КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно
Всего книг - 704131 томов
Объем библиотеки - 1319 Гб.
Всего авторов - 272309
Пользователей - 124517

Новое на форуме

Впечатления

DXBCKT про Дроздов: Князь Мещерский (Альтернативная история)

Поскольку уже в части предыдущей герой фактически достиг «своего потолка» (как и в плане наград, должностей, так и в плане помолвки с … ) было очень интересно увидеть — куда же именно «повернет» автор дабы развить тему «с малыми перспективами»))

Ну а поскольку сам ГГ давным давно не довольствуется простой работой хирурга (пусть и даже «на высших командных должностях» приближенных «к его императорскому величеству»), то на первый

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Дроздов: Лейб-хирург (Альтернативная история)

Во второй части автор явно достигает «потолка» (осыпав ГГ чинами и наградами, а так же в плане «иных перспектив» героя), плюсом идет «полный провал легенды Штирлица» (так что вопрос наличия «вопросов к попаданцу» / упс, тавтология / автоматически снят с повестки))

Неким же отвлечением от основной линии (судьба героя) становится «паралельная нить» повествования жизни друзей (будущего барона и «кавалерственной дамы» от медслужбы)).

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Дроздов: Зауряд-врач (Альтернативная история)

Поскольку в последнее время меня основательно «унесло» в сторону аудиоверсий (а не бумажно-электронных вариантов произведений) для меня некоторой проблемой стала не сколько художественная часть, сколько озвучка книги (а именно чтец). Случайно же набрев на данную серию (нечитанную мной ранее), и уже имея некоторое впечатление об авторе — я без сомнений взялся за нее (ибо все остальные варианты были «не айс»))

В начале книги

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
DXBCKT про Гончарова: Азъ есмь Софья. Царевна (Героическая фантастика)

Вторую часть (как собственно и первую) я прочел «уже на бумаге», благо доставка (на сей раз) сработала весьма оперативно... По части второй (коя так же была прочитана «влет»)) нельзя не отметить некоторое (пусть и весьма вынужденное) отступление от центрального персонажа, в пользу второстепенных фигур (царь, царевич, король и королевич)) + «по ходу пьесы» пошло весьма долгое описание «всяких там сражений» времен «завоевания Кемской

  подробнее ...

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
kiyanyn про серию МНС

Кажется, да Винчи сказал, что великое уродство встречается столь же редко, как и великая красота?

Вот так и великий бред встречается так же редко, как и хорошие произведения.

Но встречается, примером чему сия, гм... графомания.

Рейтинг: +1 ( 1 за, 0 против).
iv4f3dorov про Кулаков: Цивилизатор в СССР 1980 (Альтернативная история)

Либерман или как там его ещё спасает СССР? Тем что тащит за уши горбачишку? Афтырь ты мудак.

Рейтинг: +4 ( 4 за, 0 против).
greatcommy про Чехов: Полночь, XIX век (Антология) (Социально-философская фантастика)

Истинным ценителям

Рейтинг: 0 ( 0 за, 0 против).

Дар (СИ) [Валентина Ad] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]


Случайностей не существует — всё на этом свете либо испытание, либо наказание, либо награда, либо предвестие.

Франсуа-Мари Аруэ Вольтер


                                    Глава 1


Шел дождь. Капли громко разбивались о безжалостный асфальт. Третью неделю мир не видел солнечных лучей. Планета погрузилась во мрак.

Три недели я не выходила из дома. Я забыла, когда в последний раз полноценно ела. Крепкий сон остался в прошлом. Все, осталось в прошлом.

Тук. Тук. Тук.

В дверь постучали.

Другого способа связаться со мной извне не существует. Я давно сломала входной звонок, отключила мобильный, разбила домашний. Но кто обяжет меня открыть дверь?

- Сара, я знаю, ты дома. Открой.

Голос проникает в мое сознание маленькими порциями. Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, кому он принадлежит.

Макс, естественно. Парень, с которым я провела сто двадцать восемь самых счастливых дней моей жизни. Но это было в другой жизни. До того, как мир погрузился во мрак.

- Сара, пожалуйста…

Смешной он, неужели за все три недели так и не понял, жалобным тоном ничего не добиться. Ровно, как и угрожающим, который обычно шел в ход после. Мышцы на лице растянулись в слабой улыбке.

- Черт тебя подери! - удар кулаком в дверь, и тишина. Правда, ненадолго. -  Что ты там делаешь? Ты хоть жива? Сара!

Очередной удар в дверь, теперь уже ногой, и снова тишина. Завтра будет новый день, прожитый по старому, отрепетированному до мелочей, сценарию.

Я привычно продолжаю лежать на полу. Я не бегу, не распахиваю дверь, не останавливаю Макса. В этом нет никакого смысла. Завтра он явится сюда снова. Как и день назад, неделю и почти месяц.

Притянув к животу ноги, обхватываю их руками и от бессилия начинаю плакать. Слезы скатываются на нереально зеленый ковер. Помню, как все осмеивали мой выбор, что меня совершенно не смущало. Мне нравилось думать, будто в моей квартире с появлением подобной зелени навсегда поселится весна. Я всегда любила весну. Мне всегда недоставало зелени и солнца. С раннего детства моя жизнь это сплошной холод.

Фигурное катание - моя жизнь с пяти лет. Тысячи дней, недель, месяцев бесконечных тренировок. Сотни выступлений и соревнований. Пять кубков, восемь медалей, десятки всевозможных грамот.

Макс, новый партнер с которым я откатала полгода, но начиная со второго месяца наших тренировок, он стал для меня больше чем «партнер». Холод стал практически незаметен. Лед согревал. Тренировки окрыляли.

Три недели назад мы с Максом должны были впервые вместе представлять на соревнованиях нашу страну. Три недели назад мы собирались покорить мир. Три недели назад…

Я многое планировала три недели назад.

Тук. Тук. Тук.

В этот раз я вздрогнула. В мою дверь снова стучали. Макс? Вряд ли. Он никогда не пытался достучаться до меня больше одного раза на дне. Три недели назад он мог колотить в мою дверь несколько часов подряд. В последнее время на это у него уходило не более пяти минут. Я предпочитала не подавать никаких признаков жизни, и он уходил, что б вернуться на следующий день. Но никогда он не делал этого дважды.

Тук. Тук. Тук.

Настойчиво, но не очень громко. Кому я вдруг понадобилась? Волнение, смятение, интерес, но в большей степени мочевой пузырь, заставили меня подняться. Мне едва удалось овладеть ногами. Подумать только, мои мышцы без тренировки просуществовали всего несколько недель, а я едва могу ими управлять. Как мне удавалось стоять на коньках?

Шаг. Второй. Третий…

Дверь. Глазок и… за дверью пусто. Но кто-то же в нее стучал? Впервые за долгое время я решилась отпереть замки. Выглядывать в коридор страшно, непривычно, даже странно.

Осторожно просовываю голову в приоткрытую только для подобного действия дверь. Чувствую себя воришкой готовым в любую минуту исчезнуть. Глазам, привыкшим к полумраку комнат с плотно задернутыми шторами, пришлось нелегко.

- Черт. - Лампочка, имеющая привычку исчезать слишком часто, сегодня исправно светила на все свои двести ватт.

Резко зажмуриваю глаза и инстинктивно прикрываю их ладонью. Минута, максимум две, я убираю руку, поднимаю веки. Глазам больше не больно. Спокойно осматриваюсь - кроме назойливо жужжащей где-то под потолком мухи, в коридоре не замечаю ни одной живой сущности. Смешно.

Мочевой пузырь напомнил об острой необходимости продолжить путь. Нервно захлопываю дверь.

Щелк. Щелк. Щелк.

Мой взгляд скользит по полу.

- Что это?

Рука автоматически тянется к белоснежному конверту. Что делает на полу моей прихожей инородный предмет, но, главное - как он сюда попал? Раздумываю не долго. Прочту в туалете.

Несколько секунд я внимательно рассматриваю «почту». Графы «кому» и «от кого» отсутствуют, как и любые другие надписи. Распечатываю. Вложенный внутрь листок А4 исписан от начала до конца обычными чернилами. Почерк каллиграфический с замысловатыми вензелями в заглавных буквах. Странно, я уже и не помню, когда в последний раз сталкивалась с рукописным, а не печатным текстом. Скорее всего, это новый подход Макса. Оригинально, но, уверена, безуспешно.

Письмо длинное. Читать сидя на унитазе нет ни сил, ни желания. Безумно болит спина, выкручивает ноги, гудят мозги.

Комната. Ковер. Излюбленное горизонтальное положение.

Ловлю себя на мысли, что понятия не имею, как выглядит почерк Макса. Смешно, но, думаю, его рукопись скорее напомнила бы мне рецепт врача, нежели старинный манускрипт.

Читаю:


«Здравствуй, Сара.

Прежде чем перейти к сути, позволь представиться и извиниться перед тобой за столь длительное молчание. Я являюсь твоим прадедушкой по материнской линии, что не имеет к этому посланию никакого отношения. Ты не знала своих родителей, что уж говорить о подобном родстве. Просто, хочу, чтобы ты знала, чьей рукой это написано, а еще, что б тебе стало известно - я всегда присматривал за тобой, и буду продолжать это делать еще очень долго. Я забочусь о тебе и хочу кое-что прояснить.

Прости, за вырванные из твоей жизни три недели, но раскрывать рот раньше времени мне не было позволено.

Я прожил долгих сто лет и скажу по правде - мне не довелось сталкиваться в той жизни с более необъяснимыми вещами, чем снег в июне. В каждом прожитом мною дне все было обычно и обыденно, ничего сверхъестественного, необъяснимого, непонятного. Сейчас мне ведомо многим больше, но далеко-о-о-о не все. Тебе же я пишу с целью немного приоткрыть ширму в мир этого необъяснимого, с точки зрения человечества, и сообщить, что ты являешься его частью, в чем нет никакой трагедии.

Теперь по существу.

Не прячься от всего мира, ты рождена не для того, чтобы стать затворницей. Перестать истязать свою душу глупыми и жестокими мыслями. Далеко не всегда неведомое означает плохое.

Вынужден тебя немного огорчить - ты вряд ли сможешь вернуться на лед и, поверь, не из-за физиологических изменений. У тебя попросту не будет хватать на это времени и энергии. Нет, никто не запрещает тебе посещать каток, но заниматься этим профессионально ты уже не сможешь. Прости, но это должно было произойти.

Чередуя приятное и не очень, сейчас вновь о хорошем. Твоим мечтам суждено было исполниться - совсем скоро ты сможешь летать и не только. Знаю, ты размышляла о подобном не серьезно, просто шутила, как все люди, но… Парить над ледяным покрывалом с помощью партнера, представляя себя птицей, и иметь возможность разрезать собой небесную гладь, согласись, абсолютно несравнимые вещи. Совсем скоро ты это поймешь.

Хотелось бы порадовать тебя тем, что твоя спина уже с этой минуты перестанет болеть - не могу. Болеть будет еще долго, но такова плата за роскошь носить крылья. Но «долго» вовсе не означает «вечно».

От мыслей «я урод», «я монстр», «я не человек» - советую избавиться раз и навсегда. Ты по-прежнему человек, просто особенный. Прими это. Откажись от зашторенных окон, запертых дверей, и бесконечных слез. Планета не погрузилась во мрак, как изо дня в день ты привыкла себя убеждать. Ты погрузила ее во тьму. Затяжные дожди это лишь печальное стечение обстоятельств. Скажу по секрету, дождь продлится не больше трех дней, и мир вновь заиграет всеми красками.

Пока это все, что я должен донести до тебя. Ах да! Чуть не забыл самое важное - не пытайся спасать тех, кому не суждено быть спасенными. Себе дороже.

Теперь, пожалуй, все. Попытайся принять то что имеешь, и подумай над моими словами. В этой жизни у многого нет объяснения, но это не значит, что для него в ней нет места. Я не предлагаю поверить тебе в единорогов и волшебную палочку, просто прошу не отрицать действительность, как бы фантастична она ни была.

Предупреждаю сразу, как бы ты ни пыталась уничтожить это письмо, оно не исчезнет. Точнее, исчезнет, но только тогда, когда ты будешь готова получить следующее. Да и избавление от обычного листа бумаги, не решит твоих надуманных проблем. Искренне советую внимательно вдуматься в мои слова и постараться принять себя такой, какая ты есть, это самое важное для начала новой жизни. Ты особенная, тебе дарованы крылья, прими это достойно с гордо поднятой головой, а не заточением и бесконечными бессмысленными терзаниями души и сердца.

Милая моя Сара, я бы мог рассказать тебе больше, но человеческому мозгу нужно какое-то время для усвоения новой информации, а поэтому, это, пока, все.

Твоя жизнь больше никогда не станет прежней, но это не означает, что от новых в ней возможностей нужно прятаться.


С любовью, твой прадедушка Гавриил».


                                Глава 2


Кто решил так зло со мной пошутить остается загадкой, но этот «кто-то» однозначно хорошо меня знал. Подавляю внутри себя неприятную тревогу, избавляю собственный мозг от глупого анализа всей ситуации в целом. Уничтожить эту чушь, мой первый порыв.

Спешно иду на кухню, зажигаю газовую конфорку. Синеватое пламя безумно жжет пальцы, бумага даже не закоптилась. Отказываюсь от мысли сжечь. Пытаюсь разорвать бред в клочья. Письмо даже не помялось. Смываю в унитаз. Не тонет. Иду на балкон. Приоткрываю окно ровно на столько, чтобы кисть моей руки могла проскользнуть и выбросить в никуда кусок бумаги. Капли дождя будто обжигают руку, но я старательно не обращаю на это внимания. Лист словно приклеился к ладони, он отказывается лететь или падать.

Возвращаюсь в комнату. Сжимая в руках жестокое послание, ложусь на «траву». Перечитываю несколько раз и как бы о том ни просил меня этот «прадедушка», понимаю еще меньше. Невозможно верить в ту реальность, которую я вижу, ведь степень невероятности случившегося со мной зашкаливает. Это нельзя принять, понять или объяснить. На самом деле проще поверить в единорогов и волшебную палочку.


Мне всегда приятно было считать себя сильной. Но… не в последнее время, когда рушится все, во что веришь и чем живешь.

Слезы.

Вспоминаю, как рассказала Филиппу о сне, в котором Полина, случайно, касается его шеи острым, словно бритва, коньком. Слез становится больше, тело начинает сотрясать накатывающая истерика. Воспоминания, в которых Филипп на самом деле лежит на льду, содрогаясь в луже из собственной крови, не покидают меня ни днем, ни ночью на протяжении этих проклятых трех недель. Я бесконечно плачу и истерю. Накануне я четко видела все, что случилось потом, прямо на моих глазах, в реальности.

Мой рассказ всех повеселил. Мы дружно посмеялись над подобным бредом. Помню, каждое слово Полины: «Мы с Филиппом никогда не используем запрещенных трюков. Мы только доводим до идеала то, что на протяжении долгих лет проделывали на льду наши предшественники, а от этого еще никто не умер. Разве только гематомы, и то, редко. Подобный бред мог только присниться». А потом раз, и запрещенная подкрутка…

Утро после этого несчастного случая стало для меня роковым.

Все началось с телевизионных новостей:

«Камилла Вуд, поп идол Америки, внезапно скончалась на тридцать седьмом году жизни. Причиной столь трагичной случайности стало одно маленькое насекомое - пчела. Сильнейшая аллергия на, предположительно, один-единственный укус. До сих пор остается загадкой - как ПЧЕЛА попала в номер одной из самых дорогих гостиниц мира». Дальше я не слушала. Я прекрасно помнила, как два дня назад, мы с Максом веселом хохотали над моим «кошмаром» о ЗВЕЗДЕ.


- Даа, сюжеты твоих снов можно брать за основу для Голливудских сценариев. Одна маленькая, беззащитная пчелка и нет больше Камиллы Вуд. А волдыри по всему телу, спазмы и конвульсии  ты описываешь так натурально, будто ее покусал целый рой, а не одно симпатичное полосатое существо.

Макс надул щеки, закатил глаза, максимально обнажая белок, и начал смешно дергать всем телом изображая скорый конец.

- А тебе, в таком случае, стоит подумать об актерской карьере. - Я заливалась смехом, хотя, на самом деле, сон был безумно жутким. - Приблизительно так все и было.

- Гр-р-р, я бездушная Камилла, - Макс выставил вперед руки и походкой «зомби» приближался ко мне, скромно сидящей на диване, шнурующей свои и его коньки. - Мама, гордись мной, я умерла не от передозировки наркотой, а более оригинально. Я всегда была оригинальной и моя смерть прямое тому подтверждение. Гр-р-р…

Макс «напал» на меня впиваясь зубами в шею. Я хохотала, одновременно пытаясь объяснить этому идиоту, чтоб определился - зомби он, вампир, или Камилла.

- Я Супер-Макс, и мне не страшны ужасные и злые пчелы!..

А спустя пару дней, с голубого экрана я узнаю потрясшую весь белый свет новость. Как тут не рехнуться? Сначала история с Филипом, теперь Камилла Вуд…

Не знаю, взаимосвязаны ли между собой эти вещи, но, кажется мне, что скорее «да» чем «нет». Спать спокойно после подобных «случайностей» выше моих сил.


Отрываю себя от такой манящей и успокаивающей зелени. Шагаю в ванную. Мне нужна вода. Ледяная. Бодрящая. Живая. Иначе никак, меня просто испепелят собственные мысли и чувства.

Письмо остается лежать на «траве». Письмо. Точно. Это непонятное послание. Скорее всего, кто-то просто просунул его под дверь. Вот только с какой целью? Для чего? Зачем? Кому понадобилось расшатывать мою и без этого находящуюся в плачевном состоянии психику? А если кто-то и в самом деле хотел помочь, то очень странным способом и без какой-либо конкретики. Оно породило больше вопросов, чем ответов, и это не похоже на заботу.

Раздумывать над подобными вещами не хочется.

Откручиваю краны над раковиной. Смотрюсь в слегка запотевшее зеркало. Черные дыры под глазами последствия того, что кроме воды, остатков кое-каких фруктов и овощей, сухофруктов и хлебцов, мой организм в последние дни не был избалован качественным «топливом». Тело давно не вдыхало свежий воздух, кожу не касались солнечные лучи, а еще сон. В последний раз крепко и безмятежно мне удалось уснуть двадцать семь дней назад. Потом нервная дремота с мыслями о предстоящих соревнованиях. А позже… Позже я вообще разучилась видеть хоть какие-то сны, кроме кошмаров. Удел последних дней полудрем, который нисколько не помогает организму отдохнуть.

Вода. Холодная вода мое спасение. Полностью перекрываю кран  горячей. Жду, когда потечет лед, при этом внимательно изучаю собственное отражение.

Не могу вспомнить, когда в последний раз мыла волосы, да и мылась вся. Неприятные запахи собственного грязного тела преследовали только в первую неделю. Кожа начала зудеть на второй. Сейчас же я больше не ощущаю никакой вони и уже ничто не чешется, что вполне меня устраивает.

Прическа «праздник в дурдоме» - мое настоящее. Изо дня в день я механично собираю в хвост на макушке свою несчастную растительность, напоминающую мне леску, неоднократно перемазанную жиром. Лицо цвета сырой земли. Глаза, пасмурное небо. Губы… Собственно, не важно, как выглядит любой из моих органов главное что они имеются, что вполне естественно. Важно другое - появление на моем теле органа, которого, по всем законам здравого смысла, быть не должно. Если, конечно, я не являюсь пациентом психиатрической лечебницы, или подопытным лабораторным кроликом. Тогда это было бы хоть как-то оправдано. Поскольку ни то ни другое не имеет ко мне никакого отношения, это только усугубляет суть возникшей проблемы. ПРОБЛЕМА, пожалуй, слово передающее не полный смысл всего произошедшего. Если бы я хотя бы проживала на территории Чернобыля или была ликвидатором аварии, мое нынешнее состояние было бы хоть чем-то объяснимо. А так…

Останавливаю поток мыслей. Отрываю взгляд от зеркала. Подношу к холодной струе воды обе ладони, они быстро наполняются. Немного склоняюсь над раковиной и... Ледяные капли летят прямо в лицо. Можно сказать - просыпаюсь.

Раскрываю глаза. Смотрю на свой профиль. Едва сдерживаю себя от желания запустить чем-то в то, что вижу. Лицо, шея, плечи, руки, это все понятно. Крылья. Два серых, ближе к белому, перламутровых крыла торчат между лопаток. Не больше двадцати пяти сантиметров неестественной для человека плоти, торчит из МОЕЙ спины!

Я каждую минуту физически ощущаю их рост, что доставляет неимоверную боль. Боль, от которой хочется кричать. Это как если бы внутри меня кто-то жил и все время пытался вырваться наружу с помощью тупого ножа. Лежа становится немного легче. Скрутившись калачиком, я слегка унимаю тянущие, режущие, жгущие спазмы. Подобная поза ненадолго спасает лишь от физической боли. Душа разрывается на части двадцать четыре часа в сутки.

Три недели я пытаюсь понять - как ТАКОЕ могло со мной случиться. Да как ТАКОЕ в принципе могло случиться с любым абсолютно здоровым человеком? КАК?

Я изолировала себя от всего мира. Желания оказаться в руках ученых или в смирительной рубашке, нет. Искать помощи извне бесполезно. Еще в первые дни я исколесила в поисках вразумительного ответа весь интернет, но аналогов не нашла. Смириться с наличием третьей груди, второго сердца или хвоста, было бы проще. Моя уникальная особенность - крылья, беспощадно и необъяснимо пробившиеся наружу откуда-то изнутри, будто одуванчик сквозь огромный слой асфальта на автомагистрали. Интересно, когда подобное случается, асфальт тоже чувствует боль? Не удивлюсь, если асфальт может чувствовать.

Хорошая порция воды летит прямо в отражение. По безразличному зеркалу стекают небольшие струи, но оно не прекращает показывать мне самое настоящее УРОДСТВО.

С водными процедурами на сегодня закончено.

Покидаю ванную комнату. Опускаюсь на зеленый ковер. Руки тянутся к оставленному ранее письму. Может, в первый раз я чего-то не заметила? Может, это не шутка? Может, и в самом деле в этом послании мое спасение? Других вариантов, разобраться в текущем состоянии вещей, все равно нет.

Не менее десятка раз перечитываю чертово письмо и… ничего.

Как я могу не прятаться от всего мира с ТЕМ, что имею за спиной? Как прожить без фигурного катания, ведь ничего другого я просто не умею делать? Что за ерунда с полетами? Как перестать считать себя уродом, если я не ослепла, а обзавелась физическим дефектом? Что значит «не пытайся спасти тех, кому не суждено быть спасенным»?  Как можно принять и гордиться подобным отклонением?  И что еще за прадедушка Гавриил?

Единственное с чем я охотно соглашаюсь, понимаю, и принимаю это то, что моя жизнь никогда не станет прежней, даже если уже завтра эти конечности отсохнут.

Поток мыслей выводит мой мозг из строя. На бессчетном количестве круговорота вопросов в голове, сжимая в руке не убиваемый лист бумаги, я выпадаю из реальности. Я не в состоянии отличить действительность от всплесков подсознания. Медленно отключаюсь, видя перед глазами старца напомнившего своей доброй улыбкой, мудрыми голубыми глазами и густой белой бородой деда Мороза, вот только на нем не красные одежды, а молочного цвета мешковатый кафтан и штаны темнее на пару тонов. Странно, но ловлю себя на мысли, будто это и есть мой прадедушка. Нужно будет со всем этим разобраться… Обязательно нужно изучить от корней до кончиков листьев свое дерево рода… Я должна вернуть себе свою жизнь…

С подобными рассуждениями мой разум утопает в небытие.


                                Глава 3


Черный автомобиль неизвестной мне марки плавно приближается к фешенебельному ресторану. Вывеска «Цезарь» не о многом говорит в отличие от количества золота и вензелей на ней. Однозначно место весьма популярное в определенном кругу. Себялюбивые мажоры, престарелые мачо и мечтательные альфонсы являются постоянными гостями, желанными гостями заведения, о котором я не раз слышала, но ни разу не видела его воочию.

Авто останавливается прямо напротив входа. Дверь, со стороны водителя, резко открывается и одетый в черную униформу со смешной кепкой на голове парень, спешит поухаживать за своим шефом. Лакей ловко открывает наполированную до сумасшедшего блеска дверь. На асфальте сначала появляется пара восхитительных лакированных туфель, а затем выныривает и сам владелец.

- Артем, через… - мужчина лет пятидесяти в роскошном костюме цвета самого синего неба, озадачено вглядывается в циферблат далеко не дешевых часов украшающих его волосатое запястье. - Жду тебя на этом месте через полтора часа. Милена Робертовна подготовила кейс. От тебя требуется только доставить его в целости и сохранности из точки «А», в мои руки.

- Будет сделано.

Парень с готовностью подчеркнул собственные слова одним-единственным кивком головы. Движение было настолько отработанным, будто к исполнению барских распоряжений был готов не человек, а робот.

- Можешь отправляться прямо сейчас.

В этот раз парень не проронил ни единого слова. Мужчина отошел от  своего авто на пару шагов, после чего Артем хлопнул дверцей и поспешил вернуться на свое рабочее место водителя.

Авто, все так же плавно, сдвинулось с места и вскоре исчезло за поворотом. Мужчина в дорогом наряде не спешил переступать порог ресторана, время от времени посматривая на наручные часы.

За прозрачным дверным стеклом входа в «Цезарь» заметно нервничал швейцар, который, судя по всему, не мог расслабиться, пока у порога ресторана сновал туда-сюда ИХ клиент. Парень все время дергался, готовый в любую секунду распахнуть дверь перед желанным гостем, но тот, как назло, все никак не решался войти.

То, что произошло дальше, произошло слишком быстро, слишком неожиданно, слишком абсурдно.

Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака телефон:

- Евушка, милая, как долго прикажешь мне себя ждать? Напомню, я далеко не мальчик и уже не припомню, когда в последний раз торчал у порога ресторана в ожидании чуда. Девочка моя, играешь с огнем.

Немного смуглое островатое лицо, кажется мне знакомым. Приторно-слащавый голос абсолютно не соответствует внешности не молодого, высокого, строгого бизнесмена в аккуратных очках из белого золота. Это было даже хуже, чем пенопластом по стеклу. На другом конце провода ему что-то отвечали, но что именно совершенно не важно.

Из ниоткуда, на тротуарной дорожке ресторана возникает черный лабрадор. Он несется быстрее ветра. Его холеная шерстка красиво переливается всеми красками вечернего города. Глаза пса пугающе злые, а из пасти длинным шлейфом тянется слюна. Собака целенаправленно делает один прыжок…

Платиновый телефон глухо ударяется о брусчатку. Рядом с баснословно дорогим гаджетом приземляется тело мужчины с транслирующими ужас глазами. Очки падают рядом. На губах застывший крик. Обе руки заняты борьбой с псом, крепко сжимавшим своей пастью горло. Сонная артерия перекусана. В считанные секунды всё - телефон, очки, тело мужчины и пса, утопает в вязкой алой жидкости.

Швейцар скорее автоматически, нежели со знанием дела, падает на колени у распластавшегося на пороге его рабочего места мужчины. Он без особого труда высвобождает перекусанную напополам человеческую шею из пасти почему-то мертвого животного. Пытается помочь мужчине чем-то еще, но… пульс отсутствует.

Швейцар набирает номер скорой помощи, это последнее, чем он может помочь.


Душераздирающий крик, разносящийся по квартире, вырывает меня из оков сна. Это кричу я и тут же вскакиваю. Резкие движения не проходят бесследно для моего нынешнего состояния. Какое-то время я продолжаю кричать, но уже не из-за кошмарного сна, а более пугающей реальности.

Всю спину обожгла острая боль, которая слишком быстро прогулявшись по всему телу, не пощадила даже кончиков пальцев на ногах.

Слезы срываются и падают на зеленый ковер. Несколько минут я нахожусь в ступоре. Я слишком хорошо понимаю, что в очередной раз стала невольным свидетелем смерти. Когда тело и душу, наконец, отпускает, я принимаю единственно правильное решение - действовать. Дальше ТАК продолжаться не может.

Срываю с себя наряд, ставший в последнее время моей второй кожей. Идеальное выпускное платье я превратила в повседневную одежду. Легким движением ножниц длинное в пол вечернее платье с глубоким вырезом на спине, я почти сразу перекроила в ненужную юбку и неаккуратную майку. Это было решение продиктованное обстоятельствами. Красивые костюмы для выступлений было жалко, а других вещей с открытой спиной в моем гардеробе не нашлось. Нижняя часть моего несчастного тела все три недели была одета в теплые пижамные штаны.

Подхожу к шкафу, слишком долго его никто не тревожил. Быстро нахожу спортивный костюм, чистое белье, пару свежих носков. Как я смогу нарядиться в обычную спортивную кофту еще не знаю, но это однозначно придется сделать. Иду в ванную.

Большего блаженства чем душ, в моей жизни не было давно. Я уже и забыла, какой приятной может быть теплая вода, струящаяся по телу. Я направила дождик прямо себе в лицо и слышала, как кожа говорит мне «спасибо». Каждый миллиметр моего тела в эти минуты говорил мне «спасибо», даже крылья, которые жили на мне какой-то своей жизнью. Не знаю, как это происходит, но чувствую на собственной спине некоторое движение. Мои аномальные конечности самостоятельно стремятся к воде и, похоже, моим перышкам нравятся водные процедуры.

«Моим перышкам». Боже, разве могла я когда-то представить, что подобное словосочетание буду произносить не в переносном, а в прямом смысле каждого слова.

Снова захотелось пожалеть себя, поплакать, принять привычную позу на полу и ни о чем больше не думать, но… Я слишком долго занималась этим, довольно. Бездействие, не лучший помощник для меня и еще пара-тройка недель заточения может привести не только к полной атрофии мышц, а и деградации личности в целом.

Я стала уродом, но живым уродом. Я вижу смерти до того, как они случаются и, возможно, я остаюсь жить именно для того, чтобы их предупредить. А сейчас я четко видела место действия и есть шанс предупредить беду. Но тогда «не пытайся спасти тех, кому не суждено быть спасенным» не имеет смысла.

Нужно срочно во всем разобраться.


                                Глава 4


Отбрасываю в сторону влажное полотенце. Натаскиваю на свое благодарное тело нижнее белье, носки и штаны. Пытаюсь вместить верхнюю часть себя «обновленной» в спортивную кофту. Это оказывается сложнее, чем я думала.

Что бы я ни делала, крылья точь в точь повторяют движение рук. Сцепив зубы, терплю боль. Пытаюсь засунуть хотя бы одну руку в рукав, но крыло моментально следует за ней в достаточно узкий кусок ткани. Проделываю подобные маневры несколько раз - безуспешно.

Осматриваю себя снизу вверх. Носки, штаны и бюстгальтер сочетаются не плохо. Макс обязательно бы оценил мой внешний вид на десять баллов. Но если я все-таки рискну покинуть пределы своего убежища, в подобном виде мне не хватит смелости сделать этого никогда.

Оставляю все попытки совладать с собственным телом. Я обязательно вернусь к такому элементарному когда-то умению одеваться, а пока и без того есть чем заняться.

Быстро нахожу ноутбук. Точнее то, что от него осталось. Все то время что я пребываю в заточении, он находится на «больничном». После очередного безуспешного поиска в интернете нужной информации, нервы не выдержали. Захлопнув крышку, я со всей силы ударила надкусанным яблоком о яблочную поверхность моего рабочего стола. На пол полетело несколько деталей. Корпус компьютера остался практически невредимым, но пару-тройку трещин по бокам, все же появилось. Я отнесла «пострадавшего» в кладовку и до сегодняшнего дня не тревожила.

- Что ж посмотрим, так ли ты надежен, как расхваливал тебя продавец.

Ставлю компьютер на все тот же стол из яблони. Раскрываю… Прямо посередине экрана проходит несколько жирных трещин. Тру’шу, но подключаю к сети и тут же отхожу в сторону на пару шагов. Ничего страшного не происходит. Машина зашумела. Облегченно выдохнув, ожидаю загрузки.

