздался тревожный протяжный вой. Среди бела дня выл волк.

- Я вернусь! – Георгий быстро вскочил с кресла. – Не бойся ничего, я запру тебя.

- Ты куда?! – Маша испуганно смотрела на него. – Это ведь … просто волк? Странно, что днём… Я думала, они воют только по ночам.

- Потом! – нахмурившись, торопливо бросил он, накинул куртку и шагнул к дверям.

Остановился на пороге и ещё раз повторил:

- Я вернусь! Ничего не бойся, я тебя запру!

Маша не успела ничего сказать, как он вышел и запер двери. Сдерживая слёзы, она уставилась на стену, где висело ружьё. Он не взял его. Кинувшись к окну, увидела, что Георгий на лыжах бежит в лес.

Глава 6

Не пришла! Мощные челюсти сжимались в бессильной ярости, хотелось кричать на весь лес о своём поражении. Сегодня ночью должно было свершиться – она бы стала, наконец, его. И не во сне, как обычно он являлся ей, а наяву, в реальности. Он овладел бы девой и обрёл новую силу, вступил в обновлённый жизненный круг. Но провал! Она не вернулась в деревню. Не вернулась к нему. И его план рухнул, как песчаный замок от дуновения случайного ветра. Теперь он, конечно, может, напасть, но это не изменит ничего – она не дева! Войт… Опять он перешёл дорогу. Но нет, на этот раз он не отступит. Отомстит. Он уничтожит женщину. Пусть войт помучается, как мучился всю эту вечность он, волк… Пусть поймёт, что значит лишиться любимой, как много веков назад лишился он!

Волк бежал среди кустов и низкорослых елей, поднимаясь на отлогий склон. Звериная натура влекла его туда, чтобы выплеснуть свою боль. Добравшись до вершины, остановился, замер, прислушиваясь, навострив уши и втягивая ноздрями морозный лесной воздух. Потом чуть запрокинув голову, устремил взгляд в низкое небо и завыл, протяжно, тоскливо, вкладывая всю боль в эту бередящую душу песню. Звук разносился по округе, и лес застыл, слушая дневной вой одинокого волка.

Вдруг протяжная песня резко оборвалась. Волк замер, и постояв так несколько мгновений, потрусил в сторону деревни. Когда показались избы, он нырнул за дерево, перекинулся через голову. И вскоре высокий крепкий мужчина на лыжах зашагал в сторону человеческого жилья.

***

Маша долго смотрела Георгию в след, потом отошла от окна и беспокойно заходила по комнате, зябко потирая плечи. Когда она волновалась, ей всегда было холодно. Внезапно пришла одна мысль. Ну, конечно, как же она раньше не сообразила?! Нужно попытаться хоть что-то узнать о нём.

- Я не могу иначе, - пробормотала девушка, успокаивая свою совесть.

Да, рыться в чужих вещах некрасиво. Но у неё нет иного выхода. Так, на столе нет ничего, кроме чашек с чаем. Выдвинула ящик – несколько ручек, лупа, уже основательно похудевший блок разноцветных бумажек и зажигалка. Странно, вроде, не замечала, что он курит. Впрочем, чтобы пользоваться зажигалкой, не обязательно курить. Взгляд метнулся к книжным полкам. Ещё в первый день она заметила, что у Георгия много книг. Их оказалось непривычно и странно видеть в лесной избе. Но с первой встречи было понятно, что хозяин дома не простой лесной затворник.

Маша осторожно провела пальцем по корешкам. Многие были старые, потемневшие от времени, с незнакомыми названиями, видимо, как она поняла, на латыни. Впрочем, вот прижизненное издание Рыбакова «Язычество древних славян». Странно, книг по истории славян было очень много. Некоторые из них Маша читала совсем недавно, так как сама увлекалась историей Древней Руси. Увлечение пошло от вышивки. Заядлую вышивальщицу, её завораживали узоры на старинных рушниках. Она потянулась к ним всем сердцем, считая скучным и ненужным вышивать бесполезные панно с эффектными иллюстрациями из Сети. Вышивка – это послание. Послание тем людям, которые будут на неё любоваться. Кроме тепла рук мастерицы, крестики, сплетающиеся в орнамент, должны нести какую-то информацию. И вот Маше захотелось понять значение всех этих древних символов. И так постепенно она пришла к славянскому язычеству.

Взяла с полки томик Рыбакова, открыла наугад. Между страницами был заложен листок, сложенный вчетверо. Девушка развернула бумагу и увидела текст, написанный мелким красивым почерком. Это был список книг. Сначала она подумала, что перечислены книг из его библиотеки. Но потом поняла, что ошиблась. Из списка на полках не было ни одной. Маша быстро достала из куртки смартфон и сняла библиографию. Вот, нашлось, наконец, применение телефону, ставшему ненужным в этой глуши. Точно! Фото – как же она могла забыть об этом?! Решено, теперь она будет пользоваться смартфоном. Если бы не её нерасторопность, могла бы в прошлый раз снять того странного то ли волка, то ли пса. Впрочем, сомнений нет – волка. Это был, конечно, волк. Крупный, тёмный волк.

А что если?..

- Нет, этого не может быть! – сказала она вслух.

Неужели Георгий помчался на встречу с тем зверем, которого она видела? Но ведь тогда… Тогда это значит, что он знает волка-убийцу?

- Нет, нет, нет… - Маша закрыла ладонями лицо.

Всё сходится? Слухи о том, что он леший. А леший по славянским легендам повелевал волками, недаром носит такой странный амулет, и тот волк…

- Неужели это его волк? – Маша произнесла вопрос, который вертелся у неё в мыслях.

Надо взять себя в руки! Она налила чаю, села за стол и стала согревать озябшие ладони о чашку.

- Час от часу не легче… пробормотала, качая головой. – Леший… Ага, осталось только Бабу Ягу повстречать.

Хотя… Вот Ягу было бы очень даже хорошо встретить. Возможно, она смогла бы помочь, отыскать ответы на все вопросы.

Маша, несмотря на то, что была человеком современным, живущим в крупном городе, всегда увлекалась необычными вещами. Но при этом старалась найти рациональное объяснение. Вот и сейчас она попыталась рассуждать здраво. Георгий – лесничий. Он вполне мог приручить волка. Возможно, спас его волчонком и вырастил. И зверь стал другом. Вполне логично… Но тогда выходит, этот ручной волк не нападал на неё? Нападал кто-то другой… Или даже так – она могла просто свалиться в овраг, как и утверждал её спаситель. Но кто, в таком случае, рыскает по округе и творит зло? И на чей зов так резко сорвался Георгий?

Узнать бы, что в этих книгах. Как же не хватает связи с внешним миром! Будь она в городе, за мгновения нашла бы в сети нужную информацию. Маша ещё раз вчиталась в список. Нет ни одного знакомого названия или автора. Хотя это явно были издания по истории славян, а ещё попадались справочники лекарственных растений. Похожие она заметила и на полках. Ну с этим как раз всё понятно: Георгий увлекается народной медициной.

Маша бросила взгляд в окно. Солнце садилось. Ну вот где он ходит?! А если с ним что-то случилось? Слёзы навернулись на глаза. Нет, нельзя реветь!

- Он вернётся, - сказала сама себе, точно убеждая.

Конечно, в его лесу с ним не может ничего случиться. И она верит ему. Да, верит. Не может иначе. Его глаза не лгали, когда с такой нежностью и восторгом смотрели на неё, как не лгали и его губы.

Маша сунула смартфон в карман пуховика и вновь подошла к полкам с книгами. Чуть подвинула тома и вдруг обнаружила, что там есть что-то ещё. Через минуту из глубины полки извлекла очень старую книгу в переплёте из настоящей тёмной кожи. Осторожно смахнула пыль и положила ветхий томик на стол. На обложке значилось – «Родословіе исконныхъ родовъ». Да, книга старая в прямом смысле слова. На титульном листе повторялось название, автора не указывалось, но стоял год издания 1703.

- Это же книга из того списка, - пробормотала Маша.

Странно, что только у неё в библиографии был указан точный год издания. Выходит, тот перечень книг был написан раньше, чем в библиотеке Георгия появился этот старинный экземпляр? Получатся, ему была нужна именно эта книга?

Маша осторожно пролистала страницы. Она поняла, что перед ней сборник легенд о происхождении некоторых родов. Книга была печатной. Вероятно, изданной, если судить по дате, в эпоху Петра Великого. Что же такого важного в этой книге?

Девушка осмотрела переплёт. Он почти разваливался и некоторые страницы не были прикреплены.

«Поелику отродъ тотъ изнима корень отъ зв;ря, нарекли его отродомъ Волка. И предана была имъ сила великая – мъщати въ волка и чути гласъ дубравныхъ тварей, посядать тайной целови отъ росныхъ хореній, стояти на рубеж; блага и зла. И не преступать черту, а стояти войтомъ на страж; благихъ силъ.

Но превредилъ единъ священный зав;тъ, лихвовеніе сотворилъ, погубилъ себя. Проклятіе понесъ и посталъ оборотнемъ-упыремъ. Пристяжалъ нетл;ніе въ чуждомъ поличіи. И оттол; следогонитъ за нимъ Войтъ» - прочла Маша вслух.

Постаралась перевести текст. У неё вышло – «Так как род тот произошёл от зверя, прозвали его родом Волка. И дана была им сила великая – обращаться в Волка и понимать язык лесных зверей, обладать тайной исцеления от всяких хворей, стоять на страже добра и зла. И не переступать черту, а стоять войтом на страже добрых сил.

Но нарушил один из них священный завет, преступление совершил, погубил себя. Проклят был и превратился в оборотня-упыря. Обрёл бессмертие в чужом облике. И с тех пор идёт за ним по следу Войт».

Брр! Сказки! Неужели речь идёт о… роде оборотней? Целый род оборотней?! Как такое может быть? Прямо сюжет для фильма ужасов, сказки! И кто такой этот Войт? Маша поёжилась и перелистнула страницу. Текст обрывался! Судя по номерам, не хватало двух страниц. Вырвали ли их нарочно, или то постаралось неумолимое время – теперь поди, узнай. Ясно одно, если эти страницы кто-то вырвал, на них было написано нечто очень важное.

Несколько раз щёлкнув загадочный текст смартфоном, девушка вернула книгу на место.

- Так, где-то был словарь… - Маша внимательно всмотрелась в стройный ряд томов. – Ага! Вот! – извлекла словарь Даля.

После недолгих поисков отыскала нужное слово. «Войт - начально градской глава; ныне старшина, местами городской старшина; род полицейского тысяцкого или пятисотского в посадах или местечках, или над несколькими сотскими; местами деревенский староста или даже наряженный с рабочими в поле десятский. Ключвойт, староста ключа, волости; голова… войтов, ему принадлежащий; войтский, войтовский, к нему относящийся; войтовство ср. звание, должность войта, войтовать, быть войтом, управлять».

Ерунда какая-то! При чём здесь защита добра, выслеживание оборотней и обычный чиновник? Нет, явно это слово значит что-то иное. Или, может, она прочла неверно? А может, это вообще имя? В тексте один раз это слово написано с большой буквы. Вопросы, вопросы, вопросы… Так что голова идёт кругом.

Маша ещё раз окинула взглядом полки. Вроде, всё поставила, как было. Села за стол и принялась смотреть в окно, словно следя за неумолимым движением времени.

***

Чьи-то руки трясли её, страх сковал всё тело, девушка напряглась, хотела закричать изо-всех сил и… проснулась.

- Тише, тише, Ладушка моя, - Георгий, опустившись перед ней на корточки, поглаживал её руки.

От его прикосновений по ладоням расходилось тепло, мягкими щекочущими волнами растекаясь по всему телу.

– Ну, что, что опять? – спросил с беспокойством, заглядывая ей в глаза, словно хотел прочесть её мысли. – Опять что-то приснилось?

- Нет, я… - Маша не знала, что сказать.

- Успокойся, - он улыбнулся. – Всё хорошо, я вернулся.

- С тобой всё в порядке? – она хотела задать ему ещё миллион вопросов, но спросила только это и добавила: - Ты ходил к своему волку?

- К моему волку? – широкая бровь поползла вверх, Георгий не скрывал удивления.

Улыбнулся и ответил, притягивая Машу к себе:

- Да, я ходил к… своему волку…

Что-то странное уловила она в его тоне. Будто говорил о чём-то другом, о непонятном ей.

- Скажи… он жив?.. – спросила, утыкаясь носом в его плечо.

- Да… Да, конечно, жив, - Георгий гладил её по голове. – Забудь об этом… И запомни, - он вдруг сжал ладонями её лицо и заговорил так, будто хотел во что бы то ни стало убедить её: - Я не дам, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Ты мне веришь?

- Верю…, - Маша чуть помедлила и призналась: - Я видела его.

- Видела? – взгляд Георгия стал напряжённым, в лице промелькнула тревога.

- Да, видела твоего волка. Однажды поздним вечером я встретила его на окраине деревни.

Её слова успокоили лешего, черты разгладились, губы растянулись в улыбке и весёлые искры заплясали в глубоких карих глазах.

- Этот волк не причинит вреда, - сказал он, пальцами дотрагиваясь до её щеки, добавил с улыбкой: – Только обещай всё-таки не быть с ним столь фамильярной, не трогай его за ушами.

Глаза девушки распахнулись от удивления.

- Откуда ты… - она не договорила, потому что он засмеялся, - Ах, ты, леший, - Маша притворно толкнула его в грудь. – От тебя невозможно укрыться! Или он сам тебе рассказал?

- Может, и так, - уклончиво ответил Георгий и рассмеялся, обнимая её.

***

- Мария, ты что ли? – входя в избу, Маша услышала голос деда и сразу уловила в его интонации недовольство.

- Да, дедуль.

- Это называется к деду приехала, двое суток домой носа не кажет, а я ночи не спи из-за неё! - проворчал Трофимыч и развернул газету, всем своим видом показывая, что не желает слушать оправдания внучки.

- Дедуля, ну не сердись, - Маша присела на диван рядом со стариком и с виноватым видом призналась: - Ничего же со мной не случилось… Я у Георгия была.

- Хм, тоже мне – новость! – хмыкнул дед. – Да о ваших шашнях уж каждый знает!

- Деда, - щёки Маши вспыхнули, заалели точно зимний быстрый закат, - Да в чём вина моя?

- Вина в чём… - словно бы передразнил Трофимыч. - Вина в чём, говоришь? – он вскочил с дивана и швырнул газету на стол. – Вот что, Мария, знаю, девка ты разумная, но, видно, и правду говорят, любовь глаза застит! Все мозги напрочь снесло! Связалась со взрослым мужиком! Он же, считай, в отцы тебе годится! Я уж не говорю о том, что слухи про него всякие ходят…

- Взрослый?! – теперь уже возмутилась Маша. – Можно подумать, я – ребёнок! Ну, да, я люблю. А что в этом плохого? – она беспомощно развела руками.

- Да не то плохо, дурочка, что любишь, а что не того любишь! – не отступал Трофимыч.

- Ладно, я хочу услышать, в чём именно, кроме возраста, ты обвиняешь Георгия, - внучка не собиралась уступать деду. – Какие именно слухи ходят о нём?

- А ты не знаешь? – злая усмешка скользнула по лицу деда.

- Представь себе, не знаю.

- Ишь, глазищами она сверкает… - дед чуть сбавил пыл. – А то, дорогая, что странный он. Людей сторонится, опять же говорят, колдовством балуется…

- Что? Каким ещё колдовством? – Маша растерянно смотрела на деда.

- А таким… Говорят, будто он хворь любую отводит, раны на глазах заживляет, и следа от них не остаётся.

- Мало ли, почему человек сторонится людей? – попыталась вновь возразить девушка. – А что касается ран, знахарь он… Обычный знахарь. И что плохого в помощи больным?

- Эх, Мария, Мария, - Иван Трофимыч покачал головой, - взрослой себя считаешь, а дальше носа своего не видишь. Неужто сама не замечала за ним странностей?..

- Ну, предположим, замечала, - уклончиво ответила Маша, вопрос деда, признаться, смутил её. – Но здесь на каждом шагу странности…

- И опять глупости говоришь, - поморщился старик с раздражением. - Ведь если он чудодеятель такой, так не очаровал ли он тебя? Ну вот представь, что если вся твоя любовь – всего лишь морок. Задурил он тебе голову и крутит-вертит…

- Деда, зачем, зачем ему это?! – воскликнула внучка.

- Ну, - Трофимыч развёл руками, - кабы знать… Но вполне возможно, дед погрозил ей пальцем.

- Нет, я верю ему…

Её фраза прозвучала слишком настойчиво, словно Маша пыталась саму себя убедить в этом. Дело в том, что слова дела вновь вернули её на круг сомнений, по которому она кружила с самого первого дня знакомства с Георгием. Да, она не верила, что он желает ей зла, но было бы глупо отрицать, что всё-таки он что-то скрывает от неё. И сегодняшняя находка в его доме подтверждает это.

И Машу напрягала другая догадка. А что если ему самому что-то или кто-то угрожает? Что если Георгий сам находится в опасности, а она ничем не может ему помочь, вместо конкретных действий только строит дурацкие предположения?

- Эх, девка, - голос деда отвлёк внучку от размышлений, - вляпалась ты. А всё потому что страха не знаешь. Доверчива больно и деда слушать не желаешь.

- Дедуль, я себя боюсь, - призналась девушка. - Больше некого бояться.

- Ну вот и не говори потом, что я тебя не предупреждал, - бросил рассерженный Трофимыч.

- И не скажу! Ты поймёшь, что ошибаешься. Георгий любит меня! Понимаешь? Любит по-настоящему. И он не злодей!

Разговор не получился - Маша скрылась в своей комнате, Трофимыч некоторое время оставался в доме, но едва стало темнеть, как он, хлопнув дверью, вышел.

Маша, подобрав ноги, устроилась в кресле с книжкой. Но читать не смогла - все мысли вертелись вокруг Георгия. Сейчас, впервые в жизни полюбив, она вдруг поняла, почему раньше мужчины могли привлекать её только в качестве друзей. Впрочем, сейчас она понимает, что и друзей у неё не было, так, просто приятели, соученики, коллеги, которых она всегда держала на расстоянии.

Лет в тринадцать она вдруг осознала свою привлекательность. Да, очень красивая девочка. Ещё в школе она замечала на себе восхищенные взгляды мальчишек. И они напрягали её, потому что в ответ вызывали к ней зависть одноклассниц. Она становилась изгоем в девичьей компании. Её откровенно не любили девчонки. И она, робкая и тихая от природы, ещё больше пряталась от окружающего мира за невидимой, но прочной стеной, уходила в себя, в свой мир. Если она им не нужна, так и пожалуйста, она тоже прекрасно обойдётся без них.

В годы учёбы в университете мало что изменилось. Парни недвусмысленно пытались затянуть её в ненужные отношения без обязательств, а девчонки, видя в ней соперницу и скрывая зависть, надсмехались. Красота стала несчастьем. Никому не было дела до неё, всех волновала оболочка — притягивая одних и раздражая других.

При таком раскладе вещей впору вообще потерять веру в любовь. Но напротив, в Маше крепла эта вера. Пусть ей не повезло, но ведь это не значит ничего. В том мире, который она создала внутри своей души, любовь была волшебным цветком. Девушка ждала это чувство с той стойкостью, которой могло бы позавидовать растение пустыни, терпеливо ждущее дождя.

А с Георгием она вдруг поняла, что ему нужна она, именно та, которая живёт внутри прекрасной и тихой мышки. Да, он с восхищением смотрел на неё, но в его глазах горела не похоть, они светились любовью. Он любил её целиком, не только её тело влекло его, она чувствовала это всем сердцем. Значит, не может он обмануть её, не может оказаться тем злодеем, о котором упорно твердит дед. И его частый вопрос, произносимый с таким чувством, от которого сильнее билось Машино сердце — "Ты мне веришь?". Нет, он ей не лгал. Просто утаивал что-то. Но что?

Да, в нём много странного. Начиная с очень высокого роста и крепкой фигуры, от которой исходила едва ли не мощь древнего воина, до какой-то внутренней силы и уверенности. Но главное — его тайны. Маше вдруг захотелось разгадать их. Где-то в глубине души зародилось ощущение, что только отыскав ответы на свои многочисленные вопросы, она сможет остаться с Георгием и окончательно обрести своего суженого. У девушки едва ли не с первого мгновения их странной встречи возникло убеждение, что он и есть мужчина, предназначенный ей судьбой, Суженый, который уже одним звуком своего голоса заполнял ту болезненную внутреннюю пустоту, которую она всегда ощущала. Это как пазл — сложная картинка почти собрана, не хватает одного фрагмента, крошечной фигурки. Но долгое время все попытки отыскать этот кусочек единой мозаики были тщетными. И вот он! Осталось сложить картинку своего счастья. Но чтобы это сделать, она должна распутать клубок.

Маша ещё раз перечитала с экрана смартфона таинственный текст: «Так как род тот произошёл от зверя, прозвали его родом Волка. И дана была им сила великая – обращаться в Волка и понимать язык лесных зверей, обладать тайной исцеления от всяких хворей, стоять на страже добра и зла. И не переступать черту, а стоять войтом на страже добрых сил.

Но нарушил один из них священный завет, преступление совершил, погубил себя. Проклят был и превратился в оборотня-упыря. Обрёл бессмертие в чужом облике. И с тех пор идёт за ним по следу Войт».

Внезапно, у неё созрело решение. Хотя уже стемнело, время было "детское". Быстро одевшись, Маша вышла из дома.

В сумерках деревня казалась неживой. Свет лился не из всех окон — многие оставшиеся жители, люди пожилые и степенные, предпочитали пораньше лечь спать. Маша быстро свернула к небольшой избе, в которой светилось окно и постучала. Двери ей открыла пожилая женщина в серой пуховой шали.

— Маша? — она удивленно смотрела на девушку поверх очков. — Случилось что-то? – лицо, покрытое морщинами сохранило остатки былой привлекательности: лучистый взгляд больших глаз, тонкий нос правильной формы и добрая улыбка, свидетельствовавшая об открытости женщины. Она была удивлена Машиному приходу, но и очень рада.

— Ирина Михайловна, мне поговорить нужно. Извините, что поздно... – девушка смущённо улыбнулась, мысленно обругав себя за столь поздний визит.

— Ой, да что это я? Гостью на пороге держу, заходи, — спохватилась старушка.

Едва Маша вошла в избу и присела за стол, хозяйка спросила:

— Ну, о чём разговор будет?

Ирина Михайловна, много лет проработала учителем истории в местной школе. И сейчас её взгляд, устремленный на свою бывшую ученицу, был по-учительски внимательный и проницательный. Она видела волнение Маши и предложила:

— Спешить некуда, за чаем всё расскажешь.

— Ирина Михайловна, — неуверенно начала Маша, помешивая чай, — как вы думаете, о чём вот здесь может идти речь?

Она показала на экране смартфона фото текста. Хозяйка внимательно прочла и, сняв очки, удивлённо посмотрела на гостью.

— Откуда это у тебя?

— Извините, Ирина Михайловна, но... я не могу этого сказать, — Маша опять смутилась.

— Понимаю, не твоя тайна, — старушка вздохнула. — Да пей чай-то, пей. Значит так... Была когда-то очень древняя легенда. Якобы жил на земле русской род оборотней-волков. Если по-научному, то это отголосок тотемизма. В те времена у каждого рода своё тотемное животное было. Ну, ты знаешь. Да только говорят, что эти люди и правда могли в волка обращаться, - старая учительница улыбнулась, наблюдая за выражением лица Маши.

— И что же, язык зверей знали и лечить от всех болезней умели? — спросила та с сомнением.

