Поцелуй перед смертью [Айра Левин] (fb2) читать постранично, страница - 3

пусть и неохотно, хвалил его. Он стал добиваться ещё больших успехов, когда сел рядом с некрасивой, но очень способной девочкой, настолько признательной ему за поцелуи украдкой в гардеробе, что она разрешала ему списывать на экзаменах.

Школьные годы были счастливейшими в его жизни; девчонки любили его за обаяние и красоту, учителя – за то, что он был вежлив и внимателен, кивал в такт их речам, когда они давали важный материал, улыбался их робким шуткам; ребятам же он сумел внушить, что одинаково не переносит тех и других, так что им он нравился тоже. Дома он был бог. Отец в конце концов тоже сменил скепсис на почтительное восхищение им.

Когда у него начались свидания, он назначал их девчонкам из тех районов городка, что считались «благополучными». Родители спорили опять – сколько денег давать ему на карманные расходы и сколько тратить на то, чтоб его одеть. Споры были короткими однако, отец препирался только для виду. Мать начала разговоры насчет женитьбы его на дочери какого-нибудь богача. Конечно, она всего лишь шутила, но шутку эту она повторила не раз.

Он был избран президентом в выпускном классе и школу закончил с третьим по величине средним баллом, с отличиями по математике и естествознанию. В школьном ежегоднике он был отмечен как лучший танцор, самый популярный ученик, обещающий добиться больших успехов в жизни. Родители устроили вечеринку для него, на которую была приглашена молодежь только из «хороших» семей города.

Две недели спустя его призвали в армию.

Курс начальной подготовки давался ему сначала без особого труда: привычный ореол удачника выручал его. Но скоро армейская действительность избавила его от этой защиты; её безликий деспотизм был в тысячу раз более свирепым, чем все вместе взятые преследователи его самых первых школьных дней. Здесь, если бы он плюнул на ботинки сержанту, то провёл бы остаток жизни в тюряге. Он проклинал тупую призывную систему, забросившую его в пехтуру, где его окружали безмозглые, читающие комиксы идиоты. Скоро он читал комиксы и сам, но только потому, что сосредоточиться на «Анне Карениной», томик которой он прихватил с собой в армию, было невозможно. Он подружился с некоторыми солдатами, угощая их пивом в войсковой лавке и рассказывая неприличные и ужасно смешные биографии полковых офицеров, которые он сам придумывал. На всё, что требовало усилий, он смотрел свысока.

В Сан-Франциско их погрузили на пароход и повезли на другую сторону Тихого океана. Он блевал всю дорогу и знал, что это не от одной только морской болезни. Он был уверен, что его скоро убьют.

На островке, куда их высадили, всё ещё частично оккупированном японцами, он отбился от своей роты и, очумев от ужаса посреди безмолвных джунглей, в отчаянии кидался то туда, то сюда, не зная, где можно спрятаться. Внезапно треснул винтовочный выстрел, и пуля пропела рядом с его ухом. Истошный крик птиц разорвал тишину. Он упал на землю и перекатился под куст, уже ощущая во рту тошнотворный вкус неминуемой смерти.

Птицы опять затихли. Он увидел, как что-то блеснуло в ветвях дерева впереди, и понял, что там затаился снайпер. Неожиданно он обнаружил, что ползёт туда потихоньку, прячась среди кустов и подтягивая одной рукой винтовку. Холодный, липкий пот буквально заливал его, а ноги тряслись так, что япошка наверняка слышал, как под ними шуршит трава. Винтовка весила целую тонну.

Он подобрался к дереву на двадцать футов и, взглянув наверх, сумел различить в ветвях скорчившуюся фигурку. Поднял винтовку, прицелился и выстрелил. Вокруг заверещали птицы, но дерево не шелохнулось. Неожиданно винтовка упала из ветвей, а следом и снайпер неуклюже скользнул вниз по лиане, приземлившись с высоко поднятыми руками; желтый человечек со смешными фестонами маскировки из листьев и веточек, перепугано шевелящий губами в каком-то монотонном бормотании.

Держа япошку на прицеле, он поднялся с земли. Япошка сдрейфил так же, как и он: желтое лицо судорожно подёргивалось и коленки тряслись; да нет, он перетрусил всё-таки сильней. Потому что спереди на штанах у япошки расползалось тёмное пятно.

Он с презрением смотрел на это жалкое создание. Его собственная дрожь прекратилась. Тело уже не источало пот. Винтовка, казавшаяся теперь невесомым продолжением его рук, твёрдо была направлена на эту трясущуюся перед ним карикатуру на человека. Бормотание япошки, едва слышное, перешло в мольбу. Жёлто-коричневые пальцы шевелились в воздухе, будто силясь тоже что-то сказать.

Совершенно спокойно он нажал на курок. Он не понял, последовала ли отдача. Не почувствовав плечом удар приклада, он смотрел внимательно на тёмно-красное отверстие, распустившееся, раздавшееся в груди у японца. Маленький человечек скользнул к земле, цепляясь за неё руками. Крики птиц пронеслись, как пригоршня цветных фантов, брошенных в воздух.

Полюбовавшись на сражённого врага в течение примерно минуты, он развернулся и пошёл прочь. Его шаг был легким и уверенным, как