Ч. де Линт : Страна сновидений • Р. Силверберг : Письма из Атлантиды [Роберт Силверберг] (fb2) читать постранично, страница - 3
- Ч. де Линт : Страна сновидений • Р. Силверберг : Письма из Атлантиды (пер. М. Костина, ...) (а.с. Антология фантастики -1998) (и.с. Зарубежная фантастика (Мир)-1998) 926 Кб, 227с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - Роберт Силверберг - Чарльз де Линт
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (86) »
раздумывая.
— А меня всегда интересует, откуда у них там электричество?
Обе умолкли, пока чудовище произносило несколько стихотворных строк.
— Боже, как мне нравится его голос, — сказала Джуди.
— Ммм.
— Ты собираешься на танцы в пятницу?
— Пожалуй, нет. Я и вправду не в состоянии сейчас заниматься такими вещами.
Джуди рассмеялась.
— Это значит, что тебя тоже никто не пригласил. Мы могли бы пойти вместе.
И подпирать стены, как парочка идиоток, как в прошлый раз, подумала Нина.
— Мой папа говорит, что мы с тобой раздражаем ребят, потому что мы слишком умные, — сказала она. — Девчонкам не на пользу хорошо знать математику и все такое прочее.
— И что ты ему ответила?
— Ничего. А мама назвала его свиньей.
— И правильно.
— На самом деле он так не считает, — добавила Нина, защищая отца. — Он просто передал мне, что думают мальчики.
— Да кому они нужны?
Нина подумала о мальчике, который сидел на задней парте на уроках математики. Тим Локли. Умереть и не встать. Но он даже никогда и не смотрел в ее сторону.
— Наверное, — сказала она. — Только…
Она замолкла на полуслове, услыхав шаги на лестнице. Это не легкая поступь матери и не более грузные шаги отца.
— Ой, мне надо закругляться, — сказала она. — Эшли явилась.
Она терпеть не могла, когда Эшли слушала ее телефонные разговоры. Торопливо пообещав прийти завтра в школу, она бросила трубку и сделала вид, будто все ее внимание безраздельно поглощено телевизором.
Эшли задержалась на пороге их комнаты, представ во всем своем великолепии — тесные вылинявшие джинсы, продранные на коленях. Футболка с изображением группы Дефа Леппарда и с оторванными рукавами. Кожаная куртка. Голова в ореоле львиной гривы черных волос.
— Не верится, что можно смотреть такую ерунду, — сказала она.
Нина подняла глаза.
— А что тут такого?
— Как ты думаешь, долго ли длился бы этот фильм, если бы чудовищем была женщина? — ответила Эшли.
Она сняла куртку, швырнула ее на свою кровать и, не стесняясь, начала стаскивать с себя все остальное. Шторы на окнах не были задернуты, и снаружи любой мог увидеть более чем достаточно.
Чего, пожалуй, она и добивается, подумала Нина.
— Ну? — спросила Эшли.
Единственным ответом, последовавшим со стороны Нины, был звук телевизора, включенный на большую громкость.