— Говорят, — кивнула женщина. — Вроде, как сам Велес их такой силой наделил....

— А что потом с родом случилось? — Маша грела озябшие ладони о чашку с чаем.

— Ну, то неизвестно, — Ирина Михайловна усмехнулась, живые синие глаза озорно блеснули. Сейчас перед девушкой на мгновение возникла та Ирина Михайловна, которую она когда-то знала ещё в свои школьные годы. Искренний интерес светился во взгляде. Старой учительнице было приятно, что она ещё чем-то может быть полезна. — Но я думаю, можно верить тому, что в этом твоём отрывке написано. Нарушил один из них завет какой-то. Вероятно, он обрёл бессмертие. Но какой ценой?

— Судьбе изгоя не позавидуешь... - проговорила Маша.

— Да, но и не только в этом дело, — заметила учительница. — Он стал упырём.

— То есть вот прямо упырём? – девушка с удивлением смотрела в глаза учительнице, не веря этим словам.

Пожав плечами, учительница заметила:

— Видишь ли, Машенька, древние люди серьёзно верили в такие вещи, - Ирина Михайловна улыбнулась и подлила девушке чаю. - Для нас это – сказка, а для них — часть жизни, - она, вновь рассмеявшись, заметила: — Есть многое на свете, друг мой Маша, что и не снилось нашим мудрецам, — и опять синие глаза словно погасли, став серьёзными, женщина серьёзно добавила: — Упырь — паразит, питающийся энергией жертв. Поэтому он бессмертен, но вечная жизнь счастья не приносит... Может, это просто красивая и немного жуткая легенда. А может… Тут сложно гадать…

— А войт? Кто такой войт? – оживилась Маша, вспомнив о странном слове. – Я смотрела у Даля, но… по-моему, нет ничего общего у чиновника и оборотней…

— Ну как же – нет? – женщина покачала головой. – Вспомни, у Даля это назначенное или выборное должностное лицо, которое исполняет некие обязанности, он призван их исполнять. Кстати, "woit" в польском языке и означает "призванный". Ну а в этом тексте, - она глазами указала на смартфон, лежащий на столе, - род этот был призван к своей миссии – стоять на страже добра и зла. По-моему, всё логично.

— А может, — предположила Маша, — просто это был род типа полицейских, ну просто присматривали за порядком?..

— Нет, я не думаю, — Ирина Михайловна поправила очки. — В твоём тексте речь идёт именно о людях, стоящих на границе миров. Яви, того мира, в котором живут люди, и Нави — мира нижнего, то есть стоят они на границе света и тьмы, добра и зла. И они действительно обладали сверхъестественными способностями, без такого дара просто не могли бы выполнять свою миссию.

— Ирина Михайловна, — Маше было страшно произнести свою догадку, — если этот человек, нарушивший завет, обрёл бессмертие, то... то он жив и сейчас? И у него не было никаких шансов на спасение?

— Вот что, девочка, — тонкая сухая кисть старушки накрыла Машину руку, — ты слишком много значения придаёшь этим легендами.

Старая учительница, улыбнулась, внимательно посмотрела на девушку поверх очков.

— Тебя что-то тревожит? — спросила прямо, продолжая удерживать Машину руку.

Ах, как бы Маше хотелось всё рассказать Ирине Михайловне! Но она не могла: боялась своим признанием навредить Георгию. У неё не осталось сомнений, что он имеет непосредственное отношение к этой истории.

— Нет, конечно, нет, Ирина Михайловна, — Маша улыбнулась и попыталась говорить безразличным тоном. — Просто мне интересно... Я читаю много... вот и захотелось понять… Ой, поздно уже. Мне пора, — заторопилась, и добавила в оправдание: — Дед ворчать будет.

— Ты заходи, — провожая гостью, попросила хозяйка, — интерес твой похвален, если будут вопросы, чем смогу — помогу.

Глава 7

Стояла удивительная пора - тонкая грань, отделяющая ночь от дня. Бархатные сумерки опустились на землю. Редкие огни визбах светили одиноко и сиротливо, они были не в силах побороть надвигающийся мрак январской ночи. Мягкий свет лился с неба: полный диск луны, похожий на свежий блин, блестящий от масла, освещал дорогу. Маша шла по сельской улице. Искрящийся снег поскрипывал под ногами. Девушка внутренне поёжилась – окружающая картина напомнила тот вечер, когда заглохла машина. Она огляделась по сторонам, боясь снова обнаружить те странные огненные точки. Но нет, было пустынно. Однако, прислушавшись, девушка прибавила шагу.

«След волка – знак моего рода…» - так он сказал тогда. Значит, и не скрывал, кто он есть. Она была ошеломлена свалившейся новостью. Георгий, любимый, родной, сильный, казавшийся таким правильным и надёжным, оказался … Кровавым оборотнем, убивавшим людей? Внутри неё ничего не изменилось – она по-прежнему любит. Но… изменилось всё. Можно ли любить чудовище? Нет, не безобразного лицом, а жуткого душой. Чёрного, мрачного монстра, желающего убивать и скрывающегося под прекрасным мужественным ликом. Мария не хотела верить в своё внезапное открытие и в глубине души продолжала искать какие-то другие объяснения, но не находила. Их попросту не было! Однако уж очень не вязался его образ, тот, который она, как ей казалось, знала, с тем, что открылось ей в реальности. Да, действительность и жуткая фантазия словно поменялись местами.

В голове вдруг зазвучала мелодия группы КняZZ:

Если ты поверишь мне

И прикоснешься к моей тайне,

Я буду виден в полночь при луне,

Застыв на том берегу.

И знай, я не такой, как все.

Теплей оденься на свидание.

Ведь если будет холодно тебе,

Ничем я не помогу.

Нет, её Человек-загадка не холодный призрак! Он из плоти и крови, горячий, страстный, нежный. Если ей холодно, он согреет, не даст замёрзнуть, не бросит умирать на снегу… Она опять вспомнила тот день, когда он пытался привести её в чувство, своим дыханием согревал её ноги. И снова тело отозвалось на эти воспоминания сладким томлением, заполнившим, казалось, каждую клеточку.

Чёрт! Всё идёт по кругу. Машу не покидало стойкое ощущение, что она ни на йоту не приблизилась к разгадке. Если он оборотень, то кто был тот, второй волк, который вышел к ней за околицей и разрешил дотронуться до него? Или это он сам, обернувшись зверем, спас её, когда она упала в лесной овраг? Но она готова поклясться, что волков в тот момент было двое. Да и зачем он её спас? Почему, убивая других, он оставил жить её? Неужели только потому, что она понравилась ему как женщина? Или всё-таки оборотней двое? Ерунда какая-то! Она выросла здесь и никогда даже не слышала об этих существах. Ну, хорошо – предположим, их действительно двое. Но ведь всё равно непонятно, почему чёрный волк её спас…

Маша прибавила шагу и вдруг ощутила, что кто-то смотрит ей в спину. Резко оглянувшись, увидела его – огромного чёрного волка, стоявшего на дороге всего в нескольких шагах от неё. Спокойный взгляд золотисто-карих глаз затягивал в свою глубину.

- Ты… меня напугал, - хрипло выдохнула Маша и вдруг подумала, что даже не знает, кто перед ней – волк или волчица. Впрочем, было бы невероятно, чтобы самка была таких громадных размеров, с мощной грудью и потрясающими лапами.

Словно отвечая на её признание, волк подошёл и сел, продолжая изучающе смотреть на неё. Сейчас он напоминал послушную собаку, которая внимательно слушает хозяйку. Только в глазах было что-то не собачье. Однако, и от зверя в них было мало. Осмысленный человеческий взгляд. Волк изучал её, точно пытался проникнуть в её мысли.

- Зачем ты ходишь за мной?! – воскликнула Маша голосом, в котором слышались слёзы. – Чего тебе нужно? Чего ты хочешь от меня? Следишь?! – она стянула с руки варежку и сжала её в кулаке. – Я тебя не боюсь! Кто бы ты ни был!

Горящие глаза смотрели на неё внимательно, не мигая, волк будто удивлялся её неожиданной реакции.

Ей на самом деле не было страшно, она испытывала сильную злость на этого странного зверя, который вёл себя так разумно, и его логика была недоступна её пониманию. Маша чувствовала подвох, именно это и разозлило её.

- Уходи! Слышишь? Уходи! Оставь меня! – она вдруг швырнула ему в морду варежку.

Зверь, явно не ожидавший от неё такой выходки, отступил на шаг, чуть оскалил пасть и зарычал. Было ли это угрозой? Девушка не успела даже подумать об этом, как волк развернулся и, прыгнув, скрылся в придорожных кустах. Он ушёл так быстро, словно растаял. И тут только Маше стало страшно.

Какая же она дура! Определённо, вся эта ситуация выводит её из равновесия и может привести к беде. Всё! Завтра же она поговорит с Лешим, потребует объяснений. А сейчас надо взять себя в руки. Она ускорила шаг и вскоре была у своего дома.

Света в окнах не было. Значит, деда опять нет. Девушка достала ключ, намереваясь открыть дверь, но та оказалась незапертой. Она чуть помедлила, а потом резко распахнула двери и шагнула в сени. Прислушалась. В доме было тихо. Видимо, дед спит. Стараясь не шуметь, Маша осторожно переступила через порог горницы.

И сразу вскрикнула – крепкие руки, чуть приподняв, притянули её к широкой груди, прижали лицом, жадно стиснули в объятиях. Она сразу узнала его, попыталась вырваться.

- Тссс, не пугайся! – большие ладони охватили её лицо.

В темноте она поняла, что его глаза светятся. Тёмно-карие глаза сверкали то рыжеватым, то зеленоватым отблеском. И девушка как завороженная не могла отвести свой взгляд от этих глаз. Пугающих, влекущих и… любимых.

- Где ты была? – он продолжал удерживать её голову.

- Я… я гуляла, - шёпотом отозвалась Маша, ощущая, как тепло разливается по всему телу, а щёки начинают пылать. – Ты напугал меня! Пусти! Дед может проснуться…

Она злилась на себя, что тело так реагирует на его прикосновения.

- Не волнуйся, мы одни. Трофимыч на свидании, - сообщил он и с колючей усмешкой заметил: - Я же просил тебя не ходить одной поздно.

- Знаешь, иногда я думаю, что единственная опасность, которая мне угрожает, исходит от тебя, - уже полным голосом с раздражением бросила она, не отводя взгляда. – Мне показалось, или ты следишь за мной?

- Да, слежу, - белые зубы обнажились в широкой ухмылке. – Я охраняю тебя, - руки скользнули по плечам и замерли на её талии.

- Вот уж спасибо! – фыркнула Маша и нашла в себе силы отвести его руки.

Или он сам позволил ей это?

Она сняла пуховик и включила свет — темнота придавала их встрече нечто интимное, и Маше хотелось нарушить эту атмосферу.

- Могла бы и не включать, - он сел и продолжал внимательно смотреть на неё, длинные пальцы глухо постукивали по поверхности стола, покрытой ажурной скатертью.

- Ты… чего-то хочешь от меня? – её начинала тяготить странная ситуация: он словно чего-то ждал, а она терялась в догадках, будучи не в силах сама начать разговор, который уже сотни раз прокрутила в мыслях.

Да уж! Нелепее не придумаешь — взять и сказать ему, что он оборотень.

- Ну, для начала я бы выпил чаю, - спокойно сказал он, хотя Маша отчётливо почувствовала его напряжение, он словно сдерживал себя. – А дальше… - он не договорил, закинул руки за голову и чуть качнулся на стуле, откидываясь на спинку.

- Знаешь, я так устала и смертельно хочу спать, - солгала она, стянула шарф и почему-то особенно старательно принялась его разглаживать.

- Вот как, а я думал, ты хочешь мне что-то сказать, - и опять усмешка.

Да ведь он издевается над ней! Ну точно! Неужели он… всё знает? Знает, что она прочла в его книге! Она видела это по насмешливому выражению его лица и ощущала раздражение, исходящее от него. Он злился на неё. И даже не скрывал этого.

- Хорошо, если ты настаиваешь… - она развела руками, не договорила, потому что он перебил её, и на этот раз она явственно уловила в его голосе нотки раздражения:

- Да, я настаиваю.

- Итак, раз ты настаиваешь, - повторила она с нажимом, - вот, я прочла это в твоём доме. Заметь, я всего лишь взяла с полки старую книгу.

С этими словами она положила перед ним смартфон, на экране которого светилось фото старинной книжной страницы.

- И? – густая бровь приподнялась, и усмешка вновь искривила губы.

- И… я требую у тебя объяснений… - Маша отвернулась, не выдержав этой его усмешки и обжигающего взгляда.

За её спиной раздался смех.

- Браво! – он театрально захлопал в ладоши. – Ты устроила у меня обыск и при этом требуешь от меня объяснений?

- Именно! – повернувшись к нему, воскликнула Маша. Она чувствовала, как предательски вспыхнули щёки. Ей было стыдно, но вместе с тем, она разозлилась не на шутку. – Да, именно ты должен мне всё объяснить… Вот об этой легенде, - она кивнула в сторону смартфона, - и … о том чёрном волке, который ходит за мной попятам … Иначе я просто … мне кажется, я схожу с ума… Мне надоели тайны и недомолвки!

Она отвернулась и, скрестив руки на груди, уставилась в ночную пустоту окна.

- Оказывается, ты можешь быть вредной, - заметил Георгий, и Маше показалось, что он не шутит.

- Заметь, я давно просила рассказать мне всё, и ты, между прочим, обещал! – прищурившись, воскликнула она, возмущённая его упрёками.

- Хорошо, я расскажу… Только, учти, что я и сам многого не понимаю, - примирительным тоном отвечал он.

Маша хмыкнула, всем своим видом показывая, что не верит ему.

Он встал со стула, шагнул к ней и осторожно взял её руки в свои.

- Хорошо, хорошо. Только не нужно так волноваться. Эта легенда – чистая правда.

- То есть ты … из рода оборотней? - Маша едва нашла силы, чтобы произнести это вслух.

- Да… - он ответил так спокойно, словно признавался в чём-то нормальном, обычном, естественном.

- То есть ты… волк?! – опять спросила Маша, не веря тому, что слышит, и в глубине души ожидая, что сейчас проснётся.

- Нет, конечно, я человек, как и ты, – Георгий улыбнулся и было видно, что его забавляет её реакция.

- Ничего не понимаю! – Маша попыталась отойти, но он удержал её. – Ты – оборотень, но не волк? Кто же ты в таком случае?..

- Не волнуйся, пожалуйста. Волк – это вторая ипостась. Она проявляется крайне редко. Я не имею право использовать свой дар без крайней необходимости.

- То есть ты и…

- Да, тот чёрный волк, которого ты изволила час назад хлопнуть варежкой по морде, я, - он улыбнулся, а Маше на мгновение показалось, что он шутит. – Если честно, ты меня обидела, - признался Георгий и серьёзно добавил: - С твоей стороны неосмотрительно так поступать со зверем.

- Господи! Я схожу с ума! – она поднесла руки к лицу.

- Успокойся, - он вновь сжал её похолодевшие пальцы. – Даже в образе зверя, я не причиняю зла. Тем более – тебе. Ты мне веришь?

Карие глаза смотрели на неё, словно ожидали приговора. Она не могла не верить им, не могла не верить тёплому зеленоватому сиянию, исходившему от них. Но и понять до конца то, в чём он признался, тоже не могла. Нет, это даже не фантастика! Это просто сказка. Если бы он признался, что прилетел с далёкой планеты, она бы поняла это. Но оборотень… Нет, это выше её понимания. Перед ней стоял человек. У неё даже не было повода, как у Красной Шапочки, спросить: «Почему у тебя такие большие уши?». Нормальные у него уши! Человеческие! Он вообще был абсолютно нормальным человеком. Хотя теперь она поняла, что та затаённая сила хищника, звериная грация в движениях, умопомрачительная сексуальность, которая всегда так восхищала её – это и есть внешнее проявление второй ипостаси.

- Я понимаю, - Георгий улыбнулся, заметив Машину растерянность, и провёл ладонью по её голове, - ты сбита с толку, шокирована. Но просто поверь мне! Давай так: ты спрашивай меня, а я буду отвечать на твои вопросы. Хорошо?

Маша кивнула, сглатывая подступивший к горлу комок.

- Я помню, как чёрный зверь кинулся наперерез рыжему, - дрогнувшим голосом выдавила она, - и… дальше не помню ничего… Если ты… тот чёрный волк, то… кто тогда рыжий, что напал на меня?

О нахмурился.

- Я шёл по лесу и вдруг понял, что зверь преследует девушку, тебя. Это был чужак. В здешних местах волков не было. Я точно знаю это. И по рассказам, последний раз волка видели лет тридцать или сорок назад. И тогда я обратился и кинулся вслед. Я остановил его, но он ушёл…

- То есть… это его видели потом? Он… напал на старика?

- Да, - он отпустил её руку. – Скорее всего он.

- А этот волк он… как ты?.. – мысли Маши путались, она хотела выпалить все вопросы разом, но нужно было двигаться постепенно, а она просто не находила сил.

- Я не знаю… - Георгий пожал плечами. – Ты мне веришь? - он опять заглянул ей в глаза.

- Да, да – я верю, но… - она развела руками, - как это всё может быть? Вот эта твоя … способность… У меня это не укладывается в голове. Как это возможно?

- Это дар или, может, проклятие, - он нахмурился. – В нашем роду этим владеют не все. У меня таким был дед.

- А кто такой Войт?

- Сейчас это я, - улыбнулся грустно, так, что у Маши защемило в груди, она вдруг ощутила его боль. – Это тот, кто бережёт от зла. Люди не подозревают, сколько тёмных сил проникает к нам из потустороннего мира. Борьба добра и зла вечна, но чтобы зло не одержало верх, нужны те, кто будет охранять Явь, наше бытие, здесь.

Признание Георгия стало ещё одной неожиданностью. Неужели её угораздило влюбиться в настоящего… колдуна? Вдобавок к оборотню.

- Ты такой могущественный волшебник?! – Маша не скрывала изумления.

- Я не волшебник, не колдун и даже не Леший, - угадав её мысли, он усмехнулся, и в глазах опять заблестели зеленоватые искры. – Я страж. Ну вроде Алексея, участкового, - улыбка озарила его лицо. – Только он ловит видимых нарушителей, а я тех, кто недоступен обычному разумению. Зло способно принимать любые формы. Что, сомневаешься?

- Если честно, да, - Маша замялась, обдумывая, как бы точнее объяснить то, что беспокоило её. – У меня ощущение, что я попала в сказку… в страшную…

Он засмеялся и обнял её.

- Надеюсь, ты не сомневаешься в моей реальности?

- Нет, - она даже смогла улыбнуться, хотя и не без усилия, - но… всё это не может быть правдой. У меня чувство, как в моём страшном сне. Скажи, если тот волк … ну, если он такой, как ты, то почему он убивает?

- Я очень хочу, чтобы он оказался обычным волком-одиночкой, старым зверем, у которого нет сил на привычную ему добычу. Но он вполне может тоже быть оборотнем и выступать на стороне зла. Однако полностью быть, как я, он не может, потому что войт всегда один. Новый войт появится только после смерти прежнего.

Георгий сказал это так, словно говорил сам с собой, при этом крепко прижимал Машу к себе, так, что она ощутила, как в его груди бьётся сердце.

- Ты боишься чего-то ещё? – спросила она встревоженно и заглянула ему в глаза. – Тебе что-то угрожает?

- Только за тебя, я боюсь только за тебя, - он сжал в ладонях её лицо.

- Ну что мне может угрожать? – она вновь попыталась улыбнуться.

- Ты многого не понимаешь, - Георгий нахмурился, - вернее, мы многого не знаем. Он хитёр и опасен. Даже если это просто зверь-одиночка. Поэтому я прошу тебя: будь осторожна и, пожалуйста, слушайся меня! Ты обещаешь?

- Обещаю, - девушка послушно кивнула.

У неё возникло чувство, что Георгий что-то не договаривает. Он знает что-то ещё о том рыжем волке. Но спрашивать его прямо бесполезно – он не скажет ничего. Во всяком случае, сейчас. Поэтому Маша спросила, пытаясь сдержать своё волнение:

- Скажи, что ты собираешься предпринять?

- Не волнуйся! Я обещаю, что смогу защитить тебя, - он провёл пальцами по её щеке и улыбнулся.

- Но ведь это опасно! Он может и тебе причинить вред! – возразила она, не скрывая тревоги.

- Ну уж нет! Уверяю тебя, войт способен противостоять любому волку. Или ты сомневаешься в моей силе? – он шутливо подмигнул ей.

- Нет, конечно, не сомневаюсь, но… Если он не просто зверь? Если он такой же, как ты, разве он не может оказаться сильнее.

- Нет, не может. – Георгий взял её руки в свои. – Я обещаю тебе. Просто доверься мне! И всё.

Он давал понять, что не хочет продолжать эту тему.

- Одевайся, мы едем ко мне, - вдруг сказал категоричным тоном, давая понять, что разговор окончен.

- Но зачем? – Маша растерялась. – Я хочу дождаться деда и вообще сегодня хочу остаться дома.

- Пожалуйста, не возражай! – он сам надел ей пуховик и подтолкнул к дверям. – Вот ведь упрямая девчонка!

- Да, я упрямая! – вспыхнула Маша, рассерженная его бесцеремонностью. – Я не понимаю, почему в лесу я в безопасности, а здесь, в деревне, мне что-то угрожает. Ну вот скажи, скажи мне, почему?!

- Потому что там рядом буду я, – коротко ответил Георгий.

- Хм, - Маша возмущённо хмыкнула, - неужели, по-твоему, зверь пойдёт в деревню, чтобы съесть меня сонную?

- Скорее всего, нет, не пойдёт, - он нахмурился. – Но мы ведь не знаем ничего о нём.

- Ну вот что, - Маша с решительным видом села за стол и положила перед собой руки. – Я не сделаю ни шагу, пока ты не расскажешь мне всё до конца.

- О! – Георгий воздел руки. – Что ещё я должен тебе рассказать?!

- Вот, здесь написано чёрным по белому, - она раскрыла фото на смартфоне и прочла: - «Но нарушил один из них священный завет, преступление совершил, погубил себя. Проклят был и превратился в оборотня-упыря. Обрёл бессмертие в чужом облике. И с тех пор идёт за ним по следу Войт».

- И что? – Георгий сделал вид, что не понимает, к чему она клонит.

Но в его горящем взгляде Маша явственно заметила беспокойство. Это придало ей уверенности, что она на верном пути. Он действительно знает что-то ещё.

- При чём здесь упырь?! И что он вообще такое? Кто?

- Хорошо, я расскажу тебе, - он взмахнул рукой, точно отрезав фразу. – Но только если ты поедешь ко мне. Там … будет спокойнее.

Маша хотела вспылить, но удержалась. Прикусив губу на мгновение задумалась, и бросила:

- Ладно, я поеду. Но попробуй только опять увильнуть!

- Угрожаешь? – он засмеялся и тут же, страстно сверкнув глазами, заявил: - Обожаю, когда ты гневаешься.

Маша ничего не ответила, сразу вышла, хлопнув дверью.

Глава 8

Боязнь белого листа. Задумал что-то написать красками, но боишься, что все те образы, которые теснятся в твоей голове выйдут плоско, без полутонов. Смотришь на лист и боишься прикоснуться к нему, дотронуться кончиком кисти. А вдруг в этой девственной белизне и заключается самое важное, то, что художник не в силах изобразить? Но как быть? Как сберечь это важное? Как сохранить его, не испортив, и даже больше – как его уловить и осознать? Именно это она сейчас чувствовала. Уловить и осознать до конца не получалось, в голове теснились обрывки мыслей и связать их в единую гладкую нить она не могла, как ни старалась.