Подхожу к окну. Беру в руки шторы, колеблюсь всего несколько секунд и развожу их по разным сторонам. Сердце пытается проломить своей мощью грудную клетку. Свет. Дождь. Улица. Как же долго я отказывала себе в удовольствии наслаждаться дневным светом.

Небо мрачное, но до ночи еще далеко. Во дворе повсюду лужи. Редкие силуэты людей выглядят непривычно-смешными. Какой-то несчастный выгуливает собаку, хотя мог бы спокойно наслаждаться убаюкивающими звуками дождя в теплой и уютной кровати.

Собака. Точно.

Зависаю на неопределенный временной промежуток между реальностью и недавним сном. Собака породы лабрадор - убийца. Это просто в голове не укладывается. Что происходит с этим миром? Лезвия коньков спокойно можно записывать в колонку с названием «Холодное оружие», но причем здесь пчела и добрейший в мире пес?.. Степень подобной нелепости тоже может убить.

Компьютер подает своеобразные звуковые признаки жизни, призывая покинуть наблюдательный пост.

Сажусь в удобное компьютерное кресло подаренное Максом «просто так». По подобному принципу в моем доме появились многие вещи. Красивые подсвечники, сделанные в форме цветочных стеблей, для совместных романтических вечеров. Теплый меховой плед, который согревал нас долгими зимними ночами. Шторка в ванной, которой я никогда не пользуюсь, но которая почему-то нужна Максу.   Плюшевые игрушки, рамочки для фотографий и две вазы для букетов, которые первое время наших отношений я ставила в обычные банки. Мне всегда было плевать на интерьер, а тем более на разного рода мелочи, которые вроде как нужны, но не жизненно необходимы. Пожалуй, ковер, то немногое, что я приобретала для души, а не в связи с острой необходимостью.

Смотрю на экран пострадавшего гаджета. Комментарии пользователей, уверение продавца и технологические характеристики не обманули - не смотря на явные повреждения, ноутбук стоит своих денег. В правом верхнем углу с него будто вытекали чернила. Левая половина напоминает радугу. Посредине несколько черных вертикальных полос. Несколько клавиш в центре неестественно выпирают. Но важно другое - в неповрежденных местах я прекрасно вижу все свои папки и ярлыки, а когда попыталась открыть одну из, документ загрузился без малейших проблем. Читать сложно, но не «невозможно».

Интернет. Компьютер без интернета ничто. Пытаюсь вспомнить когда в последний раз продлевала подобную услугу. По приблизительным подсчетам в моем распоряжении была еще пара дней.

Включаю браузер. Откидываюсь на спинку кресла, ожидая загрузки. С чего начать? Что именно искать в сети? В первую очередь попытаться узнать о собственной судьбе или заняться поиском незнакомца, которому однозначно грозила ужасная смерть?

Ответ появился как только я попыталась войти в свой почтовый ящик. Не сделав и одной попытки отыскать главного героя моего сегодняшнего кошмара, я узнала его лицо на одном из десятка всплывающих рекламных окон. «Глава министерства финансов Константин Александрович Прудажный ушел в отставку после того, как его обвинили в получении взяток на сумму...» и так далее.

Для большей убедительности ввожу в поисковике Константин Александрович Прудажный и… да. Это и в самом деле герой моего кошмара. Ужасная смерть совсем скоро настигнет именно этого человека. Понятно, почему его лицо показалось мне знакомым. Я не так часто смотрела раньше телевизор, когда включала его в последний раз, вообще не помню, но это лицо мелькало на экране с завидным постоянством.

Не знаю, сколько у меня есть времени, но, думаю, не много.

Нужно отправляться к «Цезарю» и ждать черный автомобиль. Судя по степени освещенности на улице, Константин Прудажный прибыл к ресторану около шести, семи часов вечера. То есть, я уже сегодня могу все исправить.


Покидаю компьютер.

Беру в руки кофту. Я должна это сделать, птицы ведь как-то управляют своими крыльями.

Попытка номер два… три… четыре…

- Черт! Черт! Черт!

Ничего не выходит. Кофта летит на пол. Степень отчаяния начинает зашкаливать.

Нахожу два варианта выхода - замотать все туловище скотчем либо разобраться в нюансах управления.

Возвращаюсь к ноутбуку. Быстро просматриваю несколько статей о птицах и полетах, что ничем мне не помогает. У птиц все устроено иначе, как ни крути.

Вспоминаю со школьной программы о том, что человек управляет собственными конечностями с помощью мозга. То есть: нервные окончания расположены у нас везде и именно они посылают импульс мозгу о наших намерениях, а тот, в свою очередь, распоряжается нашим телом. Все это совсем не просто, а учитывая минимальное время, затраченное на подобные импульсы…

Оставляю в покое анатомию, ноутбук, и перехожу от теории к практике.

Крылья продолжают не слушаться еще очень долго, все время норовя влезть в рукав вместе с рукой. Но в какой-то момент… О боги! Я сделала это.

Прикрыв глаза, я взмолилась. Я детально представила в голове, как два крыла послушно складываются за спиной. Только после того как я начала относиться к ним как части себя, а не как к инородному предмету, они приручились. Одно за другим крылья послушно улеглись между лопаток. Впервые их прикосновения не доставляли безумно горьких ощущений, а, к моему личному удивлению, были даже приятны.

Кофта на мне. Я впервые за много дней дарю зеркалу довольную улыбку. Дело за малым - попасть к порогу «Цезаря». Вопрос - как это сделать? Разгуливать по городским улицам с подобным багажом за спиной, слишком рискованно. Я едва ли сумела угомонить свои конечности и заставила их улечься. Что будет, если им надоест спокойствие? Так и вижу, как одежда на мне разрывается в клочья и из нее наружу высвобождаются два крыла: люди шарахаются во все стороны; кто-то вызывает бригаду психиатрической больницы; кто-то охотников за привидениями; а кто-то съемочную группу «Невероятно, но факт». Подобное допускать никак нельзя.

Между диванных подушек нахожу мобильный. Включаю. Таким количеством входящих сообщений вряд ли может похвастать даже президент. Телефон не прекращает взрываться короткими рингтонами. Удаляю все одним движением. Мне безразлично кто пытался со мной связаться, я и без того знаю, большинство эсэмэсок от Макса.

Макс… Собираюсь набрать его номер. Сердце беспокойно колотится. За спиной нервно подергиваются крылья.

Неожиданно телефон начинает вибрировать. Я растерянно смотрю на экран - Макс, кто же еще. Естественно ему пришло сообщение, что «абонент снова на связи».

- Алло, - не узнаю собственный голос, прокашливаюсь. - Слушаю.

Несколько секунд, хотя мне кажется что вечность, в трубке тишина. Чувствую, как волнение накрывает меня с головой. Что я ему скажу?

- Сара! Сара! Это действительно ты? - восторг и замешательство пронизывает насквозь каждое слово. Я представляю как округлились красивые глаза Макса, а рот чуточку приоткрылся. - Сара?

- Да, это действительно я.

Я сама не понимаю то ли шепчу, то ли прокашливаю слова. Разговаривать с родным человеком после долгого молчания очень не просто. Задыхаюсь.

- Как же я счастлив, Сара! Как рад. Наконец-то ты дала о себе знать. Ты не представляешь, какие варианты…

Не даю договорить, все равно ничего нового не узнаю.

- Почему же? Ты мне ежедневно рассказывал о своих предположениях.

- Ты все слышала?

- Боюсь тебя расстроить, но я не из-за глухоты заперлась в доме. - Я отвечаю резко, даже немного грубо. Возможно, за эти три недели заточения я утратила способность нормально общаться? - Прости. Сейчас это все не важно…

Пришло время Макса перебивать меня. А я улыбнулась второй раз за день, представив, как он сердито морщит лоб.

- Что значит «не важно»? ВАЖНО абсолютно все, когда дело касается тебя…

- Спасибо. Приятно. Но, в самом деле, сейчас дело не во мне. У тебя машина исправна?

- Что-о-о? Ты практически месяц не подавала никаких признаков жизни, и единственное что тебя интересует - состояние моей машины?

Я прекрасно понимаю, почему голос Макса звучит нервно обиженно и зло одновременно. Я обязательно как-нибудь все-все ему объясню. Может быть. Когда-нибудь. Но это случится точно не сейчас.

- Макс, перестань отвечать вопросом на вопрос. Мне нужно кое-куда добраться и… и… кроме тебя, не к кому обратиться. - Это было правдой и о том, как буду выкручиваться, если Макс вдруг заметит во мне некоторые физиологические отклонения, я еще не думала.

Я просто хочу помочь человеку, а, может, заодно и себе. Точка.

- Машина в идеальном состоянии. Во сколько и где тебе нужно быть? Да и… если что, я все еще занимаюсь фигурным катанием, а не частным извозом, - куда же без обид. - Это я так, к слову.

Все тело пробил озноб. Вовремя, как никогда. Ноги непослушно подкашиваются. Жгущие боли в спине не дают о себе забыть. Страх проникает в каждую клеточку моего организма. Страшно встретиться лицом к лицу с живым человеком. Страшно наполнить легкие свежестью. Безумно страшно увидеть Макса.

Прежде чем покинуть крепость, смотрюсь в зеркало. Вымытые, наконец, волосы самым обычным образом спадают на грудь. Синие круги под глазами натуральнее более чем хотелось бы. Лицо выглядит болезненно. Ничего нового. В целом, не нахожу никаких изъянов, кроме не идеально сидевшей на мне кофты. Набрасываю ветровку. Вид самый обычный, но постоянное ощущение пробивающейся изнутри плоти не дает расслабиться и забыться.

Щелк. Щелк. Щелк.


                                Глава 5


Выхожу на улицу. Мир и в самом деле не погрузился во тьму. Люди суетятся как обычно. Мокрые и злые, они продолжают жить.

Так необычно смотреть на… на траву, деревья, дома, капли, лужи, небо.  А воздух… Все кажется таким удивительно незнакомым и в то же время я понимаю, на сколько мне всего этого не доставало. Если бы еще была зима… Только сейчас я поняла, как мне не хватает льда и холода, которые временами я ненавидела.

Не успеваю хорошенько осмотреться, как у моих ног появляется красная «тойота».

- Сара… Сара…

Не проходит и секунды, а мое лицо оказывается в сильных ладонях Макса. Радостно выдыхаю - его руки не сомкнулись вокруг всей меня, я бы просто взвыла.

Каждый миллиметр лица чувствует на себе прикосновение нежных губ. Я уже успела забыть, как это. От ощущения полного блаженства я автоматически прикрываю глаза. Чувствую, как в жилах закипает кровь. Чувствую, как сильно мое тело соскучилось по прикосновениям этого мужчины. Чувствую, что еще немного и упаду в обморок. Ослабленный до невозможности организм просто не справляется с заработавшими одновременно процессами.

- Макс… - неконтролируемо срывается с губ. Это почти стон.

Мой голос заставляет Макса оторвать от меня губы и приковать испуганный взгляд.

- Что ты с собой сделала? - Он делает один шаг назад, но не выпускает меня из своих рук. - Сара, ты больна?

В голосе тревога. В глазах забота. На лице отпечаток вопроса.

Для ответа мне пришлось прятать собственные глаза. Не умею я лгать глядя в чужое зеркало души. Но как же тяжело оторвать взгляд от этих светло-серых радужек. Я готова была смотреть в них всю жизнь, а сейчас…

- Нет. Все в порядке. Поехали.

Высвобождаю лицо. Резко сажусь в авто. Незаметно подсматриваю за оторопевшим Максом руки которого зависли на том  месте где только что было мое лицо, рот немного приоткрыт, в глазах шок.

Только спустя какое-то время Макс садится в водительское кресло. Едем молча. О том, что творится в голове сидящего рядом мужчины, могу только догадываться, но цифра сто двадцать на спидометре намекает на то, что он в ярости. Я же искренне себя ненавижу.

Сидеть вжатой в сиденье ремнем безопасности безумно больно, но находиться рядом с Максом и не иметь возможности утонуть в его объятиях - просто невыносимо. Стараюсь в егосторону даже не коситься. Я люблю этого блондина, но, боюсь, ему может не хватить всей жизни, чтобы принять меня в новом обличье. Не уверена, что подобное удастся даже мне.

- Если ничего не хочешь рассказать, может, хоть о чем-то спросишь? - практически у нужного ресторана тишину нарушил Макс. - Например, как я поживаю? Как сложилась моя судьба после того, как по непонятным причинам, я лишился напарницы? Чем, кроме того, что как придурок ежедневно таскаюсь к твоей двери, я еще занимаюсь? М-м-м, что скажешь?

Макс не стал баловать меня своим взглядом, продолжая внимательно всматриваться в дорогу.

Не отрываю глаза от дороги и я.

- Я бы обязательно задала тебе все эти вопросы, только не сейчас.

- А что, сейчас какой-то особенный час? Или день? Почему меня интересует каждая секунда твоей жизни проведенная без меня, а тебе для того, чтобы узнать как у меня дела, нужно подходящее время?

Не заметить в звучавшем голосе накал, было нереально. Не почувствовать приближавшийся к горлу ком обиды, было невозможно.

- Макс, прошу, давай не будем. - Легонько прикрываю глаза. Стараюсь не расплакаться. Слишком многое придется объяснять. Но как объяснить необъяснимое, я понятия не имею. Мне бы кто объяснил. - Не время и не место выяснять отношения.

- А есть еще что выяснять?

Макс резко ударяет по тормозам. Я смотрю через правое плечо - «Цезарь». Макс выжидающе смотрит на меня.

- Я люблю тебя, - шепчу я, смело глядя ему в лицо. - Но выяснять просто нечего. В моем к тебе отношении ничего не изменилось.

- Тогда почему ты ведешь себя так, будто… будто мы абсолютно чужие друг другу люди? К чему было это молчаливое заточение? Зачем сейчас ты ведешь себя так, словно плевать на меня хотела? Откуда столько равнодушия? Безразличия? И что, в конце концов, мы делаем здесь?

Как ответить на все это? Как объяснить, что больше всего на свете мне сейчас хочется зарыться в его объятиях и забыть все как самый ужасный кошмар? Как не казаться равнодушной, если прикасаться к себе я ему не позволю?

- Мы здесь ждем черный автомобиль. Я должна кое-что сказать его владельцу. - Остальные вопросы я игнорирую.

Макс нервно ударяет руками по рулю, а затем упирается в него лбом.

- Я тоже тебя люблю… - на выдохе полном разочарования шепчет Макс.

- Прости, но я не могу объяснить тебе все и сразу. Так не получится.

Нежно касаюсь светлого шелка на голове Макса. Немного вьющиеся волосы игриво скользят сквозь мои пальцы. Раньше я часто с ними играла… Макс отрывает голову от руля. Я резко одергиваю руку. Зачем только я провоцирую его!

- Сара… - счастливые искры в глазах, а руки тут-же тянутся ко мне.

Напряжение в теле достигает максимума. Чувствую себя загнанным в угол ежом и точно так же пытаюсь сжаться в мячик, хотя иголок не спрячешь. Боковым зрением улавливаю движение за окном.

- Прудажный!- автоматически выпаливаю я.

- Что-о-о? - Макс зависает с гримасой искреннего непонимания.

- Я скоро.

Покидаю авто.

Практически подбегаю ко входу в ресторан. За стеклянной дверью тот самый швейцар. Из остановившегося напротив черного автомобиля выскакивает шофер. Совсем скоро на улице появляется и сам министр.

Все происходит в точности так, как во сне: звучат те же реплики, совершаются те же движения. Решаюсь на отчаянный шаг изменить дальнейший ход событий. Еще не знаю, каким образом заставлю Константина Александровича спрятаться за стеклянной дверью, но времени на размышления нет. Прежде чем Прудажный успевает воспользоваться своим мобильным, я возникаю у него перед лицом и пытаюсь воспользоваться собственной речью. Не выходит.

Ужас и паника накрывают с головой - я не могу открыть собственный рот. Язык будто прирос к небу. Губы намертво приклеились друг к другу. Не получается даже мычать. Хватаю мужчину за руку и пытаюсь затащить его в стены «Цезаря». Вижу ужас и в глазах напротив.

- Что происходит? Вам плохо? - Прозвучало не столь обеспокоенно, сколько брезгливо. Министр мгновенно высвобождается от моей хватки, нервно оглядывается по сторонам. Скорее всего, в надежде спихнуть меня на кого-то другого, но никого кроме нас двоих в эти минуты на этом месте не оказывается.

Осознаю, что время, которое Прудажный потратил сейчас на меня, в моем сне было использовано на телефонный разговор с «Евушкой». Слышу громкие удары собственные сердца. Оно поселилось в ушах. Оно перекрывает кислород.

Глаза увеличиваются в десятки раз, когда замечают на горизонте лабрадора. С силой толкаю министра в грудь, но этого не достаточно, чтобы сдвинуть его на безопасное расстояние. Лицо мужчины изуродовано злостью. Он едва успевает раскрыть рот, чтобы, вне всяких сомнений, наорать на меня и потребовать объяснений, но…

Все случается очень быстро. Единственным, кого мне удалось спасти, оказывается мобильный, который мужчина не успел достать из кармана.

Дальнейшее развитие событий меня не волнует. Я и без того знаю, что спустя несколько секунд на тротуаре распластаются два трупа.

В слезах убегаю вверх по улице. Смуглое обозленное лицо с ужасом в глазах сопровождает меня будто тень. В моем мозгу на один кошмар стало больше. И почему, собственно, министр позволяет себе прогулки без сопровождения охраны? Может, если бы рядом шагало пару «шкафов», ему бы удалось избежать подобной участи? Но с другой стороны, зачем ему охрана в «Цезаре» где каждый третий - министр.

На улице не жарко, даже прохладно, но не смотря на это впереди замечаю девушку в ярко-алом топе с оголенной спиной. Ее куртка свисает с наброшенной через плечо сумочки. Догоняю девушку на спине которой, как мне показалось, я смогла разглядеть крылья. Галлюцинации? Нет. Не показалось. Прямо перед собой вижу тату во всю спину - это действительно крылья. Всю спину, практически до пояса, украшают КРЫЛЬЯ.

На пару шагов опережаю брюнетку увлеченно болтавшую по мобильном. Совершенно не контролирую собственные эмоции. Понимаю, что мои губы больше не сшиты, мой язык не приклеен, я могу говорить, и даже кричать, если нужно.

- Не устраивает нормальное количество органов? Дорисовываешь себе крылья? Забирай лучше мои! - Пытаюсь сорвать с себя кофту. - Господи, зачем уродовать собственное тело? Мне бы в голову не пришло сотворить с собой нечто подобное, а мир сходит с ума… Забирай мои! Я не просила подобного уродства! Они мне не нужны! Что толку носить нарисованные? Выдерни мои, настоящие.

Брюнетка окаменела, и только ее неестественно синие глаза испуганно бегают по сторонам, то и дело вопросительно возвращаясь ко мне.

- Я не сумасшедшая. - Отчаянно пытаюсь стащить с себя одежду, но ничего не выходит.  Беспомощно размазываю по лицу слезы вперемешку с соплями. - Не бойся, я не сумасшедшая… забирай мои. Вырви их и вставь себе. Не знаю - приклей, имплантируй, пришей… Тебе нужны крылья, а мне нисколько.

Девушка испуганно хлопает ресницами, не проронив при этом ни слова. Скорее всего, ей просто страшно. Она однозначно напугана до смерти. Еще бы, ополоумевшая незнакомая девица несет бред, да еще пытается устроить стриптиз. Вдруг это заразно?

- Сара, уходим. - Меня резко одернули за локоть. - Простите. Не бывает много выпитой водки…

Макс дарит незнакомке самую искреннюю виноватую улыбку. Меня он заталкивает в машину. Я уже и забыла, что прибыла сюда не одна.


                                Глава 6


«Тойота» быстро трогает с места. Я не прекращаю плакать, но делаю это молча.

- Ничего объяснить не хочешь? - Макс угрожающе всматривается в мое лицо. Я вижу, как у него заиграли желваки. Наверное, больше всего на свете ему сейчас хочется убить меня. А что, не такой уж и плохой вариант.

Не могу справиться с рыданиями. Немного наклоняю голову и прячу лицо в ладонях. КАК ОБЪЯСНИТЬ? КАК? КАК?

Плачу всю дорогу. Макс больше ни о чем не спрашивает.

Прихожу в себя, только когда дверь с моей стороны открывается.

- Приехали.

Растерянно смотрю по сторонам. Мой двор. Мой дом. Не решаюсь взять предложенную руку. Выхожу сама. Сил держать голову ровно - нет. Все время пялюсь в землю.

- Идем.

Макс аккуратно подхватывает меня под руку. Ставит машину на сигнализацию. Поднимаемся ко мне.

Не обращая внимания на Макса, бреду на свою ядовито-зеленую поляну. Принимаю привычную спасительную позу.

- Что ты делаешь? - Голос звучит слишком неожиданно. Вздрагиваю, но не более. - Сара, я не уйду отсюда, пока ты мне все не объяснишь. Я больше не могу жить как слепой котенок. Я месяц пытался сам во всем разобраться, но ничего хорошего из этого не вышло. Если ты таким образом решила завязать со спортом, твое право. Если… если заодно и со мной… что ж, этого запретить я тебе тоже не могу. Просто перестань меня мучить. Мне необходимы ответы. Я не дурак и все пойму.

Макс опускается на ковер, рядом со мной. Его рука нежно касается моих волос. Кажется, он гладит их. Так обычно делают маленькие детки, когда родители нашептывают - «Пожалей ее».

Его прикосновенья мгновенно напоминают о том, как я люблю все это. Как люблю его, его руки, его губы, НАШЕ прошлое. Даже таких жалких намеков на близость хватает, чтобы внутри меня разгорелся пожар желания. Сексуальный голод, это что-то новенькое, спрятанное где-то очень глубоко внутри меня, давшее о себе знать абсолютно некстати. Ловлю себя на мысли, что в моей жизни вряд ли еще хоть когда-то будет этот самый секс. Хоть я никогда не была нимфоманкой, все же печально осознавать, что два крыла, которые у людей обычно «вырастают» от переизбытка нежных чувств, со мной сыграли злую шутку, отняв у меня даже право мечтать о чем-то подобном.

Плакать больше не хочется. В мозгу срабатывает какой-то импульс. Что ж, я в любом случае потеряю Макса. С гермафродитом он вряд ли захочет связать свою судьбу, а если я и дальше буду игнорировать все его расспросы, он вынужден будет уйти. Итак, Макс хочет услышать ответы? Хорошо. Может, хоть мне станет легче, когда, не зависимо от итога, я все же поделюсь с живым человеком своей «проблемой».

Молча поднимаюсь с пола. Макс напряжен, но не отрывает от меня глаза, продолжая сидеть на ковре.

Смотрю на него сверху вниз. Я люблю этого мужчину, жаль, что наши отношения просуществовали много меньше, чем хотелось бы.

- Что ж, ты прав. Ты должен получить ответы и… прости, если тебе они не понравятся.

В глазах Макса появилось разочарование.

- Так тому и быть. Это твое право выбора и я буду его уважать, - но в голосе ни намека на смирение. - Я буду благодарен тебе за честность.

Я нежно провожу ладонью по гладкой щеке, вряд ли мне еще когда-нибудь посчастливится это  сделать. Макс прикрывает глаза и трется о мою руку, которую я спешу оторвать от его лица.

Снимаю куртку. Кофту. Все бросаю на пол. Стою перед ним в одном бюстгальтере и спортивных штанах. Макс удивленно выпятил глаза, в которых я не могла не заметить любопытного возбуждения. Интересно, после того как я расправлю крылья, его глаза еще смогут увеличиться в размере? А желание, он все еще будет хотеть меня?

- Это не мое «право выбора». Я не знаю, кто сделал этот выбор вместо меня.

Голос дрожит, но я старательно пытаюсь его контролировать и высказать все, что чувствую. Интересно, как бы повела себя я, поменяйся мы местами? Какой бы была моя реакция на «растительность» за спиной Макса, который сидит напротив с широко раскрытыми глазами и представить себе не может, какое шоу ожидает его впереди?

- Прежде чем ты задашь миллион следующих вопросов, пожалуй, я исключу некоторые из них. Я не знаю, как это произошло и как такое в принципе возможно. Я до сих пор ничего не понимаю, но мне остается только смириться с подобным ходом вещей. Тебе же не нужно ничего терпеть и ни с чем мириться. Я пойму, если через пять минут в моем доме простынет твой след. Если через десять, буду благодарна. Но большего я не жду, не надеюсь и не рассчитываю ни на что. Ты и спорт - все, что у меня было, и никого из вас я бросать не собиралась. И не собираюсь… Но со спортом уже покончено, а ты… - Больше тянуть я не могу, объяснить все на словах просто не возможно. - В общем, решать тебе.

Прикрываю глаза и мысленно пытаюсь обратиться к той части себя, которой я умею владеть так же «хорошо», как годовалый ребенок ногами. Сначала ощущаю как по венам и артериям кровь бурным потоком направилась в район лопаток; следующие ощущения - легкое покалывание в промежутке где человеческая кожа превращается в перья; последнее - щекотливое прикосновение крыльев о плечи и…

- Ничего себе, какая красотища! - Макс тут же вскакивает с ковра, а на его лице я вижу не ужас, а восхищение. Он что, ослеп? - Вот это высший класс! Это ты для нашего последнего номера? Обалденно выглядят! Просто обалденно! Зрителям однозначно понравится. А оттенок просто потрясающий! Сара, ты гений!

До меня доходит - он решил, что ЭТО часть костюма. Не спеша переставляю ноги. Вот я уже стою боком к Максу… Еще одно движение и…

Я пытаюсь привести крылья в движение, чего делать не умею, демонстрируя хлопанье испуганной курицы.

- Что за??? - Не вижу его лица, но это и не нужно. Вопрос пропитан страхом и недоумением. - Сара…

- Теперь можешь убегать.

Поворачиваюсь. Нижняя челюсть Макса валяется на полу. Глаза не стали больше чем были, похоже, увеличиться не смогли. Он делает пару шагов, приближаясь ко мне. Склоняет голову к моей спине и я прекрасно представляю с каким интересом он рассматривает мой дефект. Я тоже первые несколько дней не могла оторваться от зеркала.

- А-а-а, как это? Что это? Думал, на улице я не до конца расслышал твои слова… а та брюнетка стопроцентно приняла тебя за сумасшедшую…

Я иронично улыбаюсь.

- Я же предупреждала, таких ответов дать тебе не могу. Я сама ничего не понимаю.

Набрасываю на плечи кофту. Сажусь на диван не в силах взглянуть в приклеенные ко мне глаза, все время рассматриваю собственные пальцы на руках.

Вопреки ожиданиям Макс не сбежал от меня ни через пять минут, ни через десять. Он присел рядом.

- Я хочу знать все.

Это были не те слова, которые я ожидала услышать, но я так благодарна ему за них. По телу пробежала теплая волна.

Особо рассказывать нечего, кроме собственных впечатлений. Я ничего не знаю, не понимаю. Я абсолютно беспомощна. В моих силах только не дать себе окончательно свихнуться от всей нереальности происходящего. Вот это все я и выложила Максу. Все время своего рассказа  я пялилась на собственные руки, колени, ковер, только не на него. Макс ни разу не перебил меня, а в какой-то момент положил свою руку мне на плечи.

По окончании монолога я почувствовала огромное облегчение. Человеку несущему свой крест просто необходим кто-то еще, что б хотя бы на время переложить непосильную ношу на его спину. Пусть это будет секунда, минута, час, но ощутить легкость на собственных плечах - бесценно.

- Сара…

Руки Макса осторожно опускаются на мою спину. Он нежно притягивает меня к себе. Моя голова ложится ему на грудь. Слышу каждый удар его сердца. Оно бьется так часто… Прижимаюсь сильнее. Как же я благодарна этому мужчине, что не сбежал. Не пытаюсь сдержать слезы благодарности. Они катятся прямо на кашемировый пуловер Макса.

Когда же я перестану плакать? В далеком прошлом я и не помню, когда со мной в последний раз случалось что-то подобное.

- Девочка моя, как же ты сама со всем этим справляешься…

Это не был вопрос, скорее искреннее сочувствие.

Я молчу. Сглатываю ком за комом.

Макс бережно отстраняет меня от своей груди. Берет мое лицо в ладони, будто самую хрупкую вазу, притягивает к своему. Шепчет прямо в губы. А его глаза… Сколько нежности заботы и любви я вижу в его глазах.

- Я люблю тебя, и ты никакой не урод и не монстр. Перестань убивать себя этими мерзкими словами. Ты прекрасна. Ты все та же Сара. Мы обязательно во всем этом разберемся. Этому должно быть какое-то логическое объяснение. Даже если логика здесь ни при чем, мы все равно докопаемся до истины, какой бы нелепой она не оказалась. Да даже если не докопаемся…

«МЫ» - все, что я слышу. Все, что мне нужно. Все, чего я никак не могла ожидать.

Губы Макса нежно касаются моих. Сердце вот-вот выскочит. В следующую минуту Макс целует мои глаза, щеки, шею… Чувствую возбуждение даже на кончиках крыльев, которые почему-то дрожат. Дрожь покрывает все тело. Какой же я была глупой, что не открылась Максу сразу.

- Как же я рад, что виной твоего равнодушия и затворничества были совершенно не те причины, которые приходили мне в голову. Мне стало легче дышать. Я не перестал бы тебя любить даже если бы у тебя появился хвост, а крылья… Они прекрасны. Тебе идут крылья, теперь ты в буквальном смысле ангел. А разве можно не любить настоящего ангела?

- Можно, - я нервно сглатываю, - если это ангел смерти.

- Прекрати, - губы Макса накрывают мои. - Да, все что ты мне рассказала и все, что я вижу, больше чем «странно», но не думаю, что ангел смерти пытался бы спасти незнакомца от злого рока.

- Спасибо, - тихо шепчу я, а в голове продолжает звучать бессчетное «спасибо, спасибо, спасибо…».

- За что?

- За то, что не сбежал. За то, что в твоих глазах и словах я не нахожу отвращения к себе. За то, что…

- Чш-ш-ш… - ладонь макса ложится мне на рот. - Уверен, ты бы поступила так же. Я не могу запретить себе тебя любить только потому, что у тебя появились крылья.

А вот я совсем не уверена. Не знаю, как поступила бы я.

Не верю собственному счастью. Теперь я не одна. Теперь у меня снова есть - «МЫ».

Наши губы вновь соприкоснулись. Приличный разряд тока приятно покалывает все тело. Каждый новый поцелуй становится более настойчивым, требовательным, жадным. Напряжение растет. Мне кажется, еще немного и я сойду сума: от счастья, наполнившего меня, словно давным-давно опустевший сосуд; от желания, которое совсем скоро будет удовлетворено; от, впервые сладостной, боли между лопаток…

Мы словно самые мощные магниты, которые нереально оторвать друг от друга. Я задыхаюсь от каждого прикосновения рук и губ Макса. Он пьет меня, будто живую воду, а я понимаю, что готова быть ЕГО источником до конца своих дней…

В какой-то момент сил не остается. Абсолютно нагая и бесконечно счастливая, я сладко потягиваюсь на диване. Крылья повторяют движение рук, накрывая их собой. Странно, но душераздирающей боли больше нет. Только отголоски.

- Они прекрасны, - Макс проводит рукой по перьям.

Мне приятно это слышать, но все же к этому еще нужно привыкнуть. В мозг, видимо, тут же поступает какой-то импульс, от чего крылья быстро складываются. Я не контролирую это. Теперь мне хочется повторить их движение - сжаться в клубочек и спрятаться. Все равно не чувствую себя в полной мере человеком. Все равно, что бы ни говорил Макс, я прекрасно понимаю что меня с трудом можно назвать «нормальной», а «прекрасной»... Пусть я не монстр, у меня не рога и клыки, а крылья, но это неестественно, аномально и неправильно.

Поворачиваюсь лицом к Максу и натягиваю плед до шеи.

