Госпожа де Шамбле. Любовное приключение. Роман Виолетты [Александр Дюма] (fb2) читать постранично, страница - 2
- Госпожа де Шамбле. Любовное приключение. Роман Виолетты (пер. Э. Браиловская, ...) (а.с. Дюма А. Собрание сочинений в 100 томах -51) 3.7 Мб, 683с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Александр Дюма
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (258) »
Письмо я отправил по указанному адресу.
Через день пришел такой ответ:
«Невозможно, дружище: моя матушка умирает. Молитесь за нее!
Макс».
Я уехал один. Путешествие продолжалось полгода.
По возвращении мне передали все письма, полученные во время моего отсутствия.
Не читая, я бросил в огонь те из них, что были написаны незнакомым мне почерком.
Среди тех, что были написаны знакомым почерком, было письмо Макса.
Я живо распечатал его.
В нем были только следующие слова:
«Матушка умерла! Пожалейте меня!
Макс».
Имение, где жила мать Макса, находилось в Пикардии, возле городка Ла-Фер.
Я выехал из Парижа в тот же день, чтобы если и не утешить Макса, то хотя бы обнять его.
Прибыв в Ла-Фер, я нанял экипаж и велел кучеру ехать во Фриер — именно там был расположен замок г-жи де Вилье.
Возница показал мне замок издали — он возвышался на пологом холме, засаженном прекрасными деревьями, между которыми виднелись просторные ухоженные лужайки.
Все окна в доме были закрыты.
Я предположил, что Макса в замке нет, но продолжал свой путь — следовало, по крайней мере, убедиться в этом самому.
У ворот я приказал остановить экипаж; открыть их вышел старый слуга.
Заметьте: я говорю слуга, а не лакей. Старые слуги исчезают во Франции вместе со старыми родами. Через двадцать лет у нас еще сохранятся лакеи, но слуг уже не будет.
Старик принадлежал к вымирающей породе слуг, которые говорят: «наша добрая госпожа» и «наш молодой хозяин».
Я спросил у него о Максе.
Старик покачал головой и сказал:
— Через три месяца после того, как скончалась наша добрая госпожа, наш молодой хозяин отправился путешествовать.
— Где он?
— Это мне неведомо.
— Когда он вернется?
— Я не знаю.
Я достал из кармана перочинный ножик, вырезал им на стене крест и написал снизу:
«ДА БУДЕТ ТАК!»
— Когда ваш хозяин вернется, — сказал я старому слуге, — передайте, что один приятель заезжал его проведать, и покажите ему вот это.
— Сударь не скажет своего имени?
— Незачем, он и так все поймет.
И я уехал.
С тех пор я не встречался с Максом; не раз я справлялся о нем у наших общих друзей, но никто не знал, что с ним стало.
Наиболее осведомленный сказал мне:
— По-моему, он в Америке.
Две недели назад я получил увесистый пакет с Мартиники и распечатал его.
Это была рукопись.
Сначала я в ужасе отпрянул от нее. Я полагал, что обречен получать рукописи со всей Европы, и вот уже манускрипты бороздят Атлантический океан и являются ко мне даже с Антильских островов!
Разозлившись, я собрался было зашвырнуть рукопись подальше, как вдруг обратил внимание на эпиграф, поразивший меня.
Я увидел крест и подпись внизу:
«ДА БУДЕТ ТАК!»
Тотчас же я узнал почерк друга и воскликнул:
— О! Это от Макса!
Затем я прочел то, что предстоит прочесть вам.
Алекс. Дюма.
I
Остров Мартиника, Фор-Рояль, 7 ноября 1856 года. Друг мой, раз уж мне дозволено подать голос из небытия, то будет правильно, если я откроюсь именно Вам и расскажу о событиях, в результате которых оказался здесь. Смерть человека, наиболее заинтересованного в моем молчании, дает мне возможность поведать о том, что следовало хранить в глубочайшей тайне, пока этот человек был жив. Последней весточкой, полученной Вами непосредственно от меня, было письмо, в котором я восклицал: «Матушка умерла! Пожалейте меня!» Поскольку то, что я сейчас пишу, никогда не будет, по всей вероятности, читать никто, кроме Вас, позвольте мне без всякого стеснения говорить с Вами о моей жалкой персоне. В доверии ли к Вам тут дело или в моей гордыне? Как знать, но мне кажется, будто по отношению к Вам я собираюсь сделать, с точки зрения анатомии сердца, то же, что делает по отношению к врачу преданный науке человек, говоря ему: «Я страдал тяжелым мучительным недугом и выздоровел. Теперь вскройте меня живого, чтобы посмотреть на следы этой болезни. Vide manus, vide pedes, vide latus![1]» Однако, если Вы хотите понять меня, Вам следует узнать своего друга получше. На мой взгляд, единственная наука, в которой я преуспел — это познание самого себя (в данном случае я следовал завету мудреца — yvcoGi gsocotov[2]). Я собираюсь отчасти посвятить Вас в свою премудрость. Когда мы впервые встретились в Компьене, мне было двадцать пять (я родился в 1811 году). Когда мы виделись в последний раз в Дрё, мне шел тридцать второй год, а когда я потерял свою мать, мне исполнилось тридцать пять. Прежде всего позвольте Вам сказать, кем была для меня матушка. Она была для меня всем. Мой отец, командовавший уланским полком, сопровождал императора в Русском походе. Каждое утро матушка подходила к моей колыбели, чтобы поцеловать меня, и однажды я почувствовал, что ее губы были солеными от слез. Мой отец был убит в- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (258) »
Последние комментарии
52 минут 26 секунд назад
1 час 15 секунд назад
1 час 9 минут назад
1 час 15 минут назад
2 часов 44 минут назад
2 часов 47 минут назад