Маша зажмурилась и сильнее прижалась к спине Георгия, сидевшего за рулём снегохода.

- Замёрзла? – перекрикивая рёв мотора, спросил он и осторожно пожал её руку, лежавшую у него на талии.

- Нет… - отвечала она, стараясь побороть дрожь, пронзившую её при его прикосновении. Определённо, от его руки исходил магнетизм, заставлявший Машу так остро чувствовать его прикосновения.

Да уж, сейчас она совершенно забыла о колючем ветре, который бил по щекам, незащищённым шлемом, не это её сейчас тревожило. Конечно, она понимала, что всё свалившееся на неё, не сон, а самая что ни на есть явь. Но от осознания этого ей не стало легче. Возможно, проще так и было жить в неведении. Вот он, тот самый случай, когда правда не приносит радости, пресловутая ложь во спасение была бы лучше. В голове полный сумбур. Всё перепуталось, смешалось, хотелось заснуть и не просыпаться.

- Вот, кидаешь варежки в кого попало, а потом мёрзнешь, - насмешливым тоном упрекнул он и вновь сжал её кисть.

Она промолчала, продолжая прижиматься к его спине. Ах, если бы дорога до его сторожки не кончалась! Ехать бы так и ехать! Но снегоход круто свернул влево и затормозил у ворот лесного домика.

Сняв её с сиденья, Георгий улыбнулся. У неё перехватило дыхание - его чувственная, почти порочная улыбка, и такое родное влекущее тепло опьяняли. Маша вдруг поняла, что сейчас они не будут ни о чём говорить. Она не хотела никаких разговоров! Потому что неодолимо желала раствориться в нём. Как же прекрасен он был! Блестящие снежинки таяли на тёмных волосах с тронутыми лёгкой сединой висками. Жадный взгляд, буквально пожиравший её, губы, исказившиеся в чувственной усмешке, и весь он такой большой и надёжный, уверенно сжимавший её руку, казался ей ожившим древним славянским божеством, сошедшим с какого-то эпического полотна.

Георгий окинул её жарким взглядом и молча повёл в дом. Но едва закрыв двери, притянул девушку к себе и прижался губами к её губам. И сразу горячая волна омыла тело с головы до кончиков пальцев на ногах. Маша, словно захваченная мощным водоворотом, не устояла и была вынуждена повиснуть на его руках. Низкий рычащий стон вырвался из его груди. На неё этот звук оказал странное воздействие, она как будто отключилась на миг. Пальцы сами собой вцепились в его волосы, потянув за резинку, удерживающую их, распустили хвост, и как только волосы мягким потоком упали ему на плечи, её пальцы утонули в них. Она вздохнула, чуть запрокидывая голову, отдалась его новому поцелую, более настойчивому и страстному. Но уже через мгновение, сжимая её в объятиях, Георгий оторвался от её губ и стал осыпать поцелуями Машино лицо. А потом, рванув молнию пуховика и отшвырнув шарф, освободил её шею и принялся целовать там, где билась тонкая жилка.

- Ты сводишь меня с ума, Ладушка, - выдохнул хрипло и сразу оттолкнул её от себя. – Погоди, я зажгу свет, - шагнул к столу, на котором стояла керосиновая лампа.

- Я думала, ты видишь в темноте, - Маша усмехнулась, прикусывая губу.

Почему-то ей хотелось подразнить его.

- Да, я отлично вижу в темноте, но я хочу, чтобы и ты видела меня.

Его голос звучал хрипло и это сжимало в Маше какую-то пружинку, она ощущала мурашки в кончиках пальцев ног, и у неё кружилась голова, будто земля куда-то уплывала. Он шагнул к девушке, оторвал её от пола, и она, обвив ногами его талию и обняв за шею, повисла на нём. Развернувшись, он усадил её на стол. В каком-то безумном нетерпении они принялись срывать друг с друга одежду.

Её руки замерли, потянувшись к его ремню – нет, самой сорвать с него джинсы всё ещё было слишком. Маша поняла, что лучше умрёт, сгорая от желания, чем сделает этот последний шаг. Она почувствовала, как её щёки запылали от смущения.

- Позволь, у меня быстрее получится, - с усмешкой он отвёл её руки и сразу рванул ремень, джинсы вместе с боксерами соскользнули с его бёдер.

У неё перехватило дыхание и пересохло во рту – она не ожидала, что способна производить в нём такие метаморфозы, и сейчас просто оторопело уставилась на то, что ещё минуту назад скрывалось в брюках. Георгий, видя её смущение, ухмыльнулся, выгибая брови, чуть отклонился назад, демонстративно качнув деталью своего тела, столь смутившей Машу.

- Ну же, Ладушка, иди ко мне, - его руки опустились ей на плечи, и он притянул Машу к своей груди.

Она задрожала, когда соски соприкоснулись с его телом. Георгий поцеловал её в макушку. Она и представить не могла, что способна буквально растаять от нежности, от его нежности, окутавшей её с ног до головы. И сейчас это прорастало куда-то в самую глубь её существа, растекалось горячими ручейками. Руки его непрестанно скользили по её обнажённому телу, то опускаясь ниже талии, то поднимаясь до лица. Вздохнув, Маша закрыла глаза, горячая кровь шумела где-то в висках, разум отключился. Девушка вся сосредоточилась на желании. С ним и не бывало иначе. С ним она забывалась от мира, обретала себя. Потребность отдаться ему и принять его была столь настоятельной, тело почти с болезненным нетерпением, испытывая сладкую дрожь, ожидало логического завершения ласк.

Маша проснулась от вкусного запаха. Минуты две лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь запахом, тихим бормотанием Георгия, что-то напевавшего себе под нос, и мягким уютом постели. Потом, открыв глаза, увидела Георгия, стоявшего у печки и что-то мешавшего в сковороде. Аромат жареного сала показался ей весьма привлекательным.

- И над чем таким вкусным ты колдуешь? – спросила она, потягиваясь и откидывая одеяло.

- Я подумал, что омлет с салом будет хорошим началом дня, - отозвался он и, повернув голову, с улыбкой подмигнул ей.

- Да, с удовольствием! Я почему-то ужасно голодна.

Натянув его свитер на голое тело, она на цыпочках подбежала к нему и обняла сзади за талию, прижимаясь лицом к его спине.

- Мнн, ужасно хочу есть, - повторила и сама вдруг удивилась своим ощущениям.

Раньше она не любила завтракать. Просто чашка кофе со сливками, очень редко – печенька или вафля, это был весь её завтрак. Но сегодня… Она смутилась, вспомнив события прошедшей бурной ночи. Неужели поэтому её одолевал такой голод? Вот что значит, любить волка.

- Опять босая! – строго заметил он. – Быстро надень валенки!

Она послушалась.

- Ну вот и готово, садись, - он разложил на тарелки омлет и поставил на стол чайник.

- Боже! Как вкусно, - взяв в рот кусочек, Маша от удовольствия закрыла глаза.

Георгий с усмешкой наблюдал, как она быстро расправлялась с едой.

- Боюсь, что с тобой я стану толстячкой, - заметила Маша, вычищая хлебом тарелку.

- А тебе это будет только на пользу, - усмехнулся он и как-то странно посмотрел на неё.

Маше показалось, что на самом деле он говорит, а сам думает о чём-то другом, словно не решается сообщить ей что-то.

- Не думаю… - покачала головой. - И вообще… – она не договорила, зажав ладонью рот, кинулась к ведру.

Её стошнило, буквально вывернуло наизнанку.

- Давай-ка, присядь, - Георгий подхватил её и усадил в кресло, вытер лицо влажным полотенцем.

- Вот всё-таки мне не стоит есть сало, - Маша подняла на него глаза.

Он стоял, возвышаясь над ней, и смотрел так участливо, что ей вдруг захотелось заплакать. Она почувствовала себя маленькой девочкой, упавшей на многолюдной улице и выпачкавшей красивое платье.

Георгий опустился на корточки, осторожно взял в руки её ладони и глядя внимательно Маше в глаза спросил:

- Скажи, неужели ты ничего не чувствуешь?

- Чувствую? Ну, по правде сказать, немного кружится голова и меня всё ещё подташнивает…

- Только не пугайся!.. Вообще, женщины должны сами это чувствовать, но… Если в первый раз, то… - он заговорил быстро и сбивчиво, подбирая слова, волнуясь. - Мне кажется, вернее, я точно знаю, что у нас будет малыш.

- Малыш?! – она смотрела на него, силясь понять, шутит ли он или нет. - То есть ты хочешь сказать, что я жду ребёнка?

Маша опустила ладонь на живот.

- Да, мы ждём ребёнка, - он с улыбкой поправил её, выделив слово «мы».

- Как ты можешь об этом знать, если я сама ничего не чувствую? – решительно возразила Маша и смущённо добавила: - Ну кроме сегодняшней тошноты, которая, я уверенна, была от сала…

- Ты другая, - Георгий, продолжая улыбаться, обнял её, и возражая на её неопределённое фырканье, объяснил: - Да, именно другая! Ты пахнешь иначе, двигаешься… Мне сложно объяснить это, но я чувствую… И главное – я слышу его.

- Слышишь?! – Маша с сомнением посмотрела ему в глаза – неужели он не шутит? – но он явно говорил серьёзно.

- Да, именно слышу! И… прости, что я не сказал сразу, но сегодняшний омлет с салом я приготовил по его просьбе.

- Ну час от часу не легче! – Маша высвободилась из его объятий. – Неужели он так и сказал: «Хочу омлет»?

- Нет, конечно, - Георгий улыбнулся и откинул с её лба прядь волос, - просто я почувствовал, чего он хочет.

- То есть, ты… можешь с ним разговаривать? – она с изумлением смотрела на него, всё ещё не веря, что он не шутит.

- Нуу, вроде того, - Георгий засмеялся, - поэтому, ты должна вести себя хорошо, есть досыта, иначе он пожалуется мне!

Ей хотелось задать ему миллион вопросов, но она решилась только на один.

- Скажи, - робко, подбирая слова, почему-то прошептала она, - а кто это будет: мальчик или девочка?

Георгий улыбнулся широко, весёлые искорки, такие любимые Машей и тёплые, мелькнули во взгляде.

- Не знаю, - покачал головой и видя её сомнение, добавил: - Правда не знаю… Возможно, ещё слишком рано, а может, мне и не дано это знать.

Ей захотелось побыть одной, обдумать неожиданно свалившуюся новость. Странно, последнее время столько всего произошло. Каждый день преподносит сюрпризы. Единственное, что она сейчас чувствовала – растерянность.

- Я хочу домой, отвези меня, - попросила и стала одеваться.

- Машенька, - его руки осторожно легли ей на плечи, - я хочу, чтобы ты жила у меня.

- Ну вот ещё! Я не намерена оставлять деда. И вообще, мне нужно побыть одной.

- Маша, я тебя не пущу никуда! – она вновь решила, что он шутит, но нет, он говорил серьёзно, взгляд вдруг стал строгим и смотрел на неё с напряжением. – Это опасно, будет лучше, если ты останешься у меня.

- Вот уж нет! – Маша вдруг разозлилась. Почему он всё время решает за неё?! – Раз так, я пойду пешком!

Она накинула пуховик, выбежала за двери, кинулась к калитке, но была сразу же остановлена его рукой. Всё-таки поразительно, что он мог так быстро перемещаться.

- Нет! – было видно, что он сдерживает себя, чтобы не повысить голос. Однако его глаза сейчас стали другими: мягкое зеленоватое свечение исчезло, они обдавали холодом, заставив Машу поёжиться.

- Да послушай же меня, упрямая девчонка! Послушай! – он встряхнул её за плечи, - сейчас тебе опасно оставаться одной!

- Почему? Что такого может со мной произойти? – Маша упиралась, а он за руку тащил её в дом. – Опасность угрожает мне ничуть не больше, чем всё это время!

- Садись, - едва они оказались в избе, он отпустил её руку и указал на кресло. – Садись и слушай, - провёл ладонью по лицу, будто стряхивая нахлынувшее раздражение.

- Много лет назад я потерял семью… Жену и сына… И я не хочу, чтобы это повторилось! – он заметался по комнате, точно ему было тесно в жарко натопленной избе.

Маша не перебивала, слушала, не веря, что он, наконец, рассказывает о себе.

- Да, много лет назад я был женат. У нас родился сын. А потом … потом умер мой дед, и я стал Войтом. Это непросто… Сила словно разрывала меня, хотелось уйти в лес, остаться одному… Понять свой путь… До того дня я был обычным человеком, и столкнувшись с такой ответственностью, просто не понимал, как мне жить дальше. Я уходил в ночь и бродил по улицам города. Но… жена… Когда я рассказал ей о своей особенности, она мне не поверила. Сначала скандалила, упрекала в измене, а потом… Потом она просто решила, что я болен.

Георгий вдруг замолчал, подошёл к окну и закинул руки за голову. Некоторое время стоял так. Тишину нарушало только тиканье ходиков. Маша тоже молчала. Ей казалось, что если она произнесёт хоть слово, он опять замкнётся в себе.

- В тот день, вернувшись домой, я нашёл записку, - вновь заговорил он. – Всего несколько слов: мы уходим, не пытайся вернуть нас, так будет лучше… А утром в новостях увидел репортаж об аварии… Жуткое видео… Лесовоз на загородной трассе в лобовую столкнулся с легковушкой…

Маша шагнула к нему и обняла сзади за талию, прижавшись лицом к его спине. Она вдруг физически ощутила его боль, её сердце сжалось, будто ему не хватало места в груди. И она поняла - то же происходит и с его сердцем. А ещё она почему-то представила, как между их сердцами натянута тонкая светящаяся нить, и по этой нити, она может вытянуть из любимого хотя бы часть его боли.

- Я думаю, что мог бы спасти их… спасти сына, если бы вернулся немного раньше… - прошептал Георгий.

- Не вини себя! – Маша крепче прижалась к нему.

Он повернулся к ней и сжал в ладонях её лицо.

- Теперь ты понимаешь, что я не смогу потерять тебя?

Она кивнула, на глазах выступили слёзы.

- А сейчас ты должна узнать кое-что ещё, - Георгий внимательно смотрел ей в глаза. – Упырю раз в несколько столетий нужна дева, он забирает её невинность и… убивает, продляя этим своё существование. Он попытался сделать это, но ему помешал я. И тогда появились твои сны – он звал тебя, ещё бы немного, и ты сама пришла бы на его зов.

Маша хотела что-то сказать, но он остановил её:

- Не перебивай! Дослушай! Вначале, я так и думал, что он охотится за тобой только, чтобы продлить свою жизнь. Но потом… потом я понял, что дело не только в этом. Есть кое-что ещё… Ты опасна для него так же, как опасен я.

- То есть? Как это?

- В тебе есть сила. Да, не удивляйся. Войт только однажды встречает свою пару, и она – ровня ему.

- Почему однажды, - Маша растерянно смотрела на него, - ты же был женат?

- Это иное, - он поморщился, - настоящая пара – женщина, которую любишь.

Видя её недоумение, он улыбнулся и обнял, привлекая к своей груди.

- Я люблю тебя, - произнёс, нажимая на последнее слово и глядя ей в глаза. – Ты словно часть меня, и весь мой мир заключён в тебе. А то, что было раньше не имеет никакого значения…

- Но помнишь, ты оттолкнул меня тогда?.. – она всё ещё сомневалась, вернее просто боялась поверить в его слова. А что если сейчас она тоже спит, все его признания – только сон, и проснувшись, она опять окажется одна, без него?

- Дурочка! – он засмеялся. - Я отталкивал тебя потому что боялся совсем потерять голову. Когда увидел лежащую в овраге, сразу понял, что хочу сделать тебя своей, вернее, я понял, что ты и есть моя суженая, предназначенная свыше. Но этим я мог подвергнуть тебя опасности, быть суженой Войта – тяжкий крест… Я был готов отказаться от своей судьбы, от счастья, лишь бы избавить тебя от опасности. Но не смог. Потому что ты свела меня с ума, Ладушка.

Он улыбнулся широко, как умел только он, глаза вновь заискрились зеленоватым пламенем, заставляя девушку таять в его руках. Ответная улыбка оживила её заплаканное лицо.

- Но…о какой моей силе ты говоришь? Я тоже смогу оборачиваться волчицей? – полушутя решилась уточнить она.

- Нет, конечно, нет, - он усмехнулся, дотронувшись указательным пальцем до кончика её носа. - Женщины вообще не оборачиваются. Во всяком случае, я не знаю такого, чтобы в нашем роду женщины владели этим. Но ты родишь волка. Вернее, если у нас будет сын, он будет, как я. Не всякая женщина способна продлить силу нашего рода, только та, которая по-настоящему любит и любима. И Упырь постарается этого не допустить, - объяснил Георгий и пристально глядя ей в глаза, точно читая в них что-то, спросил: - Теперь ты понимаешь, почему я так боюсь за тебя?

- Он хочет… убить малыша? – Маша зажмурилась.

Уже от самой этой мысли её бросило в дрожь, и сердце затрепетало от страха.

- Да… Теперь он попытается помешать рождению моего наследника. Но ты способна противостоять ему. Ты сильная, - он обвёл её губы большим пальцем, мешая возразить. - Да, именно сильная. Иначе судьба не уготовила бы тебе эту участь. Просто ты пока сама не знаешь своих способностей. И потом, я не допущу, чтобы с вами что-то случилось. Ты мне веришь?

- Да, - Маша вдруг поняла, что не просто верит ему, она знает, что так и будет, как говорит он. Опустив голову ему на грудь, она тихо процитировала фразу из книги: «Но нарушил один из них священный завет, преступление совершил, погубил себя. Проклят был и превратился в оборотня-упыря. Обрёл бессмертие в чужом облике. И с тех пор идёт за ним по следу Войт».

- И? – она почувствовала, как он напрягся, ожидая её нового вопроса.

И Маша решилась спросить его о том, что давно не давало ей покоя: - О каком преступлении идёт речь, что такого совершил этот человек, что превратился в монстра? – она смотрела ему в глаза. – Скажи! Ты ведь знаешь?!

Повисла пауза. Он нахмурился, обдумывая что-то, потом произнёс, нарочито шутливым тоном:

- Хорошо, раз уж у нас сегодня день раскрытия тайн, садись и слушай.

Глава 9

Георгий взял с полки старую книгу, уже знакомую Маше, сел за стол и раскрыл книгу на том самом месте, где Маша сняла текст на смартфон. Большая ладонь накрыла страницу. Он словно подбирал слова, в глубине души осознавая, что ему тяжело об этом говорить. Да, их родовую тайну знали немногие. И сейчас он боялся, что не сможет объяснить Маше всю важность этой тайны, боялся, что девушка не в полной мере осознает, что это не сказка, не древнее предание из старой книги, а самая что ни наесть реальность. Их быль – страшная в своей фантастичности. Но настал момент истины она должна не только узнать о нём, но и понять о произошедшем с ней.

- Эта книга передаётся у нас от поколения к поколению, вернее, от Войта к Войту. Я не знаю, как она у нас появилась. Собственно, и ни дед, ни прадед этого не знали. Но мне удалось выяснить, что царь Пёр Первый – большой любитель всяких редкостей и тайн – повелел напечатать это издание с более древнего рукописного списка, - Георгий замолчал и вновь погладил страницу, точно книга была для него чем-то живым, возможно, существом, хранившим тепло рук нескольких поколений его предков.

Он посмотрел на Машу, которая сидела напротив него. Поджав ноги и закутавшись в плед, она казалась внимательной и сосредоточенной на его рассказе, но он без труда прочёл её тревогу, которая пряталась на самом донышке зелёных глаз. Девушка была не просто испугана и растеряна от свалившейся как снег на голову новости о его странном даре и о её беременности. К тревоге примешивалась безотчётная боль, точно её ранили в самое сердце. Он понимал любимую - несколько лет назад, узнав о том, что теперь ему предстоит нести бремя Войта, Георгий испытывал похожие чувства. Но всё-таки у него было иначе – он с самого детства знал о родовом даре, для неё же это было полной неожиданностью, ещё большей, чем встреча с зелёными человечками. И сейчас ему захотелось прервать рассказ, а ещё лучше сказать, что всё это сказка, немного страшная, но только лишь сказка. Однако – и он слишком хорошо осознавал это – сейчас играть в страуса, прячущего голову в песок, не пристало, было очень опасно.

И он продолжил:

- Дед рассказывал, что когда-то род наш принадлежал к племени лютичей, лютых людей. Иначе их называли вильцами, волками. Зимой воины племени в день солнцестояния облачались в волчьи шкуры, это давало им силу, укрепляло дух в момент противостояния с многочисленными врагами. Они могли обращаться в волков и удачно применяли эту способность в бою. Когда враги подступали к отрядам вильцев, то видели не людей, а множество волков. Враги в диком ужасе бежали. Со временем способность эта закрепилась только за нашим родом, однако и у нас постепенно стала передаваться не всем. А род с самых древних времён был жреческим. Нас стали называть волкодлаками, носящими волчью шкуру.

Видя, как расширились от удивления глаза Маши, Георгий заметил:

- Да-да, именно так. Это уже потом, в христианские времена, когда старые боги преследовались, слово стало пугательным. Ну знаешь, типа – во время затмения волкодлак луну проглотит, ну и прочая такая чепуха, - он засмеялся, но сразу опять заговорил серьёзно. - Кстати говоря, жрецы и правда всегда носили одежды на волчьем меху. Однако со временем убивать волка стало запретом. Особенно это было запрещено Войту.

- То есть, - с удивлением перебила его Маша, - тогда, спасая меня от зверя, ты намеренно шёл на то, чтобы нарушить запрет?!

- Ну, я же не убил его, - его губы растянулись в озорной усмешке. – И у меня не было выбора. Я не мог допустить, чтобы ты погибла.

- Ты специально дал Упырю уйти? – зелёные глаза расширились.

- Я не знал тогда, что это Упырь, - Георгий пожал плечами. – В тот момент я думал, что просто спасаю девушку от волка-одиночки. И да, я намеренно просто спугнул его. Он гораздо меньше меня…

Он резко замолчал и нахмурился, между бровями залегла глубокая морщина. Маше показалось, что Георгий что-то вспомнил.

- Ну и? Продолжай, - поторопила она.

- Да… - он провёл ладонью по лицу, будто стряхивая неожиданную мысль, и продолжал ровным тоном: - Вся история с Упырём началась с того момента, когда случилась измена. Якобы женщина изменила будущему Войту с его же отцом.

- О, Господи! - воскликнула Маша и закрыла лицо руками.

- И он убил их, лишил жизни родного отца и свою жену, - нарочито равнодушно продолжал Георгий, в душе ругая себя за эту вынужденную жестокость по отношению к Маше. - А его беременная мачеха прокляла убийцу, и стал он Упырём… Он поклялся мстить нам: полностью истребить род своего отца. И это ему почти удалось…

Георгийзамолчал, подсел к Маше и прижал её к себе, давая возможность тихо выплакаться у него на груди.

- Испугала тебя моя история? – спросил с печальной улыбкой, вытирая слезинки с нежных девичьих щёк.

- Нет, - она подняла на него глаза, полные слёз, - но мне жаль его… Наверное, нет ничего страшнее, чем узнать об измене… А тут ещё и отец оказался предателем. Скажи, а этот отец тоже был Войтом? Разве нет у вас какого-то кодекса? Ну каких-то принципов, которые Войт никогда не переступит?

Георгий растерянно посмотрел на неё.

