На пороге Белых Врат (СИ) [Екатерина Годвер] (fb2) читать постранично, страница - 3

мастерства, наблюдательность и щепотка удачи - таков был, по мнению Мартиса Брана, верный рецепт жизни нескучной и счастливой. Им Мартис и руководствовался, полагая клятвы, договоры и тому подобное бумагомарательство прямой дорожкой к неприятностям. Но неопределенности на тропе чародейства оказалось слишком уж много. Одни дхервы, которые и были, и не были, чего стоили... Море - треклятое море! - треклятой неопределенности.

   Мартис вздохнул, утирая лоб. Не меньше качки досаждала собственная беспомощность, выливавшаяся в совершеннейшую невозможность что-то изменить. Наблюдательность его всегда оставалась при нем, а умения - благодаря, между прочим, нешуточным усилиям! с годами множились и росли, но удача - удача в один несчастливый день отвернулась от него; в тот самый день, когда Оглобля принес письмо. Или еще раньше, когда его угораздило наняться в помощники к заезжей чародейке...

   "Оглобля" - так Мартис прозвал высокого и нескладного полуживого сопровождающего, одной Алге ведомым образом продолжавшего расхаживать по земле после ее смерти и выполнять приказы. Мартис в последствии не раз пожалел, что не выдумал прозвища более звучного и обидного, но уж как вышло. Поначалу он даже пытался с полуживым сговориться - безо всякого толку. Оглобля не заламывал цену, не напоминал о долге, не возражал, даже не мычал в ответ - просто, когда Мартис пытался отложить опостылевшую необходимость ехать дальше на денек-другой, Оглобля догонял его, хватал за ворот и... О последующих событиях - повторявшихся не раз и не два - Мартис предпочитал не вспоминать.

   Госпожа-наставница Алга в письме выразилась ясно: "В случае кончины моей господину Мартису Барну предписываю доставить прах мой к побережью Белого Камня, где прах мой должен быть развеян на выходе из бухты, на ветру промеж скал Белых Врат". В местечко, где вел - ладно, что уж там, едва-едва начал обустраивать - свою нехитрую чародейскую практику Мартис Бран, письмо и покрытую синей глазурью урну доставил Оглобля. В первую минуту Мартис принял нежданного гостя за ссохшегося от солнца немертвого, и только когда попытался избавиться от него, понял с огромным удивлением, с чем имеет дело. Ни чары упокоения, ни колдовской огонь Оглоблю не брали - тот лишь скалился безобразным ртом, источая вокруг себя отвратительный запах горелых лохмотьев, а сотворенная из глины плоть даже не растрескалась. О называемых полуживыми искусственных телах, наделенных душами нерожденных, Мартис слышал прежде, но никогда не предполагал, что подобное возможно взаправду и, тем более, что на нечто подобное способна его наставница. Простенькие глиняные куклы-чучела, мышиные или птичьи, с помощью которых чародеи следили друг за другом, ему уже приходилось видеть, но настоящие полуживые были для него мифом далекого материка Алракьер, где многие века назад коптил небо некто - то ли какой-то великий колдун, то ли полубог - прозванный Хозяином Камня за мастерство в сотворении каменных тел. Но потом Хозяин то ли умер, то ли, выйдя за границы познаваемого мира, забылся беспробудным сном, и вместе с ним исчезло и его великое искусство - если вообще, конечно, когда-нибудь существовало; Мартис в том сомневался, но возвышавшийся посреди комнаты Оглобля, уместный в ней не более, чем любая оглобля в жилой комнате, всякие сомнения развеял. Существовал когда-нибудь легендарный Хозяин или нет, но сотворенный Алгой полуживой существовал - здесь и сейчас, в несчастливой жизни Мартиса Брана, и его присутствие требовало внимания.

   "Немертвые - те, кто не сумел принять смерть, полуживые - те, кто не сумел ее отринуть" - к этой неопределенной фразочке из старинной книги сводилось все, что Мартис знал о приставленном к нему создании, так что, в сущности, он не знал ничего. Но возненавидел полуживого так быстро и глубоко, как никого другого. Оглобля не говорил, даже нормального имени - такого, какое мог бы называть - не имел. Его заботило только то, чтоб Мартис вез урну по месту назначения без значительных задержек... Даже охранять урну - и то было заботой исключительно Мартиса! Хотя кулаками Оглобли можно было камни дробить - с него бы ни убыло. Однако полуживой безмолвно двигался за Мартисом след в след, наблюдал из-под прикрывающей оголенный череп повязки мутным взглядом и не позволял нигде задерживаться. Мартис несколько раз пытался избавиться от навязанного провожатого сам, нанимал знакомых и незнакомых встречных чародеев, один из которых даже принадлежал - или говорил, что принадлежал - к Кругу - но Оглобля был, казалось, неуязвим. Мартис клялся Оглобле памятью матушки и всей родни до седьмого колена выполнить поручение сам, без надзора - но где там...

   Пятьсот тридцать шесть миль! Пешим, конным, с попутными лодками и фургонами, побывав в таких переделках, от одного воспоминания о которых до сих пор коленки тряслись. Пятьсот тридцать шесть треклятых миль до Рунлуна, главного порта Белой бухты - и он, Мартис Бран, прошел их все...