Сердце старика [Стивен Кинг] (fb2) читать постранично, страница - 2

стервятничий глаз. И делал так семь ночей подряд, мужик, семь ночей! Можешь себе представить? Я повторял это каждую ночь, но глаз был всегда закрыт, и я не мог попасть в него. Тот еще глаз. И каждое утро я входил в спальню старика, похлопывал его по плечу и спрашивал, как спалось. Вся эта добросердечная херня. И я так вижу, тебе понятно – он был довольно таки тупой, и не догадывался, что я слежу за ним каждую ночь. Ну, слушай дальше.

На восьмую ночь я еще больше сосредоточился. Минутная стрелка на часах двигалась быстрее моей руки. А я чувствовал… четкость. Понимаешь? Готовность. Как в Наме, когда была наша очередь идти в ночной дозор. Я был как кот. Чувствовал себя первоклассно… И вот я потихоньку открываю дверь, а он, лежит там, и, наверное, спит и видит, как окучивает свою внучку. Я к чему – он ни о чем не догадывался! Смешно? Бля, да я иногда смеюсь до колик, подумав об этом. Тогда я тоже не выдержал – прыснул. Может он услышал меня, потому как начал ворочаться. Думаешь, я свалил оттуда, так? Ни фига. В его комнате было темно, как в жопе у сурка – он всегда закрывал ставни, потому что боялся наркоманов – и я знал, что сквозь дверь он не видит, поэтому я оставил ее немного приоткрытой.

Моя голова была по-прежнему просунута в щель, и я только приготовился включить фонарик, как случайно стукнул им по двери. Старик сел на кровати и заорал: «Кто здесь?!».

Я замер и прикусил язык. Понимаешь? И целый час не шевелился. Но я не слышал, чтобы он лег – сидел там, обосравшись и прислушиваясь. Использовал метод, который я применял во Вьетнаме. Многие ребята вроде меня использовали этот метод – обосраться и прислушиваться – думая о ребятах в черных пижамах, крадущихся сквозь джунгли во тьме.

Я услышал его стон, совсем тихий, но мне стало ясно, насколько он напуган. Это был не тот стон, который издают, поранившись, и не так вздыхают иногда старики на похоронах. Не-а. Так стонут, когда крыша вот-вот съедет, а шарики уже начали заезжать за ролики. Я знал этот звук. Во Вьетнаме, ночью, сам иногда стонал так же. Но… ничего особенного. Многие так стонали. Ничего такого, за что дают справку. Такой стон может исходить из самого твоего нутра, развиваться в горле, и ты настолько напуган, что приходится засунуть руку в рот и жевать ее, как куриную ножку, чтобы удержаться от крика. Да, я знал этот звук. Понимал, что чувствует старик, и мне было его жаль. Но еще я смеялся про себя. Знал, что старпёр проснулся, когда я заржал. Знал, что ему все страшнее и страшнее. Он пытался успокоиться, но не мог. Говорил себе: «Это всего лишь ветер. Или может мышь. Или сверчок. Да, точно, это сверчок». Врубаешься? Он пытался успокоить себя всей этой херней. Но безуспешно. Потому что с ним в комнате была Смерть. Я был! Смерть чуяла запах его стариковской ночной рубашки. Я чуял! И он это чувствовал. Он не видел и не слышал меня, но он был на волне.

После того, как я долгое время протоптался на месте, так и не услышав звука падающего тела, я решил слегка подсветить. Включил фонарик, из него выстрелил тонкий луч и попал точно в этот ёбаный глаз.

Он был широко открыт, и я все сильнее выходил из себя, просто смотря в этот глаз. Я видел каждую мелочь, каждую деталь. Эта унылая пыльная голубизна с отвратительным белым не-пойми-чем вокруг, похожая на выпуклый желток яйца-пашот. Она заставила меня застыть, мужик, кроме шуток. Понимаешь? Я не видел ничего – ни лица, ни тела, потому что свет был направлен в этот проклятый глаз.

И разве я не говорил, что то, что ты назвал сумасшествием, было только сосредоточенностью?

Разве не говорил, как обострился мой слух после Нама? И я услышал глухой быстрый удар. Знаешь, на что он был похож? Видел когда-нибудь отряд морпехов на плацу? Они там все в белых перчатках. И у всех на ремнях эти короткие дубинки. И если один из них достает дубинку и начинает стучать ей по ладони, получается такой вот звук. Я помню его по Вьетнаму, и по Форт-Беннингу[4], и по госпиталю, в который попал после возвращения домой. Ясное дело там были морпехи. Белые перчатки. Короткие дубинки. Удары по ладоням в белых перчатках… белых, как бельмо на стариковском глазу. Я знал, что это были за удары, там, в темноте. Это стучало сердце старика. И оно сводило меня с ума.

Но я по-прежнему держал себя в руках. Тяжело дышал. Старался направлять фонарик ровно. Решил посмотреть, смогу ли я удержать луч света направленным точно в глаз. Сердце старика билось все быстрее. Я слышал его, понимаешь? Точно слышал. Быстрее и быстрее. Громче и громче. И звучало это так, словно целый полк морпехов стучал своими дубинками по ладоням. Старик, наверное, позеленел от страха. А удары становились все громче, понимаешь? Громче с каждой секундой! Успеваешь за мыслью? Я говорил тебе, что я нервный, и таки да, я нервный. И глубокой ночью, в жуткой тишине большого старого дома эти звуки просто выводили меня из себя. Но я продолжал держаться. Удары становились громче… все громче! Я подумал – да у него сердце к