- Прости, но мне нужно время. Мне понадобился почти месяц, чтобы просто научиться смотреть на себя в зеркало без отвращения и страха. А чтобы я смогла выдерживать твой взгляд на своих… своих…

- Я все понимаю. - Рука Макса касается моего подбородка. - Просто хотел что б ты знала, с крыльями или без, ты моя. И, поверь, я говорю это не ради твоего спокойствия. Хотя и это немаловажно.

Между нами происходит второй любовный раунд… третий… Все происходит словно последний раз в жизни. Мне почти удается забыть обо всем и только крылья, тянущиеся к небу всякий раз, когда я достигаю наивысшего пика блаженства, не дают забыться до конца.

На рассвете, полностью обессиленные, мы засыпаем в объятиях друг друга. Прежде чем сомкнуть глаза, мысленно обращаюсь ко всей вселенной, благодарю за Макса.

Впервые за бесконечно долгое время мне удается выспаться по-настоящему - без кошмаров, тревог, криков. Спать в объятиях Макса все равно, что в самом надежном бункере. Сон такой крепкий и такой сладкий… Я чувствую себя почти нормально, если бы не … Боль до конца не отпускает, кожу на спине по-прежнему затягивает в живой, тугой корсет.  Но это уже не беда, важно другое - я уже не одинока. Больше нет.


                                Глава 7


Просыпаюсь от ощущения холода. Зябко и противно. Раскрываю глаза. Рядом с собой не обнаруживаю никого, только смятый плед и несколько подушек. Сердце начинает нервно колотиться, в душу пробираются крысы паники.

Потирая глаза, обмотав вокруг себя плед, бреду на кухню, попутно заглядывая в ванную и туалет - везде пусто. Практически одной ногой стою над пропастью отчаяния. Я не смогу пережить трусость Макса. Если после всего, что вчера между нами было, после всех тех слов, близости, ОН сбежал от меня как самая последняя сволочь, чего ожидать от других? Не знаю что хуже - быть затворницей или стать брошенной затворницей?

Возвращаюсь на диван, он все еще хранит аромат тела Макса. Аромат минувшей ночи. Аромат секса.

Макс…

А чего я ожидала? Трахнуть чудище это почти тоже, что быть чудищем - так же уникально. А вот любить меня, его никто не в силах заставить.

Вою - по-настоящему, искренне и со страстью. ВОЮ - разрывая тишину моего склепа доводящим до отчаяния криком. Да, мой дом отныне - мой склеп. А я наполовину животное. А животные, когда им невыносимо больно - воют. Вот и я даже не пытаюсь сдержать себя. Несколько лет назад я отдыхала в горах. Спускаясь на лыжах, я заметила в небе огромную птицу, она встревоженно кружила и издавала на столько отчаянные крики… Тогда, помню, мое сердце сжалось, такой пронзительной тоски мне еще не доводилось слышать. Только теперь я понимаю ту птицу. Невыносимую боль, обиду, тоску, отчаяние, безысходность, по-другому просто не выразить.

Смотрю на зеленый ковер. Нет сил даже сползти на пол. Прижимаю колени к животу, вжимаясь в спинку дивана, пытаюсь найти успокоение в его объятьях.

Макс…

Макс…

Макс…

Как же так можно?

Хватаю подушку. С силой сжимаю ее в кольцо своих рук. Засовываю один конец в рот. Может хоть это поможет вернуть в дом тишину.

Что это?

Ухо касается чего-то холодного. Металл в постели? Вытягиваю руку. Достаю из под головы мобильный. Входящих сообщения два.


«Ты так сладко спала. Знаю, что в последнее время тебе это не удавалось, поэтому даже не пытался разбудить. Срочно вызвали на лед. Проснешься, звони. Люблю».


Вторым сообщение был просто смайлик сжимавший в руках букет цветов.

Лицо растягивается в улыбке. На глаза выступают слезы.

Дура.

Что остается сделать с собой после подобного? Удариться головой о стену? Возможно, но вряд ли это придаст больше уверенности в себе, в НЁМ, в новой жизни. Думаю, я еще не один раз доведу себя до последней степени отчаяния не обнаружив Макса рядом, не дождавшись от него звонка, не получив вовремя сообщения. Страх потери еще долго будет преследовать меня. Должно пройти время. Должно пройти немало времени, чтобы я по-настоящему поверила, что меня и такой можно любить. Наверное, сначала я сама должна научиться относиться к себе не как к выродку. Любить человека, безгранично довериться ему - бесценно, но когда это доверие предают или этот человек перестанет тебя любить, или просто в один миг исчезнет из твоей жизни - невыносимо. Не знаю, случись со мной подобное, смогла бы ли я выстоять.

Я уникальна, а не уродлива.

У меня появился необыкновенный дар, а не изъян.

Я ангел, а не демон. У демонов клыки, когти, кровавые глаза и ужасные черные крылья. По крайней мере, так их изображают в кино и в книгах. Макс прав - я не могу быть плохим ангелом. Во всем нужно разбираться.


«Не хочу мешать. Я уже не сплю. Будет время - звони сам. Люблю».


 В прошлой жизни меня безумно раздражали звонки во время тренировок, поэтому я и сама не стала беспокоить Макса. Главное - я дура и у нас все в порядке.

Тренировки… Я так скучаю по льду. Иногда он мне снится. Я даже слышу его хруст. Я чувствую прохладные прикосновения мелких кристаллов о местами обнаженные части тела. Мне так не достает этого, но нужно свыкаться с мыслью, что ЭТОГО в моей жизни больше не будет.

Бодро вскакиваю с дивана. Интересно - откуда взялась энергия, если еще вчера утром я едва перебирала ногами? Любовь творит чудеса и это тоже в буквальном смысле.

 Хватит заставлять собственные мышцы деградировать. Нужно чем-то занять себя. Например - завтраком. Иду сначала в душ, затем на кухню.

В этот раз одеться получилось практически сразу. Старенькая футболка Макса, перекочевавшая в мой шкаф несколько месяцев назад, отлично подошла. Обычный кусок ткани придает уверенности и заставляет чувствовать себя не так одиноко. Она на несколько размеров больше и смотрится на мне как туника, но это именно то, что нужно - крылья спрятаны, но не зажаты. В свободном голубом «балахоне» моему телу достаточно комфортно, а моя душа чувствует тепло ее бывшего владельца.

Никогда не стремилась стать хорошей хозяйкой. Возможно поэтому кроме пыли и плесени, в холодильнике и шкафчиках ничего не обнаружила. Да и откуда там чему-то взяться?

Завариваю травяной чай. Хорошо, что чай хранится долго. По привычке пью без сахара. Сколько себя помню, я всегда придерживалась диеты. Профессия не позволяет объедаться, да и просто лакомиться вкусной, но зачастую вредной, пищей. Теперь это не имеет смысла, но мне не хочется ни жареных крылышек, о которых я часто мечтала; ни пиццы; ни даже сладостей, а ведь они раньше преследовали меня во снах. Теперь мне снятся другие сны, которые не вызывают желания насытить желудок, а наоборот - выворачивают всю меня наизнанку.

Сон.

Крепкий сон это настоящее счастье. Пока у тебя есть ежедневный сон тебе, естественно, не приходится задумываться о том, что ты можешь его лишиться. Ты не относишься к нему как чему-то особенному. Ты воспринимаешь его как все вокруг - норма, и ничего более. Когда же ежедневно поглощающая землю темнота продолжает свой жизненный цикл, а ты не в силах спрятаться от нее под покрывалом собственных век, больше всего в этом мире боясь увидеть очередную смерть, сон обретает великую ценность. Ты начинаешь понимать - лишь благодаря здоровому и крепкому сну люди не сходят с ума от изобилия нужных и не очень мыслей, роящихся в собственной черепной коробке. Мне ли этого не знать. Еще вчера я была на грани.

Позавтракав чаем, настраиваюсь на кропотливую работу. Нужно обработать много информации связанной с моими родственниками, различными феноменами, сверхъестественными способностями. Сейчас, когда мне немного удалось усмирить жалость и ненависть к самой себе; когда я, наконец, поняла что бездействие и самобичевание не заставит мой мозг прекратить диктовать отрывки будущего, а крылья от этого не исчезнут - стоит попробовать противоположный вариант. Приложить максимум усилий, чтобы если не избавиться, то хотя бы разобраться со всем этим. Возможно сейчас, с более трезвым умом мне удастся большее, чем три недели назад, когда всю мою сущность наполнял шок.

 Сообщение от Макса пришло, когда в своих руках я сжимала послание от так называемого «прадедушки». Вдруг в первый раз мой мозг попросту был не готов к подобным откровениям? Может быть, сегодня я сумею прочесть между строк. Прежде чем приступить к одному письму, быстро справляюсь с другим.


«Времени на разговоры нет. Буду у тебя поздно вечером и обо всем расскажу. Скорее всего, уже завтра мне придется отправляться во Францию для подготовки к соревнованиям. Теперь, когда я знаю что с тобой все в порядке, могу себе позволить вернуться на лед увереннее. Я ведь прав, у тебя все в порядке? Люблю».


Чувствую, как азарт и вдохновение утекают сквозь пальцы разочарования и тоски. Я только-только обрела Макса и вновь придется распрощаться с ним на неопределенный временной промежуток… Снова одиночная камера. Снова четыре пустые стены.

Разочарование. Обида. Горечь.


«У меня все без изменений. Наверное, так выглядит мой нынешний «порядок». Жду вечера. Искренне рада за тебя и немного завидую. Мне так хочется снова встать на коньки… Люблю».


Изо всех сил борюсь с желанием продолжить прозябать на любимом ковре. Пытаюсь убедить саму себя в том, что рядом с Максом или без него, но я должна разложить всю свою жизнь по полочкам. Наверное, мне было бы проще объяснить происхождение пугающих кругов на полях или в два счета разобраться с вопросом - «одни ли мы во вселенной?», нежели объяснить события последних недель и понять, откуда все это на меня свалилось. Но искать легких путей, как показала практика, нет смысла. Если я сама не разгребу гору из необъяснимого в собственной жизни, этого за меня не сделает никто.


«Не понял, а в чем проблема? Коньки сломались? Ладно, об этом тоже вечером. Прости, но должен заняться делом. Люблю».


Ничего не отвечаю, но не могу избавиться от противной горькой улыбки во все лицо - действительно, в чем проблема?

Чувствую движение между лопаток. Иногда кажется, будто крылья не просто кусок плоти из перьев и костей, а впившийся в мое тело паразит обладающий нереальной сверхчувствительностью. Мозг еще не успевает отреагировать на то или иное послание, как на спине я начинаю ощущать то ли покалывание, то ли тянущую боль, то ли просто трепет. Странно все это, по самой меньшей мере, какая только возможна - странно.

Мысленно отодвигаю Макса в сторону. Он прав, с ним будем разбираться вечером, а пока…

                                Глава 8


В сотый раз перечитываю чертово письмо. НИ - ЧЕ - ГО. Красиво выведенные буквы сложенные в слова и предложения дают один прямой ответ - дождь прекратится послезавтра. Все. На вопросы: «кто я такая?» или «что я такое?», «что мне делать со свалившимся «даром»?» и «как жить дальше?», похоже, придется находить ответы постепенно и без посторонней помощи. Спасибо предкам.

Включаю компьютер. Сажусь за стол. Первое что бросается в глаза по завершению загрузки - прогноз погоды. Послезавтра и вправду обещают сухой и солнечный день. Было бы неплохо, что б вот так же легко загрузились все ответы на мои бесчисленные вопросы. Но чуда, в этом случае, не происходит.

Интернет пестрит статьями и фотографиями о вчерашней трагедии с министром. Сотни статей с разными предположениями: злой рок, заказное убийство, нелепая случайность. Предположений по этому поводу масса, вот только это все предположения. Нервно сглатываю, пытаясь не обращать внимания на потоки разрывающих душу новостей. Министру я помочь точно ничем не смогу, а вот себе стоит попытаться. Прогоняю воспоминания. Удаляю из сознания образ распластавшегося на влажном тротуаре мужчины с перекушенной глоткой.

Час. Два. Три. Четыре. И ничего.

Перед глазами за это время промелькнуло миллион лиц, слов, предложений, но ни одно из них не пролило хотя бы капельку света на мое настоящее происхождение. Мне по-прежнему известно одно - мои родители обычные бессердечные люди. О дедушках и бабушках  и того меньше. А о прадедушках и прабабушках и подавно. В интернете, как оказалось, можно найти многое, но не все. Он, так же как и я не знает, кем были те люди, которые, почти четверть столетия назад, оставили полугодовалого младенца на ступеньках сиротского приюта.

Стоп. Хватит. Устала.

Тру кулаками глаза, которые зудят и болят. Мозг отказывается переваривать поступавшую, хоть и бесполезную, информацию. В голове каша из мыслей, догадок и страхов. Без непосредственного общения с сотрудниками сиротского приюта мне ничего не узнать. Хотя, сомневаюсь, что и разговоры о деле давно минувших дней с людьми, которые, возможно, даже не работали там в то время, чем-то помогут. Что могут знать люди, обнаружившие кричащий сверток, о его происхождении? Если бы они обладали какой-нибудь полезной и нужной для ребенка информацией давно бы все рассказали. Хотя попробовать стоит. Позже. Возможно завтра. Или послезавтра.

Безумно захотелось спать. Глаза смыкаются сами собой. Организм требует компенсировать бесконечные ночи без нормального отдыха. Оставляю в покое компьютер. Бреду к дивану. Ложиться страшно, но рискнуть стоит. Может снова повезет и удастся выспаться.

Стоит голове коснуться подушки - веки сразу превращаются в пудовые мешки набитые цементом. Меня быстро проглатывает забытье.


Огромное ромашковое поле. Синева безоблачного неба. Раскаленный до предела воздух пропитанный солнцем. Я бегу по этому полю. Я утопаю в ромашках. Потом в облаках. Сердце сумасшедшее, оно вот-вот вырвется наружу, но я не хочу останавливаться. Я не могу насытиться безмятежностью и прелестью момента. Я парю в небесах. Крылья нисколько не тревожат, они огромные и сильные, и заняты своими прямыми обязанностями - легко перемещают по воздуху мое тело. Я счастлива.

Просыпаюсь. Не помню, когда в последний раз я раскрывала глаза с чувством бесконечного счастья и гармонии. Так легко и просто, как в этом сне, мне не было никогда. Я могла бы проспать так целую вечность и еще чуть-чуть.

Пустая комната. Четыре стены. Вокруг полумрак, но только в квартире. В душе, наконец, светло и радостно. Мне снова удалась подзарядка сном. Не убирая с лица улыбку, довольно потягиваюсь.

Первое что делаю, проверяю мобильный - один пропущенный звонок и одно непрочитанное сообщение. И то и другое от Макса. Подумать только, мне удалось так глубоко погрузиться в сон, что я даже не услышала телефон, а позавчера ночью я отчетливо слышала монотонное дыханье соседей сверху и красноречивые соседские стоны снизу.


«Не знаю, чем ты занята, если не снимаешь трубку, но, надеюсь, это не внеочередная забастовка. По-моему, мы во всем разобрались. Скоро буду у тебя. Надеюсь, ждешь. Люблю»


Улыбаюсь. Да уж, бедный Макс, повезло ему со мной. Кто знает, что взбредет в мою истощенную бредовыми мыслями голову в следующий раз.


«Не забастовка. Я спала. Если не сложно, купи, пожалуйста, продуктов, а то у меня…»


Закончить сообщение не успеваю.

Тук. Тук. Тук.

Подхожу к двери. Ложу на нее ладошки, словно пытаясь почувствовать кожей, кто за ней находится.

Сердце сжалось.

- Макс? - неуверенно шепчу я, боясь взглянуть в глазок.

- А ты ждешь кого-то другого? - весело прозвучало из-за двери.

Расслаблено выдыхаю. Получить второе послание от невидимого «прадедушки», как-то нет пока ни сил, ни желания.

Радостно распахиваю дверь.

- Прости. Я просто немного потерялась во времени. Вот, - сую под нос Максу свой мобильный с недописанным сообщением, - только прочла входящие.

Макс бегло заглядывает на экран, переступает порог и быстро целует меня в щеку. Крылья трепещут. Не больно. Приятно.

- Соня. А я, выходит, тоже обладаю даром. Я экстрасенс. Вот. - Макс по-хозяйски проходит на кухню и ставит на стол два огромных пакета. - Если через пару дней мне придется уехать, я просто обязан наполнить твой холодильник. Ты не дотянешь до встречи со мной, если продолжишь питаться в том же духе - воздухом и водой. Да и ты, вроде как, растущий организм, тебе витаминов много нужно.

Макс говорит о сложных вещах так просто, будто каждый день сталкивается с подобным зрелищем. Я поеживаюсь. Не могу я относиться ко всему так же, хотя безумно хотелось бы. Даже не знаю - благодарить его за подобное равнодушие и восприятие моего секрета, или разозлиться. Он ведет себя так, будто я показала ему новое родимое пятно, случайно обнаружив его на теле, а не…

На столе поочередно появляются разнообразнейшие продукты - овощи, фрукты, рыба, мясо, соки, йогурты, печенье… Всякий раз как рука Макса ныряет в пакет, выныривает она уже сжимая очередную вкуснятину.

- Ты что, скупил весь магазин? - наблюдая за происходящим с дверного проема, я улыбаюсь и складываю на груди руки.

- Нет, только половину.

- По-моему я превратилась не в слона.

- Почему это ты так решила? - Макс прекращает возиться с пакетами и, повернув ко мне голову, игриво улыбается. - Кто сказал, что у слонов не может быть крыльев?

- Сволочь. - Толкаю его кулаком в плечо. Обидно оттопыриваю губы. - Ты еще издеваешься.

- Кто, если не я? - Все с той же улыбкой, Макс оставляет в покое годовой запас и резко притягивает меня к себе. - Как же я соскучился…

Наши губы смыкаются в глубоком продолжительном поцелуе, таком, будто мы распрощались не утром, а несколько месяцев назад.

Пожар разгорается. Весь организм тут же реагирует. Сердцу становится маловато места в груди. Крыльям под футболкой больше не комфортно, а тесно. Ноги теряют остатки сил.

Макс одним толчком прижимает меня к кухонной стене. Мое тело тут же превращается в сплошной кусок боли.

- Ай! - срывается с губ.

Макс резко отстраняется. В его глазах испуг.

- Прости, прости, прости. Сара, я не хотел.

- Я знаю. Просто…

- Какой же я придурок. Ты ведь рассказывала, как болезненно твое тело реагирует на рост за спиной… - Макс упирается головой в стену, чуть выше моего плеча. Я слышу его тяжелое дыхание. Мои ладони смыкаются вокруг его шеи.

- Но оно реагирует не только на боль. - Мои руки, будто похотливые змеи, поднимаются к его лицу и легонько склоняют к собственному. - Оно в миллион раз сильнее отзывается на твои прикосновения, и ты не должен останавливаться.

Я не лгу. Боль пронзила все тело и притупилась, послушно уступив место желанию.

Макс подхватывает меня на руки и несет в комнату. Дальше за нас все говорят тела, руки, губы… Я чувствую себя маслом, которое никто не торопится снять с огня. Да мне это и не нужно.


Мы расслаблено продолжаем лежать на грудах смятого постельного белья. Моя голова нашла приют на обнаженном плече Макса. Он нежно изучает указательным пальцем свободной руки доступные красоты моего тела.

 Я счастлива почти так же, как в последнем сне. Сильнее жмусь к Максу.

- Я так не хочу расставаться с тобой даже на несколько часов, а придется. - Макс легонько касается губами моего плача. - С тобой ведь будет все в порядке? Я могу оставить тебя, правда?

В глазах Макса надежда, я просто не имею права рушить его карьеру. Как бы тоскливо и одиноко мне без него ни было, поставить крест я могу только на собственных амбициях.

Не отрывая голову от плеча Макса, поднимаю глаза ровно на столько, что б видеть его:

- Макс, ты первоклассный фигурист и чтобы не происходило со мной - ты не обязан жертвовать своим будущим. - Опускаю глаза, продолжаю шептать уткнувшись носом в плечо. Лгать глядя в глаза я по-прежнему не умею. - Со мной будет все хорошо. Ты ведь не навсегда уезжаешь.

- Что-то не слышу уверенности  в голосе? Сара, одно твое слово и я никуда не поеду. - Пальцы Макса аккуратно касаются моего подбородка и приподнимают, его пытливые глаза окунаются в мои. - Тренерская карьера не такой уж и плохой вариант. Подрастающее поколение кто-то же должен натаскивать. Я вполне могу отказаться от любых соревнований и осесть на одном месте. В конце концов, рано или поздно все равно придется это сделать.

Его глаза прекрасны - в них я вижу решимость. Мне, безусловно, без них будет крайне не просто, тем более совсем недавно я имела «счастье» проверить это. Его губы произносят бесценные слова, и я уже начинаю по ним скучать. Но что бы он ни говорил, я не позволю себе наслаждаться ИМ в одиночку, забрав у миллионов восхищенных его талантом поклонников. Я украла у него целый месяц жизни, а это и без того много.

Приподнимаюсь на локте, не забыв прикрыть грудь простынкой, будто он может увидеть там что-то новое. Тыльной стороной ладони с нежностью провожу по его щеке, затем, одним указательным пальцем, по точеной переносице, плавно скольжу по губам. Пальцы  едва уловимо поглаживают щеку, хочу запомнить это ощущение легкой небритости.

- «Рано или поздно» это не сейчас. Тренерство от тебя никуда не денется. Я - тем более. Но пока у тебя есть возможность покорять этот мир, ты будешь это делать. Ты должен выступить так, как никогда. За нас двоих. Вспомни, о чем мы мечтали месяц назад…

- Я этого никогда не забывал. - Слова Макса врываются в мои. - Но покорить мир мы должны были вместе. Мне одному это ни к чему.

- Не говори глупостей! - Я легонько ударяю Макса по груди покрытой редкой растительностью. - Это нужно всем нормальным амбициозным людям, а ты и я всегда были именно такими. Порви их всех! Я в тебя верю и обещаю быть хорошей девочкой. Ну, или кем уж являюсь.

- А теперь ты говоришь глупости. Ты девочка. Моя девочка. - Макс быстро целует меня в губы. - Проблема в том, что мне не так-то просто будет осуществить НАШУ мечту с Амалией. Она вытворяет на льду бог знает что. Ейдо твоего профессионализма еще сто тысяч лет развиваться нужно. Для меня же будет лучше оставаться на том месте, где я сейчас, нежели взявшись не за те руки, шагнуть на несколько десятков ступеней вниз.

Слова Макса заставляют меня рассмеяться.

- Скажешь тоже. Да, у Амалии амбиции немного другого плана, но они присутствуют. - Я тут же вспомнила яркую шатенку с хищным блеском зеленых глаз. - Да она из кожи вон выпрыгнет, только бы обратить на себя внимание сильных мира сего. Тебе только нужно направить ее энергию в нужном направлении и она по круче моего выступит.

- Может ты и права, но, во-первых - одного желания зацепить максимально богатого покровителя для успеха маловато; во-вторых - ее техника и пластика откровенно хромают. А тебе ли не знать какими строгими и придирчивыми могут быть судьи.

- Но у нее будешь ты со своим маниакально ответственным подходом к тренировкам и идеальной техникой. Этого более чем достаточно.

- Ты в самом деле так сильно веришь в меня?

- Да. - И это была чистая правда. - Ты достоин первого места. Я верю, что так же легко как меня ты сможешь покорить всех. Не каждому дано скользить по льду так, будто это самое обычное и легкое занятие. Не каждый может приручить лед. Не каждому под силу стать со льдом одним целым. Но это все о тебе.

- И о тебе.

Я медленно склоняюсь над Максом. Я пристально рассматриваю его радужки, они так напоминают ту самую «прирученную» им застывшую воду. В его глазах я вижу любовь, надеясь на то, что в моих он видит то же.

- Возможно месяц назад так и было, но сейчас я уже не имею власти над ледяной глыбой. Меня лишили… - чувствую, как к горлу подкрадывается ком, нелегко до конца осознать реальность, отказаться от планов на будущее. - В общем, сам понимаешь.

Чувствую за спиной движение, мысленно проклиная его. Опять эти отростки уловили мое волнение. Но Макс не должен видеть моих истинных переживаний, он должен быть спокоен за меня, только тогда сможет полностью отдаться работе. Я дарю ему самую уверенную из всех своих улыбок.

- Но, прости, если скажу глупость, мне кажется крылья - не приговор. Когда ты в одежде ничего не заметно. Ты вполне можешь…

- Макс, если я что-то и могу, то это ходить на общественные катки в торговых центрах, развлекательных комплексах, но никак не заниматься этим профессионально. - Стараюсь говорить спокойно, хотя внутри все успело триста тридцать три раза перевернуться, сжаться, разжаться и затянуться в сотни болезненных узлов. - Но совсем скоро у меня и этого не станет. Они все время растут, я чувствую это. Если верить моему сну, они должны вырасти еще в два три раза. А подобную «красоту» точно под майкой не утаишь.

- Какому еще сну?

- Не важно. Скажем так - я откатала свое, а ты - нет.

- Но ведь лед - вся твоя жизнь.

- Что ж, радуйся, теперь вся моя жизнь это только ты. У меня больше ничего и никого не осталось. - Собираю всю себя в кулак, чтобы казаться максимально уверенной и даже счастливой. - Твои победы - мои победы. Твой успех - мой. Мне этого будет достаточно.

С легкой улыбкой на лице и доводящим до безумия сиянием глаз, он осторожно укладывает меня на спину. Он прижимается своими губами к моим. Дальше за нас говорят тела. Они говорят об одном - мы нашли в этом мире друг друга и я согласна отказаться в этой жизни от всего, кроме возможности разделить ее именно с этим человеком. Пусть меня лишат льда, солнца и ветра, только бы со мной рядом оставался Макс, в силах которого заменить мне прежний мир.


                                Глава 9


Солнце в зените. Впереди, на тысячи километров, нереальная голубизна неба отражающегося в самой чистой и прозрачной воде на свете, будто в огромном зеркале. Водная гладь бесконечна. Сотни километров вправо и лево усыпаны золотом высшей пробы именуемым - песок. За спиной гектары девственной зелени, среди которой прячутся редкие, но очаровательные хижины. В небе ни облака, ни единой птицы, даже насекомого. Умиротворенность момента завораживает. Мне раньше никогда не доводилось видеть ничего подобного.

На сказочном побережье замечен один-единственный человек - темнокожая девочка лет шести увлеченно строящая песочный замок. Весь берег принадлежит маленькому архитектору. Одна за другой на этот свет появляются башни, лестницы и даже овраги вокруг. Маленькие ручонки ловко справляются с золотым строительным материалом. Кажется, еще немного и творение станет соразмерным своему автору.  

Среди зелени, у хижин, тоже невозможно разглядеть ни единого живого существа, и только время от времени доносившиеся обрывки чьих-то голосов нарушают совершенный покой. Малышка однозначно не попала сюда по мановению волшебной палочки - в одном из домов точно находится ее мать.

Угольные волосы девочки заплетены в сотню косичек и почти на макушке перевязаны янтарной ленточкой. Она босая, а из одежды на ней, скорее всего, мамина пестрая юбка, выполняющая роль сарафана без бретелек. Ребенок хоть и одинок, но заметно счастлив. Девочка увлечена так сильно, что не замечает, как кончик ее языка блуждает по слегка поджатым губам, слизывая случайно попавшие на них песчинки. Время от времени на ее пухлых щечках появляются обворожительные ямочки, но это лишь в те моменты, когда она довольно оценивает результат. А в основном, дитя чрезвычайно сосредоточено и серьезно.

Девочка что-то тихонько напевает себе под нос, и я легко смогла бы разобрать слова, если бы мне был знаком язык, на котором звучит эта песня.

Практически закончив строительство, ребенок начинает петь громче. Мелодия ускоряется. Малышка весело прыгает вокруг замка, придирчиво рассматривая его. Изредка она устраняет только ей понятные изъяны и, исправив их, звонко хлопает в ладоши.

Я могла бы смотреть на эту картину бесконечно.

Довольная итогом своих стараний девчушка падает на песок. Лежа на спине, она пытается изобразить ангела, водя руками и ногами в разные стороны. Так делают многие дети, вот только со снегом. Но кто запретит этой шоколадке подобные эксперименты?

Вдруг на горизонте появляется еще одно темное пятно несущее в себе жизнь. Его замечаю я. Его тут же обнаруживают любознательные глаза ребенка. Оно приближается к девочке грациозно и неторопливо. Детская рука тянется навстречу… бабочке. Существом пожелавшим составить компанию малышке была очень красивая бабочка.

Прекрасное насекомое недоверчиво кружит над любезно предложенной для посадки ладошкой. Пухлые губы девочки обнажают в улыбке белоснежные зубы, и только теперь я замечаю - у нее их на два меньше, от чего детская улыбка выглядит еще прелестнее.

Девочка что-то говорит. Я не понимаю ни слова, но знаю - малышка упрашивает мотылька воспользоваться ее предложением. Еще бы ей не умолять насекомое, оно ведь божественно прекрасно, я бы и сама не отказалась приютить на собственной ладони подобную красоту.

Размер бабочки больше обычного. Только когда она решается и, широко расправив крылья, опускается на детскую ладошку, я имею возможность хорошо рассмотреть ее. Оказывается, имеющиеся на крыльях узоры не хаотичны и бессмысленны.

Пара верхних конечностей своей огненной яркостью влекут и отталкивают  одновременно. Они огромны и создают иллюзию пожара. Если бы подобную красоту я встретила уже в неподвижном состоянии, непременно решила бы, что насекомое пылает. От всевозможных оттенков красного невозможно оторвать взгляд. Они прекрасны. Природа умеет создавать красоту.

На нижних крыльях я вижу перламутровую зелень хищных глаз и они, как будто бы пылая в огне, плачут. Вытянутые на кончиках крыльев «хвостики» очень напоминают чернильные слезы.

На прекрасное существо завороженно смотрит девочка. По-моему, она даже затаила дыхание. От красоты крыльев не могу оторвать свой взгляд я. Но… Что это? В сотую долю секунды все меняется.

Бабочка больше не желает отдыхать, она стремительно исчезает в зелени деревьев. Ее движения уже не грациозные и неторопливые, а беспорядочно поспешные. Глаза девочки в сотни раз увеличиваются в размере, и сначала мне кажется, что это от неожиданности, но подобный обман длится не долго.

Глаза цвета самого темного кофе практически вздуваются. Круглое от природы лицо вырастает в размере в несколько раз, превращаясь в воздушный шар неправильной формы. Руки малышки отчаянно трут шею, которая очень быстро превращается в колоду, сравнявшись в размере с головой. На теле один за другим появляются некие островки, очень напоминающие ожоги. Кожа волдырится. С мокрым блеском в глазах ребенок максимально быстро вскакивает с песка и разворачивается в сторону хижин. Малышка отчаянно пытается что-то прокричать, но у нее ничего не выходит. Она трет шею еще сильнее. Она сжимает пальцами рот пытаясь помочь ему правильно изогнуться для произношения нужных слов, но это нисколько не помогает. Девочка, ноги которой будто кто-то безжалостно ошпарил кипятком, делает всего несколько шагов в направлении зелени и крова, но спотыкается о взведенные собственноручно башни. Малышка падает. Замок рушится. Из небольшой щели между губами на золотой песок просачивается густая пена. Детские руки бессмысленно хватаются за крошечные песчинки. Тело страшно содрогается. Глаза больше не сверкают, в них больше нет жизни. Она утекла сквозь пальцы. Как песок, свободно струящийся по разжатым ладошкам.


- Сара! Сара! - мое имя звучит совсем рядом и истеричными потоками просачивается в уши. - Сара, что с тобой? Что случилось? Проснись.

Я сначала слышу его, а потом себя - я снова кричу, нечеловечески кричу.

- Ребенок! Это всего лишь ребенок! За что? Почему? - Я резко сажусь на кровати и закрываю лицо ладонями. Оно мокрое. Я начала рыдать еще во сне. - К чему мне все это? Кому нужно так терзать меня? За что мне все это?..

Я вновь падаю на кровать, лицом в подушку. Страшные судороги сотрясают всю меня. Истерический припадок овладел моим телом целиком.