Чем бы она ни занималось, все приводило Эшли Эванс в крайнее раздражение. Однажды она подслушала, как об этом говорили дядя с тетей. У них была целая теория — что она, дескать, стала такой, после того как погибла ее мать, а отец вообще отказался отвечать за нее. — Было бы неестественно, — сказал дядя, — если бы она не озлобилась. Ее оторвали от всего родного. Она сознает, что никому не нужна, — матери больше нет, отцу не до нее, а мы, по ее мнению, взяли ее к себе только из чувства долга. Кто бы на ее месте не почувствовал себя обиженным? Мы просто должны быть терпимы к ней, вот и все. Она переболеет этим. Что и говорить, теория привлекательная, но Эш на эти штучки не купишь. В конце концов, что они вообще понимают, ее дядя с тетей? Эта парочка выдохшихся хиппи, которые никак не могут смириться с тем, что шестидесятые годы давно прошли. Конечно, обидно, что отец думает о ней не иначе как об обузе и не желает, чтобы она болталась у него на шее, стесняя его свободу. Хотя прошло уже три года, как погибла мама, Эш все еще ужасно по ней скучала. И не могла не признаться самой себе, что пожертвовала бы чем угодно, лишь бы повернуть время вспять, вернуться в те прежние дни, до маминой смерти, когда они жили все вместе в небольшом домике в Сент-Иве, а она ходила в свою собственную школу и тусовалась со своими собственными друзьями. Постепенно стал исчезать ее акцент, — а с ним, как она полагала, и ее индивидуальность. Культурная. В этом отношении Северная Америка настолько отстала от Англии, что если бы она сейчас вернулась обратно домой, то скорее всего почувствовала бы себя там такой же чужой, как и здесь. Но вернулась бы не задумываясь, будь у нее такая возможность. Вернулась и попыталась бы снова наладить свою жизнь. Только без мамы… Больно вспоминать. Тосковать о былом. Пытаться представить себе, как все обернулось бы, не изменись ее жизнь так бесповоротно, — словно ее вывернул наизнанку лезвием ножа какой-то маньяк. Мы так сочувствуем, говорили все. Но что они понимали в сочувствии? Что они знали о беспомощности, которая охватывала от простой мысли: если бы мама в тот вечер пошла другой дорогой из бара, все сейчас было бы прекрасно… Но это была просто боль. И хотя от такой сильной боли вполне можно озлобиться, — и Эш действительно злилась, когда думала о страшной несправедливости всего случившегося, — пожалуй, еще глубже в ней укоренилась постоянная враждебность. А в последние дни буквально все вокруг вызывало в ней ярость. И изливать эту ярость проще всего
ЭШ
Чем бы она ни занималось, все приводило Эшли Эванс в крайнее раздражение. Однажды она подслушала, как об этом говорили дядя с тетей. У них была целая теория — что она, дескать, стала такой, после того как погибла ее мать, а отец вообще отказался отвечать за нее. — Было бы неестественно, — сказал дядя, — если бы она не озлобилась. Ее оторвали от всего родного. Она сознает, что никому не нужна, — матери больше нет, отцу не до нее, а мы, по ее мнению, взяли ее к себе только из чувства долга. Кто бы на ее месте не почувствовал себя обиженным? Мы просто должны быть терпимы к ней, вот и все. Она переболеет этим. Что и говорить, теория привлекательная, но Эш на эти штучки не купишь. В конце концов, что они вообще понимают, ее дядя с тетей? Эта парочка выдохшихся хиппи, которые никак не могут смириться с тем, что шестидесятые годы давно прошли. Конечно, обидно, что отец думает о ней не иначе как об обузе и не желает, чтобы она болталась у него на шее, стесняя его свободу. Хотя прошло уже три года, как погибла мама, Эш все еще ужасно по ней скучала. И не могла не признаться самой себе, что пожертвовала бы чем угодно, лишь бы повернуть время вспять, вернуться в те прежние дни, до маминой смерти, когда они жили все вместе в небольшом домике в Сент-Иве, а она ходила в свою собственную школу и тусовалась со своими собственными друзьями. Постепенно стал исчезать ее акцент, — а с ним, как она полагала, и ее индивидуальность. Культурная. В этом отношении Северная Америка настолько отстала от Англии, что если бы она сейчас вернулась обратно домой, то скорее всего почувствовала бы себя там такой же чужой, как и здесь. Но вернулась бы не задумываясь, будь у нее такая возможность. Вернулась и попыталась бы снова наладить свою жизнь. Только без мамы… Больно вспоминать. Тосковать о былом. Пытаться представить себе, как все обернулось бы, не изменись ее жизнь так бесповоротно, — словно ее вывернул наизнанку лезвием ножа какой-то маньяк. Мы так сочувствуем, говорили все. Но что они понимали в сочувствии? Что они знали о беспомощности, которая охватывала от простой мысли: если бы мама в тот вечер пошла другой дорогой из бара, все сейчас было бы прекрасно… Но это была просто боль. И хотя от такой сильной боли вполне можно озлобиться, — и Эш действительно злилась, когда думала о страшной несправедливости всего случившегося, — пожалуй, еще глубже в ней укоренилась постоянная враждебность. А в последние дни буквально все вокруг вызывало в ней ярость. И изливать эту ярость проще всего
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (86) »
Последние комментарии
1 час 11 минут назад
5 часов 25 минут назад
7 часов 44 минут назад
9 часов 33 минут назад
15 часов 19 минут назад
15 часов 24 минут назад