- Да, конечно, есть… - пробормотал он. – В противном случае он тот час же потеряет силу и власть, данную ему высшим силами. - Но… говорят, эта женщина была очень своенравная, капризная и ко всему обладала неземной красотой. А уж потерять голову от красотки способен даже Войт, - он усмехнулся и дотронулся указательным пальцем до кончика носа Маши. – Вероятно, тот мой дальний предок просто позабыл о своей миссии, забыл самого себя.

- Нет, - Маша отвела его руку, лежавшую у неё на плече и потёрла виски, словно пыталась сосредоточится, - нет, тут что-то не так… Ну посуди сам – род не исчез! Кто-то его продолжил. И не просто род, а именно ветвь Войтов. Кто унаследовал дар?

- Род продолжил ребёнок, родившийся у мачехи Упыря, - ответил Георгий, не понимая, к чему она клонит.

- Выходит, - продолжала рассуждать Маша, - если сын этой женщины стал Войтом, она любила убитого и была любима им! Ну, ты же сам мне говорил, что ребёнок с вашей силой рождается только в браке по любви.

- Да, - кивнул Георгий и тут же возразил: - И что из этого? Был брак по любви, появилась распутная красавица-невестка и всё.

Он лукаво улыбнулся, видя, что на взволнованном лице Маши промелькнуло явное разочарование.

- Ну уж нет! - она нахмурилась и сердито сверкнула глазами. – Этого просто не может быть! Настоящую любовь нельзя разрушить!

- Ладушка, ты всё слишком идеализируешь, - засмеялся он. - Кто говорит о разрушении любви? Вовсе нет! Старый муж мог продолжать любить свою молодую жену, но… ему ничего не помешало поразвлечься с доступной невесткой! Ну, то есть он взял лишь то, что ему не просто предложили, а возможно, навязали силой. Да-да, не удивляйся! В те времена всякая женщина была ведьмой, могла опоить желанного мужчину зельем. Ищите женщину! Она - корень и добра, и зла!

- Как ты так можешь говорить?! – возмутилась девушка. – Час назад ты говорил мне, что любишь, а теперь… - она беспомощно развела руками и в её голосе зазвенели слёзы, - а теперь ты не исключаешь возможности измены!

- Тссс, - он привлёк её к себе, и целуя в макушку попросил: - не нужно переносить наши отношения на то, что было десятки веков назад! И не вырывайся, пожалуйста!

Георгий крепче прижал её к себе, заставляя уткнуться носом ему в грудь.

Немного успокоившись в его объятиях, Маша опять возразила:

- Но разве время имеет значение? – она оторвала своё лицо от его груди, пытливо посмотрела на него. - Измена – всегда измена. И я уверена, что по-настоящему любящий на неё не способен.

- Конечно, время важно, ещё как! Ты же не будешь отрицать, что человек всегда живёт в конкретном времени. Ещё каких-то сто лет назад мы с тобой считались бы людьми, попирающими мораль, - он усмехнулся, - и только на том основании, что живём без официального брака. Но в наши дни так живут многие и это не считается чем-то предосудительным, важен лишь сам выбор людей. Любовь ведь не зависит от бумаги, она либо есть, либо нет!

- Да, но… - Маша понимала, что он прав. Однако она всё ещё не могла смириться с тем, как равнодушно он сказал ту фразу, как допустил возможность измены. В глубине души её терзали опасения, не сможет ли он так же, как его далёкий предок когда-то, предать их любовь, изменить ей.

- И кстати говоря, - продолжал Георгий, удерживая пальцами её подбородок, - я намереваюсь как можно скорее покончить с этим.

- Что ты имеешь в виду? – насторожилась она.

- Я хочу, чтобы ты стала, наконец, моей женой, я, знаешь ли не настолько современен, чтобы держать рядом с собой юную красавицу, не связав её по рукам и ногам, - с широкой улыбкой, лукаво сверкая потемневшими глазами, признался он и сразу спросил: - Пойдёшь за старика Лешего?

От этих его слов сердце Маши словно остановилось. Сколько раз она мечтала о них. Привстав на цыпочки, с улыбкой провела ладошкой по его щеке и коснулась пальцем его губ, очерчивая их безупречную чувственную форму.

- Пойду, пожалуй, - отвечала, опустив глаза и притворно вздохнув, - куда же мне деваться от такого славного Лешего?

Его глаза потемнели, зеленоватые отблески заплясали в их глубине. Маша напряглась, затрепетала от его взгляда, щёки вмиг заалели жаром. Георгий сначала прижал её ладонь к своей щеке, а потом поднёс к губам и поцеловал. Затем, словно в медленном танце, одна его рука скользнула вдоль её позвоночника, а пальцами второй он охватил её затылок. Нет, в этих его движениях не было ни капли принуждения! Однако Маша покорилась ему. И когда он с жадностью прильнул к её губам, она поняла, что это самое прекрасное, что ей дано чувствовать в жизни - его поцелуй.

Он целовал нежно, поддразнивал, проводя языком по её губам, а потом вновь раздвигал их и нырял между ними, заставляя Машу трепетать от сладкой муки. Как обычно её сводил с ума контраст между жёсткой щетиной его бороды и тёплыми мягкими губами. Это было для неё проявлением его самого – он таким и был жёстким и нежным одновременно, сильным, способным защитить, но и ранимым, тоже нуждающимся в защите.

Она наслаждалась этой его неторопливой игрой, в которой он словно пробовал её на вкус. И где-то в самой глубине своего сознания Маша понимала, что каждый раз он открывает её по-новому, так же, как и она его, в знакомых, полюбившихся нюансах возникают новые нотки, приводящие всё к новым, неизведанным ранее сторонам наслаждения. Вот он опять изменил тактику: слегка прикусил её нижнюю губу, отпустил и вновь прикусил, заставляя девушку сходить с ума от тончайшей грани удовольствия и лёгкой боли. Маше казалось, что она будто переливается в любимого вся без остатка.

С губ Георгия сорвался то ли вздох, то ли стон, но он сам снова и снова продлял эту игру. И вот тонкие руки любимой взлетели ему на шею, обняв его, Маша ответила на поцелуй, её губы стали требовательными, отчаянно умоляя о большем, и он всем телом ощутил её настоящий голод по нему. В это мгновение он приглушённо застонал и подхватил на руки. В два шага опустил на кровать, склонился лицом к её ногам и прижался губами сначала к одной, потом к другой ступне. Маленькие пальцы Маши утонули в его бороде.

- Сумасшедший! – засмеялась девушка, её глаза сверкали, как два изумруда, пронизанные лучами солнца.

С лукавой улыбкой он продолжает осыпать поцелуями маленькие пальцы, время от времени посасывая каждый, то и дело проскальзывая кончиком языка вверх по взъёму. У Маши это вызывает противоречивые ощущения – она чувствует, как всю её точно заполняет свежий мёд, сладостью разливаясь внутри её существа, и она тает, тонет в этой ароматной сладости от его поцелуев и нежных прикосновений настойчивых пальцев. Но вскоре мёд нагревается, и где-то внутри, внизу живота закипает, превращаясь в вулкан. Маша стонет и сжимает пальцы ног, дёргает бороду любимого, словно хочет врасти в неё.

- Георгий… - выдыхает со стоном.

Он поднимает на неё глаза и окатывает искрящимся взглядом. И это всё больше распаляет медовый вулкан внутри, Маша дрожит и молит о чём-то, сама не осознавая своих слов.

Вдруг он решительно разводит её колени, удерживая их, склоняет голову между Машиных ног. Целует сначала внутреннюю сторону бёдер, заставляя девушку выгибаться, а потом его губы устремляются всё выше и выше, пока не достигают самой заветной цели. Едва его язык оказывается во влажном нежном пространстве, устремляясь навстречу медовому вулкану, и задевает самую чувствительную точку, как Маша с криком проваливается в небытие.

***

Она опять шла по заснеженной дороге, ведущей от деревни к сторожке. Снежинки, точно перья какой-то сказочной белой птицы, кружились медленно, танцуя свой чарующий танец. Казалось, они даже на секунду другую зависали в воздухе. Вытянув руку в варежке ладонью вверх, Маша всмотрелась в хрупкую красоту резного чуда, сотворённого холодом, и подивилась затейливости снежного узора. Когда-то в детстве она верила, что Снежная Королева существует, и где-то далеко, укрывшись от мира за стенами своего ледяного замка, она вяжет снежинки из ледяных нитей застывшего дождя, а потом велит северному ветру разбрасывать их по всему свету. Наверное, так и было – не может такая красота возникнуть сама по себе, без чьего бы то ни было замысла.

- Конечно, как и весь мир вокруг, - кто-то ответил на её мысли.

Оглянувшись, Маша увидела пожилого мужчину, вернее сказать, старика. Окладистая седая борода, длинные совершенно седые волосы, спускавшиеся на плечи и живые, не по годам ясные и лучистые тёмно-карие глаза. Его взгляд показался ей знакомым.

- Гадаешь, кто я? – он по-доброму усмехнулся. – Не старайся – не вспомнишь. Мы с тобой не встречались. Скажи лучше, любишь его?

- Кого? – удивилась Маша.

- Георгия, конечно, отца твоего сына, - с улыбкой пояснил старик.

- А у меня… - она хотело было сказать, что у неё нет детей и вдруг вспомнила о своей беременности.

- Не сомневайся – сын у вас будет.

- Кто вы? Откуда знаете? – Маша шагнула к нему, словно желая дотронуться.

- Стой, - он вытянул руку в повелительном жесте. – Тебе не стоит близко подходить ко мне. Но не пугайся! Я Влас Петрович, дед твоего Георгия.

- Но ведь вы умерли?! – удивилась Маша, растерянно глядя на старца.

- Умер, - кивнул он. – Но у Бога нет живых и мёртвых. Для него все мы живы, покуда душу не утратим. Трудно это – искушений много. Но я смог, честно прожил, грех поборол. Ну так любишь внука моего?

- Да, дедушка, очень, - Маша почему-то покраснела.

- Не красней, девонька, не стыдись, любви стыдиться не надо, – улыбнулся старик. - Мир на ней стоит. В ней спасение. А Георгия береги. Без тебя он погибнет!

- Погибнет?! Как?!Что вы… - Маша осеклась: старика и след простыл.

Она хотела найти его и… проснулась.

***

В звенящей тишине тикали ходики. Она лежала на кровати укрытая ватным одеялом. Обвела комнату взглядом – она одна. Это сразу напомнило тот день, когда, израненная, вот так же лежала на этой самой кровати, а Георгий отправился в деревню. Встала, накинула на себя одеяло и на цыпочках прошлась по комнате. Куда же он опять уехал? Почему не разбудил её? Выглядывая в окно, заметила на столе шоколадку, под которой сразу обнаружила его записку:

«Должен уехать. Оденься – побереги ножки для моих поцелуев! И поешь! Твой Леший ))».

Улыбка тронула её губы и тут же погасла.

Сон! Опять сон, но на этот раз ещё более странный. Неужели старик сказал правду? Она прижала руку к животу. У неё будет сын... Маша прислушалась к себе, ожидая какого-то внутреннего отклика. Нет, она не чувствовала в себе никаких изменений. Впрочем, если она действительно ждёт ребёнка, то пока слишком рано что-то чувствовать. Ребёнок – это радость, а вот другие слова старика… Неужели правда Георгию угрожает опасность? Старик сказал, чтобы она берегла любимого. Но она понятия не имела, как сможет спасти его. И главное – какая именно опасность ему угрожает?..

На душе было тревожно, и чтобы унять тревогу, Маша оделась и принялась убираться: смахнула пыль, нагрев воды, перемыла посуду и поставила вариться суп. Однако её мысли упорно кружили вокруг случившегося. Она то возвращалась к странному сну, то вспоминала их с Георгием разговор. Неужели он правда сможет ей изменить? Едва проскальзывала эта мысль, как холодели ладони, а сердце точно ныряло в пугающую бездну. А вдруг дедушка был прав, и всё это лишь игра? Да, она влюблена так, что и нет сил это выразить, с каждым днём всё больше и больше убеждалась, что Георгий – единственный её мужчина. Если им придётся расстаться, она не сможет полюбить вновь. Всю свою жизнь она ждала именно его. А вот он… Испытывал ли он к ней хоть сотую долю того, что чувствует она к нему? А вдруг с его стороны это только страсть и не более? Говорит, что любит, предложил выйти замуж…

Вот где он опять пропадает? Маша опять выглянула в окно, день уже клонился к вечеру и начинало темнеть. Сложив руки на груди, она беспокойно заходила по комнате. А вдруг с ним что-то случилось? О чём-то же её предупреждал во сне дед.

Вдруг послышался скрип на крыльце и дверь распахнулась. На пороге стоял Георгий. Борода и усы припорошены снегом, глаза смеются в лучиках морщинок, а губы растягивает по-мальчишечьи озорная улыбка.

Забыв о своих сомнениях, Маша кидается к нему и повисает на его шее.

- Где ты был? – выдыхает, прикасаясь щекой к его влажной бороде.

- Ну я просто подумал…- он улыбается широко, как умеет только он, и добавляет смущённо: - как-то не принято просить руки у невесты и не подарить кольца.

Он усаживает её на стол и достаёт из внутреннего кармана пуховика маленькую красную коробочку, раскрыв её, протягивает Маше.

- Вот…

И тут же сам надевает ей колечко – крошечный перстенёк с цирконом овальной формы. В насыщенной коричневой глубине проблескивают золото и зелень, точно внутри вспыхивают искры.

- Твой взгляд, - Маша с нежностью смотрит в его лицо. – Взгляд Волка…

Глава 10

На следующий день отправились в деревню. Маша волновалась, представляя разговор с дедом. А вдруг он рассердится? Уж она-то прекрасно знала крутой нрав Ивана Трофимыча и то, что он недолюбливал Георгия, считая его странным и опасным для неё. Да и сам Леший с подозрением относился к деду. Почему, ну почему нельзя сделать так, чтобы два её самых родных человека, наконец, поняли друг друга?

- Не бойся, Ладушка, всё будет хорошо, - сжимая её руки в своих, подмигнул Георгий и чмокнул её в кончик носа. – Трофимыч, может, и крутой мужик, да я круче, - он засмеялся. – Никому тебя не отдам.

И глядя в его смеющиеся карие глаза, разливавшие на неё зеленоватый тёплый свет, она не могла не верить ему.

Пронесясь по безлюдной улице, снегоход круто затормозил у дома Аверенцевых. Маша сразу увидела деда – он рубил дрова во дворе. И как ни боялась она предстоящего разговора, всё-таки быстро шагнула в калитку, ощущая, подбадривающее рукопожатие Георгия. Заметив гостей, Трофимыч всадил колун в большую чурку и, вытирая шапкой пот со лба, проговорил:

- Ну, здрасте вам, гости дорогие! А я уж, грешным делом, решил, что и не пожалуете больше.

- Здорово, Трофимыч! – Георгий протянул руку.

- Дедуля, ну не ворчи, пожалуйся, - с улыбкой попросила Маша, и чмокнула деда в щёку.

- Эх, и подлиза ты, Маруська, стала! – для порядка проворчал дед, но глаза его при взгляде на внучку плеснули теплом. – Иди, самовар поставь.

- А я к тебе, Иван Трофимыч, с предложением, - помешивая горячий чай, сказал Георгий.

- Да, понял, поди, не слепой, - усмехнулся дед.

- Прошу тебя отдать за меня Марию, - Георгий с нежностью посмотрел на свою невесту, сидящую рядом и пожал её руку, как бы приободряя.

Девушка в смущении опустила голову.

- Бери, коли не шутишь, - вновь с кривой усмешкой отвечал Трофимыч, - больно надо оно вам моё разрешение?! Вижу же, что всё у вас сладилось. Вот, допустим, скажу – нет, послушаете?

Он перевёл взгляд с Георгия на Марию и продолжал:

- То-то и оно, - вздохнул. – Конечно, по нынешним временам нас, стариков, не принято слушать, мол, не понимаем мы ничего, отстали от жизни, - горькая усмешка тронула его губы, печалью мелькнула в глазах.

- И всё-таки, Иван Трофимыч, мы хотим с твоего благословения, - настаивал Георгий.

- Да ясно, что благословлю… Куда деваться-то? Однако не серчай, Георгий, но выслушай мои соображения. Чтоб потом обид не было, если что не так… Маруська у меня - одна душа родная на свете осталась… Потому обижать её не позволю. Погоди, погоди! Не перебивай – видя, что Леший хочет что-то возразить, остановил его дед и продолжал: - Мужик ты справный, для сердца девичьего сплошной омут, да только…- старик замялся, сжал пальцы в замок. - Ты ж ей в отцы годишься! Двадцать лет разницы! Не пугает это? – он опять перевёл взгляд с Георгия на Машу, точно свой вопрос адресовал им обоим.

- Дедушка! – Маша вскочила, не в силах сдержать рвущегося возмущения, но Георгий потянул её на стул.

- Сядь, Ладушка, сядь, - с улыбкой утихомирил её вспышку. – Дед прав. Я действительно много старше тебя. И вот честно говорю, Трофимыч, думал я об этом, - лицо Лешего стало озабоченным. - Но ведь против сердца не пойдёшь. А я, - он прямо посмотрел в лицо старика, - люблю Машу. И лгать, изворачиваться мне ни к чему.

- Так-то оно – так, - кивнул Трофимыч, - но ведь сейчас – не старые времена, когда за вдовца девицу могли отдать, не принято нынче за старика идти…

- Ну уж нет! – зелёные глаза Маши метнули молнии. – Дедушка, да как ты такое можешь говорить?! Разве Георгий старик? Сорок два для мужчины – разве это старость?! – возмущённо бросая свои возражения, девушка не замечала, как хитро, с усмешками переглядываются дед и Георгий. – И вообще, не в возрасте дело. Я люблю его! И… и у нас будет сын!

При последней фразе внучки, Трофимыч как-то странно кашлянул и уставился на Георгия, который не скрывая восхищения, откровенно любовался Машей: ему явно льстили её слова.

- То есть уже и так, значит? – дед выдавил из себя вопрос, продолжая сверлить глазами Лешего.

- Ну, да… Или дочка. – отвечал тот, едва сдерживая рвущийся смех.

- Стало быть… - Трофимыч развёл руками, потом заметил с ухмылкой: - Так это же я прадедом буду.

- Естественно! – засмеялся Георгий. – Иметь такого прадеда, как ты, Трофимыч – это круто!

***

- Ну вот, а ты боялась, - сказал Георгий.

Они – решили сегодня остаться у деда и пошли прогуляться. Сегодня стоял солнечный день, искрящийся снег похрустывал под их шагами, свежий морозный воздух пах как-то по-особенному чисто. Рука Георгия лежала на её плече, а Маша обняла его за талию. Они медленно шли по окраине деревни.

Маша мысленно перебирала их разговор с дедом. Предстоящая роль прадеда ему понравилась, но он всё-таки высказал сомнения – не приневоливает ли её Георгий, применяя свои «Лешачьи штучки», не одурманил ли он девку какой травой. И когда Георгий – уже в который раз – поклялся, что всё у них с Машей по доброй воле, по взаимному чувству, тогда лишь Трофимыч сдался и дал своё окончательное согласие.

- Однако, я вижу ты со вчерашнего дня сама не своя, – вдруг заметил Леший, прерывая её размышления. - Думал, из-за предстоящего разговора с Трофимычем, но теперь вижу, что тебя что-то ещё тревожит. Ну-ка, давай, признавайся…

- Вчера, когда ты ушёл, я спала и увидела сон, - осторожно, боясь тревожить любимого, сказала Маша.

- Опять ТОТ сон? – озабоченно уточнил он, его объятия стали крепче.

- Нет, другой, совсем другой… Я видела твоего деда.

- Погоди, откуда ты можешь знать, что это мой дед? – остановившись, Георгий сжал ладонями её лицо, нахмурился, всматриваясь в её глаза. – Он умер давным-давно, и я не показывал тебе его фото.

- Он сам мне сказал об этом.

- Даже так?! - Георгий скептически усмехнулся.

- Да, и я уверена, что это правда, потому что есть одна черта, которая может быть только у твоего деда – глаза! У него твои глаза, - горячо возразила Маша.

- Хорошо, пусть так… - он достал из кармана портмоне и вынул из потаённого кармашка старое фото. – Вот смотри, это мой дед. Это он был в твоём сне?

Маша внимательно всмотрелась в фото. Да, на нём был тот старик из сна. Только во сне всё было цветным, ярким, а на чёрно-белом снимке – блеклым. Она сказала об этом Георгию.

- Хорошо. И что дальше? Он что-то говорил?

Маша рассказала ему свой сон.

- Значит, вот почему ты так уверенно заявила Трофимычу, что у нас будет сын, - Георгий широко улыбнулся. – Да, если дед приходил к тебе, то, конечно, он сказал правду. У нас будет сын.

- Но тогда, - Машины ладони прижались к его груди, - тогда и про то, что тебе угрожает опасность, он тоже прав? – она не скрывала тревоги.

- Нуу, в принципе, да, но опасность угрожает нам всем, - нарочито спокойно ответил Георгий.

- Нет! – Маша, взмахнув руками, метнулась в сторону. – Пойми же, он говорил о тебе! Именно о тебе! Предупреждал, чтобы я берегла тебя!

В её голосе послышались слёзы.

- Ш-ш-ш, - он шагнул к ней и прижал к своей груди, - тише, ты всех пичуг распугаешь, - улыбнулся, вытирая выступившие слезинки на её глазах, - а они, между прочим, здесь не пуганные. Вот, так-то лучше – заметил, когда Маша улыбнулась. – Не думай об этом. Я сам могу о себе позаботиться. А от тебя мне нужно только одно…

- Что? – она удивлённо вскинула брови.

- Ох, и глупенькая ты моя, Лада, - прошептал Георгий и с томительной нежностью завладел её губами.

Глава 11

Зайдя в сенцы, услышали, как в избе дед с кем-то разговаривает на повышенных тонах.

- Интересно, что там такое? – Георгий нахмурился и вопросительно взглянул на Машу, словно она могла ему ответить, но девушка лишь покачала головой.

И сразу же, не постучав, он распахнул двери.

- Вот те раз! Что это тут у вас за страсти?! – воскликнул, увидев спорящих участкового и Трофимыча.

Старик сразу замолчал, а капитан, пряча в папку какие-то бумаги, заключил:

- Короче, ты меня понял, Иван Трофимыч, потом будешь пенять на себя… - и протянул руку Георгию. – Здорово, - кивнул Маше и сразу расцвёл в улыбке. – Поздравить вас можно?

- Вот всё-то ты, Алексей, знаешь, - улыбнулся Георгий, пожимая протянутую руку участкового.

- Да тут и моей работы не надо, - засмеялся тот. - Утром вас бабка Евдочиха видела, а она работает лучше всякого новостного агентства.

Наблюдая за Лешим и Алексеем, Маша не могла отделаться от чувства, что они оба говорят словно о чём-то другом. Вернее, ей вдруг показалось, что капитан будто пытается что-то сообщить Георгию. И действительно, попрощавшись с ней и дедом, Сивко обратился к Георгию:

- А к тебе у меня дело есть, пойдём-ка на воздух, потолкуем.

Они вышли, а Маша стала незаметно, как ей казалось, наблюдать за ними из окна.

- Дедуль, а что капитану было надо от тебя? – как бы невзначай поинтересовалась она.

- Да так, ерунда. Ты, Маруська, лучше за своим женихом приглядывай. Ох, не нравится мне всё это…

- Что не нравится? – она отошла от окна и с укоризной посмотрела на деда. – Я думала, мы всё решили.

- Решить-то решили, но… Вот сердце не на месте, глядя на тебя. Вот скажи, ты понимаешь, что тебе придётся город бросить и сюда перебраться? – дед с прищуром смотрел на неё, точно изучал.