- Сара, - рука Макса касается моей спины, я чувствую, как она подпрыгивает на мне, - тебе нужно успокоиться, это всего лишь кошмар и только.

Он не понимает, о чем говорит. Он -  НЕ-ПО-НИ-МА-ЕТ!

- Ты не понимаешь! Это была бабочка! Чертова бабочка! - кричу я в подушку.

- Ты о чем? Какая еще бабочка? - голос Макса звучит мягко, но, естественно, не без тени непонимания. Его руки легонько поглаживают мои плечи, шею и опять плечи, обходя стороной уродство. - Милая, давай я принесу тебе воды, а?

- Ты не понимаешь! Ты ничего не понимаешь! Это была такая красивая девочка… а эта бабочка… Как, скажи, как на столько прекрасное существо может быть таким жестоким?

Я подхватываюсь с подушки и устремляю взгляд к Максу. Он сидит рядом, растерянно хлопает ресницами, озадаченно почесывая затылок.

- Сара, прости, но я действительно ничего не понимаю. - Макс виновато улыбается. - Это был просто страшный сон и все. Какая разница кто и кем в нем оказался. Сара, мы здесь и у нас все в порядке. Знаешь, моя бабуля любила повторять, когда я бежал среди ночи к ней в надежде укрыться от какого-нибудь приснившегося гоблина: «Куда ночь, туда и сон». Рецепт действовал безотказно.

Я готова убить его. Я сотни раз внутренне взрываюсь, но понимаю, Макс ни в чем не виноват. Когда это случилось со мной впервые, мы с ним вместе весело похохотали над Полиной и Филипом. Потом издевались над участью Камиллы. Только кошмар с участием лабрадора и министра, больше не казался просто сном. А сейчас, сейчас это вообще ребенок! Ни в чем не повинный ребенок определенно не заслуживающий подобной расправы.

- Макс, я понимаю, что ты хочешь меня успокоить но… тебе, как и мне известно, что мои кошмары не просто страшные сны. Где-то, я даже не догадываюсь в какой части мира, не сегодня так завтра должна умереть девочка. Маленькая, хорошенькая девочка. Она просто строила песочный замок…

Дальше говорить не получается. Сидя на подогнутых под себя коленях я беспомощно продолжаю плакать.

Макс бережно заключает меня в свои объятия. Он больше не пытается успокаивать меня словами, они бесполезны. Меня успокаивает его тепло, его трепетное биение сердца, заботливое касание рук.

- Я больше никогда не хочу спать. Я больше никогда не усну. Я не хочу видеть все это. - Звучат мысли вслух, которые не нуждаются в комментариях. Мне просто необходимо было это произнести.

Макс сильнее прижимает меня к себе. Не выпуская меня из рук, он медленно укладывает нас на кровать. За окном еще темно и я понимаю, что, в отличие от меня, ему для нормального отдыха требуется еще несколько часов сна. Я понимаю это и готова приспать его. Я стану для него любимым плюшевым медведем, с которым он засыпал в детстве, но для меня самой с этого момента сон не позволительная роскошь. Пусть я превращусь в зомби, но, по крайней мере, мои сердце и душа не будут разрываться по нескольку раз в неделю. Я больше не могу видеть смерти, тем более такие нелепые и жестокие одновременно.

Слышу равномерное посапывание. Макс уснул. Сжимая меня в кольце своих рук как нечто бесценное, он не стал противиться сну. Я же сумела не покориться ему.

Встречаю первые лучи солнца с огромной чашкой кофе в руках сидя у кухонного окна. Не смешно, совсем не смешно - тяжелые мокрые тучи отступают именно тогда, когда мне уже все равно. Меня нисколько не радует отсутствие привычных ударов капель о карниз. Все это не имеет смысла. Люди все равно будут бессмысленно умирать. Люди умирали всегда. Смерть то, чего никому из нас не избежать. Так было всегда, но я не была к этому причастна, пусть даже в роли наблюдателя. Я не желаю больше видеть людей в момент, когда их покидает жизнь. НЕ-ХО-ЧУ.

Солнце… В нем теперь нет смысла. Его неуверенным лучам не под силу избавить мою душу от мрака. Я - МРАК. Макс - белое пятнышко в моей душе, но не в его силах убедить меня в том, что я ангел. Больше нет. Ангелы не посланники смерти, а посланники жизни. По крайней мере те, к которым зачислил меня Макс. Но я больше так не считаю. Я работаю именно на смерть. Я предвестник смерти и рядом со мной опасно появляться даже во сне. И какая разница какого цвета мои крылья и по каким причинам меня не наградили клыками и рогами. Я несу в себе смерть.


                                Глава 10


Утром Макс обнаруживает меня сидящей за ноутбуком. Яблочный стол уставлен чашками разного калибра. Мне едва ли удается не смыкать глаз.

В одних только трусах Макс сонно бредет ко мне и немного склонившись, обнимает сзади за плечи, целует в щеку:

- Привет.

- Привет.

- Ты что, на счет сна не шутила? - шепот обжигает мои уши теплом.

- Нет, - отвечаю я, хотя мне безумно хочется, чтобы все это было чьей-то неудачной и глупой шуткой.

Макс разворачивает кресло. Он ловко присаживается на корточки и берет меня за руки. Теперь у меня есть возможность насладиться красотой его лица пусть слегка помятого и немного печального.

- Знаю силы воли тебе не занимать, но… Сара, это глупо. Тебе прекрасно известно, что без нормального здорового сна человек не выживет.

Вымученно улыбаюсь и провожу кончиками пальцев по озадаченному лицу напротив.

- Все в мире относительно. Тебе, например, известно, что рекорд бессонницы принадлежит американцу Роберту Мак-Дональдсу? Он не спал четыреста пятьдесят три часа. Он бодрствовал почти 19 суток. - Мысленно отмечаю, что произвела на Макса впечатление. Его брови сдвинулись, на лбу появилась вертикальная морщинка недоверия. - А еще известен случай венгерского солдата Пауля Керна, который во время Первой мировой войны, получив пулевое ранение в лобную долю мозга, перестал спать. Врачи тут же вынесли смертельный приговор, мол, в таком случае его дни сочтены, и бессильно опустили руки. Но не тут-то было. Пауль чувствовал себя вполне сносно в течение многих лет и не прекращал работать. Но сон так и не приходил.

- Но ты ведь понимаешь, что перечисляешь исключения? - Макс с силой сжимает мои ладони, скорее всего он просто не контролирует себя, иначе не стал бы причинять мне боль, пусть и легкую.

- А кто сказал, что я не могу быть тем самым «исключением»? Крылья, например, вообще нонсенс, но они же у меня появились.

Макс резко встает. Он ерошит пальцами волосы и напряженно собирается с мыслями для достойного ответа. Его глаза не смотрят на меня, но только несколько секунд.

- Я не ученый и не способен объяснить факт наличия крыльев, но они не мешают тебе жить, а это, согласись аргумент. Отсутствие же сна если не убьет, то может довести до безумия.

- Считаешь, крылья не способны сделать тоже? - я иронично улыбаюсь и тут же чувствую движение за спиной. Они насмехаются.

- В случае с крыльями довести себя до безумия под силу только твоему собственному мозгу и бурлящим в нем мыслям. Сами по себе они безвредны и даже красивы. Прости, но это так. Они есть и с этим ничего уже не поделаешь. Тем более что они не несут для тебя никакой опасности, а просто делают тебя уникальной. А сон…

Я не выдерживаю. В словах Макса звучит здравый смысл, но он мне определенно не нравится.

- Хотела бы я послушать отзывы о подобной красоте появившейся на твоей спине. Интересно, ты бы деформацией между своих лопаток восхищался так же?

- Сара, уйми свой оскал. Тем более что я ни в чем не виноват. А что бы я чувствовал и как реагировал окажись на твоем месте - понятия не имею. Думал, ты смирилась и приняла подобный расклад.

- Это не так легко, как ты думаешь. Этот «расклад», как ты выразился, в голове не укладывается, так что со своими выводами ты поторопился. - Я слышу в собственном голосе боль, но без этого оттенка у меня просто не выходит говорить о НИХ.

Макс снова присаживается, сгибая ноги в коленях, опираясь только на носочки. Его руки нежные и горячие и они снова сжимают мои.

- Я не думаю что это легко, но от того что ты будешь изматывать собственное тело бессонницей легче не станет. - Его глаза забираются ко мне в душу. Его руки ложатся мне на лицо. Его большие пальцы легонько ласкают кожу на щеках. - Я никуда не поеду. Я не могу оставить тебя в таком состоянии. В одиночку ты не справишься. Ты попросту свихнешься. А у меня, признаться, на ближайшие полстолетия имеются на тебя планы.

Слова Макса для меня одновременно и кнут и пряник. Я благодарна ему за каждое из них, но вряд ли через полстолетия он скажет мне «спасибо» за подобный выбор.

- Ты уедешь, и это не обсуждается. - Я говорю максимально категорично, иначе он просто не воспримет мои слова всерьез.

- Нет. - Макс тоже решителен в своем ответе.

- В таком случае вынуждена огорчить тебя - у тебя просто нет выбора. - Не выдерживаю непонимания и разочарования его глаз. Избавляюсь от его ладоней на своем лице. Покидаю стул. Подхожу к окну и, изображая интерес, бессмысленно всматриваюсь вдаль. - Сомневаюсь, что ты готов, начиная с этой минуты, поселиться у меня навсегда. В противном случае, стоит тебе покинуть пределы моей квартиры, дверь за тобой захлопнется не на месяц, поверь. Я просто не смогу жить бок о бок с тобой и чувством вины.

Слышу как Макс поднимается, но не оборачиваюсь. Сложив на груди руки, пытаюсь таким образом удержать на месте взбесившееся сердце. Глаза безразлично продолжают блуждать в различных уголках неба.

- Ты провела без сна всего одну ночь, а уже начинаешь нести бред. Что будет дальше? - обида заставляет Макса говорить грубо, почти зло.

- Дальше ты уедешь и вернешься с победой, а я дождусь тебя. Со мной ничего не случится, честно.

Я поворачиваю голову в его сторону и пытаюсь улыбаться. Фальшь не почувствовать невозможно, но я не актриса и не претендую на «Верю» от Станиславского.

- Плевать мне на победу… - Макс делает шаг навстречу. - Сара, ты для меня важнее всех медалей, кубков и прочей ерунды и пока ты не поймешь что люди умирали, умирают и будут умирать вне зависимости от того спишь ты или нет, я не покину пределы твоей квартиры.

Макс заканчивает предложение в нескольких сантиметрах от меня. Я чувствую исходящее от его тела тепло, я вижу в нем любовь и уверенность. Я люблю его.

- Макс… - я опрокидываю голову и обхватываю руками лоб, запуская в волосы пальцы, затем резко смотрю на Макса. - Ты просто не понимаешь. Ты не можешь понять, как это, когда на твоих глазах от совершенно безобидных в повседневной жизни вещей умирают люди. Это происходит на столько реально, будто в тот самый момент я там, совсем рядом, беспомощная и невидимая. Я вообще не понимаю, как после увиденных картин мне еще удается проснуться, а не проследовать под руку с инфарктом на тот свет. Я знаю что все люди смертны, но я не хочу каждую ночь становиться зрителем этого процесса, наблюдая за изощренными убийствами. Это выше моих сил.

Еле сдерживаю себя, чтоб не расплакаться, а перед глазами проносятся лица тех несчастных, за уходом которых я невольно наблюдала:

- Мне очень хочется чтоб перед моими глазами мелькали не лица умерших людей, а твое - полное счастья и радости. Я хочу наполнить всю свою жизнь тобой и твоими победами. Мне хочется занять всю себя жизнью, а не смертью. Прошу, не лишай меня полноценной жизни хотя бы за твой счет. У меня и без этого отняли многое.

Любовь, сожаление, жалость, даже страдание, все смешалось на лице Макса. Все эти эмоции острыми иголками впиваются в мое самолюбие и тяжелым  грубым армейским сапогом прогуливаются по амбициям, но я лишена выбора.

- Ты вправду этого хочешь?

- Да.

- Тебя действительно сделают счастливой МОИ победы?

- Да.

- Ты обещаешь вести себя хорошо и впустить меня обратно в свой дом, если я сейчас его покину?

- Да.

Наши губы соприкасаются выполняя роль печати подтверждающей каждое мое «да», хотя я и без того не собираюсь их нарушать.

Макс убегает на тренировку. Я продолжаю бодрствовать особо не перебирая методами борьбы со сном.


                                Глава 11


Отвоевать право на бессонницу у белого дня оказалось не такой уж и простой задачей. Я вымыла до ослепительного блеска квартиру, что, по итогу, только усугубило мое желание уснуть. Физические силы были растрачены практически до предела. Я приготовила завтрак, обед и ужин, причем на неделю вперед. Я перестирала все, что не только плохо пахло или выглядело, а даже то, что просто лежало не там. Целый день я изощрялась как могла и только к вечеру присела за компьютер понимая - физический труд не выход. Ежедневная работа по дому истощит мой запас энергии намного быстрее. Искать выход нужно в другом направлении.

Сижу за ноутбуком и не понимаю с какой целью. Опираюсь локтями о стол и вяло тру кулаками глаза. Я практически ничего не вижу на мониторе и еще хуже соображаю. Медитация, то, что мне нужно, что поможет находиться между сном и явью с наименьшими психологическими потерями. Так говорится в интернете и на сегодняшний момент это единственный видимый мне выход. Но пока я не готова приступить к изучению подобной практики.

Тук. Тук. Тук.

Вздрагиваю. Я практически отключилась сидя за столом. Моя голова прекрасно покоится на клавиатуре. Руки, безвольными шнурками, свисают вниз. Еще чуть-чуть и изо рта потекут слюни. Монитор противно слепит глаза онлайн уроками по занятию йогой. Растерянно пытаюсь сообразить, что заставило меня очнуться. Что спасло меня от очередного кошмара.

Тук. Тук. Тук.

Ну конечно - входная дверь.

Быстро шагаю в коридор. Не раздумывая распахиваю дверь.

- Привет, - сонно тру глаза и вымученно улыбаюсь.

- Ты почему не отвечаешь на звонки? - Максу не до взаимных улыбок, он зол. - Ты хоть знаешь что я чуть не свихнулся пытаясь понять не свихнулась ли ты?

Макс уже в квартире. Я достаю из кармана толстовки мобильный - двадцать один пропущенный.

- Я просто… просто… - Пытаюсь подобрать правильное слово - «спала» не подходит, но и бодрой себя назвать язык не поворачивается. - А чего, собственно, я должна была «свихнуться»?

- Не знаю. - Уже в комнате Макс придирчиво меня рассматривает. Его лицо становится добрее. - Я просто не знаю, чего от тебя сейчас ждать.

Макс растерянно садится на диван. Его локти впиваются в колени, а лицо ныряет в ладони. Его внешний вид заставляет меня встряхнуться.

- Прости. - Подхожу к нему, опускаюсь на пол рядом с его ногами. Ложу голову на его колени. - Я не слышала твоих звонков. Пять минут назад я практически спала. У меня не получается не спать, так что можешь быть за меня спокоен, я точно не сойду с ума от бессонницы.

Пытаюсь шутить, хотя понимаю, что ни мне, ни Максу сейчас не до шуток.

Его рука ложится мне на голову. Он едва ощутимо проводит пальцами по моим волосам.

- Знаешь, у меня весь день не выходили из головы твои слова и ты права - я тебя действительно не понимаю. По-моему ты преувеличиваешь степень собственной ответственности. Сказать проще - делаешь из мухи слона. У многих людей жизни напрямую связаны со смертью. Врачи, солдаты, священники и ничего, они же как-то справляются. - Пальцы макса просто блуждают у меня в волосах, а мне кажется, он в это же время вонзает мне прямо в мозг иголки. - Ты видишь смерти во снах, а они наяву…

Я больше не выдерживаю. Вскакиваю. Закрываю уши руками, машу головой в разные стороны.

- Хватит! Ты сравниваешь абсолютно не равнозначные вещи.

- Это почему? - Макс тоже встает с дивана.

- Да потому!

- Сара, они видят кровь если не ежедневно, то регулярно. Они либо убивают людей, либо спасают их, либо ничего не могут поделать, а иногда просто находятся рядом, чтоб в самый последний момент прикрыть глаза. Многие из них слышат последние удары сердца постороннего человека по нескольку раз на дне. Тебе же все просто снится, а ты выворачиваешь все это в личную трагедию. Да любой хирург или солдат имеет на своем счету реально не один труп и ничего, живут с этим как-то. Укроти свое воображение и проблема решена.

- Так вот значит, что ты обо мне думаешь? - В голове будто кто-то рассыпал сосуд с дробью, которая долбит изнутри череп, виски, лоб. -  Значит воображение у меня разыгралось?

Я срываю с себя толстовку и бросаю к ногам опешившего Макса. Стою перед ним в одном лифе.

- А это, это, по-твоему, я тоже нафантазировала? - Мне хочется завыть от боли, которую я причинила себе задев кофтой крылья, но я терплю. Поворачиваюсь к Максу спиной и перекидываю одну руку с вытянутым указательным пальцем себе за плечи.

- Да при чем здесь твои крылья? - Макс взбешен. - Ты зациклена на них, в то время как они здесь совершенно ни при чем. Какая связь между твоими бредовыми, утопическими, не здоровыми, если хочешь, догадками о собственных снах и покрытой перьями плотью? Ну есть у тебя эти крылья, но ведь они проросли не в мозгу.

От обиды мне хочется расплакаться даже больше чем от боли, но я сглатываю куски стекловата в горле. Я больше не хочу кричать. Я просто сажусь на свой любимый зеленый ковер. Макс никогда меня не поймет. Я просто не в силах передать ему все то, что чувствую. Жаль, что меня не наградили способностью с помощью одного только прикосновения к человеку передавать ему все свои эмоции, ощущения, мысли.

- Может быть ты и прав, но свой мозг я не могу заставить работать по-другому. Ты не видишь связи, а я просто знаю, что она есть и что практически одновременное появление крыльев и кошмаров в моей жизни взаимосвязаны. Спасибо уже за то, что считаешь меня просто сумасшедшей, а не монстром, каким себя считаю я. - На моем лице появляется улыбка, но она не выражает радости, как должна, а просто отражает крайнюю степень истерии. Наверное, в этот момент мой внешний растрепанный вид полностью соответствует пациентам психушек. - Господи, я почти месяц боялась твоей реакции, переживала что ты бросишь меня и сбежишь как от чумы… А ты… ты еще пытаешься заставить МЕНЯ не видеть в себе чудовища.

Макс продолжает стоять надо мной. Он начинает говорить. Я больше не слышу в его словах ни капли злости. Его голос спокойный и размеренный.

- Я не считаю тебя ни сумасшедшей, ни монстром, ни чудовищем. Ты моя девушка с кучей надуманных проблем. ДЕ-ВУ-ШКА. Ты же сама только что признала, что потратила месяц жизни прячась от меня только потому, что пыталась думать за меня. То же происходит и со всем остальным в твоей жизни. Ты пытаешься все анализировать, найти всему объяснение и навесить на все ярлыки. Но, Сара, нужно не рассуждать кто и что о тебе подумает, как поступит; зачем и для чего тебе дано то, а не это, и перестать накручивать себя. От тебя требуется только одно - жить. Освободи свою голову от бреда. Лучше думай постоянно обо мне - и приятно, и полезно.

Макс присаживается рядом и легонько толкает меня плечом.

- Эй, я Макс, твой парень, если что. И я люблю тебя вместе со всей бредятиной заполняющей твой мозг, крыльями и тараканами.

Я поднимаю к нему глаза и улыбаюсь. Теперь моя улыбка настоящая.

- А если за время твоего отсутствия у меня появится еще какая-нибудь необычная конечность, ты и дальше будешь продолжать любить меня? - Я охотно соглашаюсь уйти от сложного и болезненного разговора, Макс прав, от того, что я сама себя довожу, легче точно никому не станет.

Макс загадочно улыбается и притягивает меня к себе.

- Знаешь, появление на твоем теле чего-то новенького никак не повлияет на мое к тебе отношение. Вопрос в другом - не украсят ли за время моего отсутствия мое тело какие-нибудь посторонние конечности? И это я сейчас не о крыльях.

- Издеваешься? - Теперь я толкаю Макса в плечо. - Хотя, тебе, возможно, и пошла бы аккуратная парочка холмиков на голове.

- Вот так значит? - Макс заваливает меня на пол, зависает надо мной. - Вот почему ты так настаиваешь на моем участии в этом дурацком соревновании.

- Да-а-а, ты раскусил меня. Я и в самом деле в перерывах между душевными терзаниями и попытками не сойти с ума рассматривала вариант о любовнике. А вдруг в этом мире есть еще один ненормальный, который сможет разглядеть в моем уродстве красоту и с готовностью станет выносить весь мой бред.

- Так значит я ненормальный? - Макс практически лежит на мне. Я ощущаю его теплое дыхание на своей шее и лице.

- Не думаю что больше моего, но да. Однозначно ДА.

- Что ж, мы должны гордиться собой. Не каждому ненормальному в этом мире удается встретить себе подобную половину. А мы, определенно, друг друга нашли.

Я не спала сутки, Макс страшно устал на тренировке, но это не мешает нам заняться любовью. Слишком долго я пряталась от своего мужчины и не известно, на сколько нам опять придется расстаться. Мы не имеем права откладывать свои желания на потом. Мы отдаемся друг другу со страстью самой первой близости. Я так сильно хочу принадлежать ему целиком, что позволяю ласкать себя всю, даже крылья.

Крылья… У перьев нет нервных окончаний, но я могу поклясться, что когда к ним прикасаются руки и губы Макса, они превращаются в проводники тока. Им нравятся его ласки, как и мне. Странно, но я все еще отношусь к ним как к постороннему предмету. Мой мозг отказывается принимать их как часть меня. Есть Я и есть ОНИ. Радует одно - нам обоим определенно нравится то, что проделывает с нами Макс.


                                Глава 12


Новый день наступает для нас с Максом одновременно.

Звонит будильник. Мы вскакиваем от неожиданного и противного сигнала. Этой ночью нашей кроватью была искусственная трава, а если бы не этот факт, кто-то из нас точно упал бы с дивана.

Макс первый тянется к дико орущему мобильнику.

- Черт, и какой дурак поставил такую отвратную мелодию на этот дьявольский аппарат?

Я хихикаю. Макс такой смешной в полусонном состоянии гнева.

В квартире темно. За окном тоже.

- А сколько сейчас времени? - шепчу я, постепенно понимая, что я СПАЛА, и что причиной пробуждения не был кошмар.

- Пять тридцать утра. - Полностью обнаженный Макс, сжимая в руке телефон с включенным на нем фонарем, бродит по комнате собирая собственные вещи. - Слишком рано для тебя. Отдыхай еще.

 - А я и не собиралась вставать. - Потягиваюсь и, просовывая одну руку под подушку, лениво переворачиваюсь на живот. - Мне просто кажется что это и для тебя рано.

- Хотелось бы, но нет. Чтобы привезти победу нам с Амалией приходится тренироваться не жалея ни сил ни времени. Да кому я рассказываю, ты и сама в курсе. Ты ведь заказывала победу, верно?

Макс попутно целует меня в лоб и исчезает в коридоре.

- Я не заказывала, я пророчила… - бормочу я уже в подушку, оставляя окончание «НАМ» в голове.

Слышу, как в ванной шумит вода. Это последнее, что я слышу. Меня проглатывает сон. Сил думать о том каким он будет попросту нет. Какие уж тут девятнадцать суток без сна? Я отключаюсь.

В этот раз все обошлось - я не видела ни хороших, ни дурных сновидений. Я спала как убитая, что после спокойного пробуждения безумно радовало.

Иду в душ. Останавливаюсь у зеркала. Придирчиво разглядываю себя. Никаких чудес не произошло - я все еще не являюсь идеалом красоты и у меня не отвалились крылья.

Крылья…

Встаю на цыпочки. Поворачиваюсь спиной к зеркалу и направляю в его сторону еще и голову. Макс прав, они в самом деле красивые. Если бы они принадлежали какой-нибудь птице, это, вне всяких сомнений, было бы прекрасное создание. А так…

Они стали больше и почти не болят, хотя я продолжаю ощущать их рост. Боль не такая острая, а, может, мне просто некогда было обращать на нее внимание. В последний раз бросаю на них взгляд и забираюсь в ванну. Я должна смириться и принять их, по-другому жить не получится. Может мне даже когда-то удастся их полюбить, кто знает. Пока я просто не могу отрицать их наличие и принимаю подобный дефект. Я постараюсь не замечать их. Постараюсь.

Сразу после душа разговаривала с Максом - сегодня его можно не ждать, он заночует у себя. Завтра обещал заглянуть, но только для того, чтобы попрощаться. Во второй половине дня он, с Амалией под руку, улетает во Францию. Молча завидую этой красотке, но кроме как мысленно поддерживать их с Максом тандем, мне ничего не остается. На лед они выходят через пару-тройку дней, точнее будет известно уже на месте.

День проходит уныло. Вся работа по дому сделана. Еды в избытке. Впитывать новую полезную информацию из интернета не получается - память заполнена до предела. Мозг все время выдает «error». Ближе к вечеру прекращаю его насиловать, от каши в голове из ангелов, демонов, однофамильцев  и прочей нечисти все равно нет толку. Беру тайм-аут.

Телевизор не спасает. Во двор выходить не рискую. Чувствую себя в заточении. Странно, но целый месяц просидев в четырех стенах я ни разу не поймала себя на подобных мыслях. Сейчас мне не нравится это вынужденное одиночество. Безумно хочется оказаться рядом с Максом. Чувствовать его сильные руки на своем теле; выполнять нереально тяжелые пируэты; ощущать холод касаясь льда; наслаждаться восхищением миллионов глаз публики.

Вновь шагаю к ноутбуку, но не для выяснения причин и следствия моего нынешнего состояния, а потому что в нем заключен приличный отрезок моей жизни. Компьютер все еще выглядит ужасно, и я понятия не имею, когда решусь сдать его в ремонт. Хорошо хоть все же безотказно работает.

Беру «пострадавшего» под руку и падаю на диван. Хочется улечься на спину и привычно поставить его себе на живот, но не в этот раз. Я уже привыкла спать, лежать, отдыхать в трех положениях - на левом боку, на правом и на животе. Надеюсь, что в один прекрасный день я смогу себе позволить роскошь поваляться на спине не ощущая абсолютно никакого дискомфорта.

Включаю ноутбук. Разыскиваю папку «ВИДЕО». Жму два раза на иконку. Вот она, вся моя прошлая жизнь.

Одну за другой просматриваю записи моих шагов в спорте. По телу разливается приятное тепло. Парадокс - лед вызывает тепло. В папке перемешаны как совсем старые файлы, так и месячной давности. На одном из первых видео у меня даже элементарная ласточка не получается. Смешно. Я падаю, плачу, но упорно продолжаю пробовать. Я совсем малышка, даже не помню себя в этом возрасте. С каждым новым видео беговой шаг становится увереннее и грациознее. С каждым очередным просмотром я приземляюсь попой на лед в несколько раз меньше предыдущего. Бабочка, винт, волчок, выброс, фэн, спираль… Кажется все это было в прошлой жизни. Время странная штука - месяц легко смог перечеркнуть годы, которые теперь кажутся чужим прошлым или просто когда-то просмотренным фильмом.

На клавиатуру падает капля. Прикасаюсь пальцами к щекам и только тогда понимаю, что плачу. Это плачет моя душа, оплакивая такое замечательное прошлое. Раньше, когда было особенно нелегко добиться высоких результатов, я мечтала о том дне когда фигурного катания в моей жизни станет меньше или оно вообще исчезнет, в профессиональном плане. Сейчас… Может общественные катки не самый плохой вариант? По крайней мере, пока я могу спрятать ИХ под одеждой.

Один за другим на экране мелькают различные кадры и я рада, что они есть. Я рада, что все это было в моей жизни. Я счастлива от того, что у меня навсегда останется мое прошлое, пусть даже и в электронном формате.

Сон. Мне нужен сон. Не знаю, что происходит с моим организмом и когда, наконец, меня перестанет преследовать чувство усталости. Мне безумно хочется спать и сил с этим бороться нет. И откуда, интересно, я раньше брала силы на ежедневные изматывающие тренировки, ведь мне часто удавалось поспать за сутки не более трех часов… Я сама себя ненавижу, вернее, ненавижу сонливое чудовище в которое превратилась, но такова реальность. Наверное, минувший месяц еще долго будет вносить поправки в настоящее. Организм устал от полубреда, полусна и ежедневно требует восполнения энергии. Это когда-нибудь должно прекратиться, а пока…


- Знаешь, мне одна птичка на хвосте принесла ценную информацию. - Глаза Амалии сверкают ничуть не меньше ее любимых бриллиантов. - Одним из спонсоров этого соревнования выступает Джек Джонсон.

Макс удивлен. Его взгляд с любопытством скользит по идеальному лицу.

- И-и-и…? Мне это должно о чем-то сказать? - Он крепко сжимает руль и ускоряется, внимательно всматриваясь в окутанную сумерками дорогу.

Амалия мгновенно подскакивает в соседнем кресле. Она возбуждена и возмущена до предела.

- Как? Как в наши дни можно не знать кто такой ДЖЕК ДЖОНСОН? - Голова с шикарными локонами хаотично и быстро движется влево и право, а руки взлетают вперед ладошками к верху, а затем падают на колени. Амалия всегда была чрезмерно эмоциональной особой. - Джек Джонсон в прошлом году зарабатывал в среднем $12 миллионов в сутки! Он увлекается горными лыжами, теннисом, гольфом и фигурным катанием. Логично, что он вкладывает во все это огромные суммы денег, зарабатывая их на совершенно разных вещах. Спортивная одежда и аксессуары - одна из отраслей его бизнес империи. В прошлом году он поглотил знаменитого производителя корма для животных, вложил $2 миллиарда в какого-то нефтегазового гиганта и приобрел какую-то энергетическую компанию. Он владеет контрольным пакетом акций гиганта по произведению электронных комплектующих и еще имеет дело с недвижимостью.

Амалия с таким восторгом перечисляла все достоинства миллиардера, будто он был не просто успешный бизнесмен, а сам Господь Бог. А то, что ее знания были «слегка» поверхностны, мелочь. Какая разница кого он поглощает и во что вкладывает свои миллионы. Главное, что есть что вкладывать.

- Да уж, подходящий кандидат на место в твоем сердце. Ну-у-у, а то что ему лет сто - скорее плюс, чем минус. Может тебе повезет и прямо в первую брачную ночь он коньки откинет. Вот тогда-то ты разгуляешься! Кстати говоря, в твоем случае выражение «отбросит коньки» звучит как-то по-особому, не находишь? - С иронией в голосе, слегка зажмуренными глазами и улыбкой, Макс пытается поддерживать разговор, деваться-то все равно некуда.

- И ничего ему не сто. - Амалия с готовностью принялась отстаивать свой интерес. - Ему всего шестьдесят три и выглядит он очень даже ничего.

- Ну да, все в списке «Форбс» просто Аполлоны и Афродиты. - Макс смеется. - Ты бы хоть на Цукерберга глаз положила, как-никак вполовину моложе.

- И положила бы, если б он имел отношение к предстоящим соревнованиям, а так, выбирать не приходится.

- А Степан Закшевский как же? А Рит Браун? Да даже наш Клим Солодухин? Что значит «выбирать не приходится»? Любой из этих несчастных готов ползать у твоих ног, стоит тебе только поманить и дать шанс. Они давно потеряли головы от твоей красоты… и-и-и, всего прочего. Парни на коньках стоять не могут, когда ты в зрительном зале сидишь. Будучи абсолютными профессионалами и просто асами на льду, они один за другим падают и допускают совершенно дурацкие ошибки, когда ты просто проплываешь рядом. Так что выбор у тебя все-таки имеется.

- В том-то и дело - все, что они могут мне предложить это головы. Ну, еще, конечно, руки и сердца. А мне не это нужно. - Амалия отвернула солнцезащитный козырек в котором пряталось зеркало, и принялась поправлять и без того идеальный макияж.

