Очень! очень приличная "боярка"! Прочёл все семь книг "запоем". Не уступает качеством сюжета ни Демченко Антону, ни Плотников Сергею, ни Ильину Владимиру. Lena Stol - респект за "открытие" талантливого автора!!!
Написано на уровне детсада. Великий перерожденец и врун. По мановению руки сотня людей поднимается в воздух, а может и тысячи. В кучу собран казачий уклад вольных и реестровых казаков, княжества и рабы. 16 летний князь командует атаманами казачьего войска. Отпускает за откуп врагов, убивших его родителей. ГГ у меня вызывает чувство гадливости. Автор с ГГ развлекает нас текстами казачьих песен. Одновременно обвиняя казаков
подробнее ...
обворовывание своего князя. Читать о всемогущем колдуне и его глупых выходках и рассуждениях просто не интересно.
семидесятилетие. А спустя четыре месяца, 25 февраля 1957 года, Алданов умер в Ницце. Там он и похоронен.
* * *
Роман «Святая Елена, маленький остров» появился па страницах «Современных записок» в 1921 году. Следом печатались романы «Девятое Термидора», «Чертов мост», «Заговор»{1}. Предполагалось, что поначалу это будет трилогия о событиях в России и, постольку поскольку, в Западной Европе периода 1793—1821 годов. Однако замысел разрастался, материала было предостаточно. По «Святой Елене» чувствуется, что Алданов еще только подходил к тем огромным золотым россыпям, которыми он блестяще овладел позже. И определенная закономерность во всем этом, безусловно, была — та самая закономерность, которая привела Л. Н. Толстого от романа о декабристах к роману о войнах 1805—1812 годов. Говорить о Наполеоне последних лет его жизни почти невозможно в романной прозе без рассказа о событиях, предшествовавших его коронации, то есть о событиях Великой французской революции, а самое революцию почти невозможно живописать только внутри французских границ, ибо рожденная ею волна прошла по всей Европе. В то же время, говоря о России конца XVIII века, также нельзя не сказать о Европе, и Алданов это неоднократно подчеркивал: история России той поры невозможна без событий европейской истории. В искусственном отрыве одного от другого он, кстати сказать, видел существенный недостаток блестящей, по его мнению, книги В. Ф. Ходасевича «Державин». И опять-таки нельзя, говоря о России рубежа XVIII—XIX веков, не вернуться к событиям Великой французской революции, где, собственно, таятся истоки и декабризма, и петрашевцев, и революционного движения в России 60—70—80-х годов, и революций 1905 и 1917 годов.
Историками французской революции проделана огромная, потрясающая воображение работа, но в художественной литературе, как ни странно, эта эпоха до сих пор почти не нашла адекватного своим масштабам отражения. Едва ли не первым обратился к этой теме Георг Бюхнер со «Смертью Дантона», затем через длительные промежутки времени появлялись «Шуаны» Бальзака, «Повесть о двух городах» Ч. Диккенса, «История одного крестьянина» Эркмана-Шатриана, «Девяносто третий год» В. Гюго, «Марсельцы» Ф. Гра, «Дантон» Р. Роллана, в нашем веке — «Боги жаждут» А. Франса, «Фуше» С. Цвейга и... С натяжками добавим Стендаля с «Жизнью Наполеона» и «Пармской обителью», Л. Фейхтвангера с «Лисами в винограднике», «Мудростью чудака» и «Вдовой Капота», и это все, почти все... даже количественно за двести лет немного... А о России и в России? Еще более удивительно, что русская историческая проза почти вовсе обошла Великую французскую революцию — может быть, какое-то прикосновение к ней есть у Ольги Форш в трилогии о Радищеве, но и только... А между тем... «Кто из пас, русских, не был загипнотизирован французской революцией? Кто с жадностью не бросался в молодости на изучение ее великих людей и событий?» — писала известная русская революционерка Екатерина Кускова в 1922 году.
Уже хотя бы по одному этому замысел Алданова не имеет себе равных, несмотря на то что, но сути дела, собственно, о французской революции, о завершающем ее этапе и у Алданова тоже не так много. «Самая картина революционной эпохи лишь намечена в настоящей книге»,— скромно оговаривается он в предисловии к роману «Девятое Термидора», вполне отдавая себе отчет в необъятности темы.
Абсолютный приоритет художника принадлежит Алданову в обращении к неаполитанской революции, к воссозданию событий и образов людей, которые почти совсем до тех пор не привлекали внимания писателей,— кардинала Руффо, адмирала Нельсона, супругов Гамильтон...
Таким образом, в тетралогии намечены как бы три типа революционного переворота. В «Девятом Термидора» — всенародная, антифеодальная, все сметающая на своем пути революция, в самом полном, единственно возможном значении этого слова. «Чертов мост» в известной своей части посвящен движению революции сверху, революции управляемой, руководимой, вернее, подавляемой, феодальным двором и иноземной реакцией. В «Заговоре» — революция дворцовая, вернее, дворцовый переворот, столь характерный для России XVIII века. Возникает некая, впрочем, весьма ощутимая взаимосвязанность, взаимообусловленность, взаимовлияние этих событий в их исторической и пространственной протяженности, которые составляют некую, «картезианскую» цепь причинности, существующую в мировой истории, равно как и в судьбах отдельных людей. Столкновение, пересечение цепи причинности каждого отдельного человека с цепью причинности мировой истории могут привести к последствиям самым неожиданным, а часто и прямо противоположным. При этом важнейшую, а подчас и решающую роль играет его величество Случай. (Обо всем этом Алданов размышлял в своей последней вышедшей при жизни книге «Ульмская ночь. Философия случая», Нью-Йорк, 1953.) Отсюда — определенная безысходность, «безвыходность», даже предопределенность и
Последние комментарии
21 минут 36 секунд назад
23 минут 41 секунд назад
1 день 22 часов назад
1 день 22 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 11 часов назад