Его вопрос оказался для неё неожиданным. Маша всегда была уверена, что реши она вернуться в деревню, Трофимыч будет только рад. Однако этот вопрос говорил об обратном. По всему выходило, что возвращения внучки ему не хотелось. И она прямо сказала об этом деду.

- Ну вот ещё! Не говори ерунды! – поморщился старик. – Одно дело – хотеть чего-то, а другое – понимать. Я же не слепой и не дурак! – он постучал себя по лбу ладонью. – Чего тебе здесь делать? У нас не то что работы, здесь вообще ничего нет! В магазин надо – в райцентр тащись, в больницу приспичит – тоже. Да ты же здесь со скуки завоешь! – он замолчал и махнул рукой.

- Деда, всё так и… не так. Ты думаешь, я в городе счастлива? – Маша печально улыбнулась. – Нет, дедуль, там я живу … не своей жизнью.

- Скажешь тоже, - Трофимыч усмехнулся.

- Да, именно так…День на работе, дела, заботы какие-то, а потом съёмная квартира и пустые одинокие вечера, - она задумчиво смотрела перед собой. – Понимаешь, я там не на своём месте…

- А здесь будто на месте?

- Да, здесь на месте… Рядом с Георгием, рядом с ним моё место.

Шагнув к деду, она обняла его, заговорила с уверенностью:

- Ты полюбишь его! Он знаешь какой?

- Ну я, чай, не девка, что б мужика любить, - усмехнулся Трофимыч. – Ну и какой же?

- Настоящий… - Маша опять бросила взгляд в окно, - ему можно доверять во всём. И никто, кроме него, мне не нужен. Никто. Он единственный. Я вот раньше смотрела на подруг – с одним парнем встречается, потом с другим. А я не понимаю этого… Ну как так можно? Ведь они все чужие! Что их друг с другом держит? Ничего… Ирка говорила мне, что так прикольно, - Маша печально улыбнулась. - А я не могу прикольно… Мне хочется, чтобы частью его быть.

- Да уж… правильно люди говорят, любовь слепа, - проворчал Трофимыч и махнул рукой, - ладно, раз любите, женитесь. Но просто знай: я хочу тебе счастья.

- Я знаю, деда, - Маша обняла старика.

***

- Ну, выкладывай, - оставшись с капитаном наедине, сказал Георгий, едва они вышли во двор.

- Да тут такое дело, - Сивко достал из папки лист бумаги. – Вот, прислали из районного архива… Оказывается похожий случай с нападением волка случился ровно двадцать лет назад.

- Но тогда… жертвы не было? – прочитав документ, Георгий удивился. – Вернее, жертва осталась жива? – он растерянно смотрел на Сивко, ожидая пояснений.

- Да, - кивнул тот. – Жертва отделалась укусами, но вот тут и начинается самое интересное, следы этого человека теряются. Из больницы не выписали, но смерти в больнице тоже не было, потому что нет никаких записей о смерти, а обычно такие факты строго фиксируются.

- Ну так уж и строго? – поморщился Георгий. – Может просто забыли записать?..

- Не, я проверил – точно не было и быть не могло. Я нашёл свидетеля – медсестра, которая дежурила в ту ночную смену. Теперь она, конечно, на пенсии, но вполне себе ничего и до склероза ей далеко, некая Алёна Дмитриевна. Давай, заскочим к ней. Сам послушаешь – что и как, всё же одна голова – хорошо, а две лучше, может, тоже вопросик ей подкинешь. И я показания оформлю, - предложил капитан и со вздохом пожаловался: -Бюрократия, будь она не ладна, все силы на бумажки уходят.

***

Подъехав к дому Аверенцевых, Георгий встревожился: в окнах не было света. Быстро метнулся к дверям и зашёл в избу. Натянув на себя шаль, на диване свернулась калачиком Маша. Георгий присел к ней, долго любовался спящим лицом девушки, наматывал на палец кудрявую прядь волос. Тревога не покидала его.

- Ой, - Маша проснулась и сразу потянулась к нему, - а я заснула…

- Вот те раз, - обнимая девушку и утыкаясь лицом в её макушку, прошептал он.

Она была такая расслабленно-трогательная, он ощутил, как в душе зарождается тревога за его Ладушку.

- А почему же в темноте сидишь? – хриплым голосом спросил он. - Одна?

- Свет погас, а свечу я не нашла… Не стала искать. Да, одна… дед ещё днём вслед за вами куда-то ушёл, лыжи захватил. А я сижу… думала, ты к себе поехал…

- Хм, - он криво усмехнулся, - неужели я мог бы тебя бросить? – укоризненно покачал головой.

Она смущённо спрятала лицо у него на груди. Георгий сразу почувствовал, что она плакала.

- Идём, попробуем найти свечи, - выпустив Машу из объятий, хотел пристроить на вешалку снятый пуховик.

- Нет, не нужно, - она удержала его за руку. – И знаешь, - вдруг удивлённо уставилась на него, - кажется… я вижу!

- То есть? Видишь в темноте? – не понял он.

- Да, - Маша вскочила с дивана и закружилась по комнате. – Вот, я вижу! – засмеялась звонко этому неожиданному открытию.

Он поймал её в свои объятия.

- Значит, беременность так влияет на тебя, – прошептал ей на ухо, точно кто-то мог их услышать.

- Давай посидим так, - она смутилась от его слов, прильнула к нему, как маленькая пичужка замерла в его руках.

- Вот стоит мне отлучиться на время, как изумрудные глаза на мокром месте, - укоризненно покачал головой и опять обнял её, крепко сжимая худенькие плечи.

- Я просто очень волновалась и скучала… - призналась и снизу вверх посмотрела ему в глаза, теперь они показались ей особенно яркими. - Ну и где ты опять пропадал? – погладила ладошкой его щеку.

- С Алексеем по делам ездил, - он поймал её ладонь и прижал к своей щеке, заметил: - Руки холодные. Замёрзла?

- Нет…Ты можешь мне рассказать? – Маша продолжала выжидательно смотреть на него.

- Вот же маленькая упрямица! – с притворным возмущением воскликнул он. – Дай хоть отдохнуть с дороги! Обогрей, приласкай, - карие глаза потемнели, в глубине появился таинственный манящий блеск.

- Ну уж нет! – Маша толкнула его в бок. – Знаю я, как ты умеешь меня с толку сбивать, - она не смогла сдержать улыбки, глядя на его невозмутимо-невинное лицо. – Рассказывай немедленно!

- Слушаюсь, моя госпожа, я, ваш смиренный раб, - засмеялся он и сполз на пол, обнимая ноги девушки.

- Нет! – она продолжала строгим тоном. – Сиди здесь, – похлопала ладошкой по дивану, - и…

Она не договорила: он вернулся на диван и вновь прижал её к себе.

- Я понял, ты всё-таки, - растянулся в улыбке, - замёрзла и… - густая бровь изогнулась в игривом призыве. – Хочешь, я согрею тебя? – прошептал, а манящая улыбка обещала так много.

Однако Маша не поддалась соблазну.

- Я слушаю! – всё тем же повелительным тоном ответила она, но позволила ему обнять себя крепче.

***

«Нива» Сивко остановилась у добротного, но небольшого домика на окраине райцентра.

- Ну, вот и на месте, - сообщил Алексей.

И они вошли в калитку. Хозяйка, женщина лет около семидесяти, открыла по первому стуку в двери: видимо, заметила их из окна.

- Проходите, - приветливо кивнула она и провела их в просторную горницу.

В домике оказалось уютно – старинные домотканые дорожки сплошь устилали пол, на диване и кресле, стоявших вдоль стены, в изголовьях спинки лежали вязаные кружевные салфетки, а на столе, который с шестью стульями вокруг него занимал середину комнаты, лежала льняная дорожка с вышитыми на ней крестом розами. Сервант семидесятых годов прошлого века, с чайным сервизом за стеклом, довершал картину.

- Познакомьтесь, Алёна Дмитриевна, это наш лесничий, Старовойтов Георгий Ильич, мой помощник в этом деле, - Сивко представил своего спутника. - Итак, мы будем задавать вам вопросы, а вы, пожалуйста, постарайтесь вспомнить всё, что только можете, - капитан сел за стол, включил диктофон и достал небольшой блокнот.

- Да, пожалуйста, только, может, сначала чайку с дороги, - радушно предложила хозяйка.

- Нет, спасибо, - Сивко улыбнулся, - давайте к делу, - и сразу задал вопрос: - В какое время суток к вам поступил этот пациент?

- Вечером… Да, вечером, я тогда в ночную заступила, как раз приняла пост… И тут сразу его привезли, - женщина немного смущалась, переводя взгляд с Сивко на Георгия, ей явно было неловко, что её допрашивают.

- В каком он был состоянии? – уточнил участковый, не отрываясь от блокнота.

- Ой, в ужасном! – женщина поморщилась и покачала головой. – Знаете, на нём живого места не было. - Она для убедительности приложила руку к груди и посмотрела на Георгия, так как участковый продолжал строчить что-то в блокнот, дальше она уже обращалась именно к Георгию, слушавшему её с большим вниманием. - Рваные раны… Мы решили, что явно зверюга какая-то поработала, заметив удивление на лице Георгия и предупреждая следующий вопрос капитана, она пояснила: - Ну, тут, в тайге, народ охотой промышлял в ту пору, так случалось иногда к нам привозили с похожими ранами. Это теперь места наши почти обезлюдели, так что охотников почти нет. А тогда, случалось. Однажды медведь мужика задрал, полчерепа снёс… Ничего – зашили, выжил мужик.

- А какой именно зверь напал на пострадавшего? – уточнил Георгий.

- Матвей Степаныч, наш хирург покойный, Царствие ему Небесное, – старушка осенила себя крестом, - точно сказать не мог, но предположил, что скорее всего, это был волк.

- То есть сказать это с уверенностью хирург не мог? – Сивко погрыз кончик шариковой ручки.

- Ну, знаете, тут ведь как, - отвечала Алёна Дмитриева, – буквально за неделю до этого на Арефьевской ферме овец нашли зарезанных. Там-то явно был волк – следов куча осталась. Так что и наш доктор решил, что бедолага этот попал под зубы волка.

- А кто привёз к вам его?

- Наша скорая и привезла. Они на вызов ехали, увидели его на дороге. Видно, бедолага из леса вышел или дополз да так и остался валяться на обочине.

- Итак, пациент поступил, вы оказали ему помощь, а не заметили ничего странного? – продолжал капитан.

- Сразу ничего странного не было, - женщина оживилась, - а вот потом…

Она замолчала, словно не могла решиться рассказывать дальше.

- Да, и что же потом было? – поторопил Сивко и успокоил: - Вы не переживайте, вам нечего бояться.

- Да не в этом дело… - замялась женщина, - просто не знаю, как вам и сказать…- она растерянно переводила взгляд с Алексея на Георгия.

- Говорите, как есть, - кивнул участковый.

- Странность была в том, что уже на следующий день ран не было…

- То есть, как не было?..- переспросил Леший.

- А вот так, - старушка развела руками, - ни следа! Даже шрамов не осталось…

- То есть вы хотите сказать, что прошла только одна ночь и утром раны исчезли? – уточнил Сивко и взглянул на Георгия.

- Да, именно так…

- А почему не велись записи? Есть только запись о его поступлении и ни слова о ходе лечения… Где история болезни?

- Вот чего не знаю – того не знаю, - покачала головой свидетельница. – Записи были, я сама видела, как Матвей Степаныч писал историю. Но вот куда потом что пропало – не скажу…

- Хорошо, - кивнул Георгий, - и что пациент сам рассказывал о себе?

- Ой, ничего он толком и не говорил. Сперва без сознания был, а как пришёл в себя, нёс всякий бред, - свидетельница для убедительности покрутила пальцем у виска.

- А можете вспомнить точнее? - Георгий оживился.

- Нуу, - растерялась Алёна Дмитриевна, - да вот бред и всё… Что-то вроде, проклят он, спасения ему нет… Потом что-то про новое тело, вечную жизнь, - она перекрестилась. - Ну явно, психика не выдержала…

- И его направили к психиатру? – спросил Сивко.

- Нет, на третий день он пропал, - не успели.

- То есть как пропал? – Сивко и Георгий переглянулись.

- А вот так, - она развела руками. – Исчез, словно и не было. В милицию заявили, но – ни следа. И из родных никто его не искал. Ну вот так, значит…

Алёна Дмитриевна замолчала.

- Погодите, - вмешался в допрос Георгий. – Пропал он только на третий день, а околесицу нёс сразу, как зажили раны, то есть когда и суток не прошло?

- Да… - старушка растерянно смотрела на него, не понимая, куда он клонит.

- Так почему же не успели? – нетерпеливо спросил Сивко, уловив мысль Лешего. – Чего-то ждали?

- Ну так, конечно, Матвей Степаныч приказал нам строго-настрого за ним наблюдать. Во-первых, случай уникальный – почти мгновенная скорость заживления. Помнится, доктор даже статью в медицинскую газету хотел написать. А во-вторых, побоялись мы его сразу куда-то направлять: вдруг бы раны вернулись… Кто ж мог знать, что он исчезнет?

***

- Ну, что думаешь, дружище? – спросил Сивко, едва они вышли от свидетельницы. – Могут волки больше двадцати лет жить?

- По поводу волчьего века я и говорить не стану, - усмехнулся Георгий. – Уверен – мы напали на его след.

- Его? – Сивко удивлённо посмотрел на него, потом рассмеялся: - Ты серьёзно?

- Серьёзнее не бывает! – Георгий подтянул резинку на волосах, собранных в хвост, и застегнул молнию на пуховике. – И ты прекрасно знаешь, что я прав!

- Погоди! – Сивко хлопнул его по плечу. – А что если всё проще, без всяких твоих легенд? Что если тот волк до сих пор жив и, так как он очень стар, то охотится на слабых?

- Алексей! – карие глаза Георгия сверкнули красноватым отблеском. – Вот скажи, почему ты не замечаешь очевидного?! Этими своими версиями ты словно сам себе заговариваешь зубы! В двадцатилетнего волка тебе поверить – раз плюнуть! Реальная же опасность от воплощённого зла – для тебя нечто невероятное!

Бросив эту фразу, он шагнул к «Ниве», всем своим видом давая понять, что не хочет об этом больше говорить.

- Погоди! Да не кипятись ты! – Сивко догнал его. – Да, да, представь себе – в моей голове прекрасно укладывается двадцатилетний волк и, прости, – он развёл руками, - я не могу представить себе бессмертного оборотня, нападающего на людей!

- А я, кто я?! – Георгий гневно смотрел на друга. – Уж ты-то, как никто знаешь обо мне! Тебе ещё раз показать это и напомнить?!

Сивко нахмурился и опустил голову.

- Ну ты же не бессмертный, - всё же возразил он.

Усмешка скользнула по губам Лешего, а в его взгляде промелькнуло что-то странное.

Обида? Боль? Алексей не мог понять.

- Был укушенный! – взяв себя в руки, уже мирным тоном заметил Георгий, пожимая плечами. – Потом бедолага поправился в один миг и говорил странности. Смотри, - он выхватил охотничий нож и резко полоснул свою ладонь.

Из глубокой раны полилась кровь.

- Ты сдурел?! – Сивко кинулся за аптечкой, но едва он успел достать её, как заметил, что кровотечение уже остановилось.

Рана затягивалась прямо на глазах. И через несколько минут ладонь стала прежней – на ней не осталось и следа от опасного пореза.

- Чёрт! – капитан не скрывал удивления. – Круто! Конечно, я знал, что ты лечить можешь, но чтоб так…

- Вот именно – так! – усмехнулся Георгий и спрятал нож. – В общем, поехали, меня Маша ждёт. А ты всё знаешь сам. Только сними шоры с глаз!

***

Маша, слушая рассказ Георгия, сидела тихо, неотрывно смотрела в его лицо. И сейчас – как в тот день, когда он рассказывал ей о гибели своей семьи – она вдруг ощутила, что ему больно. Схватив его левую руку, стала осыпать её поцелуями.

- Дурёшка моя, что ты делаешь? – засмеялся он, растерявшись от этого её порыва.

- Тебе же больно! – она смотрела на него сквозь слёзы, точно укоряла, что прячет свою боль от неё.

- Нет, - он губами прижался к её глазам, - нет, мне не больно руку, - ответил с горячностью, взяв в ладони её лицо и пронзая её глаза зелёным пламенем своего взгляда. – Мне больно, что я другой. Понимаешь?

Она кивнула молча, не находя сил отвечать.

- Да, другой, - продолжал он. – Иногда я даже думаю, что сам тоже своего рода Упырь, - он горько усмехнулся, брови сдвинулись в одну хмурую линию.

- Не говори так! – воскликнула Маша, обнимая его. – Ты – не он! Просто вы – две стороны одной медали. Он – тёмная, а ты – светлая, добрая… Слышишь меня? Ты – на стороне добра! Помнишь, ты сам мне говорил – Светлая и Тёмная Навь? Он – посланник тёмной, а ты защищаешь Явь, нас всех, от него.

Улыбка преобразила его черты. Уже в который раз эта девочка признаётся ему в своей любви! И он всё больше и больше убеждается в том, что сердце его не обмануло. Прав был дед Влас – сердце само направило к нему Машу, его маленькую Ладушку.

- И не смей сомневаться в себе! – теперь и Маша улыбнулась. – Только… я не совсем поняла про этого раненого…Упырь не убил его, а вселился в его тело?

- Да, - хрипло отвечал он, - Волк-упырь напал на человека. Но не стал убивать до конца, а напал, чтобы всего лишь поменять тело… Видимо, прежнее было слишком изношенным… Или что-то ещё могло стать причиной – не знаю. Короче, напал и вселился. Затаился на двадцать с лишним лет. Для него это как один миг. Жил тихо, неприметно. А сейчас опять занялся кровавым промыслом.

- Что с тобой? Да ты же горишь! – губы девушки прижались к его лбу.

- Да, - он улыбнулся и, подхватывая её на руки, встал с дивана, шагнул в сторону её комнаты, где стояла кровать, - остуди меня!

Властно завладел её губами, раскрывшимися навстречу его поцелую.

Глава 12

Он осторожно встал с кровати.

- Ты куда? – сонно пробормотала Маша, не открывая глаз, потянулась к нему, явно недовольная тем, что он лишил её своих объятий.

Она любила спать в кольце его рук, а ему самому нравилось это, он наслаждался мягкой податливостью и по-детски трогательной беззащитностью Маши.

- Тсс, спи, спи, родная, я сейчас… - прошептал он и чмокнул тёплую щёчку девушки.

Укутал Машу одеялом и вышел на кухню. Светало. Долгая ночь уже уступала место новому дню. Он любил это время: раннее утро зимой, когда ещё день не вступил в свои права. В этот час хорошо думалось. Ничто не отвлекало от мыслей и можно было, сосредоточившись, многое обдумать. Георгий сел за стол и охватил головуруками. Одна мысль не давала ему покоя неотрывно покалывая, как глубокая заноза. Он старался отогнать её от себя, находя тысячу правильных, как ему казалось, объяснений и оправданий, но тревога не уходила, просто пряталась глубже и оттого становилась даже болезненнее.

Он не всё рассказал Маше об их поездке с Алексеем.

Когда отъехали от дома свидетельницы, он спросил друга:

- О чём вы спорили с Трофимычем? Прости, что спрашиваю, но мне кажется, это касается Маши, а тут – сам понимаешь – мне надо знать.

- Да вот обнаружилось одно дело … - Сивко замолчал, обдумывая то, что ему сейчас предстояло рассказать.

На мгновение Георгию даже показалось, что Алексея терзают сомнения – а стоит ли говорить. Но он терпеливо ждал, прекрасно зная характер друга: уговаривать его бесполезно. В этом они были похожи, принимали решение сами, и только под давлением действительно весомых доводов могли изменить его.

– Скрывает старик от неё кое-что о её родителях…- наконец, признался участковый.

- Скрывает? – Георгий насторожился.

- Да… Девчонка знает, что они погибли, когда ей было тринадцать лет… Но я тут был в архиве и совершенно случайно наткнулся на заметку в газете. Достань в бардачке ксерокопию, - Алексей кивнул в сторону шкафчика на панели.

Пробежав глазами чуть размазанные строчки, Леший провёл рукой по голове и севшим голосом спросил:

- То есть на дороге нашли авто с многочисленными следами крови в салоне и вокруг, а трупы пропали?

- Да, - кивнул Алексей. – И там не просто следы крови, там… короче – жуткое зрелище… Но фишка в том, что трупов нет, хотя машина искорёжена так, что совершенно непонятно, как они моги из неё выбраться, но раз их нет, то…

- Родители Маши могут быть живы, - закончил за друга Георгий.

- Формально, да…- кивнул Сивко. – Но практически…Такое количество крови говорит как раз об обратном, хотя трупов-то нет!

- Чертовщина какая-то! – нахмурился Георгий.

- А вот это как раз по твоей части, - невесело пошутил Сивко.

- Ну а Трофимыч при чём? – с недоумением Леший пожал плечами. – Он вообще знает?

- Да, знает. Ему тогда сразу сообщили. Сохранились его показания. Его сын с невесткой, оставив новорожденную дочку с ним, уехали по делам в город. Главное – повод был самый обычный: поехали просто за покупками.

- Погоди, - Георгий нахмурился, - а ты уверен, что это была именно семья Аверинцевых?

- Сто процентов, - кивнул Сивко. – Во-первых, машина их. Во-вторых, кровь снаружи автомобиля и частично в салоне принадлежит Машиному отцу, это показала проведённая сразу же генетическая экспертиза. С женщиной сложнее – у неё не было кровных родственников, не с кем сравнить кровь. Но всё-таки следствие тогда приняло версию, что это были именно супруги Аверинцевы.

- Ты же не хочешь сказать, что всё это старик должен рассказать Маше?

- Хочу, - кивнул Сивко и сразу объяснил: - Я понимаю, что нельзя жить напрасными надеждами. Но…

Он замолчал на мгновение и вновь заговорил с горячностью:

- Пойми, Маша - уже не ребёнок! А если она сама наткнётся на эту заметку в газете? И тогда обида на деда неизбежна. Мне кажется, она должна узнать это от него самого!

- Ага, - усмехнулся Георгий! – Вот так просто наткнётся на заметку в газете двадцатилетней давности. Да пойми же – она тогда в пелёнках лежала! И газета эта давно в архиве! – возразил он с горячностью.

- Нет, не только в архиве! Она есть и у Трофимыча в доме! У старика хватает ума держать газету среди всяких семейных документов, - Алексей усмехнулся. - А Мария – девушка пытливая, ты сам прекрасно это знаешь.

- Да уж…- кивнул Георгий и усмехнулся, вспомнив, как Маша учинила у него настоящий обыск. – И всё же мне твоя идея не нравится. Газету у Трофимыча надо изъять… под любым предлогом. И проблема решена.

- Ага! Вот так приду и заберу! – с возмущением воскликнул Сивко и сдавил руль. – Согласись – бред! Старик имеет полное право хранить память о своём единственном сыне! И Мария должна узнать правду об отце и матери!

- Ты прав! – Георгий раздражённо смотрел на друга. – Но не сейчас! Маша беременна. В её положение такие эмоции будут вредны.

- Прости, - уже миролюбиво сказал Сивко, - я не знал. Решай сам. Но с Трофимычем надо поговорить – пусть если уж не уничтожит газету, то хоть перепрячет её.

- Да, с ним я поговорю, - Георгий задумчиво нахмурился. – Но с Маши пока хватит тревог. Поверь, носить моего сына тяжело… Не забывай, что я чувствую за неё. И очень боюсь.