- Я так и понял.

- Вот только избавь меня отподобных интонаций. - Козырек быстро захлопнулся. - Я умею только классно стоять на коньках, что никогда не принесет мне желаемый доход. Да, медали какие-то, кубки, грамоты и несколько тысяч поклонников, но не более. А что мне медали, когда и шубку из шиншиллы хочется и на «Бентли» в тон сапогов разъезжать, и бриллианты я люблю.

- Тогда зачем ты изматываешь себя на льду, если это тебе  не приносит никакого удовлетворения? Хотя я бы поспорил, на счет финансов. Некоторым людям и наш доход может показаться сказочным. - Спокойно проговорил Макс.

- Как будто у меня был выбор. - Амалия надула щеки и, уткнувшись в дорогу, сложила на груди руки. - Мама бредила коньками. Ей не удалось добиться ровным счетом ничего, вот она на мне и отыгрывалась, как смогла. А когда полжизни положено на занятия спортом, нет смысла начинать что-то с нуля. К тому же у меня это неплохо получается. Просто это не то, что мне нужно.

Амалия огорченно вздохнула, а в глазах такая тоска появилась, будто она кочегаром в аду работает, а не грациозно кружится на льду.

- Да тебе полстраны девчонок завидует. Каждая вторая малышка, ставшая на коньки, мечтает стать тобой. Разве этого не достаточно для того, чтобы заявить во всеуслышание, что твоя жизнь удалась? - Макс в самом деле не понимал претензий.

- Для меня это ничто. Я устала от ежедневных нагрузок. Мне надоело вести борьбу за приличное существование в этом мире, это дорого обходится. Мне надоело день за днем, год за годом, кому-то что-то доказывать. Я хочу нормально питаться, а не быть травоядным, чтоб не дай бог не поправиться. Я хочу спать до обеда, а не с шести утра издеваться над собственным организмом. В конце концов - я достойна жизни не обремененной мыслями о завтрашнем дне. Мне просто хочется тратить миллионы мужа и ни о чем не думать. Не играть в клоуна на цирковой арене. Все-таки боженька дал мне красоту, а красивые созданы для любви.

Макс не смог сдержать смешок.

- Вообще-то это маленькие созданы для любви, а большие для работы. Если ты эту пословицу имеешь в виду.

- Вот. Тем более. Я еще и миниатюрная, а пахать приходится побольше некоторых кобыл.

- А с чего ты взяла, что этот твой миллиардер решит все твои проблемы?

- А почему бы и нет? - Амалия удивленно выкатила глаза.

- Действительно.

Но Амалия не услышала в слове сарказма, или не хотела его слышать.

- Макс, меня не возможно не заметить. Тем более на льду. Тем более, когда я буду стоять на первом месте пьедестала. Тем более, когда Джек будет надевать мне на шею медаль. Так что у меня все схвачено.

Джек - ну конечно, в своих мечтах Амалия, скорее всего, уже успела обручиться с, пока, незнакомым мужчиной. Максу оставалось только удивляться, откуда в этой бестии столько уверенности. Но с другой стороны - если бы не ее решительность и категоричность в любом отношении, она бы вряд ли достигла таких высот.

- Да. Тут ты права. Тебя действительно сложно не заметить. И, надеюсь, ты разрешишь мне постоять на пьедестале рядом с тобой?

- А это мы еще посмотрим, - Амалия вызывающе улыбнулась и засадила указательный палец с заточенным, будто копье, ногтем прямо Максу между ребер. - Не хочу, чтоб ты стоя рядом со мной комплексовал.

- О-о-о, да-а-а.

Они взрываются хохотом.

Я вижу дорожный знак «опасный поворот». Вижу, что Макс упустил это из-за пустой болтовни. Его радостный взгляд прикован к Амалии, а правая рука уже мстит, вонзаясь в ребра соседки…


                                Глава 13


Я просыпаюсь.

Меня обдает холодным потом. Потом горячим. Я сумела вырвать свое сознание из оков сна, но мне не спастись от осознания того, что это не спасет ни одного из двух пассажиров красной «тойоты».

Понятия не имею, за кем из них пришла смерть. Знаю, что это случится. Так подсказывает мне сердце, хоть это безумно не нравится моему разуму. А может, ставки возросли, и теперь костлявая тварь будет косить людей оптом?

«Пусть это будет Амалия. - Молнией проносится в голове. - Боже, прости за подобные мысли. Любая смерть не допустима».

Вскакиваю с дивана и первое что делаю - нахожу мобильный. Я не кричу, не плачу, не истерю. На все это попросту нет времени.

В этот раз все по-другому. Это не был пафосный министр; не, пусть обворожительная, но незнакомая темнокожая девочка; и даже не приятель - в мой сон сегодня заглянул Макс, МОЁ ВСЁ - и сейчас это буквально, а не случайный прохожий. В этот раз все иначе и фраза  «не пытайся спасать тех, кому не суждено быть спасенными», абсолютно пуста. Она не имеет смысла. Ничто сейчас не имеет смысла, кроме НЕГО.

Набираю знакомый номер. Раз, второй, третий… Я могла бы дозваниваться до Макса бесконечно, но это не поможет ему.

Взять себя в руки, взять себя в руки, взять себя в руки.

Не паниковать, не паниковать, не паниковать.

- Че-е-е-рт!

Не паниковать не выходит. Как и «взять себя в руки».

Я не могу потерять его. Не хочу делить этот мир со своим одиночеством. Мне не нужны ни крылья, ни бесполезные способности предвиденья, ни первые места на льду - мне нужен только ОН.

- Зачем я отправила его! Почему не сказала, что не хочу отпускать?! Почему не удержала?

Не выпуская из рук мобильный, нервно измеряю комнату бесконечными шагами. Нахожу в списке контактов номер Амалии.

Вызов. Один, второй, третий, четвертый... Они что, оглохли там все?!

Смотрю за окно, еще даже не стемнело. Во сне сумерки уже опустились на землю, значит у меня есть шанс и в этот раз я не собираюсь ни онеметь, ни окаменеть.

Набираю номер тренера.

- Где Макс? - сходу бросаю я.

Несколько секунд тишины и-и-и:

- И тебе здравствуй, Сара. - Уязвленно звучит в ответ.

- Маргарита Денисовна, мне не до приличий. - Прекрасно понимаю, что веду себя крайне некрасиво, но счет идет на минуты. - Вопрос жизни и смерти, и я сейчас не образно выражаюсь. Макс еще тренируется?

Представляю как заслуженный тренер, мастер спорта и многократная обладательница всевозможных кубков недовольно поджимает губы, а правой рукой поправляет прическу. Она всегда так делает, когда нервничает.

- Помню, не так давно я тоже имела честь пользоваться этой фразой. Но ты усердно игнорировала…

- Маргарита Денисовна! - я взмолилась и одновременно взорвалась. - Прошу вас.

Я помню все ее бесконечные звонки и СМС сообщения с просьбами не рубить сгоряча и не ставить точки там, где возможно обойтись запятыми. У меня сердце разрывалось, когда я получала от нее очередное послание. Но что я могла тогда ответить?

- Они с Амалией ушли больше часа назад…

- Спасибо, - бросаю я, нажимая на кнопку «отбой».

Когда-нибудь я за все извинюсь перед женщиной, которой многим обязана. Но это произойдет точно не сейчас.

Сажусь на диван. Набираю в легкие как можно больше воздуха, кислорода катастрофически недостает.

- Ну и где их теперь искать?

Поочередно и одинаково безуспешно пытаюсь дозвониться до Макса с Амалией.

- Черт! Черт! Черт!

И почему я не досмотрела сон до конца? Тогда бы я наверняка знала… знала… все. Может было бы легче, знай я, что Макс в безопасности.

Расплакаться - единственное чего мне хочется. Хотя нет, еще не мешало бы моим отросткам на спине прекратить дергаться.

Нервный тик. Изредка это случалось с моими веками. Иногда дергалась щека, а, бывало, и икроножная мышца сходила с ума. Но ничто несравнимо с нынешним «тиком» между лопаток.  Сейчас это происходит несколько иначе. Кто-то невидимый дергает меня не просто за мышцу, а за оголенный нерв. Будто кому-то понадобилось избавить меня от лишних конечностей, но он никак не решается сделать один-единственный сильный рывок и просто измывается надо мной.

Тук. Тук. Тук.

Я вздрагиваю. Информация о том, что стучат в мою дверь, не успела полностью осесть в мозгу, а я уже широко распахиваю ее.

- Макс?!.. - но мизерная надежда на то, что сон не обязательно должен сбыться сегодня испаряется так же быстро, как любовь зрителя после неудачного выступления.

В коридоре никого. Не слышно даже назойливо жужжащих мух. Похоже, местный паук расправился со всеми.

Захлопываю дверь.

Щелк... Достаточно. Одного поворота замка даже более чем достаточно.

Понимаю что значит отсутствие кого бы то ни было за дверью. Опускаю глаза на пол. Белоснежный конверт. Сердце превращается в ежа, который сто раз в минуту издевательски скручивается в клубок и резко выпрямляется. Кажется, даже ощущаю, как все внутренности обдает свежей кровью из проколотой иголками плоти.

Чего ждать от этого послания?

Руки пробирает мелкая дрожь, но я склоняюсь и поднимаю с пола бумагу.

Мысли путаются.

Сомневаюсь - стоит ли распечатывать конверт.

Макс. Его жизнь важнее всего этого. Но, может быть, письмо подбросили именно сейчас не случайно?

Подобные мысли заставляют действовать, а не растрачивать время.

Шагаю в комнату, на ходу отрывая от конверта неаккуратные клочки, бросая их на пол.

Сажусь по-турецки на любимый ковер. Затаив дыхание на миг прикрываю глаза. Долгий выдох…


« Здравствуй, Сара. - Все тот же красивый почерк. Все те же вензеля.

Это послание будет коротким. Признаться, мне не разрешили писать его, но… Ты мое дитя, и кроме меня тебя некому поддержать. Не думаю, что поступаю плохо. Мое дело вести тебя первое время, заботиться и давать подсказки, но это письмо не совсем такое, которые ждут тебя впереди.

Так вот.

Похвально, что перестала себя обзывать и пытаешься принять дар. Да, у тебя это выходит, пока, не очень. Но ты хотя бы нашла смелость открыться своему кавалеру.

Не могу не похвалить его за исключительно правильный взгляд на твой дар, но… На этом его миссия окончена. Он был послан тебе не просто так. Он значительно смягчил твое чрезмерно строгое отношение к себе новой. Он достаточно хорошо растолковал тебе то, чего сама ты до сих пор не хочешь принимать. Он, как смог, донес до тебя суть происходящего - если у тебя появились крылья, ты не обязательно демон. Если в твоих видениях умирают люди, то не обязательно в этом виновата ты. Но большего дать он тебе не может. Это не в его власти. На этом все…»

Глаза захлопнулись сами собой. Читать дальше - настоящее мучение. Прошедшее время в словах убивает. Ежики превращаются в дикобразов. Иголки увеличились в несколько раз. Чувствую во рту железный привкус. Резко раскрываю глаза. Дочитать необходимо хотя бы для того, чтобы знать - как действовать дальше.

«Сара, изменить ничего нельзя. Это твой путь и нравится тебе это или нет, но ты будешь шагать по нему до отведенного конца. Ты не просто так должна пройти через все это. Позже ты поймешь, а пока просто будь сильной. Знаю, лед научил тебя многому, в том числе и приумножил данную от рождения силу характера.

Вот, пожалуй, пока все, что могу сказать.

Говорил, что в этот раз будет короче, но вышло не совсем так.

Дитя мое дам напоследок еще один совет - не привязывай к моим словам на счет чужих судеб пустоту и бессмысленность. Я не привык сорить словами. Тех, кого показали тебе во снах, не спасти. Просто прими это, как люди принимают смерчи, наводнения и засуху. У них нет выбора. Как и у тебя.


С любовью, твой прадедушка Гавриил».


Зная, что от письма избавиться невозможно, просто роняю его на пол.

«Это мы еще посмотрим - у кого нет выбора. Я докажу обратное».

- Я всем вам докажу, что выбор есть всегда! - кричу в потолок, запрокинув голову назад. - Я никогда не смирюсь с вашей чертовой предопределенностью! Вы слышите меня - НИКОГДА!

Не знаю, кому и зачем я кричу. Это просто происходит.

Подхожу к дивану, на котором смирно отдыхает мобильный. Рука только потянулась к нему, как он завибрировал, давая понять, что получил новое сообщение.

Беру телефон. Входящих сообщений, оказывается, уже три.


   «Я за рулем, да и Амалия рядом, поговорить не получится. Так что не названивай, скоро буду».


«Знаешь, я тут подумал… Амалия мне уже весь мозг вынесла своими бредовыми желаниями стать богатой и независимой дамой, но для этого ей нужно расставлять пошире ноги, а тебе всего-то снять кофту J)) Это я к тому, что нашел еще один плюс в твоей м-м-м… уникальности.

Бородатой женщиной уже никого не удивишь. А ты можешь легко оставить в прошлом коньки и стать звездой цирка. Как тебе перспективка?»


«P.S. Надеюсь, понимаешь, что предыдущее СМС - шутка? Прости, не сдержался ) Скоро буду. Люблю».

Даже не успеваю обидеться на «шутку», хотя в другой ситуации это непременно бы случилось. Пальцы реагируют быстрее:


«Надеюсь, понимаешь, что я не просто так дозваниваюсь????!!!! Макс, я серьезно. ВОЗЬМИ ЧЕРТОВУ ТРУБКУ!!!!!! ПОГОВОРИ СО МНОЙ!!!!!»

«Макс, вы где? Замрите на месте! Это не шутка!!!!»


Следующая порция сообщений летит на телефон Амалии:

«Амалия, прошу, хоть ты сними трубку!!!!!»

«Хорошо, не хочешь говорить - не надо. Заставь Макса остановить машину!!!!! Неважно где вы находитесь - на автомагистрали, на мосту, под мостом, хоть на железнодорожном переезде. ОСТАНОВИТЕ МАШИНУ!!!»

«На счет переезда я погорячилась»

«Черт! Вы что, издеваетесь оба???»


В течении следующих минут пяти, никто не отписался и не отзвонился. Мой телефон будто умер.

От бессилия я практически рву волосы на голове, когда ее посещает не самая блестящая, но хоть какая-то идея.

Есть права, но нет машины. Брать авто на прокат - слишком длительная процедура. Заказывать такси - а куда мне нужно ехать? Мне не совсем понятно, где я буду разыскивать Макса с Амалией, но до темноты исколесить дороги со всеми опасными поворотами попытаться стоит. Хотя я и не понимаю, что мне это даст, не могу бездействовать.

Снова беру в руки мобильный.

Полина. Когда-то мы, можно сказать, дружили.

Гудок, два, три…

- Да. - Голос абсолютно безжизненный, но главное что я его слышу.

- Полина, прости, - в этот раз решаю изобразить хоть какую-то вежливость, а не выпалила в одну секунду все самое важное. - Не знаю, поймешь ли ты меня правильно, но, честно, нет времени все объяснять. Не сейчас. У тебя еще есть машина?

- Да, - снова звучит, будто из преисподней.

- Можешь одолжить? До завтра, не более.

- Да.

- Буду у тебя максимум через полчаса.

- Хорошо.

Бедная Полина. После смерти Филипа, она попала в психиатрическую клинику с тяжелейшим нервным срывом. Это последнее, что мне известно о ее судьбе. Вряд ли она когда-нибудь вернется на лед. А ее голос… Я не видела ее больше месяца, но голос точно принадлежит не той амбициозной брюнетке с нравом и силой самой строптивой лошади.

Заказываю такси. Надеваю кроссовки, джинсы, майку, куртку. Волосам дарю свободу. Ловлю себя на мысли, что справляться с крыльями с каждым разом удается все проворнее. Почти так же, как с руками или ногами.

Запираю дверь.

Спускаюсь на лифте.

Сажусь в такси.


                                Глава 14


Все время на пути к Полине не прекращаю попыток дозвониться до Макса или Амалии. Если сегодня с этой парочкой ничего не случится на дороге, я сама их убью! Может, именно поэтому тех, кого я вижу во снах спасти нереально - я сама их добиваю.

Выхожу из такси. Облегченно вздыхаю. Слава богу. Водитель попался болтливый до ужаса и до сих пор в ушах эхом отдается его акцент, скорее всего китайский. Не знаю, о чем он мне повествовал, мой мозг настрое на другую волну, но слух ему все же удалось изнасиловать.

Лифт занят. Поднимаюсь на седьмой этаж Полининой девятиэтажки пешком. Это происходит слишком быстро - задыхаюсь.

Останавливаюсь у бронированной двери цвета гнилой вишни. Перевожу дух, сверля взглядом скромный номерок «47». Сами собой в голову стали заползать воспоминания, будто только и ждали удобного случая.

Пару месяцев назад в этой квартире мы веселились по случаю третьей годовщины Полины и Филипа. Этот Новый год встречали тоже у них. Дни ангелов. Просто дружеские посиделки. Да много всего было. Полина и Филип съехались уже на второй день зародившихся отношений, и это было как-то естественно. Они настолько подходили друг другу, как не каждая пара коньков.

Мы часто наперегонки считали количество ступеней ведущих к этой двери и никто никогда не задыхался так, как я сейчас. «Движение - жизнь» - в этом определенно что-то есть, и теперь я это понимаю намного острее.

Звоню в дверь. Раз, второй, третий. Ничего кроме тишины не звучит. Не слышно ни шагов, ни звуков отпирающихся замков - НИ-ЧЕ-ГО.

Рука тянется к карману куртки. Попробую дозвониться на телефон, прежде чем тарабанить в дверь.

Мобильного нет. Ни в карманах куртки, ни в джинсах.

- Черт! - тихо выругалась.

Ударяю себя ладошкой по лбу. Ну конечно, именно сегодня мне, девушке в жизни не потерявшей перчатку, ключи или зонт, вещи которые чаще всего люди оставляют не пойми где, посчастливилось положить мобильный мимо кармана. Скорее всего, произошло именно это. Меня так достал водитель, что я практически вылетала из салона его машины, поспешно сунув телефон в куртку. Как я раньше считала. Что ж, это не очень хорошая новость, но все же не самая ужасная на сегодняшний день, который еще не закончился.

Ну, допустим, до Полины достучаться я сумею, а как быть с Максом?

Ладно, об этом буду думать потом. Все по очереди, иначе не далек истерический припадок.

Прежде чем ударить костяшками пальцев о дверь, касаюсь ручки и немножко поворачиваю вниз. Этого усилия хватило - дверь послушно отворилась.

- Полина? - робко проговариваю в пустоту, не решаясь войти сразу. - Полина?!

Второе «Полина» звучит чуть громче, но это ничего не меняет.

Неуверенно переступаю порог. Нос тут же улавливает неприятный запах… пустоты. Если пустота вообще может пахнуть. Такое впечатление, будто я зашла в дом, в который лет сто не ступала нога человека. Все вроде нормально - паутина нигде не висит, обои не отваливаются, летучие мыши не гнездятся, под ногами не затоптанные до дыр старые ковры, но в то же время что-то не то. Виной всему скользящая по коридору дымка опустошенности и сиротливости. В доме нет жизни. Он мертв.

Иду прямиком в спальню. Не думаю, что Полина может находиться в ванной, туалете или кухне. В гостиную загляну, если шестое чувство подведет, и хозяйские апартаменты окажутся пустыми.

В этот раз снова обхожусь без стука. Легонько приоткрываю дверь. Молчу.

Комната не большая и почти все в ней так, как я помню: огромная кровать прижимает к полу ворсистый синий ковер, трюмо, пару тумбочек, пуфик, плазма и кое-какие безделушки создающие уют. Вся комната обставлена в трех цветах - синий, белый, черный. Даже шторы черные, а тюль приятного синего оттенка. Все гармонично и стильно, кроме «стены почета». Так, в шутку, Полина именовала стену у изголовья кровати увешанную разнообразными наградами. Когда-то увешанную, так как сейчас она почти пустовала, если не считать клочков грамот и парочки оставшихся от медалей лент.

На неаккуратно заправленной постели раскиданы сотни мелких и не очень кусочков бумаги и даже лоскуты ткани, бывшие грамоты и дипломы. С десяток медалей с ленточками и без. В правом, крайнем от меня углу, где стоял когда-то не большой стеклянный стеллаж с кубками и победными фотографиями в рамках, теперь только гора битого стекла. Все перепачкано кровью - награды, стекло, и даже ковер.

Я делаю шаг, затем еще один и слышу едва уловимое дыхание. Уши посылают сигнал мозгу, который, в свою очередь, глазам. Я стараюсь распахнуть их как можно шире. На полу забившись в левый от меня угол, поджав коленями грудь, сидит Полина. То, что я вижу, полностью отражает ее голос - опустошенность, безразличие, мрак.

Волосы на голове практически отсутствуют, от красивых локонов цвета воронова крыла не осталось и следа. Вместо длинной шевелюры череп Полины украшают редкие островки с коротенькой растительностью,  такие, как если бы ее голова была лужайкой, которую постригли тупой газонокосилкой. Голова как-то неправильно подергивается влево, будто ее заклинило. Лица не вижу, она закрывает его ладонями с разбитыми до крови костяшками пальцев, но это еще не все. Запястья обеих ее рук перебинтованы. Стерильный когда-то бинт, землистого цвета, с просочившимися темными засохшими пятнами крови. От нее разит потом, слюнями и слезами. Черная футболка и такого же цвета спортивки прекрасное дополнение к общей картине.

Смотрю на Полину затаив дыхание и совершенно не понимаю - как быть дальше?

В какой-то миг ловлю себя на мысли, что совсем недавно выглядела приблизительно так же, а если не решусь обратить на себя ее внимание, скоро буду выглядеть еще хуже.

Нервно сглатываю. Кажется, весь мир слышит как по моему горлу движется сгусток слюны размером с астероид и, преодолевая расстояние в несколько сантиметров, шумно приземляется где-то в животе издавая громкий глухой удар. Приоткрываю рот, чтобы произнести хоть что-нибудь, когда Полина резко отрывает ладони от лица. Теперь они обхватывают колени, а ее тело начинает двигаться взад-перед. Она превратилась в неваляшку, которую толкнули невидимой рукой. От сходства со строптивой и грациозной лошадью не осталось и следа. Сейчас она больше похожа на сломанную деревянную лошадку-качалку.

Глаза Полины пустые на столько, что я вижу в них эхо и больше ничего. Лицо исцарапано до крови. Шрамы более давние скрываются под совсем свежими. Губы, искусанные наверное миллион раз, одна сплошная язва. Чувствую, как внутри меня все леденеет. Смотреть на Полину намного больнее, чем несколько недель к ряду на себя. Безумно хочу броситься к ней, заключить в свои объятия и никогда не выпускать. Хочется подарить этой несчастной девушке тепло, заботу и любовь, которых она достойна. Хочется ухаживать за ней и попробовать вытащить из черной дыры, в которую ее засасывает слишком быстрыми темпами, но… я не имею сейчас на это права.

- Я… - голос дрожит, но я должна взять себя в руки, ради Макса, ради себя, ради нас с ним и, возможно, даже ради Полины. - Привет, я звонила…

Полина смотрит прямо на меня, но в ее глазах ничего не поменялось - на меня смотрят два высохших колодца.

- Ключи там. - Перепачканный кровью указательный палец правой руки направлен в сторону двери, через которую я только что попала в эту комнату. - Ищи в коридоре.

Рука быстро вернулась на место. Тело все так же раскачивается, а глаза больше не смотрят на меня, а уставились на пол с тысячей осколков.

Я повторяю головой траекторию движения Полининой руки и слова «ищи в коридоре» противно вибрируют в моем черепе.

- Хм… Полина, прости, но, может, ты более конкретно подскажешь… - Ненавижу себя за то, что приходится быть черствой и бездушной эгоисткой, но я не знаю, сколько еще времени у меня есть. - Понимаешь… у меня времени в обрез…

Комнату разрывает смех. Неестественный хохот извергает рот Полины. Жутко. Я вздрагиваю.

- Знаешь, а у меня, с недавних пор, со временем все в порядке. - Полина прекращает двигаться и принимается рассматривать бинты на руках, то и дело, дергая их за узелки. Нервно чешет свободные от ткани участки кожи. Затем хватается за голову и лихорадочно пытается вырвать остатки волос. Смех продолжается.

Гляжу на все это и уже жалею, что вообще сюда приехала. Это невыносимо. Просто невыносимо!

Бросаюсь к Полине. Хватаю ее за руки и прижимаю их к ее животу, а потом всю ее целиком, к себе. Отвратительный запах режет не нос, а мозг, но я только крепче жму содрогающееся от хохота тело к своему. Мои руки нежно скользят по спине, касаются головы. Полина почти на голову выше меня и крупнее, но странным образом вмещается в моих руках.

- Чш-ш-ш… чш-ш-ш… Полина, все хорошо. Все хорошо. Успокойся.

Слышу собственные слова и понимаю, как глупо и бесполезно они звучат. Но что говорить в подобной ситуации я не знаю. Думаю, Полине безразличны мои слова. С таким же успехом я могла бы просто произносить любой набор букв: черепаха, зной, пепел, крыса, яблоко… Я могу лепетать все что угодно, я почти на сто процентов уверена, она все равно меня не слышит. Я бы не слышала.

Смех прекратился. Тело, зажатое в моих руках, замерло. Слышу, как не мое сердце начинает сходить с ума.

- Я убила его… я убила его… я убила… убила… убила… - и так до бесконечности.

Выпускаю Полину из своих объятий - я ничем не смогу помочь ей, а если еще немного потяну, уже завтра помощь понадобится мне самой. И кто в здравом уме выпустил ее в подобном состоянии из клиники?

В последний раз аккуратно провожу ладошкой по практически лысой голове. Собственное сердце тысячу раз в секунду обливается кровью, но я должна быть эгоистичной и бездушной тварью. Должна, ради всех нас.

- У тебя обязательно все будет хорошо.

В этот раз верю собственным словам - она сильная, спорт умеет закалять, она выстоит. Склоняюсь и целую Полину в щеку. Встаю. Она сидит неподвижно и даже замолкает. Вдруг ее снова раскачивает невидимая рука.

- Ищи в комоде. Ищи красную сумку, ключи там. - Слова вылетают на одном дыхании, а дальше Полину снова клинит. - Я убийца, я убила его… Я убила его, я убила… Ра-а-а-з, лезвием по горлу и все. Лезвием-ПО-горлу. Ра-а-а-аз… - И душераздирающий хохот.

Прежде чем покинуть хозяйскую спальню, оглядываю ее еще раз. Испорченные обои и разбитый стеклянный стеллаж ничто, по сравнению с искалеченной психикой и жизнью забившейся в угол. Спорт умеет закалять характер, умеет воспитывать лидеров и учит стойко переносить как взлеты, так и паденья, интересно - а может ли он дать человеку силы воскреснуть?

Без капли жалости в памяти всплыл день, когда Филипа не стало. Мой мозг сохранила все до мелочей. Помню глухой звук ударяющегося о лед тела; пронзительный крик Полины; всеобщее замешательство и ужас. Помню, как от тела Филипа рыдающую Полину не могли оттащить четверо здоровых мужчин; как медицинские работники поспешно освобождали от покинувшего жизнь тела нашу рабочую поверхность; как не просто пришлось уборщикам, старающимся изо всех сил избавиться от, казалось, въевшейся навсегда кровавой лужи.

На мгновенье ставлю себя на место Полины и понимаю - я не могу этого вынести даже в собственных мыслях. Уверена мне бы тоже не удалось избежать психушки и забинтованных запястий. Я с трудом переношу чужие смерти во снах, а убить наяву, тем более на столько безумным способом, тем более любимого человека, пусть даже случайно, и не свихнуться - не каждому дано.

Плотно зажмуриваю глаза. Пытаясь разогнать стаи кошмарных мыслей, легонько трясу головой.

Раскрываю глаза.

- Мне нужна красная сумка.

Прикрываю за собой дверь в разрушенный чужой мир. Возбужденно хватаюсь за возможность не уронить собственный, пока еще чудом уцелевший.

Ключи нахожу быстро. Спасибо Полине, память ее не подвела, они действительно были в комоде в красной сумке. Сумке, которую я подарила ей на последний день рождения. Ничего особенного, обычная дамская сумочка в форме трапеции подпоясанной сверху ремешком со свисающим декоративным замочком. Ее я выбирала в подарок по одному лишь принципу - она должна была быть в тон новенькой Полининой машины - «Audi TT Сoupe», скорее морковной, а не классического красного цвета, подарок Филипа к их помолвке. Чтобы купить железную красотку для любимой ему даже пришлось влезть в долги, но он смог осуществить ее мечту, ее каприз.

Беру ключи и поспешно покидаю осиротевшую квартиру. Не забываю запереть входную дверь на все замки. Так, наверное, для Полины будет безопаснее. Хотя, не уверена, что ее саму сейчас волнует такое понятие, как безопасность.


                                Глава 15


Вызвать лифт даже не пытаюсь. Бежать по ступенькам вниз, значительно легче. Оказавшись на улице, практически не ощущаю отдышки.

Сканирую взглядом доступные зрению машины и, не обнаружив нужную, почти расстраиваюсь, но… Конечно, Полина всегда заботилась о своей малышке и не бросила бы ее надолго без присмотра. Почти сразу за ее домом стоянка. Спешу туда.

Без проблем разыскиваю морковную красотку, единственную в своем роде. В салоне до сих пор приятно пахнет новенькой кожей, в объятия которой я погружаюсь почти издавая стон удовольствия.

Со скоростью света покидаю территорию скучающих авто. Слышу как визжат колеса, мысленно дорисовываю летящие из под них искры. Довольно улыбаюсь, но не долго.

Странным образом чужие проблемы смогли увлечь меня на столько, что я охотно позабыла о собственных. А их у меня не так уж и мало.

По городским дорогам не езжу, а пытаюсь летать насколько это возможно. В какой-то момент радуюсь, что колешу знакомыми, но в большинстве своем не знакомыми улицами на новенькой спортивной куколке, а не подержанном ржавом корыте. Но это единственная радость испытанная мною за последние пару часов.

Раздраженно ударяю по тормозам, когда перед лицом резко вырастает кирпичная стена. Тупик. Не помню какой на сегодня по счету - тупик. Слева и права тоже стены. На той, что справа от меня, небольшая железная дверь, скорее всего вход на какой-нибудь склад или в подсобное помещение какой-нибудь организации. Два наполненных мусорных контейнера слева. Все. Так, наверное, и должен выглядеть конец игры. На стену находящуюся впереди напрашивается светящаяся неоном вывеска «GAME OVER».

Когда до меня доходит, что на дворе уже давно стемнело - уверенно шагаю в пропасть под названием ОТЧАЯНИЕ.

Голова ложится на руль. В черепной коробке на сумасшедшей скорости работает миксер перемалывающий всю полученную за последние часы информацию, как оказалось бесполезную. Множество дорожных знаков, еще больше автомобилей, ошибочно принятых мною за авто Макса, тысячи улиц и переулков. Искать в потоке машин одну-единственную была идиотская идея. Это все равно, что пытаться в ураган заметить среди миллионов срывающихся с деревьев листьев один-единственный с какой-нибудь незначительной особенностью в виде небольшой дырочки, или пятнышка, или паутинки. Макс - моя паутинка, которая ничем не сумела помочь.

Напряжение и возбуждение покидают мое тело. Чувствую себя пластиком, неудачно выставленным под обжигающие лучи солнца, превращающие его в обтекающую субстанцию непонятной формы. Если что-то дурное должно было произойти с Максом и Амалией сегодня, это, скорее всего, уже случилось.

Тут же дают о себе знать крылья. Они молчали практически весь день. Они послушно притаились, не отвлекая на себя мое внимание. Но это не могло продолжаться вечно. Острая боль пронзает место между лопатками, будто мне под кожу в одну секунду всаживают сто тупых иголок. В следующую секунду - еще столько же, и еще, и еще… В добавок к этому, они перестали меня слушаться и пытаются высвободиться. Еще немного, и они сумеют разорвать сдерживающую их одежду.