Стряхнув воспоминания, Георгий поднялся и поставил чайник. А что если?.. Да нет же! Ерунда всё это! Но мысль-заноза не давала покоя. В тот день, когда он рассказывал Маше о своём роде, она напомнила ему о том, как он спас её.

«Он гораздо меньше меня, - сказал я тогда Ладушке». И что? Тогда разговор сбил меня с мысли…Надо ещё раз вспомнить… Меньше меня… Точно! Как же сразу не понял?! Едва догадка осенила его, как всё встало на свои места. Словно освободившись от тяжкого груза, Георгий налил в чашку дымящийся чай, отхлебнул с облегчением, смакуя терпкий аромат.

- Ну вот, пьёшь чай без меня, - Маша стояла за его спиной.

Повернувшись к ней, он сразу встретился с укоряющим взглядом. Большие зелёные глаза в рассветной полутьме комнаты казались огромными. Она шагнула к нему и прижалась ладонями к его обнажённой груди, сразу словно поворачивая в нём тугой ключ.

- Да, - улыбнулся ей и протянул чашку, - хочешь?

- Неа, - пухлые губы изогнулись в лукавой улыбке и прижались к его правой груди.

Потом один лёгкий поцелуй, второй, третий. Губы-бабочки запорхали по нему, воспламеняя, заставляя трепетать от сладкой боли предвкушения. Она медленно, смакуя каждый миллиметр, заскользила губами по его коже, не скрывая своей жажды почувствовать его тело и заставляя его естество каменеть от желания, но Георгий сдержался, давая Маше возможность насладиться своей властью над ним.

На мгновение Маша прервала ласки, пристально посмотрела ему в глаза. И этот её взгляд снизу вверх – покорный, манящий, обещающий, окончательно свёл его с ума. Прорычав что-то нечленораздельное, Георгий подхватил девушку на руки и в два шага оказался на кровати. Лёгкий халатик полетел прочь, полностью обнажая Машу. Склонив голову к её груди, Леший начал языком описывать круги вокруг правого соска, а потом стал сосать напрягшуюся вершинку, заставляя любимую застонать и выгнуться навстречу его жаркому рту.

- Э, нет, - вдруг захихикала она и упёрлась руками в его плечи. – Так нечестно! Я хочу сама! Чур, сейчас я первая!

Он еле сдерживается, но всё-таки уступает, с ухмылкой ожидая продолжения. Она ловко выворачивается из-под него и устраивается рядом, касается ладонями, губами, скользит языком везде, где только может.

Маша познаёт его, открывая для себя новые грани наслаждения. Отбросив стыдливость, она сама наслаждается своими смелыми ласками. Точка за точкой скользит по его груди языком, осторожно самым кончиком проходится по его затвердевшим соскам, целует и царапает, чуть прикусывает его шею. Он терпеливо то задерживает дыхание, воспаряя от её ласк, то выдыхает со стоном. Из-под полуопущенных ресниц наблюдает за ней, любуясь раскрасневшимися лицом его Ладушки. Да, и сейчас она смущена, но эта борьба с собственной стыдливостью делает её ещё желаннее.

Не спеша, она направляется ниже, оставляя поцелуи на его животе и бёдрах, но упорно обходя самую нетерпеливую его часть, которая уже давно напряжена. Георгий стонет и чуть приподнимает голову.

- Ладушка, - его голос звучит хрипло, выдавая его нетерпение, - боюсь я уже …

- Тсс, ещё немного, - тонкий пальчик прижался к его губам, она улыбается, смотрит на него с нежностью, и Леший тонет в зелёном озере её глаз.

Изящные Машины пальцы пробегаются по внутренней стороне его бёдер и опускаются на изнывающую плоть, вызывая его хриплый стон.

- Ладушка! Ты решила меня свести с ума? – потемневшие глаза стали почти чёрными, где-то в их глубине танцуют огненные блики.

Георгий и правда сгорает изнутри, точно готовый к извержению вулкан. И Маша смиряется. Оседлав его бёдра, впускает в себя, мягко обволакивает своей нежностью и начинает двигаться в чувственном танце.

Он приходит в себя от её поцелуя. Едва приоткрыв глаза, встречается с мягким любимым взглядом. Охватив ладонями его лицо, Маша целует его нежно, точно боится причинить боль, и Георгий сжимает её в своих руках, борясь со своим привычным страхом, что без неё он потеряет себя. Ладушка, маленькая, хрупкая, как цветок ландыша – его свежий источник жизни.

***

Они лежали, не размыкая объятий, расслабленные, насытившиеся горячими ласками.

- А дед не приходил? – вдруг вспомнила Маша и с тревогой посмотрела на Георгия.

- Нет, наверное… Когда я проснулся, мы были одни, - он чмокнул её обнажённое плечо и осторожно намотал на палец упругий локон. – Ты правда считаешь, что у старика роман?

- Не знаю… - неуверенно отвечала Маша. – Ну, а как ещё можно объяснить его отлучки?

- А ты не пробовала его спросить прямо? – он нахмурился.

- Нет, мне как-то неудобно… - указательным пальцем она провела между его бровей: - Не хмурься! Что тебя тревожит?

- С чего ты взяла? – он засмеялся, обнажая белые ровные зубы.

- Вижу и всё. Чувствую. Ты напряжённый.

- Конечно, когда твои пальчики щекотят меня, - он растянулся в улыбке и вдруг серьёзно спросил: - А ты помнишь родителей?

- Нет… А почему ты спрашиваешь? – она внимательно посмотрела на него, в её голосе явственно послышалось недоумение.

- Так… Я тоже хочу всё о тебе знать, - его лучистый взгляд, открытый и ласковый, заставил её печально улыбнуться.

- Мне самой странно…- призналась Маша. - Они разбились, когда мне было тринадцать, но я даже их лиц не помню… Только по фото. Дед говорит – это от стресса. Словно выпал кусок в несколько лет. А вот всё, что касается дедушки, помню до мелочей.

- Что именно? – вновь спросил Георгий.

- Как он меня маленькую кормил кашей, - Маша улыбнулась своим воспоминаниям, - я капризничала, не любила манку, а дед начинал обманом, всякими историями заставлять меня раскрыть рот. Знаешь, даже в школу в первый класс меня дедушка повёл… Странно, да?

- Ну почему же? – он попытался улыбнуться и погладил её по голове. – Наверное, родители были заняты…

- Да, он говорит, что тогда они оба были в командировке, - Маша погрустнела. – Но у меня ощущение, что я вообще родителей не знала… В моей жизни был только дед…

Она замолчала, думая о своём, и прищурившись, опять заметила:

- И всё-таки тебя что-то тревожит.

- Нет, всё хорошо. Просто мне нужно сегодня сбегать до Никольской просеки. Я там давно не был, - нарочито бодро ответил он.

- Ну вот, - она капризно надула губы.

- Ну, Ладушка, мне правда надо, это же моя работа, - чмокнув Машу в нос, быстро встал с кровати и принялся натягивать джинсы, потом пошутил: - Если ты будешь так меня сверлить своими глазищами, я не смогу одеться и останусь с тобой, но потеряю работу.

- Я буду этому только рада, - смеясь она показала ему язык и поманила руками.

- Искусительница! – тоже засмеялся Георгий, наклонился к ней, нежно скользнул по щеке и виску, сдвигая волосы с уха, поцеловал.

- А можно я с тобой? – вдруг придумала она, едва он прервал затянувшийся поцелуй.

- Нет! – строго отрезал он. - Я иду пешком на лыжах. Для тебя это тяжело.

- Да я же прекрасно себя чувствую, - заканючила Маша.

- Нет, сиди дома, жди меня. Если вернусь засветло, вечером поедем ко мне, я катастрофически не помещаюсь на твоей кровати. И не вздумай ослушаться! – угрожающе сдвинув брови, погрозил пальцем.

***

Обнажённый, с трудом преодолевая сугробы, он двигался по лесу. Если пойдёт, как он задумал, то вскоре всё решится – род Войта исчезнет, и тогда свершив свою месть, он сможет открыто принять смерть, избавиться от страданий.

Остановившись, вспомнил тот день. По меркам вечности, это было словно вчера, а по меркам людей - давно, двадцать или чуть больше лет назад. Тогда он посмотрел в глаза смерти. Он искал новое тело, старое уже отслужило свой срок и даже сила девы, на которую он напал, ненадолго продлила агонию. Увы, он был слишком слаб, чтобы принять смерть. Да, это было бы наилучшим выходом для него, но его час не пришёл – он не истребил род Войта, не отомстил им за свои вечные мытарства. И поэтому он решил жить!

Выйдя на дорогу увидел их. Мужчина и женщина, молодые и красивые. Им оставались считанные минуты. При взгляде на мужчину он облегчённо вздохнул – вот и выход… Но когда его взгляд упал на женщину, он замер – давняя боль пронзила с новой силой. Краса! Его зеленоглазая ведьма с рыжей гривой лежала перед ним. Смерть ещё не овладела ею, хотя и наложила снежную бледность на эти дивные черты. Как же она прекрасна! Неужели она опять умрёт?! Опять, как тогда, когда он сам лишил её жизни… Впрочем, о чём это он?! Провёл ладонью по лицу, отгоняя наваждение. Конечно, это не она! Но… его душа плакала. Впервые за много веков. И эта нестерпимая боль…

Он упал на колени и склонился к ней, приподнял её голову. Затуманенные зелёные глаза, взглянули на него с мольбой, испачканные кровью губы прошептали что-то. Склонился ближе к её лицу.

- Спаси…- выдохнула женщина и обмякла в его руках.

И вдруг, сам не отдавая себе отчёта, он припал к её губам и с силой вдохнул в них новую жизнь. Женщина пошевелилась и застонала, тогда он подарил ей поцелуй. Как когда-то целовал свою Красаву – жадно, неистово, до боли кусая её губы, на миг возвращаясь в своё далёкое прошлое, и давая ей возможность остаться.

Глава 13

Рука опустилась на ствол дерева, ладонь скользнула по шероховатой мёрзлой коре. На мгновение он вернулся в настоящее, воспалёнными глазами огляделся вокруг, словно не понимал, где он оказался, и опять устало прислонился к толстому стволу. Тихо. Он давно привык к этой тишине. Летом лес оживал, а зимой точно погружался в глубокий сон. Конечно, и в зимнюю стужу здесь тоже текла жизнь, но всё-таки она была укрытой от посторонних глаз. И это ему нравилось – ничто не нарушало его уединения.

Если бы он тогда знал, чем обернётся его слабость! Если бы только мог представить, сколько новой боли ему принесёт это минутное помутнение! Но всё-таки став Упырём, он остался немного человеком, слабым созданием, которое всё ещё способно было проявить милосердие. Впрочем, разве можно считать милосердным поступок, обрекающий чью-то душу на страдания? Забавно… Всего лишь на один миг он забылся и вот… Вместо того, чтобы отпустить душу умирающей красавицы, своей жалостью он запер её в оковах нового тела – тела рыжей волчицы. Укус оборотня мог спасти жизнь, но спасённая душа навеки оказывалась в шкуре зверя.

И с тех она покорно шла за ним, слушаясь, как своего хозяина. Он создал её. Даже внешне они оказались похожи, волчица лишь уступала ему в размерах, но значительно превосходила в злобе: не проходило и дня, чтобы она не возвращалась к нему, принося запах свежей крови, и всё чаще он осознавал, что кровь человеческая. Упырь понимал, что это нормально: ярость новообращённого волка растёт день ото дня, и вскоре он и сам не смог бы сдерживать порождённого им монстра.

Упырь опять мысленно вернулся в тот день. Потеряв голову от поцелуя, он даже не заметил, как раненый мужчина пришёл в себя и, превозмогая нестерпимую боль, из последних сил кинулся на обнажённого незнакомца, который целовал его умирающую жену. Была ли то ревность или он принял Упыря за разбойника, решившего надругаться над беспомощной женщиной - теперь это уже не имело значения. Реакция волка была молниеносной, он с трудом сдержался, чтобы не растерзать бедолагу на клочки. Остановив себя вовремя, склонился над истекающим кровью уже полумёртвым мужчиной, запрокинув голову, издал протяжный тоскливый вой, от которого, казалось, вздрогнули вековые ели, и совершил переход – вошёл в новое тело. Через мгновение тело дёрнулось, и раненый встал на ноги. Однако тогда он не рассчитал своих сил: новое тело пострадало в аварии, да и он сам порядком истерзал мужчину. Последнее, что он запомнил из того дня – как падает у дороги.

- Что смотришь, Красава? – прохрипел, глядя в глаза волчицы, послушно сидевшей у его ног. Да, он назвал её этим именем. Уж очень она в тот миг напомнила ему его изменницу-жену. И волчица, навсегда утратившая связь со своим человеческим «Я», охотно откликалась на это имя.

– Я – не он! Не твой муж! - Он горько усмехнулся…- Ты-то как никто понимаешь, что тело – так, оболочка…Твоего мужа давно нет. Здесь, - он ткнул себя в грудь, - живу я, проклятый Волк из рода Войта! Иди! – он замахнулся на неё. – Иди, тебе говорят! Не ходи за мной!

Волчица отступила на шаг и продолжала стоять, неотрывно глядя на своего создателя светло-карими глазами, точно ожидая, когда он двинется дальше, чтобы последовать за ним.

***

Маша намеревалась съездить в райцентр. Специально не стала говорить об этом Георгию: всё равно запретит. А у неё были важные дела, настолько важные, что она не хотела их больше откладывать. Во-первых, предстояло позвонить Ирке и сообщить ей, что задержится в деревне ещё на неделю. Конечно, её приятельница в череде насыщенных дней вряд ли заметит долгое отсутствие своей соседки по съёмной квартире, но всё-таки приличнее будет предупредить. Тем более что – Ирка не замедлит воспользоваться этим и, наверняка, устроит вечеринку, плавно перетекающую в утренник. А во-вторых… Она улыбнулась сама себе и закружилась по комнате. Во-вторых, ей нужно купить тест.

Стоя у зеркала в одних трусиках, положила на живот ладонь, прислушалась к себе, повертелась и так, и этак, выискивая внешние признаки радостного события. Узнав о ребёнке, она поверила, хотя и были крошечные червячки сомнения. Но теперь, глядя на себя в зеркало, опять подумала: «А вдруг Георгий ошибся?». Всё-таки срок очень небольшой… Хотя… А этот её мясной голод?! С того момента, когда её стошнило утром, тошноты больше не было, но она всё время хотела мяса. И Георгий не уставал готовить для неё вкусное жаркое и даже жарил шашлыки.

- Не вижу причин для беспокойства, - уверял он, глядя на неё восхищённым взглядом, - малыш лучше тебя знает, чего вам с ним нужно! Раз хочешь мясо, будешь его есть. Но готовить буду я сам, потому что я больше знаю в нём толк.

Маша не спорила, давно поняла, что готовит он гораздо лучше неё. И было ещё одно обстоятельство – она обожала этот его шутливо-приказной тон, когда он строго сдвигал густые брови, смотрел на неё, а во взгляде прятались зелёные шаловливые искорки, предвестники его смеха. В такие минуты ей хотелось кинуться к нему на шею и расцеловать эти невероятные глаза ласкового и нежного - её - зверя.

На мгновение шевельнулась совесть: вот сегодня решила ослушаться, и если он узнает, то рассердится не на шутку.

- Ну уж нет! – Маша показала в зеркало язык. – Я не обязана всегда делать, как того хочешь ты, - она сказала это зеркалу, словно там был Георгий. – Мне действительно надо!

Это звучало, как робкое оправдание: в глубине души она понимала, что на самом деле должна бы предупредить Георгия или хотя бы деда. Но… Если она это сделает, то так и останется сидеть дома.

- Ты с кем там разговариваешь, Марусь? – из комнаты послышался голос деда.

Быстро одевшись, она вышла к нему.

- И где ты был? – спросила строго, с осуждением глядя в лицо Трофимыча. – Мы волновались, между прочим, - заметила, качая головой.

- Да так, с ружьишком вот… - уклончиво пробормотал старик, всем своим видом показывая, что сейчас он не настроен к разговору.

- Ага! Так я и поверила! – не отступала Маша. – Ты всю ночь охотился?! – с насмешкой съехидничала она.

- Ай, не ворчи, не ворчи, дочка! – он поморщился, отвёл взгляд в сторону. – Ладно…

- Вот… - Маша махнула рукой, - как мальчишка! Самому не смешно?! – она осуждающе сверлила его глазами.

- Ну будет тебе, - он отмахнулся. – Скажи лучше, где твой Леший опять пропадает?

- Ушёл в обход, у него же работа, - пожала плечами Маша.

- Ну, а я прилягу, - он скрылся в своей комнате.

Едва из-за плотно задёрнутых штор на дверном проёме послышалось ровное дыхание деда, как Маша, стараясь не шуметь, быстро оделась, и захватив сумочку, вышла во двор. Некоторое время повозилась с машиной, выгоняя её и закрывая ворота, и тихо поехала по деревенской дороге. По её прикидкам Георгий вернётся часам к четырём дня, значит, она должна уложиться в это время. Успеет заглянуть в аптеку и магазин, позвонит Ирке.

***

Короткий зимний день, и без того хмурый, то и дело швырявший в лицо колючий снег, выстилавший дорогу позёмкой, и наводивший безотчётную тоску, угас в одночасье. Маша совсем не успела заметить, как стало смеркаться. Быстро побросав пакеты с продуктами в машину, она выехала из посёлка, когда уже зажглись уличные фонари. Чтобы очистить стекло, пришлось включить дворники.

Да уж, она во всех красках представляла, какой гнев Георгия её ожидает, как он, нагнав на себя нарочитую сдержанность, станет пронзать холодными стрелами своего взгляда, словно пытаясь вызвать раскаяние великой грешницы. А дед начнёт ворчать, утверждая, что «совсем девка страху не имеет и совесть потеряла». Ну и напрасно! Она уже раскаивается. Просто так получилось…

Сначала она заглянула в аптеку и купила несколько тестов – чтобы быть уверенной точно, а не полагаться на мистические способности своего суженного. Потом прошлась по магазинам, которых, конечно, в посёлке было не много, но после их медвежьего угла, здешние торговые точки показались ей вполне привлекательными. В первую очередь зависла в отделе для малышей. Вернее, это был не отдел, а маленький закуток в местном магазине, выделенный под малышковые одежки. Как завороженная она перебирала эти изящные, почти кукольные распашонки, ползуночки и шапочки. Не удержавшись, в нарушение всех суеверий, купила пару башмачков. Она буквально влюбилась в это вязаное чудо из какой-то особенно мягкой пряжи. Они напоминали ей два крошечных облачка. Первая обувь её малыша! Она прижала их к губам, представив, что целует ножки сынишки. Почему-то в эту минуту в ней возникла уверенность, что будет сын. Именно он сейчас растёт в глубине её существа. Так что тесты – напрасная покупка, она всё чувствует и без них.

Мягкая мечтательная улыбка вспыхнула на её лице, а глаза засияли так, что могли соперничать с самыми настоящими изумрудами. Какое-то особенно нежное чувство росло в ней словно хрупкий цветок. Давно так светло не было на сердце! Все тревоги куда-то отступили, ей хотелось сберечь это удивительное волшебное состояние. Наверное, это счастье – именно так оно и приходит: неожиданно, словно ниоткуда, появляется и расцветает в душе. Кто придумал, что в такие минуты хочется петь? Глупости! Маше петь не хотелось. Счастье не любит шума и суеты. Оно любит тишину, когда два человека живут глаза в глаза, когда идут по одной дороге, взявшись за руки. Настоящее счастье выглядит обычно, оно в мелочах, таких вот, как одежда малыша, уютный дом, тёплый взгляд любимого и главное - ожидание крошечного чуда под названием сын. Она вдруг только сейчас поняла это. И почему-то вслед за пониманием пришло новое открытие: это её пока не рождённый ещё сынишка помог ей всё осознать.

Продолжая улыбаться Маша направилась в кафе, заказав себе шоколадное пирожное и кофе, стала звонить Ирке. Так и пролетел день.

Едва огни райцентра растаяли за поворотом, как поняла, что её ожидает жутковатая перспектива - поздняя дорога домой среди леса. Только бы машина не подвела — ей совсем не хотелось вновь оказаться лицом к лицу с опасным хищником, будь то обычный волк-одиночка или оборотень.

Дав себе твёрдое обещание не думать о плохом, она включила на тихую громкость любимую композицию, вцепилась в руль и внимательно стала смотреть на дорогу. Из-за начинавшейся метели видимость была плохая. Однако Маша никак не могла заставить себя сбавить скорость: ей хотелось поскорее преодолеть этот жуткий путь.

***

Одинокая звезда

В небесах к себе манит,

А уставшая душа

С каждым днем сильней болит.

День прожить, чтобы опять

Ночью просто не уснуть...

Больше нечего терять,

Вдруг поняв простую суть...

До него внезапно долетела музыка. Чуть хрипловатый женский голос ворвался в голову, слова песни прогнали его воспоминания и острым ножом воткнулись в самое сердце. Голос пел о нём, о душе, которой нечего терять. Поэтому сейчас он исполнит свою клятву, данную много веков назад и поставит точку. Он устал! Люди во все века мечтали о бессмертии. Но зачем оно? Лучше прожить отведённый век и спокойно уйти в Навь, чем жить вечно в презрении и проклятии. Поэтому он делает выбор. Даже если ему не суждено обрести покой в светлой глубине небес, по крайней мере, он будет отмщён. На земле не останется ни одного представителя проклятого рода, частью которого когда-то был и он сам.

***

Сквозь летящий снег Маша разглядела фигуру, которая двигалась ей навстречу прямо по правой стороне дороги. Она сбавила скорость и посигналила. Из-за почти нулевой видимости нельзя было разглядеть, кто или что маячило впереди, упорно игнорируя сигнал авто. И вдруг Маша отчётливо услышала голос. Вернее, она не могла бы с уверенностью назвать это голосом. Скорее, то был зов. Он звучал где-то в голове, как недавно было в её снах. Нечто приказывало ей выйти из машины и идти по дороге.

Быстро остановив авто, Маша сжала голову руками, инстинктивно пытаясь закрыть уши, однако это было напрасным: зов усиливался, ей всё сложнее было противостоять ему. Она открыла дверцу машины и вышла. Постояла, словно решаясь на что-то, ловя ртом мокрый снег, пытаясь разглядеть фигуру. Но тщетно! Фигура пропала! Дорога была пуста, а зов усиливался, и тогда Маша шагнула на обочину в сторону леса.

***

С самого утра, едва оставил Машу одну, Георгия не покидало чувство тревоги. Пытаясь отогнать неприятное предчувствие, он вспоминал любимую – её поцелуи сегодняшним утром, обволакивающий взгляд, в котором хотелось утонуть, и прикосновения тонких пальчиков, робких и смелых одновременно, сводящих его с ума и заставляющих изнывать его тело. Беспокойство росло с каждой минутой. Не дойдя до Никольской просеки, повернул обратно к деревне. Чем ближе к дому Аверинцевых, тем сильнее становилось неприятное предчувствие.

- Где Маша? – входя в избу, спросил он у Трофимыча.

Тот сидел у печи на табурете и подшивал валенок.

- Тебе виднее, - иронично хмыкнув, заметил старик и, зажимая валенок между колен, что есть силы натянул дратву,* - ещё утром куда-то сбежала твоя невеста. Между прочим, - он из-под очков насмешливо посмотрел в лицо будущего зятя, - на машине отправилась.

Бросив взгляд в окно, Георгий действительно не увидел авто.

- И ничего не сказала? – опять спросил он.

- А когда она мне что говорит? – проворчал Иван Трофимыч. – Перед фактом ставит.

- Видать, вся в тебя пошла, - с усмешкой парировал Георгий.

- Да что ты мечешься, ровно ужаленный?! Садись, я вон чай согрел.

- Нет, спасибо, Иван Трофимыч… Неспокойно мне… Чувствую, с Машей что-то стряслось. Пойду искать…

- Я потолковать с тобой хотел, - старик нахмурился. – Ну, то погодит… А Маруська раз машину взяла, значит, в райцентр подалась…Вернётся, куда ей деваться-то? Водит она справно!

- Ладно, побегу! Если до полуночи не вернёмся, сообщи Алексею, - бросил на ходу Георгий.

***

- Маша, Машенька! – сквозь завывание ветра вдруг услышала девушка любимый голос.

Георгий звал её? Да, она могла бы поклясться, что это он! А через мгновение его высокая широкоплечая фигура мелькнула среди деревьев. Он призывно протягивал к ней руки.

- Милый, я здесь! – ответила она и пошла в сторону, где увидела фигуру.

- Иди сюда! – голос долетел из противоположной стороны.

И она послушно метнулась на его зов. Так продолжалось много раз, пока не стала выбиваться из сил, дыхание сбивалось. И вдруг пришло прозрение, словно что-то из глубины сознания толкнуло её: она поняла, что голос любимого – это сладкий обман, галлюцинация. Никольская просека в другой стороне от деревни, и Георгия здесь не может быть, ему просто нечего делать в промежутке между райцентром и деревней.

- Нельзя, нельзя слушаться и двигаться в сторону миража! - говорила она себе.

Едва пришла эта мысль, как галлюцинации пропали. Вокруг стоял глухой лес. Дорога осталась где-то в стороне. Где именно? Если бы знать!

И вдруг, опять словно свыше, её осенило: останавливаться тоже нельзя, иначе замёрзнет. Хотя в лесу ветер почти стих, к ночи стал крепчать мороз. И Маша просто двинулась вперёд, с трудом переставляя ставшие ватными ноги, падая и вставая. Время перестало существовать, были лишь холод и усталость, а ещё решимость – выйти к авто, оставленному на дороге. Если не выйдет, то потеряет самое дорогое – сына, чья жизнь билась у неё под сердцем.

***

Ещё издали он увидел стоящее у обочины авто, как и ожидал, Маши в нём не оказалось.

- Глупая! Глупая девчонка!

В яростном бессилии ударил кулаком по капоту, и вдруг точно огненная вспышка пронзила глаза. Видение было ярким, словно он сам на мгновение оказался в нескольких метрах от неё и мог видеть всё со стороны.

В центре небольшой ровной поляны, зажатой между высокими деревьями, замерев в злобном оскале стоял огромный рыжий волк. Вернее, волчица - Георгий сразу узнал свою недавнюю противницу, из-за которой Маша оказалась на дне оврага. Осознание, что перед ним была волчица, а не волк пришло только сегодня утром, а в тот поздний вечер, спасая девушку от хищника, он даже не подозревал, что вступает в поединок с волчицей. Волчье чутьё не могло ему отказать, просто перед ним была не настоящая самка зверя, а порождение магии – вновь обращённая, выполняющая волю своего создателя. Поэтому волчий нюх подвёл его, не откликнулся на её запах. Подозрения закрались лишь несколько дней назад, когда он рассказывал Маше о своём роде, но тогда догадка не обрела точные очертания. И только сегодня его осенило. Да, это была она – рыжий зверь, значительно меньше его самого в волчьем воплощении. Видимо, сейчас вновь обращённая волчица решила завершить неудавшуюся в прошлом охоту. Однако…

В нескольких метрах напротив неё, вытянув перед собой руки и чуть запрокинув голову, стояла Маша. Со стороны казалось, что она просто гордо выпрямилась, глядя в глаза надвигающейся смерти. Но на самом деле жертва и охотник поменялись местами. Из вытянутых рук девушки исходили лучи яркого синего света, они сфокусировались на разъярённом рыжем хищнике и словно парализовали его. Волчица замерла, яростно оскалив пасть, приготовившись к прыжку, и не могла двинутся с места, заключённая в световой кокон.

Видение пропало так же внезапно, как и возникло. Георгий, узнав место, где находилась Маша, кинулся туда, на бегу срывая с себя одежду. Двигался напролом, круша на своём пути ветки, которые хлестали по лицу, но он не чувствовал боли. Важно было успеть обратиться, чтобы встать на пути Упыря уже в волчьем облике.

Последнее, что он увидел глазами человека – Маша, парализовавшая руками волчицу, и прыгнувший на девушку оборотень, громадный огненно-рыжий волк-Упырь с чуть белесоватыми боками.

***

Продолжая удерживать непонятными ей самой лучами рыжего зверя, Маша прекрасно видела и слышала, что происходит вокруг. Только время для неё стало вязким, точно густой кисель, который можно было растянуть. Послышался треск ломающихся сучьев, на поляну, словно в замедленной съёмке, вылетел обнажённый мужчина, в котором она с удивлением узнала любимого, и бросился наперерез второму рыжему чудовищу, летевшему на неё. А ещё через мгновение прямо в прыжке, мужчина превратился в чёрного волка. Раньше она думала, что обращение человека в волка выглядит ужасно, воображала себе жуткое зрелище, как в самом кошмарном фильме ужасов, звук ломающихся костей и кровь. Однако в действительности ничего подобного не произошло: просто тело человека плавно перетекло в волчье. Два громадных зверя, равные по размеру, чёрный и огненно-рыжий сцепились в смертельной схватке.

Сначала она наблюдала за происходящим с удивительным спокойствием, казалось, это сон. Вот сейчас она откроет глаза и ничего не будет – ни застывшего в ночном холоде леса, ни трёх волков, двое из которых сошлись в жутком поединке. Ведь уже не раз её сны оказывались столь яркими и реальными, что она принимала их за явь. Однако через мгновение где-то дальним уголком своего сознания Маша поняла – да, раньше были сны, а сейчас всё иначе. Чёрный гигант, с яростным рычанием рвавший шкуру рыжего зверя – её Георгий, Войт, сошедшийся в поединке с Упырём. Как же ей хотелось помочь ему! Уберечь от острых когтей и зубов кровожадного монстра. Но ... если опустить руки – в прямом смысле отвести их от сообщника Упыря, то вряд ли она поможет любимому. Ослабив напор своей неведомой, непонятно откуда взявшейся, силы, не даст ли она возможность второму рыжему волку тоже вступить в бой?

Картина, в которую так сложно было поверить, поражала своей ужасающей реалистичностью. Вздыбившаяся шерсть двух дерущихся волков блестела в серебристом свете ночного светила, рокочущий рык, казалось, разносился по всему лесу. Волки дрались не на жизнь, а на смерть. То один, то другой оказывались сверху, подминая под себя противника. Иногда Упырь явно слабел, но потом к нему будто приходило второе дыхание, и он вновь бился яростно, не уступая в силе Войту. И впервые в жизни Маша явственно почувствовала запах крови, оросившей снег.

- Георгия береги, без тебя он погибнет! – где-то в голове вдруг прозвучал голос Власа Петровича.

- Что мне сделать?! – мысленно спросила его Маша. – Как помочь ему победить?

- Сожми ладони! Рыжая волчица – дополнительный источник силы для Упыря, она питает его. Сожми ладони!

И Маша послушалась. Преодолевая чудовищную боль в руках, она сжала их в кулаки. Теряя сознание и оседая в снег, увидела, как её противница стала корчиться, словно пронзённая невыносимой болью, а потом стремительно сжиматься в комок и, наконец, вспыхнула синим пламенем, взлетевшим выше сосен, и растворилась в ночном небе.

Глава 14

Потерявшая сознание Маша не могла видеть всё, что произошло дальше. После гибели волчицы, раненый Упырь стал слабеть. Силы покидали его. Он ощущал странное безразличие, осознавая свой проигрыш человеческим разумом, но свирепый зверь, в облике которого он сейчас был, сопротивлялся упорно. Был ли это обычный инстинкт самосохранения или он осознанно принял решение биться до последнего, надеясь воплотить свой мстительный замысел – кто знает? Однако вскоре сомкнувшиеся на его шее зубы правосудного Войта завершили многовековое существование нефыря *в этом мире. Услышав хруст собственного позвоночника, Упырь уставился потухшим, стекленеющим взглядом на лежащую у старой сосны Машу и, вздохнув, издал последнее рычание, больше напоминающее всхлип. Лужа тёмной крови вытекла из разорванной шеи.

Чёрный волк закинул голову и протяжно завыл, словно провожая в последний путь своего проклятого сородича. Победитель смотрел, как тело поверженного оборотня постепенно оседает на снегу, темнеет и, превращаясь в голубоватый дым, начинает тонкими, едва заметными язычками, улетать ввысь.

Потом Войт поднялся и, шатаясь, на слабых лапах подошёл к лежащей девушке. Заскулил и горячим языком стал лизать ей руки. Маша открыла глаза, преодолевая чудовищную слабость и головокружение. Сквозь туманную пелену проступали очертания волка, девушка испуганно дёрнулась, но сразу притянула голову Георгия к себе и зарылась лицом в волчью шерсть.

- Я так испугалась за тебя! – улыбаясь сквозь слёзы, призналась слабым голосом.

Он посмотрел в её глаза, как ей показалось, с укоризной.

- Да, я понимаю…- она провела пальцем по кончику волчьего носа, - я очень виновата… Если бы не моя беспечность, то… - она отвела взгляд и прошептала: - ничего бы не случилось…

На самом деле ей было очень стыдно. Ведь сколько раз он твердил ей об опасности, но вот ведь дурацкая самоуверенность – подвергла риску жизни сына и любимого! Из-за неё Георгий мог погибнуть. Мысли путались, очень болела голова и во всём теле ощущалась чудовищная слабость.

Волк молчал, но его глаза сверкнули зелёными искрами, смешно фыркнув, он лизнул Машину щеку. Вдруг послышавшийся треск веток заставил его насторожиться и приподнять шерсть на загривке. Загородив собой прислонившуюся к дереву Машу, он обнажил зубы, готовясь напасть на нового противника. Однако тревога оказалась напрасной – усиливающийся ветер раскачал стоявшую поодаль ель и свалил с неё тяжёлый ком снега.

Разогнавшись, волкодлак прыгнул в высоту метров на пять, и сделав сальто, мягко приземлился уже в человеческом облике. Нагое тело было покрыто царапинами и небольшими рваными ранами.

- Ты же ранен! – хотела воскликнуть Маша, но у неё вырвался лишь слабый полустон, и она опять потеряла сознание.

Взяв Машу на руки, Георгий понёс её к оставленной на дороге машине.

***

Круглая луна проступает сквозь двигающуюся пелену небес. Казалось, она зовёт к себе, призывая заглянуть в глубину клубящихся чёрных облаков. А потом начинает постепенно бледнеть и растворяется. Маша всматривается и видит странную картину, точно смотрит фильм о другой жизни. Жаркое лето, у самого тенистого леса раскинулась деревня. Крик женщины разорвал тишину.

- Нефырь* проклятый, окаём**! – неслось во след Волку, который уходил в сторону леса. – Убииил! Отца родного убил! Будь ты проклят! Проклят на веки веков! – кричала баба и выла. – Не знать тебе ни жизни, ни смерти! Упырём тебе быть! Будь проклят! Проклят на веки вечные!

Её рыдания разносились по округе. К дому Войта собралась толпа сельчан. Стояли люди молча, не в силах прервать горестный плачь непраздной*** женщины. Вдруг сквозь рыдания она услышала слабый стон. Прекратив причитать, посмотрела в лицо мужа. Он открыл глаза и что-то шептал. Склонившись к нему, она услышала:

- Дарёнушка, не верь… Чист я пред тобой, Лада моя ненаглядная! Красава с Молчаном …

- С Молчаном? - Дарёна растерянно смотрела на мужа сквозь слёзы, - с близным**** твоим?

Он ответил ей только взглядом. Силы оставляли Войта, пришёл его час, но он успел ещё вымолвить:

- Сходи к Путимире, она всё…- и не договорил, жизнь покинула его, душа отправилась к предкам.

Не везло Дарёне с мужьями. Первый был не любый, пошла за него юной девою, рано осиротев, имея на руках младших брата и сестру. Не успела с ним прожить и полугода – сгинул супруг на охоте, растерзанный медведем. Видно, осерчал на него Велес. Погоревав, как положено, молодая бездетная вдова приняла предложение тоже овдовевшего Войта по имени Драголюб. И хоть люди побаивались его – шутка ли? Сам глава рода волкодлаков! – Дарёна поверила его добрым глазам, обдававшим её зеленоватым пламенем, которое проникало в самую душу и заставляло сердце учащённо биться. Не старый ещё мужик, крепкий и видный собой, покорил сердце молодки и сам влюбился, как смолоду не любил. Наглядеться друг на друга не могли, а её братишку и сестрёнку принял, как своих детей. И небеса благословили их брак - во чреве Дарёны взыграло семя Войта Драголюба.

Но видно, чем-то прогневала Дарёна небеса. Вот и любимого супруга отняли. Дважды вдова, она на глазах высохла, превратившись в тонкую едва живую былинку с огромными синими глазами на бледном лице. Лишь большой живот ещё держал её на земле, кабы не дитя, растущее под сердцем, хотела уйти вслед за любимым.

Она выполнила последнюю просьбу мужа. Схоронив Войта, долго оставалась у его могилы, устремив куда-то вдаль отрешённый взгляд заплаканных глаз. А потом отправилась к знахарке Путимире. Поддерживая руками большой живот добралась до маленькой избёнки, стоявшей у самого леса. Прислонившись спиной к косяку, нерешительно замерла на пороге открытой двери.

- Ну, чего стоишь? – старуха, мешавшая что-то в котелке, взглянула на неё ясными голубыми глазами, чистыми, словно небо по весне. – Заходи, не бойся. В ногах правды нет, да и тяжела ты уже. Вижу, разговор у тебя ко мне.

- Да, бабушка, - кивнула Дарёна. – Муж к тебе послал… Просьба его последняя.

Женщина опустилась на широкую скамью, стоявшую у самых дверей.

- Знаю, - кивнула старуха. – Эх, Драголюб, Драголюб! Ведь сам же знал всё про невестку, но позволил сыну зло свершить, – она смотрела на пришедшую к ней молодую вдову пытливо, но без укоризны, словно пытаясь разглядеть что-то в её душе.

Дарёна молча покачала головой, смахнула набежавшую слезу.

- Ну, топравда – верен муж тебе, - заключила бабка. - Любил тебя больше самого себя…Даже не вздумай ревность в сердце впускать! – знахарка вздохнула и с печалью заметила: - Только горд больно был, потому и сына погубил, и себя не сберёг. А Красава – блудное племя! – сухие губы старухи с морщинками в уголках, сжались в одну тонкую ниточку.

- Она была у тебя, приворот просила? – оживилась женщина при упоминании невестки.

- Нет, сама вижу, - старуха покачала головой. – Не приходила она ко мне, незачем ей: они с её матерью и сами толк в таких делах знали. Молчан в гору пошёл, дом крепкий, да и сам – мужик справный, овдовел недавно, да к тому же без детей. Вот Красава глаз и положила, богачество Молчана покоя не давало. До яхонтов да злата больно жадна! Волк ей постылым стал.

- А почему Волк к отцу жену приревновал? – Дарёна решилась задать главный вопрос, мучивший её.

- Может, видел их, а Молчан-то – вылитый брат, - пожав плечами, отвечала старуха. – А может, на жене дух почуял, даром что ли волкодлак? Вот только не понял, что был то дух дядьки его, а не отца… Ревность глаза застит, так устроены люди. Не всякий змею одолеть может, пресечь зло, зародившееся в душе. Волк не смог.

- Выходит, зря я прокляла Волка… – Дарёна не прятала бежавших по лицу слёз. – Коли про отца такое думал, то понять гнев можно… - тонкие руки судорожно сжимали подол широкой рубахи.

- Себя не кори! – воскликнула старуха. – За свои грехи каждый там в ответе, - она подняла палец вверх. Правь всё исправит! Там, - синие очи возвелись вверх, - виднее. И каждому свой срок даден. Но впредь знай цену слову, брошенному по гневу: оно силу имеет страшную, погубить на веки вечные может. Главное теперь - ты Войтову семени не дай исчезнуть! В тебе – продолжение его рода! Завтра родишь сына.

Случилось всё, как предсказала старая Путимира: в полуденный зной серпеня***** родила Дарёна сына.

***

Внезапно Мария почувствовала толчок, будто кто-то выкинул её из живого тумана. Хватая ртом воздух, она вынырнула и… проснулась. Оказалось, она лежит дома, в своей комнате на кровати, укрыта одеялом. Откинув его, села и опустила ноги на пол, коснулась ими шероховатого домотканого коврика.

Сон? К ней опять вернулись сны? Только теперь они стали ещё более живыми, такими же реальными и осязаемыми, как её комната и этот мягкий коврик. Она словно из окна – нет, не из-за стекла, а скорее, через распахнутое настежь окно - видела смерть Войта Драголюба, рыдающую на его могиле Дарёну и весь разговор молодой вдовы со знахаркой Путимирой. Так вот, значит, как всё было! У Маши не возникло и тени сомнения в правдивости её сна. Выходит, она была права, когда пыталась доказать Георгию, что не может Войт изменить суженной. И не изменял!

- Привет! - на пороге комнаты возникла высокая фигура Георгия.

Он улыбался мягко и чуть иронично, как умел только он, сразу заставив сердце Маши затрепетать.

- Выспалась? - шагнул к ней и, присев на корточки взял её руки в свои, сжал, словно пытался согреть.

- Да, - кивнула она, улыбаясь в ответ. Потом опустила глаза, виновато спросила: - Ты не сердишься на меня?

- Сердился, – в тёмных глазах заплясали зелёные огоньки. – Но так или иначе, это должно было случиться. Просто я очень испугался за тебя, - он прижался лбом к её лбу.

- Я не поняла, что было со мной, - Маша рассказала ему про голос Власа Петровича, который слышала словно внутри своего сознания. – И мои руки… Как я смогла это сделать? И мне нужно ещё кое-что тебе рассказать.

Георгий нахмурился, сел рядом с ней на кровать и, обняв, привлёк к себе.

- Если хочешь, рассказывай сразу.

- Нет, сначала ответь мне, пожалуйста, - она попросила его, смотря кротким взглядом, и Георгий не мог отказать любимым глазам.

- Скажи, ты услышала голос деда после того, как поняла, что можешь сдержать волчицу? – уточнил он.

- Волчицу? – она удивилась.

- Да, это была волчица, но об этом потом. Так как?

Маша рассказала обо всём, что случилось с ней – фигура на трассе, его мираж в лесу, призывавший её к себе, метания по лесу и, наконец, встреча с рыжим оборотнем, которого она приняла за Упыря. И как ощутила в себе единственную возможность – заслониться руками, вернее, просто инстинктивно выставила их перед собой, не в силах смотреть в пронзительные глаза необычного зверя.

- Ладушка, - он с нежностью смотрел на неё, собираясь сказать ей нечто важное. Пожалуй, самое важное, что пришло время узнать им. – Всё это, все эти твои, внезапно открывшиеся силы, не твои, - он нахмурился, подбирая слова.

- Да, я понимаю, - кивнула Маша, - это всё твой дед, он помог мне. Ведь так?

- Нет, - Георгий покачал головой, - не дед. Он лишь подсказал, что именно тебе следует сделать – просто сжать руки. Это наш сын… Ещё не родившись, он пришёл тебе на помощь: ощутив твой страх и опасность, грозящую тебе, наделил тебя своей силой.

- Сын? – зелёные глаза вновь удивлённо расширились. Маша не могла поверить, что нерождённый ещё младенец, находящийся во чреве матери, может не просто обладать такими способностями, но и наделить ими свою мать.

- Да, в тебе взыграла сила Белого Волка, которого ты родишь.

- Но как это? - Мария была растеряна и не могла выразить свои мысли, слова Георгия были ей непонятны, она осознала лишь одно: сын спас их, своих родителей.

- Раз в несколько столетий, - начал рассказывать Георгий, - рождается у Войта и его Лады Белый Волк, будущий Войт, наделённый ещё большей силой, чем дана его отцу. В древности, его называли Князем волкодлаков. И случалось, такие волкодлаки облачались реальной княжеской властью.

- Ты намекаешь на полоцкого князя Всеслава Брячиславовича? - предположила с удивлением Маша. – Он был Белым Волком? Но ведь он – потомок Рюриковчей, - возразила она.

- Умница моя, - восхищённая улыбка смягчила слишком серьёзное выражение лица Георгия. – Но я не намекаю на него, так как уверен, что он не был Белым Волком. – Да, правда, Вещий или Чародей - называли его в народе и считали оборотнем. Сейчас сложно отделить правду от вымысла. Однако я точно знаю, что Всеслав, правнук Владимира Крестителя, был из числа волкодлаков. А вот Белый ли – не думаю, - Георгий усмехнулся и подмигнул. – Отец Всеслава, во всяком случае, официальный, Брячеслав Изяславич, князь полоцкий определённо не только не был Войтом, но и вообще не обладал такими способностями. А что касается Рюриковичей, точно сказать не могу, но есть свидетельства, что они состояли в родстве с моим родом. Возможно, способности волкодлака передались Всеславу от дальних общих предков, но Белым Волком он быть не мог, так как такие особенные оборотни рождаются только от союза Войта с его Ладой.

Маша внимательно слушала, и потом заметила:

- А что, если Всеслав лишь считался правнуком Владимира Крестителя?

- Ты полагаешь, был незаконнорожденным, и на самом деле происходил из моего рода? – с улыбкой уточнил Георгий.

- Да.

- Быть может всё, что угодно, но мы никогда уже не узнаем правды. Однако сейчас это неважно. То, как ты расправилась с волчицей, говорит о наличии у нашего сына силы Белого Волка, только волчий князь может применить силу опосредованно, через кого-то. И он применил её через тебя. Тем спас всех нас. Если бы он не сломил волчицу твоими руками, мне пришлось бы туго, - он усмехнулся, - она поддерживала Упыря, и мне приходилось всё тяжелее.

- Это опасно для него? – Маша напряглась, сдерживая тревогу.

- Нет, сама по себе сила опасности не представляет, – Георгий сжал плечо девушки, – даже для нерождённого ещё младенца опасности нет, - настойчиво уверил он, стараясь успокоить Машу. – Но мы, как его родители, должны быть готовы к тому, что наш сын, обладая исключительной сверхъестественной силой, должен уметь правильно ею распоряжаться. Ты понимаешь, о чём я говорю?

- Во зло или во благо? Но разве тот, кому предстоит когда-то стать Войтом, не наделён от рождения способностью всегда выбирать добро? – Маша пытливо смотрела на Георгия.

Она и представить не могла, что ещё и такая странная новость свалится на неё тяжёлым грузом. Да, теперь было легче воспринять новую «сказку». Кажется, к странностям она уже начинала привыкать. Но её тревожило здоровье сына – а вдруг он пострадал в этой схватке.

- Увы… Иначе не появился бы Упырь. До того, как стать Войтом, человек обладает силой. Но он выбирает. – Георгий нахмурился, на самом деле он сейчас говорил и о себе самом, в памяти вновь переживая всё, через что ему прошлось пройти. – Понимаешь… Он постоянно выбирает свой путь – либо растратит силу попусту и останется просто оборотнем… Либо, вообще пойдёт по пути зла, как Упырь, и тогда превратится в чудовище, либо, выбрав служение добру, встанет на путь Войта.