Не выдержав годовой дозы мыслей, начинает болеть голова.

Сердце же наоборот затихает. Оно устало. Я практически перестаю чувствовать его удары.

Не знаю, что делать дальше. Продолжаю лежать лицом на руле пытаясь отвлечь себя, играя стеклоочистителями - включая и выключая их. Может в моем организме тоже присутствуют подобные «дворники», вот только я еще не разобралась где и как ими пользоваться. А было бы не плохо - раз, и все проблемы, мысли, страхи, переживания, а лучше всего ненужные куски памяти, стерты. Нет больше ничего, только ТЫ и ТВОЕ настоящее.

Тук. Тук. Тук.

Вздрагиваю и резко поворачиваю голову влево. В окошко заглядывает перепачканная мужская физиономия. Мужчина не молод и явно раздражен.

- Эй, ты что, уснула, что ли?

Я только успела открыть рот, но не издала ни звука. Не могу понять - нужен ли ему мой ответ.

- Какого ты здесь забыла, м-м-м? Небось, не знаешь как назад сдать? Проститутка гребаная. Хахаль, небось, машинку подарил, права, а о мозгах не подумал. - Мужчина в ярко-оранжевом жилете со всей силы ударяет Полинину куколку кулаком по капоту, что заставляет меня подпрыгнуть и заново заводит мое замершее сердце. - Вали отсюда, по добру, по здорову. Не мешай людям отрабатывать свой кусок хлеба, ведь не каждый может позволить себе просто сидеть в такой тачке и тупить!

Лицо, изуродованное злостью и презрением, в этот раз прильнуло к лобовому стеклу. Кажется, в этот момент, я даже ощутила запах дешевого табака, испорченных продуктов и спиртного, которыми этот мужчина был пропитан, будто старая губка, которой неоднократно протирали столы в дешевом баре.

Собираю эмоции в кулак.

Страх заставляет действовать быстро.

Резко сдаю назад, заставляя мужчину чуть ли не запрыгнуть в стоявший рядом мусорный контейнер. Да, он явно уверен, что водить я не умею, видно поэтому отскочил вперед, когда я еду назад. Вижу, как переведя дух, он крутить у виска указательным пальцем и продолжает сыпать какими-то ругательствами.

На выезде из тупика замечаю мусоровоз с таким же неприятным человеком на водительском сидении. Наверное, если бы в мой сон заглянул человек с настолько изуродованным злобой и недовольством лицом, я бы не сильно расстраивалась из-за его участи. Но смерть, видно, тот еще гурман. Если у нее есть выбор, она проглотит более здоровую «пищу». Зачем ей души зараженные вирусом ненависти всего и всех? Разве только в порядке исключения, либо желая разнообразить свой рацион. Наверное, лишать жизни тех, кто ею дорожит приятнее, чем тех, кто вечно жалуется на несправедливости в ней.

Быстро уношусь прочь.

А что если Макс давно ждет меня дома?! Что если все в порядке, а я, глупая, напридумывала Бог знает чего? Что если в моем сне погибли не Макс или Амалия, а какой-то несчастный, оказавшийся не в том месте не в то время? Может, Макс просто переехал кого-то, ну, или сбил?

Я должна, в дальнейшем, досматривать сны до конца, как бы ужасны они ни были. Как практика показывает, мой мозг способен додумать вещи намного страшнее.

Мне еще никогда не доводилось ТАК водить машину. Уже возле собственного дома прилетело в голову удивиться «И как это я не попала в аварию?». Я достаточно аккуратный водитель и никогда не позволяла себе исполнять на дорогах то, что довелось исполнять сегодня. Но теперь все позади. Я почти дома, где меня обязательно ждет Макс. Должен ждать. Но сердце не поддерживало разумные рассуждения. Сердце не билось, оно дрожало, словно осиновый лист на ветру. Этот трепет не предвещал ничего хорошего, но и не мог убить во мне надежду.

Скоро захлопнув за собой дверцу «ауди», уже у двери подъезда слышу противный окрик.

- Эй, дивушка!

Резко оборачиваюсь. Скорее инстинктивно так как прожив в этом доме больше пяти лет, так и не завела знакомых, вряд ли кому-то из незнакомцев понадобилось мое внимание.

- Да, ти. - Вижу спешащего ко мне немного полноватого мужчину азиата. - Ти ехали сегодня у меня в машина.

Я тут же вспомнила и этого китайца и его противный акцент. Растерянно смотрю на него не понимая, что ему от меня нужно и зачем он ворует мое время.

Мужчина так спешит, что несколько раз спотыкается на ровном месте. А в последний раз, когда его нога цепляется за невидимую преграду, он едва ли не падает на меня, резко выставляя вперед руки.

- Черт! - ему удается удержать равновесие, мне же остается только удивиться отсутствию в этом слове акцента. - Вот. Диржи.

Только когда его руки почти касаются меня, я обращаю на них внимание. Телефон. Он сжимает МОЙ телефон.

- Ти забила у меня. А я, вот, помню тибя. Ришил вирнуцся. - Сердце тут же превратилось в баскетбольный мяч, которым кто-то перед важной игрой разогревается в пустом зале. Глухие, но громкие удары небывалой мощи. - Он все звенит, звенит, звенит… Нет сил работать. Думаль завтра, поздно уже. А он все звенит, звенит… Диржи.

Предложенную находку хочу не просто взять, а вырвать из пухлых рук таксиста.

- Спасибо. - Сдерживаю себя и все же «беру», а не «вырываю». - Но мне нечего вам предложить…

Растерянно шарю по карманам. Понимаю что это совершенно бесполезные движения, но все же хочется хоть как-то отблагодарить честного человека.

- На-здо-ро-ви-е. - Мужчина старательно произносит каждую букву и искренне улыбается. - Мне ничего не нужно. Мне чужого не надо. Искренняя улибка посилает энергию любви, котория обладает великой силой. Так у нас говорят. А ти улибаишьси. Мне хорошо.

- А у нас говорят… - я напрягаю мозг пытаясь вспомнить хоть что-нибудь похожее на мудрость. - Не знаю, как говорят… Спасибо, пожалуй.

Мои руки тут же тянутся к добродушному китайцу, которого еще несколько часов назад едва выдерживала моя психика. Я крепко сжимаю его в объятиях. Это меньшее, чем я могу отблагодарить его.

- Спасибо. - Быстро отстраняюсь.

- На здоровие. - Мужчина легонько склоняет голову вместе с туловищем. - Ни буду больши тибя задержать. Телефон очинь много звенил. Наверное, ты кому-то очинь нужна. До свидания. Ни тиряй больши ничего. А то ведь это я такой, что мне чужого нинадо, а люди разнии. До свидании.

Мужчина еще раз поклонился и с добродушной улыбкой во все лицо поспешил оставить меня наедине с моей пропажей.

Гляжу на телефон, и страх сковывает все тело. В голове пульсирует «Он все звенит, звенит, звенит…».

- Вишня не просит богов залечить раны от топора. Со временем на ее стволе и так все зарастает новой корой.

- Что? - встревоженно отрываю голову от телефона, пытаясь понять кому принадлежат прозвучавшие чуть слышно совсем рядом слова.

Кроме садящегося в машину китайца, никого не вижу. Он, на последок, оборачивается и машет рукой но… Его лицо резко трансформируется. Теперь это больше не мужчина азиат. Теперь это… «дед Мороз» и этого ДЕДА я уже видела в своем затуманенном сознании, однажды.

Сильно зажмуриваю глаза. Резко открываю. За рулем старенького форда все тот же китаец, и он уезжает из моего двора.

Бред.

Показалось.

Опускаю телефон в карман, так и не заглянув в него. Зачем терять секунды, ведь Макс обязательно ждет меня дома, а я буду стоять у подъезда и копаться в мобильном.


                                Глава 16


Этаж: один, второй, третий, четвертый… мой.

Двери лифта не успевают закрыться, а я уже справилась с одним из замков.

Щелк. Щелк. Щелк.

- Макс?! Макс, ты дома?!

Ничего не слышу в ответ. Да и с чего я взяла, что он может попасть в мою квартиру без меня? Он еще в прошлом месяце потерял свой ключ, а новый так и не сделал. Видимо стресс и переживания успели нанести урон моему мозгу, который начал выдавать желаемое за действительное.

Прихожу в ужас оттого, что мой дом пропитан пустотой. Чувствую те же незримые ароматы, что в квартире Полины - сиротливости и смерти.

Заглядываю в каждый уголок квартиры точно зная - мне никого не найти в этих странно опустевших стенах, но продолжаю открывать одну за другой дверь. Хорошо, что моя квартира это всего одна комната, кухня, балкон, ванная и туалет. Хотя, может если бы я жила в пятиэтажном особняке, я бы не так быстро рассталась с надеждой. Физически ощущаю, как сквозь дрожащие пальцы песчинка за песчинкой просачивается последнее что у меня было - надежда, и громко падает на зеленый ковер.

Скольжу в карман. Включаю мобильный. Таксист не обманул - телефон в самом деле не замолкал. В общей сложности - пятьдесят восемь пропущенных вызовов три из них принадлежат Максу, два Амалии. Остальные пятьдесят три неизвестным номерам.

Два входящих СМС сообщения. Одно голосовое.


«Если я так сильно тебе нужен, почему не берешь трубку?» - СМС №1.

«Не нужно так нервничать. Скоро буду. Люблю» - СМС №2.


«Сара, что за дурацкие пожелания? «Остановитесь! Остановитесь!», что за бред? Мы в пяти минутах от тебя, какого нам тормозить? Не сходи с ума, я не съем твоего Макса, у меня несколько другие предпочтения в мужском рационе. - Звучит довольный смешок, после которого телефон взрывает пронзительный крик. - М-а-а-а-а-кс!!!!...».

Все. Конец голосового сообщения и только.

Стою посреди комнаты на своем любимом ковре и даже не пытаюсь упасть. Наоборот - я превращаюсь в камень. В скульптуру, сжимающую в руке телефон. Не понятным для самой себя образом оглушительный крик Амалии переносит меня в недосмотренный сон. У меня открыты глаза, я не в обмороке ине сплю, но вижу все так отчетливо, будто сижу в кинотеатре на самом удачном месте.


Амалия весело улыбается, щекочет Макса.

Он довольно мстит, вонзаясь в ребра соседки свои пальцы.

В салоне раздается телефонный звонок. Макс поспешно бросает взгляд на расстояние между сиденьями, где на полке мирно покоится его мобильный, и тут же возвращает глаза на дорогу.

Телефон не прекращает вибрировать и орать. Макс больше не отвлекается на него, аккуратно вписываясь в поворот. Амалия увлечена своим гаджетом - то ли играет, то ли ведет с кем-то переписку.

Они успешно минуют «опасный поворот», который огибает сквер, парк, лес или что-то вроде того, и выезжают. Они выезжают… на довольно знакомую мне улицу, при этом их телефоны начинают кричать поочередно. Максу не до ответов. Амалия раз за разом нервно отключает звук на своем.

Красная «тойота» не попадает в аварию, никого не убивает, никто не врезается в нее. Она успешно миновала этот чертов поворот и так же успешно продолжает свой путь.

По левую руку от Макса - рыбный супермаркет, я всегда покупаю в нем свежайшую рыбу и морепродукты. Справа - «Макдональдс», который я с детства мечтала посетить не только ради туалета или стакана воды. Дальше с обеих сторон стоят обычные многоэтажки с яркими вывесками на первых этажах: «Парикмахерская», «Салон мебели», «Аптека», «Обувь», «Цветы», «Игрушки», «Кафе» и снова «Аптека». Все это мне прекрасно знакомо. Не часто, но я посещала каждое из этих заведений, ими усеяно расстояние в несколько кварталов ведущих к моему дому.

До моего дома меньше пяти минут. Телефоны Макса и Алины продолжают разрываться.

- Похоже, твоя Сара с катушек слетела. - Амалия возмущенно тычет Максу под нос свой новенький пятый айфон. - Даже я себе не позволяю так надоедать людям. Неужели не ясно - ты ведешь машину, общаешься со мной. Одним словом - занят. Но главное ведь, никуда от нее не денешься. Еще несколько вшивых минут и наши голубочки встретятся. А у меня, вообще-то, важная переписка. Так нет! Ей невтерпеж.

Амалия с яростью проводит изящным пальчиком по экрану пытаясь «принять» вызов, но опаздывает. На другом конце я уже положила трубку.

- Вот, коза! Трубку повесила, - и с этими словами Амалия принимается набирать мой номер. Раз. Два. - Нет, нормально? Только что доводила трелями до истерики, а теперь не отвечает!

На их пути появляется светофор. Зажигается красный. Макс тормозит.

Амалия с азартом принимается надиктовывать на мою голосовую почту то, что я совсем недавно прослушала. Макс и себе погрузился в мобильный. Несколько раз набирает меня, но, так же безуспешно, как и его спутница. Дальше быстро набирает сообщения.

Зажигается зеленый.

- Ма-а-а-а-кс!!!!!... - Я уже слышала это в сообщении, но теперь я еще и вижу.

Я отлично вижу ужас в глазах Амалии, непонимание на лице Макса и только мне известно, что это КОНЕЦ.

Никого не жалят пчелы или бабочки-убийцы и не кусают собаки. Все намного проще, но все с той же графы абсурдов.

Макс едва успевает тронуться с места, когда под колесами его «тойоты» асфальт раскалывается напополам. Вот так просто посреди мегаполиса, посреди оживленной улицы - дорога превращается в Большой каньон.

Красная «тойота» погребена под десятками килограммов асфальта. Хеппи-энда не будет. Мне не дано видеть сказки. Я вижу только смерти.

Теперь кошмары стали более реальными. Теперь они атакуют мое сознание, а не только сны. Вся моя жизнь теперь один бесконечный кошмар.


                                Глава 17


Несколько раз в принудительном порядке открываю и закрываю глаза. Ужасного кадра больше нет. Видение исчезло. Передо мной только холод пустых стен и противный запах одиночества.

Не кричу, не плачу, и даже не рву на себе волосы. Все это бесполезно. Крики и стоны не вернут мне Макса. Что от них толку? Слезы не сотрут из жизни последний месяц. Стоны не вырвут крылья. Истерика не перекроет кошмарам наяву доступ к моему сознанию. Все бесполезно. Жизнь бесполезна.

У меня в считаные дни отобрали ВСЁ и даже больше. В моей жизни больше нет ни холода, ни тепла. Нет самой ЖИЗНИ. Есть только боль. Душевная и физическая боль. С подобными спутницами жизнь не представляет особой ценности. Совсем скоро я превращусь в Полину, а чуть позже в «Дело №1234» или «№3456», а быть может и «№666» на столе какого-нибудь следователя. Да, скорее всего МОЁ дело будет проходить именно под номером 666. Так логичнее.

Чувствую себя курицей, которой только что отрубили голову, но она не готова падать замертво, а все еще носится по двору. Наивная. Ее тело все еще полагает, что живо, но нет.

Мысли… мысли… мысли…

Что дальше? Просидеть остаток дней взаперти или самостоятельно уменьшить их количество? Какой мне от них прок? Прожить сто лет с разорванной в клочья душой, умершим сердцем, подорванной психикой и явным физическим и психическим отклонением от нормы не очень-то весело. Может достаточно месяца подобной «жизни»? А, может, обойтись неделей? До меня все равно никому нет дела, ровно как и мне до всех.

Бреду к окну. Вижу лунный огрызок и немного звезд. Они прекрасны. А если я попробую дотронуться до неба, у меня получится? У меня ведь есть крылья. Вот так встану на подоконник и-и-и… Взлечу. А, может, нет. Какая разница.

Ощущаю трепетное движение на спине. Они знают. Они чувствуют, что речь в моей голове идет о НИХ. Возможно, они боятся. Правильно делают.

Крылья. С них все началось и ими все должно закончиться. Они отобрали у нас с Максом почти месяц! Их в себе я ненавижу больше всего.

Подхожу к компьютерному столу. Включаю ноутбук. Сажусь в кресло и жду, пока мой недобитый товарищ полностью загрузится.

«Недобитый», похоже, так можно сейчас сказать и обо мне. Мысленно провожу прямую параллель между собой и потерпевшим от новшеств в моей жизни компьютером. Его до полусмерти избила я сама, интересно, кто то же самое проделал со мной? Кто на протяжении долгих дней ударяет всю меня об острые углы реальности и не совсем? Кому потребовалось полное мое уничтожение?

Компьютер готов к работе, а вот я…

Кап. Кап. Кап. Слезы на клавиатуре. Я и не поняла, что плачу.

Не вытираю их, пусть текут. Пусть влага вытечет из меня вся, без остатка. Наверное, так должно быть. Осознание того, что слезами ничего не исправить, не в состоянии побороть подсознательное чувство невосполнимой утраты. Сомневаюсь, что станет легче, но это обычная физиологическая потребность. Организм пытается избавить себя от боли. Наверное.

Мои пальцы едва касаются клавиш...

Тук, тук, тук.

Замираю на месте, пытаюсь уловить что-то знакомое в этом звуке, но это первая реакция. Вторая - злость и ненависть с небывалой скоростью срывают меня с кресла.

- Что вам от меня нужно?!!! - воплю и одновременно открываю входную дверь. Сердце выпрыгивает. Эмоции зашкаливают. - Мне не нужны ваши долбаные пись…

Осекаюсь. Вместо ожидаемой пустоты и валяющегося на полу белоснежного конверта, мои глаза встречаются с парой чужих.

- Вечер добрый. - На моем пороге стоят два полицейских, и я прекрасно знаю по какой причине, но им это знать не обязательно.

- Добрый. - Сухо отвечаю я.

Парень по-моложе стоит на полшага дальше и как бы прячется за спиной статного мужчины с раскрасневшимся лицом, который продолжает вести со мной беседу.

- Сара Андреевна Лиса?

- Андроновна.

- Что, простите?

- Андреевна - это не обо мне. Я - Андроновна.

Мужчина с растерянной улыбкой достает из кармана небольшой блокнот и несколько секунд внимательно изучает одну из страниц.

- Простите. Действительно Андроновна. - Парень позади почти хихикает, а поймав на себе мой взгляд, виновато прячет глаза. - Вы были знакомы с… - мужчина прочищает горло от несуществующего мусора, - с Максимом Александровичем Лайковым?

- Да.

Сердце сжимается. Безумно хочется хлопнуть дверью, избавив тем самым мужчину от неприятного исполнения долга, а я и без их официального извещения знаю гораздо больше. Это я тоже в себе ненавижу.

Дальше слушаю все как в тумане, отвечая «да» или «нет» на все задаваемые вопросы, которые не вернут мне Макса и, ровным счетом, не имеют для меня никакого значения.

- Товарищ полицейский, а вам доводилось когда-нибудь вести дело «№666»? - задумчиво шепчу я глядя сквозь полицейских, не осознавая собственных слов до конца, и тут же наблюдаю, как меняются в лице оба служителя закона.

- Вы это о чем?

- Да так… - приходя в себя, делаю легкие отрицательные движения головой. - Забудьте.

Мужчины едва уловимо переглядываются исподлобья.

- Ничего, бывает. - Старший сотрудник, снова прокашлявшись, продолжает. - Знаете, а ведь никому, пока, не понятно, по какой причине в этом месте асфальт ушел под землю. То ли грунтовые воды виной этой трагедии, то ли старые коммуникационные пути… Но, слава Богу, кроме пассажиров красной «тойоты», пострадавших больше нет.

- Что ж, действительно «слава Богу». - Я иронично подвожу черту и впиваюсь взглядом в немного выцветшие глаза напротив.

- Простите, - только после моих слов до полицейского дошло, как жесток по отношению ко мне его облегченный вздох. -  Я не…

- Ничего. Все в порядке. Ведь в самом деле «слава Богу», что погибших только двое, а не десять, двадцать, сто человек. Но знаете, офицер… По мне, так пусть бы этот гребаный асфальт забрал с собой хоть две, а то и три сотни незнакомых мне людей, а не моего мужчину. Вот тогда бы для меня было это самое - СЛАВА БОГУ!

Я яростно захлопываю дверь и только после того, как с моих глаз скрылись оторопевшие полицейские лица до меня доходит - боль решила выбраться из меня наружу через агрессию. Видно скупые слезы мало чем ей помогли. Такой я себя не помню. Даже когда на десятую долю бала меня обошла Ламара Дадиани, тем самым отняв у меня золото. Еще чуть-чуть и я бы набросилась на полицейского с кулаками. Надеюсь, мужчины в форме все поймут. Эти двое ни в чем  не виноваты, они просто радуются, что трупов на их участке всего два. Но с другой стороны - мне безразличны их мысли на мой счет, поскольку мне в самом деле было бы намного проще пережить смерть посторонних людей, пусть и в глобальном масштабе. Всем нам живется легко, пока некие проблемы не затрагивают наши личные интересы. Сотни парней умирают на войне в далекой Африке - ну и что с того? Мои-то родные и близкие рядом. Маньяк насилует и расчленяет соседских детей - слава Богу не мою Наташку  и Зинку. Безжалостный смерч уничтожает сотни домов и их жителям, мирно спящим в это время в своих кроватях, никогда больше не увидеть солнечного света - хорошо, что я живу в стране, где нет места подобным стихиям. А вот когда под колесами грузовика погибает твой любимый песик - это трагедия, которая разрывает сердце, потому что оно безумно любит это бесполезное, но такое родное создание и плевать тебе на весь белый мир. Так уж мы устроены. А когда смерть забирает само сердце, есть ли смысл в дальнейшем существовании?

Бреду к ноутбуку.

Для себя я уже нашла единственно верное решение. Все пошло наперекосяк в моей жизни с появлением в ней крыльев, и я положу этому конец. Уверена - два огромных серых отростка за моей спиной причина всех моих бед. Я должна от них избавиться. Я не могу продолжать подобную жизнь. Я хочу стать нормальной. Глупо надеяться, что с исчезновение на моей спине этих проклятых крыльев все враз встанет на свои места, но я уже ни на что не надеюсь. Я просто хочу вырезать их из своего тела, как вырезают раковую опухоль. Пусть я стану нормальной хотя бы для смерти. Я родилась человеком и покидать этот мир монстром не готова.

В самые первые дни я самостоятельно пыталась удалить непонятные отростки, но это все равно, что самому себе попытаться вырвать позвоночник или кадык, или любую другую часть тела. Без анестезии и хирурга удается избавляться только от нежелательной растительности и угрей, и то не во всех случаях.

Компьютер. Интернет. Поиск.

Реклама клиники пластической хирургии «Новое тело» гласит: «Мы исправим любой ваш недостаток. Не красивым быть не модно». Реклама другой клиники более лаконична: «Тело не проблема». Еще одно учреждение хвастает: «Мы не только можем укоротить длину, но и увеличить. Удаляем не только ребра и родимые пятна, а даже рога». Оригинально. Интересно, что они скажут на счет моего недостатка?

Обзваниваю с десяток разных клиник. Останавливаю выбор на неприглядной, на первый взгляд. Никаких многообещающих лозунгов и кричащей рекламы. Коротко и ясно: «ИДЕАЛ». Внимательно изучаю их сайт. Много разнообразной информации, совершенно бесполезной в моем случае. Внизу, маленьким шрифтом написано самое важное: «Конфиденциальность гарантируем». Все. Выбор сделан.

Прекращаю поиски.

Слава Богу, они работают круглосуточно и без выходных. Звоню. Записываюсь на прием к специалисту. Проблему не уточняю, да и милый голосок не интересовал этот вопрос.

На спине тут же начинается бурный протест. Моим новым конечностям явно не нравятся мои мысли, слова, и намерения. Одежда судорожно вздымается и я понимаю, если не избавлюсь от нее, совсем скоро мощь и сила превратит ее в лохмотья.

Ложу трубку. Практически одним движением оставляю себя в одном лифчике. ОНИ торжествуют, а я беспомощно падаю на ковер. Ни на что кроме слез сил нет. Предопределенность и безысходность все же ломают меня.

Вою. Кричу. Сбиваю о пол руки в кровь. Не хочу больше видеть смерти. Не хочу быть бесполезным посредником у смерти. Не хочу видеть сны. Не хочу не спать. Не хочу оставаясь живой НЕ ЖИТЬ!

Сижу на полу, поджав под себя колени. Запрокидываю вверх голову. Комнату содрогает нечеловеческий крик в котором я не узнаю свой собственный голос.

- Верните мне мою жизнь! Слышите?!!! Верните МНЕ-МОЮ-ЖИЗНЬ!..

Ладони опускаются на заплаканное лицо и я чувствую… чувствую… как кто-то нежно-нежно обнимает меня за плечи. Всю меня обдает теплом, невидимым и необъяснимым. Моя кожа греется в ласковых объятьях… крыльев. Я не контролирую эти действия. Пара МОИХ крыльев, словно одеяло из самого нежного кашемира укутывают меня всю. Чувствую себя беззащитной куколкой в нежном и заботливом коконе. Но это не спасает. Я продолжаю их ненавидеть!

Роняю себя на пол целиком. Будто меня просто толкнули. Крылья не отпускают, но… если повезет, уже через несколько дней, может быть - часов, я избавлюсь от этой пусть прекрасной, но все же мерзости за спиной. Пусть их вырежут. Вырвут. Выжгут. Мне все равно, только бы стать такой, какой была рождена - без физических отклонений. Не хочу быть делом с порядковым номером «666».

Беру в руки мобильный. Скручиваюсь на ковре, как дворняжка у дверей подъезда, в самый маленький и тугой комочек. Крылья отступают, будто понимая - их тепло не изменит моего решения. Это в очередной раз происходит неконтролируемо, они просто складываются в ложбинке между лопаток. Я почти готова умереть именно так.

Телефон. Галерея. Масик.

Нахожу в телефоне фотографии Макса, много фотографий. Листаю. Не верю, что больше не будет этих глаз, не будет этих губ, не стало родных рук… Во всех уголках его тела искрится жизнь. В бездонных радужках утопает весь мир. Очаровательная улыбка не может не проникнуть в самую душу.  По его венам течет ЖИЗНЬ. Но теперь всего этого нет. Просто НЕТ.

Ненавижу себя за то, что весь прошлый месяц умышленно избегала его. Пусть бы он сразу все знал. Пусть бы еще тогда принял меня или оттолкнул, но сейчас у меня было бы почти на тридцать дней проведенных с любимым человеком больше. А теперь его нет… нет… нет…

НЕТ!!! Я не согласна с реальностью!

Телефон завибрировал слишком неожиданно. Мама Макса. Не хочу с ней разговаривать. Не хочу слышать ее рыданий. Не хочу лишний раз терзать обрывки собственной души. Не хочу знать в каком он морге. Не хочу ничего слышать о похоронах. Не хочу видеть его не живым. НЕ-ХО-ЧУ, и никто меня не заставит.

Так и засыпаю - с миллионом «не хочу» в голове, мобильным в руках и любимыми глазами в пока еще стучащем собственном сердце, которое осиротело. Удары ЕГО сердца, мне больше не суждено услышать никогда. Нашим сердцам не суждено больше биться в унисон - никогда.

НИКОГДА - как же безжалостно звучит теперь это слово. Сейчас особо хочется верить в фразу «Никогда не говори никогда». Мне так хочется в нее верить но… я не на столько безумна.

Сон пришел быстро. Как ни странно, он не стал кошмаром. Мое тело нашедшее приют на полу собственного дома, в конце концов, обрело и покой.


                                Глава 18


Утро. Душ.

Разглядываю себя в зеркале. Цвет лица по-прежнему нездоровый, волосы опять напоминают смазанные маслом провода. Лицо немного припухшее, кожа вокруг глаз раскрасневшаяся, как и кончик носа. Сама себе напомнила таксиста-азиата с такими же щелями вместо глаз, и это воспоминание повлекло за собой другое - «Вишня не просит богов залечить раны от топора. Со временем на ее стволе и так все зарастает новой корой». Он знал. Этот таксист все знал.

Нет. Я просто накручиваю себя. Ии-и-и, я не вишня.

Возвращаю мысли в собственную ванную комнату. Глаза скользят по телу вниз. Крылья. За эти дни они заметно увеличились в размере. Если так пойдет и дальше, через какую-то неделю, они просто будут волочиться по земле. В зеркале наблюдаю красивый отблеск. Свет от лампочки скользит по перьям и играет волшебными красками, переливаясь на моей спине, словно в калейдоскопе. ОНИ великолепны. Я бы могла бесконечно любоваться этими серыми переливами перьев, если бы они росли не у меня между лопаток. Макс был прав - они прекрасны, но это не спасет их от задуманного мною.

Тук. Тук. Тук.

В миг, когда мое нагое тело поспешно передвигается по коридору, стремясь скользнуть в комнату, в дверь постучали.

Замираю.

Сердце начинает стучать быстрее. Едва сдерживаю себя от порыва распахнуть эту чертову дверь, но вовремя вспоминаю, что из одежды на мне только два крыла.

Возвращаюсь в ванную за халатом.

Открываю дверь. Вдруг это полиция, или мама Макса? Может кто с работы?

Пытаюсь успокоить себя, как могу, но… За дверью в этот раз пусто.

Наклоняю голову. Мне потребовалось не больше двух секунд, чтобы заметить белый конверт на полу.

Распечатываю послание не отходя от двери, а просто прикрыв ее.


«Внучка, прости, но это должно было случиться. Такова судьба этого юноши. Прими это.

Но сейчас не об этом ведь я знаю, что со временем это тебе удастся.

Повыбрось дурь из головы. Ты ищешь выход там, где его нет. Ты растрачиваешь собственное время не на ТО. Позволь жизни течь по нужному руслу. Избавление ничем тебе не поможет, поверь.

Не пытайся избавиться ни от дара ЖИТЬ ни от дара ЖИТЬ особой жизнью. Не в твоей власти лишить себя того, к чему ты не причастна. Ты только все усложнишь и сделаешь собственную жизнь невыносимой. Найди в своем сердце смирение. Ты не простая девушка и тебе больше никогда не стать одной из сотен и миллионов простых смертных. Ты выше обычного существования и тебе дано много больше. Миллионы мечтают о твоей участи, пытаясь отыскать в себе то, чем им никогда не обладать. Что же делаешь ты?

Прошу, оставайся дома, не поступай так, как задумала.


С любовью в сердце твой прадедушка Гавриил».


С яростью пытаясь разорвать письмо на миллион маленьких кусочков, я вскидываю голову вверх:

- Я усложню собственную жизнь и сделаю ее невыносимой? Это Я сделаю ее невыносимой? Вы что там все ослепли?

Неестественный, пластмассовый и противный хохот раскатывается по квартире. Рыдать хочется так, что невозможно не рассмеяться.

Снова сотня пустых слов. Снова никакой ясности только намеки и непонятные послания «между строк», каждое из которых несет в себе жестокость, фальшь и пустоту. Какой смысл в этих письмах, если они ничем мне не помогают?

- Да не нужны мне ваши хваленые ДАРЫ! Заберите все, что дали. Верните мне МОЕ! Я хочу вновь стать ПРОСТОЙ девушкой: кататься на коньках, любить, строить планы на будущее, выйти замуж, родить детей, состариться в окружении внуков, дожидаясь правнуков. Я хочу быть самой обычной. Большего мне не надо. Отдайте мой ДАР тому, кто мечтает о подобном и просит вас об этом!

Со злостью сжимаю в кулаке белый лист и ударяю ею о дверь. Боль пронзает всю правую половину тела и эхом отдается в левой. Сцепив зубы, плотно зажмуриваю глаза. Не проходит и минуты, как меня отпускает. От прокатившей по телу боли остались лишь воспоминания и  кровь, на костяшках потерпавшей второй день подряд руки. Жаль, что со всем остальным все не так просто.

Бросаю письмо на пол. Совсем скоро оно исчезнет само по себе, как и первое и второе. А если и не исчезнет, мне все равно.

Достаточно быстро привожу себя в более-менее приличный вид.

Лифт.

Машина. Думаю, Полина не обидится на меня за то, что пользуюсь ее куколкой дольше одного дня.