- Скажи, - Маша внимательно заглянула ему в глаза, словно хотела не просто услышать от него ответ, но и прочесть его во взгляде Георгия, - ты тоже стоял перед таким выбором?

- Конечно! Да, способности были с детских лет, но сколько пришлось преодолеть, иногда ломая себя, чтобы встать на путь Войта. Хотя если бы я продолжал колебаться, то остался бы просто обычным волкодлаком. Обращался бы изредка в волка и бродил по лесу, - предвосхитив очередной Машин вопрос объяснил он и засмеялся, пытаясь немного снять напряжение, читавшееся в её взгляде.

- Получается, это опасно?..

- Не слишком, - он поцеловал её ладонь, - не больше, чем стать достойным человеком. Просто последствия – если он примет чёрную сторону – могут быть в разы опаснее, чем если бы речь шла о выборе обычного человека.

- Но Упырь же… - она хотела возразить, но он её перебил:

- Забудь о нём! Он таким был один, потому что его прокляли. Если бы не проклятие беременной женщины, его бы просто изгнали за свершённое злодеяние. Да, ему пришлось бы трудно жить в изгнании. Изгой в древности лишался всего, что имел, однако жизнь и душу у него никто не отнял бы.

- И всё-таки я боюсь за малыша.

- Ладушка, - привлекая Машу к себе, замыкая в кольцо своих рук, сказал он, - в нашей власти вложить в ребёнка правильный выбор, научить отличать добро от зла. Тем более, что от рождения он, на самом деле, будет обладать добрым сердцем.

- Господи! Я так надеюсь, что ты прав… - она уткнулась ему в плечо.

Помолчав, он попросил:

- Ну а теперь, давай, расскажи, что ты хотела.

- Я сейчас видела сон, - оживилась Маша, - вот прямо сейчас, когда спала.

И она в деталях рассказала историю Дарёны и Драголюба, всё, что так ярко рассмотрела в своём реалистичном сне.

- Я догадывался о чём-то подобном, - признался Георгий с улыбкой.

- Ах, ты! – она шутливо толкнула его. – Почему же пытался убедить меня, что Войта соблазнила его невестка?!

- Ну, в итоге, я был не далёк от истины, - Георгий просиял в белозубой улыбке. – Красава действительно соблазнила, хотя и не того, о ком мы думали.

Заметив, что Машу вновь клонит в сон, сказал:

- Давай-ка, приляг ещё. И не вздумай возражать! – строго сдвинул брови, но глаза согревали зеленоватым теплом. Сейчас они своим цветом очень напоминали Маше лес: коричневая глубина с проблесками глубокой зелени, точно кора и мох.

- Тебе надо сил набираться, - добавил, целуя Машу в макушку.

И она послушалась, не имея желания противится.

Укрыв её одеялом, Георгий вышел.

***

- Проходи, присаживайся, - Сивко, заснувший сидя за письменным столом, поднял уставшую голову и сразу встал, торопливо приглаживая волосы, указал в сторону небольшого диванчика, стоявшего вдоль стены. – Честно говоря, не ожидал, что так поздно, вернее, уже рано, - он заметил, что на часах без четверти семь. - Что случилось?

- Случилось, но теперь всё в порядке, - Георгий опустился на диван.

- Ну не томи уж! – встревожился Алексей.

- Да всё нормально, Мария поехала в райцентр одна ну и потерялась… Нашёл её. Сейчас она спит. А ты слушай и, если надо, записывай.

И он принялся рассказывать обо всём, что случилось сегодня с ними. В заключении посвятил друга и в то, кем должен родиться их с Машей сын.

- То есть ты абсолютно уверен, что Упыря больше нет? – спросил Сивко, вертя в руках шариковую ручку.

- Да, уверен, как то, что ты сидишь передо мной. И ты был прав. Та волчица, скорее всего, пропавшая невестка Трофимыча, Машина мать…

- Мария уже знает?

- Нет, - Георгий нахмурился. – Пусть сначала Трофимыч расскажет ей о родителях. Знаешь, - он порывисто поднялся и подошёл к окну, - у меня ощущение, что я приношу девочке сплошные страдания…

- Что за глупости?! Мария любит тебя!

- Да, но… столько всего свалилось на неё из-за меня… Впервые в жизни мне страшно! – признался он, и Алексей прочёл в его глазах этот затаённый страх, смешанный с болью. – А вдруг она станет винить себя в смерти матери? – Георгий, произнеся свой вопрос вслух, будто спрашивал самого себя.

- Ерунда! – возразил Сивко. – Ясно же, что это была не Анастасия Аверинцева, а просто оборотень, лишившийся души и всякой связи со своим прежним Я. А вообще, зря ты меня тогда не послушался! Говорил же, что надо Маше показать газетную заметку.

- Ну конечно! – глаза волкодлака сердито сверкнули. - Нет, как раз я оказался прав! Неизвестно, смола бы она справиться с волчицей, если бы знала, что та – её мать!

- Но ты же говоришь, что в Марии оказалась сила вашего сына, она действовала не сама… - опять возразил Сивко.

По правде сказать, его встревожила эмоциональность друга. Всегда такой выдержанный сейчас Георгий был явно весь на нервах, и Алексей просто сомневался, что стоит в данный момент поднимать эту тему. Однако и промолчать он тоже не мог: из области торопили с решением проблемы, люди в окрестностях были напуганы до предела, даже в райцентре жители боялись отпускать детей в школу. Сегодня он как раз пытался начать писать отчёт, в итоге заснул над ним, не написав ни строчки.

- Всё так, - кивнул Георгий. – Ну, а вдруг Маша не послушалась бы его, не сжала руки и тогда не факт, что я бы одолел Упыря…

Он пригладил и без того гладко зачёсанные в хвост волосы, словно пытался прогнать тревожные мысли. И добавил:

- Ладно, ни к чему сейчас рассуждать - если бы да кабы. Пиши свой отчёт.

- Я напишу, что убийства сошли на нет, ну а ты подтверди письменно, что это был просто одинокий старый зверь, который покинул твои владения, - при последнем слове Алексей усмехнулся.

- Ага, - ответная улыбка Георгия сняла взаимное напряжение, - напишу. И вот ещё что – сегодня приходи к нам на обед… Трофимыч хочет кое-что рассказать. Нам всем.

- Приду, - кивнул Алексей, пожав руку друга, - мне с Марией тоже поговорить надо – кое-какие вопросы есть. Как думаешь, можно?

- Можно, она уже в порядке.

_______________________________________

* нeфырь — нeугoдный, нeпoтрeбный,

** oкaём — oтмoрoзoк,

*** непраздная — беременная,

**** близный — брат-близнец,

***** серпень — август.

Глава 15

Маша смотрела на ветхую, пожелтевшую от времени газетную страницу и никак не могла поверить в смысл написанного.

- Так значит, - неуверенно начала она, подняв на деда глаза, готовые брызнуть слезами, - это значит, что мама с папой… живы?

Трофимыч резко поднялся из-за стола.

- А это ты, внучка, лучше спроси у Алексея… - резко бросил старик, точно девушка в чём-то была виновата. – Он у нас - власть, ему виднее. А я сам толком ничего не понимаю, - он развёл руками. – И с тех самых пор живу как в Аду. Хотя, наверное, лучше сказать – словно в психушке. Сам себе поверить не могу, своим глазам. Иной раз кажется, что сплю и вижу сон.

- Мария, я прошу, выслушай меня спокойно и, по возможности, поверь в сказанное, - начал Алексей, а Георгий сжал Машину руку, как бы ободряя её. Это был не просто жест поддержки. Он боялся за Машу, тревожился, что последняя новость окажется последней каплей. И поэтому старался через своё прикосновение придать ей сил, как делал это, когда спасал её, упавшую в овраг при встрече с волчицей Упыря.

- Всё, написанное в заметке – правда, - подтвердил Сивко и сразу погасил надежды девушки: - формально трупов нет значит, люди пропали без вести, потерялись, и, следовательно, могут быть живы. Однако не всё так просто в этом деле… Вернее, сейчас уже точно ясно, что в тот самый день они погибли… - он посмотрел на Георгия, как бы прося поддержки.

- В этой истории действительно много загадок… - поддержал друга Войт, - было до сегодняшнего дня. А теперь мы точно знаем, что твои родители погибли. Ты должна узнать правду и принять её.

- Их убил Упырь? – севшим голосом спросила Маша.

- Да, - Георгий не отводил взгляд, удерживал глаза Маши своими, а она хваталась за них, как за последнюю опору. Сейчас тепло его глаз и рук придавало ей сил, не давало сорваться в пропасть, удерживало от отчаяния.

Сивко с Георгием, дополняя друг друга поведали девушке случившуюся много лет назад историю, которую узнали от Алёны Дмитриевны, медсестры районной больницы. Маша слушала, не сдерживая слёз.

- Но кто же был этот человек? Неужели … папа? – едва мужчины закончили свой рассказ, Мария засыпала их вопросами. – Выходит, он всё-таки тогда был жив?!

- Нет, Ладушка, - нахмурился Георгий и кинул взгляд на Трофимыча.

Тот сидел с хмурым лицом и что-то обдумывал.

- Дочка, прости меня, - произнёс он, - наверное, мне надо было всё тебе рассказать. Но… сначала ты была совсем малой, а потом… Пойми, если бы вот так сразу вывалил всё, что знаю… - он махнул рукой.

- Деда, я не виню тебя! – Маша бросилась к нему и обняла. – Но … ты же знаешь, как погибли родители? – она неотрывно посмотрела в глаза деда.

- Я не знаю, как это случилось, по заключению полиции произошла авария… Но я знаю, кто их убил. Хотя осознал я это не сразу… – Трофимыч вскочил. – Вот этими самыми руками я выхаживал того парня, про которого тебе сейчас Алексей с Георгием рассказали.

- Папу? – в глазах девушки вспыхнула надежда.

- Папу, - горько усмехнулся Трофимыч, - вот и я сам тоже так думал…

Немного помолчав, старик начал свой рассказ.

***

В тот день, оставив трёхмесячную Машу с соседкой, он поехал в райцентр, хлопотать о документах на малышку. Трофимыч твёрдо решил, что ни за что не отдаст внучку в дом малютки. Он сам поднимет девчонку на ноги. Не должна она при живом деде сиротой вырасти!

Возвращался домой поздно. Автобус до Демьяновки не ходил, останавливался километров за пять в соседней деревне, и путь до дома жители одолевали пешком. Ближе к деревне снег лежал глубокий, к ночи стал крепчать мороз, предусмотрительно захваченные утром лыжи сейчас оказались как нельзя кстати. Вдруг услышал стон, донёсшийся слева от дороги. Пройдя на жалобный звук, Трофимыч остолбенел: перед ним лежал совершенно голый мужчина. Но через мгновение ему показалось, что он сходит с ума – перед ним лежал его сын!

- Сашка… - выдохнул Иван Трофимыч и упал перед обнажённым на колени.

Снял с себя куртку, набросил на молодого мужчину.

- Сашка, сынок, ну как же ты? Жив оказывается! Жив! – он принялся растирать руками тело сына. Удивился, что на таком морозе тот был очень горячим. С тревогой подумал о лихорадке.

– А ведь тебя похоронили…- сообщил, улыбаясь сквозь слёзы. - И Настю… Молчи! Потерпи немного, сейчас. Сейчас, сынок.

С удивлением он понял, что сын не понимает его, бормочет что-то невнятное, смотрит бессмысленным взглядом, не узнаёт. И тогда решил Трофимыч дотащить Александра до своей лесной избушки – к ней идти было ближе, чем до дома.

- В тот момент, признаться, я подумал, что он умом тронулся, - сказал дед, глядя на Машу, которая внимательно слушала его, время от времени смахивая бежавшие слёзы. – Шутка ли - жена на глазах погибла, он за рулём был, выходит, себя винил в её смерти… Опять же, только этим я мог объяснить его наготу. Кому в здравом уме придёт в голову в середине декабря шастать голому по лесу? Да и не любитель мой Сашка таких вывертов…

Кое-как устроив сына в зимовье, одел в одежду, которая была в избушке, а сам вернулся домой к малютке внучке и начал думать, как быть.

- Везти в больницу – его точно в психушку запрут, домой тоже его взять опасно – во-первых, младенец в доме, во-вторых, люди же увидят, слухи пойдут, выходит, так и так ему психушки не миновать, - рассказывал старик. - И решил я оставить сына в лесу. Признаться, жила у меня надежда, что Александр очнётся от своего странного состояния, и тогда мы вместе решим, как быть.

- Первое время каждый день я к нему наведывался. Еду носил, одежду. Он смирный был, но молчаливый… - Трофимыч вздохнул. – Но постепенно я стал замечать, что … ну, словно и не Сашка это. Когда домой возвращался, рвалось сердце к нему – шутка ли, сына в лесу бросить?! А едва приходил к нему, так не видел в нём родного человека, не чувствовал тепла. Бывало, рассказываю ему про тебя – как ползать начала, зубки резались, потом пошла: смешно так топала пухленькими ножками, всё норовила меня обогнать, - Трофимыч грустно улыбнулся, глаза повлажнели. - Потом школа началась, а он словно и не слушает. Фото показывал – смотрит в пустоту. Хотя заметил я, что не такой он и безумный, как кажется. Даже мысль закралась, что для чего-то он прикидывается таким. Но сколько не кумекал, так и смог решить, зачем ему это. Правда, увидев твоё школьное выпускное фото, словно что-то вспомнил. Выхватил фотокарточку у меня из рук и долго смотрел. Я тогда обрадовался: решил, что смог расшевелить его. Может, ты ему Настю напомнила – ты же на мать свою похожа. Только она рыжей была, а ты тёмненькая…

- Деда, выходит, ты всё это время к нему ходил? – уточнила Маша.

- Да, Маруська, - Трофимыч отвёл глаза. – Но старался поддерживать твою версию о «нестарой женщине», да-да, слышал я, как ты Георгию говорила, удумала тоже, жениха нашла… - он усмехнулся.

- Ну давай, Иван Трофимыч, дальше, не томи! - поторопил Сивко.

Он понимал, что старику непросто вспоминать об этом, но так же видел и то, что Маша чувствует себя не лучшим образом. Она сжимала руку Георгия, неотрывно глядя на деда. Раскрасневшиеся щёки выдавали смятение, лихорадочно блестевшие глаза не сдерживали слёз. Столько эмоций в её состоянии - это могло быть опасным.

- Однажды… как раз перед нынешним Новым годом, он вдруг встретил меня странно – глаза горящие, смотрят так…ну, недобро что ли... Говорю: «Что с тобой, сынок?». А он как закричит, мол, сыном не называй, я убил твоего сына и забрал его тело. Дескать, сына у меня уж много лет как нет, а в его теле живёт он, Волк. Признаться, жутко мне стало. Вот умом понимаю, что это бред его больной, а в сердце вдруг червячок будто точит, что ведь он прав! Глаза не безумные, а злые. Просто злые! Ну а дальше… Чуть сил я не лишился, честно говоря, и не помню, как в точности было… Сорвал он с себя одежду и прыгнул прямо в дверь, я за ним выскочил, а на меня идёт волк, каких я и не припомню на своём веку. А ещё через какое-то время он обратно кувыркнулся и начал смеяться.

Трофимыч замолчал и провёл по лицу рукой, словно хотел стряхнуть неприятные картины, которые воскрешал в своей памяти. И сразу заговорил вновь:

- Кинулся я от него, не помня себя… Как домой добежал – не заметил, а на утро решил, что всё мне тогда померещилось. Вскорости и ты приехала. Тревожно мне стало, когда с тобой это случилось. Вот гнал мысли от себя, а они покоя не давали… Всё думал, а вдруг напал на тебя собственный отец…

- И про волчицу знали? – Сивко решился перебить старика.

- Да, - кивнул Трофимыч, - незадолго до того, как он показал мне своё обращение, заметил я, что ходит к нему волчица. Вроде собаки, ручная, но меня не любила, и я старался держаться от неё подальше. Вот когда начались убийства, я на неё подумал. Не верилось, мне, что он оборотень… Я объяснял всё проще – приручил Сашка волчицу, а она всё одно, как в той поговорке, в лес смотрит. Позарилась на лёгкую добычу. Короче, не верил я, что Сашка убийцей мог стать …

- Иван Трофимыч, - поглаживая руку Маши, спросил Георгий, - почему ты мне сразу о волчице не сказал?

- Боялся… - старик опустил голову и тут же горячо возразил: - Ну да, положим, убил бы ты её, а дальше? Она же могла тебя на Сашку вывести! И что тогда?! Я и так, и эдак думал, а решения не нашёл! Понимаете, сыном я его считал! Сыном!

- Честно говоря, - усмехнулся Георгий, - я не мог понять твоей неприязни ко мне. А теперь понимаю: боялся, что я выйду на твоего тайного подопечного…

- Да, - Трофимыч выдержал внимательный взгляд Георгия и признался: - а потом я услышал ваш с Маруськой разговор… Ну, когда ты признался ей, что можешь обращаться в волка … Тут всё и сошлось. Стал я думать, что, скорее всего, тогда Сашка – ну так мне проще его называть – мне сказал правду. И хоть не могло это всё уложиться в моей голое, но и не верить своим глазам я тоже не мог. Не прощу себе одного, что не понимал, как он опасен! Я ведь рассуждал как? Если вселился в тело Александра, то не может напасть на дочку…

Трофимыч махнул рукой и на мгновение замолчал, точно мысленно выносил себе приговор. Потом признался, глядя Маше в лицо:

- Не верил до последнего... пока Георгий не принёс тебя, лишившуюся сил в лесу…

- А волчица – это… мама? – прошептала Маша, подняв глаза на Георгия.

- Да… - кивнул он. – Но от твоей мамы в теле волчицы не осталось ничего. Она обращённая.

- Что это значит?

- Это значит, что Упырь не дал умереть женщине, он вдохнул неё жизнь, но жизнь не человека, а волка. Так устроено…

- Но разве она не могла время от времени принимать человеческий облик?

- Нет, не могла. Обращённый – это не оборотень, он полностью теряет связь с человеческим Я и утрачивает черты человека. Превращается в жестокого и очень злого зверя… Те нападения, которые случались в последнее время…

- Не надо! – Пожалуйста! Я не хочу это знать…

Уткнувшись в грудь Георгия она разрыдалась. Подхватив Машу на руки, он отнёс её в комнату, уложил на кровать, сам присел рядом, держа её за руку.

- Скажи… она не знала, что я её дочь? – спросила Маша, немного справившись со слезами.

- Мне очень жаль, но нет, не знала. Ладушка, ты сильная девочка! И сейчас постарайся не думать об этом… Нельзя винить себя за то, в чём нет твоей вины и что ты не можешь изменить. Я знаю, о чём говорю! Несколько лет назад мне казалось, что я виноват в смерти Натальи и сына… Понимаешь, не во власти человека менять то, что изменить нельзя. У каждого из нас своя судьба. И может, там, в Прави, как считали наши далёкие предки, виднее, как именно должно быть. Ведь если бы Упырь не вселился в тело твоего отца, мы с тобой могли бы и не встретиться, и тогда не появился бы наш малыш.

- Но ведь он пока ещё и не появился, - возразила Маша слабым голосом.

Ей смертельно хотелось спать. Голос Георгия звучал всё тише и глуше, словно отдалялся от неё.

- Ошибаешься! – он широко улыбнулся разливая зелёный свет из глаз. – Он живёт в тебе, уже бьётся его крохотное сердечко! Он уже есть – моя и твоя частичка! И придёт срок, он войдёт в мир.

Когда он сказал это, Маша спала. Едва касаясь, он поцеловал её губы, чуть приоткрытые во сне, и бесшумно вышел из комнаты.

Эпилог

Прошёл год.

В печи уютно потрескивали берёзовые поленья, пахло ёлкой и мандаринами. Маша водрузила на стол блюдо с яблочным пирогом и поправила приборы. Их первый Новый год вместе. Ей не хотелось ударить лицом в грязь, всё должно быть идеально! Щёлкнув зажигалкой, полюбовалась на ожившее пламя свечей. Откинув лёгкую занавеску, задумчиво остановилась у подёрнутого морозом окна. Она вспоминала всё, случившееся за этот год.

Когда все тайны были раскрыты, они поженились. В день венчания, Георгий признался, что они женаты давно.

- Помнишь медовую баню? – с улыбкой спросил он, заставляя Машу вспыхнуть румянцем, словно она опять оказалась в банном пару. – Это был древний обряд волкодлаков, - скользнул пальцем по горячей щеке невесты. – Так мои предки делали женщину своей навеки.

- Почему ты мне сразу не сказал? – спросила она. – Получается, я была на собственной свадьбе, и даже не подозревала об этом!

Он отвёл взгляд и неожиданное признание слетело с его губ:

- Я испугался…

Она впервые увидела его смущение. Оказывается, этот большой и сильный человек мог смущаться!

- Ты? – Маша не скрыла своё удивление.

- Да… - он сжал её плечи, словно боялся, что она убежит. – Тогда ты ещё не знала ничего обо мне, но сделав тебя своей, любя тебя всем сердцем и зная, что мои чувства взаимны, я не мог иначе. А сказать тебе всё в тот момент побоялся…

Воспоминания Маши были прерваны: вдруг большие ладони опустились ей на талию, охватили мягко, но требовательно. А потом резко развернули спиной к окну, и она утонула в страстном и всепоглощающем поцелуе. Властность и ненасытное желание в сочетании с невероятной нежностью, так мог целовать её единственный мужчина на свете – ласковый волкодлак, её муж. Длинные сильные пальцы скользнули по точёному подбородку, прошлись по распущенным волосам и замерли на затылке. Зелёные и карие глаза встретились, точно слились ласкающими друг друга взглядами.

- Не ждала? – хрипло выдохнул он, кривя губы в призывной усмешке.

- Не-а, - Маша тоже лукаво улыбнулась, нарочно поддразнивая, заставляя его глаза восторженно сиять в лучиках тонких морщинок.

Конечно, она ждала! Каждый вечер, ожидая мужа к ужину, она мечтала о тех минутах, когда они будут наслаждаться друг другом, оставив позади заботы и хлопоты дня.

Крепко прижимая к себе, Георгий покрыл её лицо нетерпеливыми поцелуями, подчиняя своей сладкой силе. В самом кончике его языка сосредоточилось особенное тепло, которое сейчас плавно устремилось в неё, растворяя, заставляя позабыть обо всём на свете. Она чувствовала, как его тело напряглось. Почти мгновенно окаменевшие соски её грудей болезненно заныли, едва она осознала, как нетерпеливо рвётся к ней его восстающее естество, это растущее желание она ощущала каждой клеточкой своего тела. Кусая губы, стараясь сдержать рвущийся стон, выгнулась в его объятьях.

- Скоро куранты, - заметила, приглушённо смеясь.

- Успеем, - прорычал он, подхватывая её на руки. - Я целый день представлял, как сделаю это, - успел проговорить перед тем, как, опустив жену на диван, накрыл губами вершинку её груди и сам застонал, опьянённый блаженством.

- С Новым годом, Ладушка, - тихий шёпот Георгия вернул Машу из сладостного небытия.

- Уже? – она с улыбкой посмотрела мужу в лицо и чмокнула кончик его крупного носа.

- Да, - кивнул он. – И кажется, наше сокровище проснулось.

Они вместе зашли за плотную ширму, которая перегораживала комнату на две части.

Там в резной колыбели лежал малыш нескольких месяцев от роду и смотрел на них сияющими голубыми глазами. Взяв сына на руки, Георгий поднёс его к материнской груди. И вскоре младенец с аппетитом вкусил свой собственный новогодний ужин.

КОНЕЦ