Клиника.


В идеально белоснежном холле небольшой частной клиники «ИДЕАЛ» меня встречает идеальная блондинка с идеальной прической, улыбкой, зубами, глазами. Тело, думаю, у нее тоже в идеале, но широкого покроя штаны и свободная туника едва уловимого персикового оттенка немного скрадывают этот факт.

- Сара?

Я немного опешила. Быть может я единственный у них пациент, если ко мне, вот так - сходу, обращаются по имени. Может, стоило обратиться туда, где обещали избавить от рогов?

Поздно.

- Да. - Шепчу я.

- Доктор Шульц уже ожидает. Я вас провожу. Проходите за мной, пожалуйста.

- Спасибо.

Блондинка грациозно шагает впереди, попутно заглянув на ресепшн и прихватив с собой какие-то бумаги. Я же плетусь позади.

- Прошу. - Девушка широко распахивает передо мной дверь в кабинет своего начальника.

- Благодарю. - Шепчу не совсем внятно.

Оставляя блондинку позади, шагаю вглубь кабинета. Девушка быстро обгоняет меня, кладет на рабочий стол начальника те самые документы, которые предусмотрительно захватила, и едва заметно поклонившись, исчезает.

 Остаюсь один-на-один с доктором Шульцем. Как оказалось он не пожилой немец среднего роста с рыжеватым оттенком волос и не очень выразительным лицом, носящий очки, каким я его себе представляла. Доктор Шульц - молодой почти двухметровый мужчина лет тридцати максимум с идеальным телом, идеальным лицом, завораживающими карими глазами и шикарными волосами цвета самого темного шоколада.

- Добрый день. - Естественно, голос доктора тоже был идеальным. Как все тот же шоколад, только теплый, сладкий и ароматный. Глупо, но именно так я его слышу.

- Добрый.

Когда я вошла, он внимательно рассматривал что-то за окном. Но сейчас, все его внимание было приковано ко мне.

- Сара Андроновна Лиса, я так полагаю? - Андроновна, надо же, доктор Шульц оказался в меньшинстве, мало кто без поправок правильно обращается ко мне по отчеству.

Он изучает меня. Его взгляд беспощадно излучает рентгеновские лучи. Лицо чрезмерно сосредоточенное. Рассматривая меня сверху донизу, он пытается понять - с чем ему придется иметь дело, от чего мне стало совсем не по себе. Я немного поеживаюсь, надеясь на то, что это происходит незаметно.

- Все верно. - Не знаю куда себя деть.

Чувствую себя неуютно, что тут же подмечает внимательный доктор.

- О-о-о, вижу вам здесь не очень комфортно. - Доктор в два шага настигает меня и нежно касается ладонью плеча. На это прикосновение в первую очередь реагируют крылья - они встрепенулись. Слава богу, это было ощутимо лишь мне. Я вся непроизвольно сжимаюсь. - Сара… Простите, можно мы обойдемся без формальностей? Отчество всегда добавляет возраст, а это точно не то, за чем ко мне обращается прекраснейшая половина нашего общества.

Идеальная улыбка и, странно, но никакого акцента.

Немного смущаюсь, наверное оттого, что утратила способность общаться с людьми. В спорте стеснительных просто топчут и идут дальше. Ты всегда должен быть сильным уверенным в себе и в собственной победе человеком и никак иначе. А сейчас… Чувствую себя маленьким беспомощным мышонком загнанным самой судьбой в угол пытающимся пропищать спасительные слова.

- Да, к-хм-м, конечно.

- Проходите, пожалуйста, Сара. - Жестом доктор приглашает меня присесть в кресло, сам же садится в свое, по ту сторону рабочего стола. Его локти ложатся на кончик стола, руки сгибаются, пальцы обеих рук сплетаются между собой в тугой узел, на них опускается подбородок. - Итак, что привело вас ко мне?

Его глаза продолжают пристально блуждать по мне, но взгляд не такой едкий, скорее любопытный. Интересно, он уже нашел в моей внешности недостатки которые намерен исправить? Может мне хочется увеличить запухшие от слез, а поэтому значительно сузившиеся глаза? Или я мечтаю превратить свою скудную растительность на голове в шикарное колосящееся поле? Быть может, мне мешает жить грудь второго размера? Или мне вздумалось изменить форму все еще красного после истерик носа?

Смешно.

Подобные размышления немного расслабляют. Но ненадолго.

- М-м-м… - Чтобы выиграть еще немного времени и собраться с мыслями, мычать лучшее, что приходит в голову. - Понимаете, доктор…

Я теряюсь, заикаюсь, мои глаза «гуляют» по бежевым оттенкам идеально обставленного кабинета. Сертификаты, грамоты, небольшой шкаф с книгами, пару внушительных размеров вазонов с какими-то деревьями, угловой кожаный диван, несколько полок с разной милой ерундой, пара стульев, стол. Ничего сверхъестественного. Самый обыкновенный набор декораций любого современного кабинета, в любом из которых для меня нет спасения.

- Позвольте мне начать? - Руки доктора покидают стол, сам он встает с кресла и, скрестив их на груди, присаживается на краешек стола цвета слоновой кости.

Неожиданно.

Я с интересом останавливаю взгляд на самоуверенном задумчивом лице.

- Конечно. - Шепчу я, прекрасно понимая, что этому красавцу не хватит всей жизни, чтобы понять причины моего появления на его территории. Но послушать все же будет интересно.

Доктор резко коснулся правой рукой своего подбородка и несколько секунд поглаживал его, а потом начал свой монолог.

- То, что вам пришлось обратиться в подобное учреждение впервые, понятно. Вот только мне не совсем ясны причины. - С каждым произнесенным словом доктор Шульц становится все сосредоточеннее. - Видимых причин прибегнуть к нашей помощи у вас, госпожа Сара, нет. Вы уж простите, но мне хочется быть до конца честным с вами.

С этими словами доктор резко покинул стол, вернувшись в кресло.

- Ваши имя и фамилия показались мне знакомыми и я не удержался, немного погуглил, уж простите. Интуиция не подвела, я в самом деле неоднократно слышал о ваших успехах в спортивных новостных сюжетах, что вполне естественно. Фигуристка вашего уровня просто не может не стать темой огромного количества разнообразнейших сайтов. Вы покорили лед навсегда. - На лице доктора появилось восхищение. - Так вот, исходя из всей той информации, которой наполнен интернет, в том числе фото и видео, повторюсь - видимых причин стать нашим пациентом у вас однозначно нет. Ваше лицо свежо, молодо и гармонично, что вполне соответствует возрасту. Ваше тело - ваше тело идеально. Грудь, ноги, бедра, живот, ягодицы - все в шикарном состоянии. Более того, большая часть моих пациентов многое отдали бы за подобные достоинства. Исходя из всего этого, у меня есть только одно приличное объяснение вашему здесь появлению - дефект.

Это слово подействовало на меня как ведро с ледяной водой, которым доктор вот так просто окатил меня. Он заставил мое сердце замереть, называя произошедшие со мной вещи практически моими словами. С его уст прозвучало то, что я никак не могла сформулировать в своем истощенном мозгу, чтобы донести до него. Это не могло не радовать, он значительно облегчил мне задачу. Впиваюсь смертельной хваткой в подлокотники кресла. Взволнованно жду продолжения.

Доктор продолжает все так же шоколадно, точно и уверенно.

- Ко мне вас привел некий дефект, который укрыт от посторонних глаз, но лично вам с ним не комфортно. Достаточно откровенные наряды так же дали мне подсказку, что этот, ну, скажем так - недостаток, находится у вас в максимально защищенной от посторонних глаз зоне. Возможно, вам мешает жить какой-то застарелый шрам в зоне бикини, живота, поясницы. Но, думаю, это какое-то новообразование, ведь в противном случае вы бы давно избавились от смущающих вас недостатков. Не так давно, какое-то новообразование появилось на вашем прекрасном теле и теперь мешает жить. Возможно, именно по этой причине вас сняли с последних соревнований. Но это лишь мои догадки, которые в ваших силах подтвердить или опровергнуть.

Доктор замолчал. Вижу на его лице самодовольную улыбку, но меня она не раздражает, скорее восхищает. Он достаточно внимательный и умный мужчина. Его логически выстроенная цепочка не может не восхитить. Исправлять его предположение о том, что меня сняли с соревнований, нисколько не хочется. Это не имеет значения.


                                Глава 19


Поднимаюсь с кресла. Снимаю куртку. Бросаю ее на то место, где только что сидела, и собираюсь ответить на немой вопрос доктора Шульца «Я прав?»  действиями, а не словами.

Крылья нервно вздрагивают. За считанные секунды мое тело не меньше десяти раз меняет температуру от минуса до плюса и испарина над верхней губой вместе с гусиной кожей только подтверждают это. Ладошки влажные. По спине бежит холод.

 Принимаю решение максимально быстро, как никогда в жизни, иначе никак. Это как вырвать зуб - одним резким движением.

- Вы правы, доктор. На моем теле в самом деле появился дефект. Вот только он не просто мешает мне жить, а уничтожил мою жизнь.

Я это сделаю… я это сделаю… я сделаю это.

Сжимаю руки в кулаки. Тут же разжимаю.

Одним движением срываю с себя футболку. Поворачиваюсь спиной к доктору. Расправляю жаждущие свободы конечности. Чувствую себя ведьмой из семнадцатого столетия ступившей на эшафот - такой же уникальной и такой же обреченной.

- Твою ж!.. - ошарашенно звучит позади и вызывает у меня легкую улыбку.

- Это и есть мой дефект, доктор, - я разворачиваюсь и вижу идеальное мужское лицо изуродованное шоком. Но должна отдать доктору Шульцу должное - он быстро совладал с собой. - И это, как вы видите далеко не застарелый шрам и точно не папиллома.

- Простите, это вырвалось непроизвольно. - Доктор извиняется, а в его глазах я замечаю какой-то сумасшедший восторженный блеск. Его рот немного приоткрыт, а тело вжато в кресло, но это все длится долю секунды.

- Я понимаю. Я сама едва ли верю собственным глазам. Но-о-о, таков мой «недостаток» от которого я мечтаю избавиться.

Ладонь правой руки доктора легла ему на лицо и сверху вниз стерла с него несуществующую пыль или влагу. После этого жеста мужчина пришел в себя и снова вышел из-за стола.

- Не буду лукавить, - доктор медленно заходит за мою спину, но я физически ощущаю его рентгеновский взгляд на собственном теле. - Ваш случай единственный в моей практике, да и, думаю, вообще в мире. С подобными м-м-м… «недостатками» вряд ли приходилось сталкиваться кому-то еще. Но…

Чувствую легкое прикосновение теплой человеческой конечности к моим, абсолютно неестественным. Доктор нежно поглаживает мои крылья, но они от этого не в восторге и, едва успокоившись, внезапно расправляются снова.

- О-о-о! Простите, я не хотел, - звучит немного испуганно.

Приложив максимум усилий, мне удается взять верх над всеми частями собственного тела и уложить возмутившиеся конечности на место.

- Это вы меня простите, я так и не смогла их приручить.

Хватаю с кресла футболку. Поспешно натаскиваю на себя. Надеюсь, на первоначальном этапе, минутного осмотра доктору Шульцу достаточно. Мне по-прежнему некомфортно чувствовать на НИХ посторонний взгляд.

Доктор становится напротив и начинает сверлить меня взглядом то и дело немного склоняя голову то в одну, то в другую сторону и все время прикасаясь руками к собственным вискам.

- Сара, вы уверены, что хотите избавиться от… от…

- Крыльев, - резко помогаю все еще находившемуся в шоковом состоянии доктору.

- Да. Вы, в самом деле, хотите удалить КРЫЛЬЯ?

- Да, - в правильности собственного ответа я уверена так же, как в том, что завтра солнце взойдет снова, а за осенью обязательно придет зима, не смотря на смерти, мистику и многое другое. - Это единственное, чего мне хочется больше смерти.

На лицо доктора пробралась озадаченность. Похоже на то, что он пытается самостоятельно понять смысл моих слов и поступков.

- Что ж… - мужчина, наконец, уводит от меня свой взгляд и начинает расхаживать по кабинету взад-перед. Его руки, при этом, спрятаны в карманах белоснежного халата, а лицо будто переливной календарь - то умиротворенно-профессиональное, то непонимающе-безумное. Он изо всех сил старается взять себя в руки и это в какой-то степени ему удается. - Это ваше право но, Сара, крылья не застарелый шрам и не бородавка, вы правы. То, что произошло с вашим телом это… это невероятное событие мирового масштаба. Сара, то, что с вами произошло это феномен, сенсация, о которой должен знать весь мир. Ученые должны обследовать твой организм от кончиков ногтей на ногах до кончиков волос на голове. Наука должна разобраться в причинах подобного… чуда, по-другому не скажешь. Нельзя вот так просто взять и отрезать то, что способно перевернуть мир с ног на голову. Возможно, то, что с тобой произошло, станет новым витком в изучении эволюции всего человеческого рода…

- Пока вы не прировняли меня к Господу Богу, - я решаю прекратить этот монолог, - считаю нужным напомнить вам о причинах моего здесь появления. У меня есть дефект, от которого я хочу избавиться, и мне абсолютно безразличны научные или религиозные взгляды на трагедию всей моей жизни. С вами или без, но мне вырежут их.

Доктор Шульц замер на месте, внимательно ловя каждое мое слово.

- Ваша позиция предельно ясна, - в этот момент лицо мужчины напоминает камень, недовольный камень. Вижу, как бегают его желваки, даже как бурно переваривают мою демонстрацию его мозги. - Повторюсь, это ваше право. И-и-и, в таком случае должен вам предложить приступить к нашим стандартным процедурам.

Я было открываю рот, но доктор опережает меня. Он сумел «включить» в себе профессионала, но безумный блеск его глаз продолжает обжигать.

- Надеюсь, вы не думали, что я легким движением руки за пару минут решу вашу проблему? - Доктор иронично улыбается, я глупо. - Не-е-е-т, Сара, мы с вами живем в двадцать первом веке, а не в каменном. Прежде чем оказать вам такую желанную помощь, нам придется провести вместе не один день и, скорее всего, не одну неделю. Вас ожидает ряд процедур, так что милости прошу.

Мужчина напротив теперь уже улыбается радушно. На моем лице улыбка отсутствует, я серьезна более чем. Мне надоедает эта игра. Доктор красив, умен и тактичен, но его общество надоедает. Я не за любезностями сюда пришла и тем более не за восторгами.

Следующие слова произношу сухо, но уверенно.

- Благодарю за гостеприимство, но я не планирую задерживаться у вас надолго. Просто отрежьте их и все.

Лицо доктора деформируется в еще более откровенной улыбке, а за ней следует негромкий смех.

- Сара, я разве похож на мясника? В нашем учреждении «просто отрезать» не принято даже бородавки, не произведя прежде  ряда стандартных процедур. А тут ТАКОЕ… Что если вам категорически противопоказано хирургическое вмешательство и вы просто умрете прямо на операционном столе?

- Было бы неплохо, - шепчу я, опустив глаза вниз, разглядывая пальцы своих рук лежащие на коленях.

- Что, простите? - Спокойствие покидает докторское лицо. Между бровей появляется морщинка, такая же как у Макса, когда он чем-то не очень доволен. Доктор садится в кресло и вновь буравит мои глаза своими. - Если вы ищите смерти, вы пришли не по адресу. На моем счету нет ни единого летального случая и я предпочитаю что б так оставалось если не всегда, то максимально долго. В эти игры я с вами играть не стану. Вы или даете согласие на ряд стандартных обследований, или ищите кого-то другого.

Чувствую, что меньше всего на свете этому молодому врачу хочется, чтобы я ушла к другому, и решаю поиметь с этого хоть какую-то для себя выгоду.

- Меня вполне устраиваете вы, - в этот раз мои глаза впиваются в его, - и я готова согласиться на все СТАНДАРТНЫЕ процедуры при условии, что вы не станете держать меня здесь годами и не возьметесь проводить за моей спиной разнообразные опыты и эксперименты о которых упоминали. Неделя, самое большое, что я могу вам пообещать.

- Но… - доктору явно было что возразить, но выбора, как такового, у него все же не было. Упустить подобный экспонат было непростительно. - Хорошо. Постараюсь вам помочь даже в такие сжатые сроки.

В ответ я дарю натянутую, но все же улыбку.

- Думаю, у вас все получится. Вы же профессионал.

Доктор отвечает взаимным оскалом, что ничуть не вредит его идеальному образу.

- Я-то профессионал, но дело не во мне. Ваша «проблема» заметно отличается от тех, которые я привык решать, благодаря собственному профессионализму, на высоком уровне. Вырезать чуждые человеку конечности это не увеличить на три размера грудь, это даже не шестой палец, это немно-о-о-го сложнее. И быть может, вам было бы лучше обратиться к обычному хирургу. Ну, знаете, есть такие ребята, которые умеют пришивать руки ноги и прочие части тела, так же хорошо, как и ампутировать. А моя задача как врача сделать этот мир эстетически красивее.

- В таком случае я вообще не вижу проблем, - не хочется даже представлять, как я продемонстрирую свой «недостаток» еще хоть одной живой душе. - Вы привыкли делать этот мир красивее, а у меня имеется неоспоримое огромное уродство - будьте мастером до конца. Воспринимайте мои крылья, как тысячу бородавок. Ну, или сотню огромных бюстов которые, как бы странно это ни звучало, обладательницы хотят уменьшить до стандартных размеров.

- Вы не понимаете, что и с чем сравниваете. Анатомия человека намного сложнее, чем вам пришлось узнать о ней в старших классах. Ваша ситуация это не просто силиконовые импланты, это видоизмененный скелет и кровообращение. Это глобальные изменения во всем вашем организме, а не только внешнее проявление.

- Доктор Шульц, простите, но у меня нет ни времени, ни желания продолжать этот разговор. - Я не лгала, мне в самом деле надоела пустая болтовня которая все равно ничего не изменит и никак не повлияет на мое решение. А еще я безумно устала и мне очень хочется оказаться сейчас на своем спасательном зеленом ковре. - Мне безразлично, что и как вы будете делать, просто избавьте меня от уродства. Мне все равно, как будет выглядеть моя спина после, и повредите ли вы мне еще что-нибудь. Это неважно и я готова подписать любой документ, где будет указано, что я не буду иметь к вам никаких претензий. Даже если после операции у меня откажет рука или нога, или все вместе, я не стану подавать на вас в суд. Просто удалите их. Я просто хочу стать человеком, вы поможете мне снова им стать?

В собственном голосе слышу надежду и мольбу. Если этот красавчик все же откажет, хоть я в этом и сомневаюсь, я вряд ли найду в себе силы обратиться еще хоть к одному хирургу. Что ж, вернусь домой и неизбежно стану делом под номером «666».

- Да. Я помогу вам.

Чувствую, как мое тело расслабленно обмякает - совсем скоро я стану нормальной. Совсем скоро. И почему я не додумалась до этого раньше? Наверное, шок заставляет людей не только бегать с отрубленной головой, поднимать больше собственного веса или с голыми руками нападать на тигра, он, оказывается, выключает мозг. Наверное, именно по этой причине люди в состоянии аффекта способны на поступки, которых в жизни не смогли бы сделать, если б не отказали мозги.

Я готова облегченно выдохнуть, но сдерживаю свой порыв.

- Спасибо, доктор.

- Я еще ничего не сделал, так что с благодарностью вы поторопились. - Доктор жмет на одну из кнопок стоящего на столе телефона. - Мэри, начинайте оформлять документы, госпожа Лиса остается у нас. - Не дожидаясь ответа, идеально ровный, ухоженный мужской указательный палец отпускает кнопку.

Вежливое прощание. Обходительное сопровождение меня в палату. Около часа свободного времени, который тянется бесконечно долго.


                                Глава 20


Меня «поселили» в одиночку. Пока не знаю - хорошо это или плохо. С одной стороны - никто не будет пытаться залезть ко мне вдушу, с другой - собственные мысли пугают меня гораздо сильнее.

Отвлекаюсь на изучение интерьера. Клиника хоть и не самая дорогая, но палаты здесь такие же идеальные, как и все остальное. Из раскрытого окна небольшое помещение цвета слоновой кости щедро наполняется кислородом. Кровать стоит так, что лежа на ней я могу смотреть не только соседствующий с окном телевизор, а и умиротворенно наблюдать за течением жизни за окном. Палата обставлено аскетично, но все необходимое имеется: одно кресло, одна прикроватная тумбочка, шкаф, кровать и даже письменный стол. Любопытно приоткрываю одну-единственную имеющуюся в комнате дверь, не ту, через которую вошла, это ванная комната: душевая кабина, рукомойник, туалет. Все просто сверкает, излучая чистоту и свежесть. Все идеально.

Разглядывать в палате больше нечего. Высовываюсь за окно второго этажа на который меня поместили. Моему взору открывается симпатичный пейзаж - небольшой больничный сквер с ухоженными дорожками, цветочными клумбами и скамейками. По-моему, среди пышных аккуратно постриженных кустарников и деревьев, виднеется даже фонтан. Все сделано красиво, со вкусом и для людей.

Подхожу к кровати. Ложусь. Ложусь привычно - скрутившись калачиком. Прикрываю глаза, и глубоко вдыхаю, до предела наполняя легкие кислородом. Мне нравится ощущать движение свежести по венам. Кровь исправно перемещает во все уголки моего тела такой важный кислород. Стоит расслабиться и в голове всплывает фигура Макса.

Макс… По его венам никогда больше не будет течь кровь, не будет струиться кислород, ему больше не делать вдохи, не выдыхать. Его сердце больше не стучит. Его мозг больше не обрабатывает потоки нужной и не очень информации. Он обрел истинное успокоение о котором я, пока, могу только мечтать.

Когда стучат в мою дверь я почти плачу. Привычно вздрагиваю, но быстро понимаю, что нахожусь не дома.

- Войдите.

Только после моего разрешения в палате появилась не знакомая мне, но внешне очень похожая на дежурившую на ресепшене Мэри, девушка. Тот же рост, вес, фигура, волосы и даже черты лица идеально отточены, как у фарфоровой куклы. Они что, клонируют их что ли?

- Добрый день, Сара. Меня зовут Алия, я ваша личная помощница. В мои обязанности входит сопровождать вас на все процедуры, отвечать на возникающие вопросы и контролировать все связанные с вашим у нас пребыванием профессиональные аспекты. Вы готовы приступить к процедурам?

- Да, конечно. - Я встаю с кровати и быстро поправляю одежду. - Командуйте, я в полном вашем распоряжении.

Алия мило улыбается и протягивает мне приличных размеров журнал, или что-то в этом роде.

- В первую очередь вам стоит ознакомиться с документальным вопросом. Заполните, пожалуйста, предложенную анкету. Ознакомьтесь с юридическими и медицинскими сторонами вашего пребывания здесь в прилагаемом к ней контракте. Поставьте свою подпись под каждым пунктом, где она требуется, если вы согласны с ним. Если нет - ставьте знак вопроса, у нас достаточно гибкая политика и мы готовы выслушать ваши предложения и пожелания по неугодному пункту контракта. Последнее, что от вас требуется - оплата. Ее вы можете произвести как наличным, так и безналичным расчетом. После того, как на счету нашей клиники появляется внесенная вами сумма, мы приступаем к непосредственно медицинской стороне вашей проблемы. Пожалуй, на данный момент это все, чем я могу быть вам полезна. Оставляю вас наедине с бумагами. Изучайте внимательно, чтоб впоследствии не возникло никаких недоразумений. Когда будете готовы, жмите одну из кнопок расположенных прямо на вашей кровати слева и справа у изголовья. Я появлюсь у вас не дольше чем через пять секунд.

Девушка замолкает, но не спешит покидать мою территорию. Беру в руки предложенные документы и нарушаю повисшее молчание.

- Договорились. Прямо сейчас приступлю к изучению. Спасибо.

- Всегда «пожалуйста». - Алия легонько склоняет голову и спешит исчезнуть за дверью.

Вооружившись бумагами и ручкой, буквально проваливаюсь в огромное кожаное кресло.

Не понимаю, какое отношение к предстоящей процедуре имеет мой биологический отец с его предрасположенностью к той или иной болезни, как и психическое состояние матери и всех кровных родственников, но подобных вопросов встречается не мало. Заполняя один за другим пункты, мне приходится глубоко окунаться в собственно детство, отрочество и юность. Я вынуждена ответить на миллион дурацких вопросов которые, как по мне, никоим образом не повлияют на ход задуманной операции. Но правила есть правила, и я послушно следую им.

Когда дело дошло до юридической части, расставляю, где нужно, подписи не глядя. Я ничего не понимаю в юридических терминах, да мне это и не понадобится. Если проводя ампутацию, доктор решит удалить не только желаемое, но и кусок печени или одно легкое, я не буду иметь никаких к нему претензий. Пусть на него в суд подают черви, которым достанется свежей плоти с названием «еда» на несколько граммов меньше положенного.

По окончании зову Алию. Вручаю ей заполненные талмуды. Идем в бухгалтерию, где я успешно прощаюсь с большой суммой собственных сбережений, которые когда-то планировала потратить на свадьбу, новый дом, семью. На этом моя часть договора выполнена, теперь остается только ждать.


Два следующих дня провожу как подопытная крыса. Не знаю, может всегда так происходит, я прежде не имела счастья прохлаждаться в любых медицинских учреждениях, а может меня, в виде исключения, обследуют более тщательно. Но я смиренно протягиваю свою руку всякий раз, как требуется очередная порция крови для анализа. Послушно сдаю все необходимое от мазков из различных частей тела, до образцов эпидермиса, и кое-каких внутренних органов.

Доктора Шульца в эти два дня не встречаю. Алия говорит, что у него много работы, а мне кажется, что он просто не хочет лишний раз испытывать собственную нервную систему на прочность. Мне кажется, он так и не смирился с моим решением избавиться от дефекта мирового масштаба на МОЕМ теле.

Две ночи кошмары не нападают на меня ни ночью, ни в светлое время суток, отчего легче все равно не становится. Часто вижу перед собой образ Макса - счастливого, здорового, а главное живого. Скучаю по нему безумно. Находясь в добровольном заточении, я мучила себя, но знала, что где-то за пределами стен, меня ждет тот, кого не утруждают ежедневные прогулки к моей квартире, пусть и безуспешные. Знала, что у меня есть ОН, а сейчас у меня ЕГО больше нет. Никто не станет колотить в мою дверь и сыпать угрозами и обзывать гадкими словами вперемешку с признаниями в любви. Больше никому нет до меня дела.

Часто плачу, хоть и понимаю всю бесполезность этого процесса.

Крылья… Крылья дают о себе знать по ночам, отдаваясь во всем теле противной ноющей болью, будто отыгрываясь за смирно проведенный день. Я уже чувствую их на своих ягодицах, отчего прятать их все сложнее, но, должна отдать доктору Шульцу должное - никто кроме него даже не пытался обследовать мою спину. Из всего штата специалистов клиники, мою спину видел только доктор красавчик и то, не очень длительный промежуток времени. В глазах всех сотрудников я остаюсь самой обычно любительницей подправить в себе какую-то часть тела за которую не могу поблагодарить творца. Меня это более чем устраивает. Меня устраивает настоящее, но я так хочу, что б наступило будущее, в котором больше не будет ИХ.

- Сара, простите, - так начинается утро третьего дня, в дверь постучали, а затем в моей палате появилась Алия. - Доктор Шульц хочет видеть вас. Сколько вам нужно времени, чтобы собраться?

- Да нисколько. - Я лениво встаю с кровати. - Пейзаж, открывающийся из моего окна, я уже могу по памяти нарисовать. Телевизор мне не интересен. На процедуры вы меня больше не приглашаете. Соответственно, я полностью свободна и, надеюсь, желание доктора встретиться со мной хороший знак. Скорее бы покинуть эти стены.

Амалия нарочно изображает на лице обиду.

- А разве у нас вам так плохо?

- Нет, но дело не в вас. Нигде на земле мне больше не может быть хорошо, разве только чуть глубже.

Мой ответ озадачил девушку, ее глаза нервно забегали, а рот немного приоткрылся, хотя мозг еще не сообразил, что мне ответить.

- Не обращайте внимания. Идемте.


                                Глава 21


Прошло не более пяти минут, и я вновь оказалась в молочном кабинете доктора Шульца. За эти дни в интерьере абсолютно ничего не изменилось, как не произошло и никаких изменений во внешности доктора красавца. Шоколадный, уверенный в себе теплый мужчина находился на своем законном рабочем месте. Сидя за столом, он что-то поспешно и вдумчиво конспектирует. Я вхожу, он отодвигает в сторону бумаги и ручку. Его руки скрещиваются на груди. Губы изгибаются в легкой улыбке. В глазах все еще виднеется капелька безумного блеска. Доктор Шульц в этот момент для меня, как шоколад с чили - сладость, но с приличной долей невидимой остроты. Таким я его вижу.

- День добрый, Сара. Рад вас видеть.

- Добрый. Я вас тоже.

Доктор немного привстал и вытянул руку, указывая на стул напротив:

- Присаживайтесь, нам кое-что нужно обсудить.

- Спасибо, - опускаясь в кресло, шепчу я. - Надеюсь, у вас для меня хорошие новости?

Доктор улыбается шире.

- Можно и так сказать. Как показали ваши анализы - вы абсолютно здоровый человек. Что, должен заметить, в наше время большая редкость. Ваш организм в целом как отлично работающий механизм дорогих швейцарских часов сбой в которых случается реже, чем лунное затмение. Но благодарить за это вы должны не только хорошую наследственность, а и годы правильного питания и спорт, конечно же.

Слова доктора несомненно радуют и тут же рождают вопрос:

- Не хотите ли вы этим сказать, что с моим идеальным здоровьем вы можете провести операцию прямо сейчас и именно по этой причине я здесь?

Мужчина начинает откровенно смеяться.

- В своем желании поскорее избавиться от так называемого недостатка, вы не перестаете меня удивлять. Нет, Сара, я не поэтому пригласил вас к себе. Во-первых - кое-какие анализы все же еще не готовы, а во-вторых - для детального изучения я лично хочу сделать несколько ваших рентгеновских снимков. Ассистенты, которые будут помогать мне в ходе операции обязательно подпишут документы о неразглашении, но, полагаю, вы не желаете чтоб о вашем недостатке знало еще большее количество людей? - Я одобрительно киваю. - Поэтому фотографировать ваш «внутренний мир» берусь лично я. И еще… мне нужны обычные ваши фото. Если вы не возражаете, я прямо сейчас мог бы вас запечатлеть на камеру своего телефона.

Внутри меня тут же звенит тревожный звоночек. Крылья тоже реагируют легким подергиванием. Не понимаю. Интересуюсь недоверчиво, но прямо:

- А к чему вам мои обычные фото?  

- Понимаю ваше волнение, но, могу вас заверить - не для того, чтоб слить в сеть или похвастать перед друзьями. Все очень банально - чтобы сделать свою работу качественно, а именно так я привык работать и никак иначе, я должен изучить все особенности вашего нынешнего телосложения. Чтобы понять, как максимально правильно удалить вашу хм-м-м, аномалию, мне будет недостаточно рентгеновских снимков. Но можем поступить и по-другому - вы проведете рядом со мной парочку дней и ночей, и я детально изучу строение вашего организма без фотографий. - Доктор многозначительно улыбается, его брови немного взлетают вверх. -  Ну как? Какой вариант вам подходит больше? Напомню - я не мясник и вслепую работать не собираюсь.

Шутку по поводу проведенных дней и ночей с доктором оцениваю скромной улыбкой. Тело пробивает легкая дрожь. Доктор вроде бы все разложил по полочкам, но отчего-то меня не прельщает перспектива позировать на камеру. Но с другой стороны я понимаю, что без рентгена не обойтись. Да, собственно, какая разница, чего мне бояться, если ампутация это лишь шаг на пути к смерти? Я просто хочу покинуть этот мир в том же виде и с тем же набором конечностей, с которым появилась в нем. Даже если фотографии крылатой девушки просочатся в интернет, это не сможет никак повлиять на ее жизнь, так как она уже будет мертва. Я хочу к Максу. На земле меня больше ничто не держит.

- Хорошо. Можете фотографировать меня, но пообещайте прежде кое-что? - На лице доктора нарисовался знак вопроса. - Вы будете держать свое обещание не сливать все в сеть хотя бы дней сорок от дня моей выписки.

- Откровенно говоря, не совсем вас понимаю, но обещаю что даже через сто дней, и через тысячу, не поступлю не по совести.

- В таком случае, где мне встать и что сделать?

- Вам делать абсолютно ничего не придется, а встать вы можете где угодно, вот только… вы должны избавиться от одежды.

- Да, конечно.

В этой клинике, словно в любой уважающей себя гостинице, полотенца, халат и тапочки выдают всем пациентам. Торопясь сюда попасть, я не позаботилась о собственном гардеробе, прихватив с собой только самое необходимое - нижнее белье, носки, да пару маек. С момента моего здесь пребывания я охотно сменила джинсы и футболку, в которых приехала, на удобный халат. Поэтому, исполнить просьбу доктора Шульца мне проще обычного.

Легким движение руки тяну за один конец пояса, и халат распахивается. Еще одно  небольшое усилие, и он оказывается на моем кресле.

За всю жизнь мне не часто доводилось обнажаться перед мужчинами. Макс был третьим и последним, кто видел мое тело полностью нагим. Перед доктором я стояла в нижнем белье, но под его пристальным взглядом чувствовала себя более голой, чем когда-либо.

Руки непроизвольно ложу на грудь. Разворачиваюсь спиной к доктору.

- Сара, вы можете стоять на месте, я сам выберу нужные ракурсы. Вы, пожалуйста, просто расслабьтесь. Это не отнимет у нас много времени.

По-настоящему расслабиться мне так и не удалось, но доктор не обманул - на сам процесс ушло не более тридцати минут. Это заняло бы еще меньше времени, если бы крылья шли на контакт. Мне едва удавалось заставить их расправиться либо улечься. Доктор молча продолжал щелкать, меня же эти два отростка доводили своим поведением до крайней степени отчаяния. Как же я рада, что совсем скоро я больше не буду таскать их на себе.

- Надеюсь, у вас имеется хотя бы пара приличных кадров, - набрасывая на себя халат, виновато шепчу я.

- Можете не сомневаться. - Доктор доволен, и практически не отрывая взгляда от своего айфона, присаживается в кресло. - Сара, простите за навязчивость, но не могу вам не предложить хорошенько подумать о своем желании избавиться от них. Они прекрасны. Подобной красоты я не видел никогда в жизни и вряд ли когда-то увижу, снаряд не попадает в одну воронку дважды. Посмотрите, - доктор протягивает мне свой гаджет, - разве они не божественны? Разве вы не божественны?

На экране вижу свой профиль и-и-и… меня восхищает тот образ, который транслируют мне мои собственные глаза. Доктор прав, Макс был прав - ОНИ шикарны. Моя спина в их власти выглядит необычайно соблазнительно. Не узнаю себя, так как девушка на фото настоящая богиня - величественная богиня сошедшая со старинного полотна неизвестного художника, который жил в то время, когда на земле плодились единороги, кружили эльфы, царила идиллия между банальностью и волшебством. Если такое время когда-то было. Но на фото я богиня, а в реальности - заблудившийся в жизненных дебрях жалкий человечек живущий в мире далеком от волшебства и чрезмерно смертном.

Возвращаю айфон хозяину. Смотреть долго на собственные снимки нет сил. Я должна ненавидеть ИХ, а не любоваться ИМИ.

- Надеюсь этого вам достаточно, чтобы хорошо изучить мой скелет и понять как действовать, когда я буду лежать на операционном столе.

Доктор ухмыляется.

- Я тоже на это надеюсь. А еще, я буду молить бога, чтоб у меня не дрогнула рука избавлять вас, да и мир, от подобной экзотики. Сара, если ничего не изменится, операция состоится уже послезавтра, так что у вас остается не так много времени изменить свое решение, а у меня - услышать не первый, но очень желанный отказ от моих услуг.

- Я не передумаю. - Доктор видит только одну сторону моей «медали», а я не горю желанием поворачивать к нему другую. Стою, сунув руки в глубокие карманы пушистого халата. - Рентгеновские снимки вы будете делать тоже не покидая кабинет или как?

- А вы видите здесь аппарат? - Доктор неохотно отрывается от своего телефона, опуская его в карман халата, тяжело выдыхает и дарит мне ироничную улыбку. - Простите, за подобный юмор. Нет, Сара, фотографии ваших внутренних органов и скелета мы будем делать в другом месте. Так что прошу следовать за мной.

Рентген отнял у меня еще пять минут времени и на сегодня это были все процедуры. Больший остаток дня был полностью предоставлен мне: хочешь - валяйся на кровати, хочешь - гуляй в сквере, а если есть желание - вообще на несколько часов можешь покинуть клинику.

Выбираю первый вариант, с той лишь разницей, что валяться решаю не в кровати, а в полюбившемся кресле. Стаскиваю с постели мягкий плед, хорошенько в него заматываюсь и уютно устраиваюсь.

Смотрю в окно - на улице который день подряд царит солнце. Зелень вокруг молодая, сочная, почти ядовитая. В мире все только наладилось, а у меня…

Становится безумно грустно. Понимаю, что начинаю жалеть себя, чего никогда в жизни не позволяла себе прежде, разве только последние несколько недель. Понимаю, что последние события превратили меня в размазню. Былые победы на льду, кажутся далеким сном. Незаметно будто ныряю в свое сиротское, но беззаботное детство, вспоминая самые первые победы и поражения. Не все в моем спортивном прошлом было гладко. Мне часто приходилось превозмогать боль и отчаяние, разбивать колени, недосыпать, недоедать, перемерзать, ненавидеть спорт, но подниматься и идти дальше, быть сильной и упорно следовать к победе. И я побеждала. Неоднократно побеждала. Но это было в прошлом. Сейчас мне не нужны победы, я готова сдаться. В этот раз мир или судьба, быть может рок, взяли надо мной верх. Я смиренно уступаю первенство смерти.

Спасение от самоуничтожения нахожу за пределами клиники, скользя взглядом за окно где кипит жизнь, и радует, что она кипит. Это будет продолжаться и завтра, и послезавтра, и тридцать, и сто лет спустя, вне зависимости от моих поступков, проступков и конца. Этот мир даже не заметит моего исчезновения, а единственный человек, который ощутил бы это, уже не здесь, не рядом.

Чувствую, как мои веки тяжелеют. Не успев до конца отойти ото сна ночного, меня легко убаюкивают тишина и покой дня. Может я превратилась не в ангела смерти, а в ангела сна? И именно поэтому не в моих силах выспаться.


                                Глава 22


Стою на краю обрыва. Одежда на мне грязная, порванная, и какая-то не моя - то ли длинное платье до пят, то ли мешок.

Небо надо мной черное, пронизанное нескончаемыми молниями. Раскаты грома заставляют вздрагивать. Кажется еще чуть-чуть, и сама вселенная упадет на голову.

Внизу вижу какой-то водоем - возможно море, может быть слишком широкая река или огромное озеро. Вода от меня слишком далеко, между нами не менее двух, а то и пяти, километров. Вода темная и злая, сильный ветер издевательски треплет волны, будто пытается выбить из нее эту чернь.

От подобной картины становится не по себе. Своим колючим холодом ветер пронизывает меня насквозь. Обхватываю себя руками. Ладонями начинаю судорожно растирать доступные участки спины, пытаясь хоть как-то согреться.

Мои глаза устремлены в никуда. Мой взгляд пугающе-отреченный. В нем уже нет жизни, хотя я продолжаю чувствовать, как нос втягивает в себя воздух, как поднимается и опускается грудь, как тело наполняется озоновой свежестью.

В страшном поднебесье появляется определенно отчаянная птица. Несмотря на крупный размер, полет ей дается нелегко. Кажется, ветер вот-вот оборвет ей крылья, но она не сдается и назло стихии продолжает свой непростой путь.

Отвлекаюсь от птицы, опуская взгляд на воду. Ничего подобного я в своей жизни не видела. На бушующей морской глади появилась красивейшая китайская вишня. Откуда она взялась в этой почти кромешной темноте, не понятно и не известно. Она буйно цветет. Нежно-розовые цветочки пахнут жизнью и их очень, очень много. Вишня огромная, сильная, молодая. Это видно по сочным зеленым листочкам, по упругим ветвям, которые способны выдерживать вес в миллион волшебных соцветий. Я вижу ее ствол будто под рентгеном. Все дерево пронизано огромным количеством артерий, вен, капилляров. Я вижу подобие кровеносной человеческой системы, по которой движется жизнь - вода. Прозрачно-голубые вены гоняют по всем ветвям, листьям и цветам влагу. Дерево сказочно прекрасно.

Стоит мне один-единственный раз моргнуть и картинка немного меняется. У красивого ствола появляется силуэт. Темное пятно отдаленно напоминает человека и он… Господи, в руках силуэта что-то сверкнуло и я отчетливо слышу тупой удар. Это был топор, который беспощадно вонзился в сочный ствол вишни. Раз, еще один, затем еще, и еще…

- Хватит! Прекрати! - кричу я, от испуга пряча лицо в ладонях.

Меня никто не услышал. Раздается очередной удар, за которым следует еще один.

Вижу, как с каждым ударом на ветках пышного дерева становится все меньше и меньше цветов. Зато под ним образуется розовый сугроб.

Район живота пронзает острая боль. Хватаюсь за него обеими руками.

- Что это?

Выставляю ладони вперед. Они чем-то испачканы. Еще раз касаюсь ими живота. Господи! Это кровь! МОЯ кровь!

Испуганно склоняю голову. Весь низ моего ужасного наряда медленно пропитывается кровью. Слышу очередной удар - боль. Удар - боль. Удар…

Подозреваю - непонятным образом я связана с этой вишней и еще немного, мы обе будем перерублены напополам.

- Прекрати! Пожалуйста, остановись! Довольно!

В этот раз на мой отчаянный крик силуэт реагирует. Он оставляет в покое дерево и оборачивается, сопровождая собственные движения отвратительным душераздирающим смехом.

В обернувшемся ко мне лицом человеке узнаю… узнаю… себя.

- Господи, что происходит? Что, черт возьми, здесь творится?

Смех моей тени не прекращается. Кажется еще немного и из моих ушей польется кровь, на столько противен каждый новый хохот.

Сильнее зажимаю рану на животе руками. Чувствую, силы покидают меня. Еще несколько ударов и все будет кончено, но… Мой силуэт испаряется, оставляя в покое вишню, а заодно и меня.

Дерево уже не такое пышное и я физически ощущаю, что гораздо слабее, но оно выстояло. Вишня не переломалась.

Неприятные звуки проникают в мои ушные раковины, будто мелкие насекомые. Слышу глухое потрескивание, непонятный шорох. Такое впечатление, будто у моего уха кто-то очень медленно распечатывает пачку чипсов. На животе, там, где находятся мои руки, ощущаю движение, как если бы его аккуратно перетягивали жгутом.

Подношу к лицу руки, на них нет свежей крови.

Поднимаю глаза к вишне. Вижу ее словно сквозь огромное увеличительное стекло в сильно ускоренной перемотке. Поврежденный ствол дерева очень быстро затягивается свежей корой. Совсем скоро о случившемся  с ней несчастье будет напоминать только глубокий шрам.

В голове все путается.

В какой-то момент  на фоне картины в целом, подсознание выдает изображение улыбающегося таксиста-азиата, который плавно превращается в так называемого прадедушку с пушистой белой бородой и безумно добрыми искрящимися глазами. Они резко исчезают и я вижу… На том самом месте где совсем недавно находилась моя тень, вижу доктора-красавца. В его руках огромных размеров ножницы. Одно кольцо которых крепко сжимает правая рука, второе левая. Он зло улыбается и с азартом принимается… Он неаккуратно и бездарно начинает стричь дерево, срезая густые ветви с цветами. Они падают, но не успевают опуститься на воду, превращаясь в перья, и в таком виде приземляются на воду, которая тут же поглощает их.

Птичий крик заставляет оторвать взгляд от доктора-психопата. Поднимаю голову вверх. Птица все еще продолжает свой путь издавая при этом странные звуки. Один взмах ресниц и… птица превращается в Макса. Он что-то пытается мне прокричать, но я не понимаю его. До меня доносятся только обрывки птичьего крика вперемешку с «САРА» и «ЖИВИ».

Вдруг в один миг все меняется.

Исчезает Макс, доктор, темнота, ветер. Небо становится голубым. Солнце желтым. Вода зеленовато-синей спокойной скатертью. И только вишня остается прежней. Она не так прекрасна, как всего несколько минут назад, но жива.  С немного осыпавшимися и заметно поредевшими ветвями, большим рубцом посередине ствола она все же выстояла. Я снова вижу ее вены, которые с неимоверной скорость разносят по всем ее веткам жизнь.

Я продолжаю стоять у обрыва. Моя одежда чистая и только теперь я вижу, что это легкий летний сарафан. Он будто отражает в себе небеса, излучая нежную голубизну. Мои волосы игриво ниспадают на плечи, спину. Спину, за которой я величественно расправляю крылья. Два огромных нежно-серебристых крыла. Они прекрасны. Я - прекрасна, нисколько не похожа на себя настоящую, но точно знаю, что это я. Крылатая девушка, в глазах которой искрится жизнь - это Я. Моим миром правит безмятежность.

Непонятно откуда у вишни появляется дятел. Он цепко хватается обеими лапами за молодую кору дерева и начинает ее долбить. Удары настолько противны, что заставляют вынырнуть меня из забытья, где мне впервые за долгое время было по-настоящему хорошо. Почти так же, как на ромашковом поле, когда впервые за долгое время мне удалось поспать без кошмаров.

Просыпаюсь.

Раскрываю глаза. Поеживаюсь. Но мне никак не удается избавиться от противных птичьих ударов.

- Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук…

До меня доходит - это не сон. Это реальность пробралась в иллюзию. На самом деле дятел стучит в моем настоящем, и я сразу замечаю его усердие, стоит мне только подойти к окну. Небольшая птичка с красным хохолком старательно добывает себе пищу в коре незнакомого мне, но большого и красивого дерева.

Улыбаюсь. Вот она жизнь. Вот она реальность. Вот красота.

Вспоминаю сон, который уже начал теряться, он, по меньшей мере бредовый, но отлично отображает реальность: ничего не понятно, запутанно, странно. Радуюсь благополучному хэппи-энду. Пусть хотя бы во снах все будет красиво ведь даже это, на сегодняшний момент, для меня большая роскошь.

К концу дня я растеряла практически все воспоминания о сновидении вот только обрывистое «САРА» и «ЖИВИ», будто назойливая букашка кружит в моей голове.

Ерунда. Все это ерунда. Нечего искать смысл там, где его просто быть не может.


                                Глава 23


До назначенной на послезавтра операции больше ничего интересного со мной не происходит. Никаких бредовых снов, кошмаров, видений, никакой пугающей реальности. Все часы накануне я была полностью предоставлена самой себе и это время я растрачивала не самым лучшим образом - на сон, прием пищи, чтение и отдых у окна. Все. А ведь совсем недавно о подобном времяпрепровождении я могла только мечтать. Мой день был расписан по секундам - тренировки, выступления, соревнования опять тренировки. Мне некогда было притормозить, нужно было все успеть и всего достичь. В глубине души даже радуюсь, что весь безумный круговорот моей жизни прекращен. Наконец я могу просто поваляться в кровати с книгой в руках.

В день операции за мной заходит Алия. Она не одна, а в паре с креслом для инвалидов.

- Что это? - моей естественной реакцией стало удивление. - Я прекрасно себя чувствую, это ни к чему.

Алия понимающе улыбается.

- Знаю, что вам это ни к чему, но таковы правила. Вы должны добраться до операционного стола максимально комфортно, расслаблено. Так у нас принято.

Я покрепче затягиваю пояс полюбившегося халата и открыто смотрю Алие в глаза.

- Не знаю, что и как у вас принято, но я в состоянии добраться до операционной без этого… этого приспособления. Признаться, это кресло меня откровенно пугает. Возможно, когда мне удалят к… - осекаюсь, - когда операция будет завершена, мне и понадобится нечто подобное, но точно не сейчас.

Девушка растерянно переводит взгляд с кресла на меня и обратно. Судя по ее реакции, я первая, кто отказался от подобной услуги. За времяпрепровождение в стенах этой клиники люди выкладывают приличные суммы и, само собой, хотят по максимуму воспользоваться всеми предложенными услугами.

- Но…

- Алия, давайте сделаем так. - Подхожу к растерянной девушке. - Я возьму вас под руку и с удовольствием прогуляюсь, куда прикажете. А этот агрегат, пусть ждет своей очереди.

Беру девушку под руку, но она не в восторге от моего предложения.

- Даже не знаю, я могу получить за это выговор.

- Алия, вы о чем? Доктор Шульц пару дней назад сообщил, что моему здоровью может позавидовать любой космонавт и что, вы думаете я не смогу преодолеть расстояние в несколько дверных пролетов? Наказывать вас за то, что даете человеку возможность пользоваться ногами по назначению, глупо. Но, если что, знайте, я готова взять всю ответственность за содеянное на себя.

- Спасибо.

- Не за что.

Так, взяв молодую помощницу под руку, я шагаю в назначенное время в назначенное место. С каждым шагом все отчетливее чувствую судорожный трепет на спине. Сердце не бьется - грохочет. Кровь в венах носится по всему телу с такой скоростью, будто вот-вот закипит. Весь организм протестует против предстоящего в него вмешательства. Не удивлюсь, если ноги просто откажут донести меня в нужный кабинет. Возможно, в предоставлении кресла что-то и есть.

Операционная - светлое и стерильное помещение в котором уже суетятся три человека. Одна девушка возится с неизвестными мне мониторами и проводами. Вторая - копошится у передвижного столика с медицинскими инструментами. Третья тоже чем-то занята, но ровно до того момента, пока в кабинете не появляюсь я.

Вся троица одета в нежно-персиковые халаты, шапочки и маски. Я не могу видеть их лица целиком, но прекрасно вижу ужас и любопытство в каждой паре глаз. Девушки переглядываются. Скорее всего, они уже подписали документ о неразглашении, и теперь больше всего на свете им хочется увидеть то, что под грифом «секретно», а затем с удовольствием обсудить это в своем маленьком коллективе. Нисколько не сомневаюсь, что по завершению операции эти «сестры» где-нибудь в курилке будут смаковать каждую деталь сногсшибательной тайны. Их будет интересовать каждая мелочь: как так получилось - откуда на моем теле взялось подобное уродство, монстр я или ангел, как я с этим жила, тяжело ли носить метровые отростки, умею ли я летать, врожденное это увечье или приобретенное, как решилась на операцию и тому подобные нюансы. Это все совсем недавно интересовало и меня саму, но я переросла это. Так мы, люди, устроены - нам жизненно необходимо знать ответы на все вопросы, тем более на те, на которые их сложнее всего получить. А еще лучше на те, которые абсолютно не касаются нас лично.

Время летит очень быстро. Минута, может две, три, пять, не больше, в операционной появляется и сам доктор Шульц.

Я уже лежу на операционном столе. Заботливые медсестры торопливо уложили меня, но снять халат я отказалась. Глядя в потолок, ловлю себя на мысли, что очень долго отказывала себе в подобной позе. Чувствую причиняемый крыльям дискомфорт, но это не имеет значения, они, как и я, просто ждут своего часа.

- Не передумали? - первое, что звучит из уст доктора-красавца.

- Нет.

- Что ж, очень жаль. Вы даже не представляете на сколько.

Прежде чем доктор прячет нижнюю часть лица за повязкой, улавливаю на нем непонятную улыбку. Она не похожа на все те, что я уже видела на его лице. В этот раз изгиб его губ вызывает у меня нервную дрожь.

Нервы. Это просто нервы.

Как могу, пытаюсь взять себя в руки.

- Сара, вы готовы? - снова звучит шоколадный голос.

- Да.

- Тогда, пришло время сбрасывать маски, так сказать. Отдайте ваш халат Лиле и приступим.

Одна из девушек протягивает ко мне руки. Встаю. Без лишних слов исполняю просьбу.

Стараюсь не отрывать от пола собственные глаза, но не слышать изумленное «АХ» со всех сторон, просто невозможно. Мысленно смеюсь. Быстро ложусь обратно на операционный стол вниз животом. Не просто, но мне удается сдержать лишние конечности. Крылья смирно покоятся между лопаток, прикрывая часть ягодиц.

- Девушки, попрошу оставить все эмоции за дверью и забыть о них.

Прозвучавшие слова доктора смешат меня еще больше. Дайте ребенку килограмм мороженого и скажите, что он может лизнуть его один раз, не более, и, спрятав его в морозильную камеру, просто любоваться им. Слабо верится, что этот кусок пломбира уцелеет. Я - мороженое, а вокруг меня собралось целых четыре ребенка. С доктором Шульцем пришла еще одна медсестра. Интересно, останется ли от меня что-то, после того, как все четверо с аппетитом налетят на такое экзотическое мороженое?

- Сара, сейчас наш анестезиолог введет вам препарат, и вы уснете. Когда очнетесь - ваша проблема будет решена. Можете сосчитать до тридцати, но, даю вам слово, «тридцать» произнести будет вам не под силу.

Дальше все как в тумане и-и-и, доктор оказался прав - до тридцати я так и не добралась, но четко помню последнее двадцать один.


САРА... ЖИВИ… САРА… ЖИВИ... САРА… ЖИВИ…

Вишня не просит богов залечить раны от топора. Со временем на ее стволе и так все зарастает новой корой…

ОНИ прекрасны… ТЫ прекрасна…

САРА… ЖИВИ… САРА… ЖИВИ…

 Это то, с чем я погружалась в сон. Набор различных вырванных из контекста слов. Они звучат навязчиво, глухо и колко, но не долго.

Сознание отключается, а вместе с тем, я перестаю что-либо слышать, видеть, чувствовать.

В состоянии искусственного сна мне ничего не снится. Единственное что я смогла вспомнить после пробуждения, слова прадедушки Гавриила, который скорее явился, принеся с собой белое сияние, нежели приснился:

«Внученька моя, зачем же ты все себе усложнила? Я ведь предупреждал - не в твоей власти лишить себя того, к чему ты не причастна. Все усилия твои напрасны, но ты поймешь это слишком поздно, а я ведь предупреждал».

Все.


                                Глава 24


Очнулась я в полной тишине собственной палаты. За окном раннее утро. В комнате свежо и сумрачно.

Жажда - все, что я чувствую в первые секунды. Пить - единственное желание.

Пытаюсь пошевелиться и тут же жалею. Желание дотянуться до тумбочки, на которой замечаю кем-то предусмотрительно оставленный стакан с водой, отражается микроскопическими миллионами спазмов по всему телу. Я тут же возвращаюсь в реальность.

Как могу, осматриваю себя и выдавливаю болезненную улыбку. Туловище, приблизительно от пупка до подмышек туго обмотано какой-то тканью, возможно бинтом. Наверное, приблизительно так обматывали когда-то мумии - туго и надежно. Руки и ноги свободны, но без помощи спины, мне не удастся ими воспользоваться. Чтобы дотянуться рукой до стакана, мне придется напрячь спину, как ни крути.

Жму спасательную кнопку.

Одна, две, три, четыре, пять, шесть… Проходит шесть секунд, а в моей палате не спешит появиться хоть кто-нибудь.

Семь, восемь, девять… Судорожно облизывая превратившиеся в сухофрукт губы, жму кнопку пять раз в секунду и ничего.

Десять, одиннадцать…

- Наконец-то! - сходу кричу я. - Сколько можно? Когда вы не нужны, от вас не избавишься, а тут… - Не узнаю саму себя в этой агрессивно орущей истеричке. - Простите, Алия, просто я сейчас с ума сойду от жажды. По-моему, я даже всю собственную слюну выпила. Так пить мне еще ни разу в жизни не хотелось.

Последние слова произношу как можно вежливее, хотя вряд ли это что-то изменит.

- Это нормально. После анестезии всегда так. Простите, Сара, - голос девушки подавлен и от него веет такой грустью, что я тут же начинаю корить себя за излишнюю нервозность. - Я… мне… я как раз находилась в другой палате. Вашей соседке тоже потребовалась моя помощь, только поэтому я задержалась. Простите, еще раз. Я сейчас все исправлю.

Девушка молнией несется к моей койке, но в мою сторону даже не смотрит. Ей как будто неприятно глядеть мне в лицо, в глаза.

Красивая рука с длинными пальцами берет стакан и подносит к моему рту, глаза продолжают игнорировать меня.

- Спасибо, я сама. - Почти выхватываю стакан и делаю жадные первые глотки.

- Не торопитесь, сразу нельзя много пить, может стошнить.

Но я словно не слышу предупреждения. Посуда с водой опустошается очень быстро.

- Можно еще, пожалуйста.

- Сара… - девушка впервые решается взглянуть мне в глаза, хотя лучше бы не делала этого.

Воспоминания о самом недавнем прошлом скользкими змеями проникает в мое настоящее.

- Алия, пожалуйста. Обещаю, меня не вырвет. Я просто хочу пить.

- Как скажете.

Смиренно медсестра протягивает руку и берет стакан. На письменном столе стоит графин с водой, туда она и отправляется за очередной порцией для меня.

За все то недолгое время, что я провела в больнице, не могу сказать, что идеальная блондинка с экзотическим, подходившим ей не больше чем корове седло именем, стала моей подругой, но никогда с ее стороны я не ощущала такого холода. Сейчас же на меня отказывались смотреть даже ее глаза, в которых в тот единственный миг, когда она все же взглянула на меня, мне удается заметить в них эмоцию - страх.

Алия совершенно точно боялась приближаться ко мне без лишней надобности. Ей было страшно находиться со мной в одном помещении и она уже даже не старалась казаться вежливой, нацепив на лицо хотя бы профессиональную улыбку. В поведении девушки однозначно произошли изменения, мне они не нравились, а больше всего не нравились причины, по которым это случилось. Не нужно обладать никаким даром, чтобы догадаться - девушке стали известны истинные причины моего здесь пребывания. Не удивлюсь, если уже вся клиника, а не только та четверка из операционной, судачит обо мне. Возможно, она просто боится меня.

Исподлобья сверлю взглядом перепуганную до предела медсестру. Интересно - что она думает по этому поводу?

- Алия, это ведь вы были на вчерашней операции четвертой помощницей доктора Шульца? - Девушка кивает одобрительно, но робко и без слов. - Ваши мысли по этому поводу?

Наполненный до краев стакан снова в моих руках. Делаю несколько больших глотков, но не спешу опустошать. В этот раз жажда меня отпускает, не знаю - надолго ли. Теперь я просто смакую воду, да и весь момент целиком.

- Вы о чем?

Девушка начинает нервничать еще больше, но смотреть на меня не решается.

- Алия, вы прекрасно знаете, о чем я.  Давайте оставим всяческие игры в покое и просто поболтаем по душам. Так что вы обо мне думаете?

Я прикована к постели, Алия делает шаг к окну и начинает разглядывать мой пейзаж. По большому счету, мне должно быть безразлично любое чужое мнение по поводу моего видоизмененного скелета, тем более сейчас, когда все исправлено. Но почему-то меня волнует - как увидели меня совершенно посторонние люди.

- Болтать «по душам» с пациентами, нам строго настрого запрещено. А на счет моих мыслей о ВАС… Вы мне симпатичны. Вот и все, что я позволяю себе о вас думать.

- А что НЕ ПОЗВОЛЯЕТЕ? - подхватываю я.

- Я не позволяю многое. - Все еще продолжая разглядывать что-то за окном, Алия старательно ускользает от ответа, но меня это не останавливает.

- Я тоже. Но наш разговор не об этом. Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Я заметила в ваших глазах страх, которого еще вчера не было. Вы по-прежнему будете утверждать, что я вам симпатична?

- Да. - Алия резко оборачивается ко мне, словно в подтверждение собственных слов. - Вы мне нравитесь, как человек, как женщина, как успешная спортсменка. Но то, о чем вы меня просите, я не могу обсуждать ни с вами, ни с кем бы то ни было. Я подписала документ…

Я демонстративно хихикнула.

- Да бросьте вам, Алия. Не судачить обо мне на право и лево и подписаться под этим - это одно, а поговорить о моей проблеме, бывшей проблеме, это другое. Не находите собственную отговорку глупой?

Я допиваю воду и протягиваю стакан. Девушка торопится взять его, чтоб вернуть на место. Вместо ответа Алия берет кувшин с водой и переставляет его с письменного стола на тумбочку. Тумбочку же придвигает так близко к кровати, как только это возможно. Этих не хитрых действий достаточно, чтобы всякий раз как мне захочется пить, а что-то подсказывало мне, что это будет происходить достаточно часто, я могла сама себя обслужить.

Стоя практически надо мной, Алия начинает говорить.

- Пусть я буду глупой. Только что вамот того, кто и что о вас думает? Вам больше не о чем беспокоиться. Вы стали простой каплей в серой пустой массе. Наверное, вы этого и добивались. Так что думать о вас больше чем о любом другом представителе человеческой расы никто никогда не будет. И я, в том числе. А сейчас простите, но меня ждут другие пациенты.

Подобный ответ заставляет мой рот приоткрыться. Я не успеваю подобрать челюсть, как Алия исчезает из палаты.

Что это было? Может я как-то не так истолковала ее тон и слова или эта девушка осудила мой поступок? Я - капля в серой массе. Капля в серой массе. Серая капля…

Ерунда. Что она может знать о конечностях, к удалению которых была причастна, но о появлении которых не знала ровным счетом ничего. Откуда ей знать, о той боли, которую я терпела, пока непонятные кости пробивались из моей плоти. Откуда, ей знать, что выделяющие меня из серой массы отростки забрали у меня больше, чем я могу пережить. Откуда этой «Мальвине» знать, какую цену я заплатила за эти два крыла, о которых никогда никого не просила. И, естественно, Алия просто не может знать, как страшно засыпать, когда не знаешь, куда тебя унесут этой ночью делающие тебя уникальной конечности. А я уверена, что именно в них заключались все свалившиеся мне на голову беды. А сейчас их нет. ИХ БОЛЬШЕ НЕТ.

- ИХ-БОЛЬШЕ-НЕТ. - Произношу вслух, чтоб прочувствовать каждое слово, чтоб осознать, ощутить, понять.


                                Глава 25


Спать не хочется, но чем себя занять - понятия не имею. Прикрываю глаза и превращаюсь в заевшую пластинку.

ИХ-БОЛЬШЕ-НЕТ-ИХ-БОЛЬШЕ-НЕТ-ИХ-БОЛЬШЕ-НЕТ-ИХ-БОЛЬШЕ-НЕТ-БОЛЬШЕ-НЕТ-БОЛЬШЕ-НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕЕЕТ!!!!!!!

Подобные мысли волшебным образом вызывают на моем лице улыбку. Губы растягиваются, я чувствую это, но время от времени напоминающая о себе пульсирующая боль в районе лопаток, не дает насладиться счастьем в полной мере.

Пару часов лежу в полной тишине и покое. Я больше никого не зову и, видимо, ни у кого не возникает собственного желания навестить меня.

Ближе к полудню появилась Алия.

- Время обедать. - С этими словами на все той же тумбе появляется разнос с какой-то едой. - Вы сами в состоянии или за вами поухаживать?

Девушка продолжает играть в прятки - ее глаза все так же избегают моих, а на лице дежурная улыбка.

- Я в состоянии, только не голодна.

- Как хотите.

Без лишних разговоров, Алия забирает ароматную стряпню и исчезает. Почти сразу после ее бегства, в палате появляется доктор Шульц.

Он выглядит немного устало, но все так же красив. А еще, по неизвестным мне причинам, тоже избегает моего лица. Может это эпидемия?

- Добрый день, Сара.

- А он добрый? - не сдерживаюсь я и с ходу бросаю вызов.

Брови доктора на секунду взмывают вверх. Лицо серьезное. Его глаза тоже ищут спасение за моим окном. Может пока я лежала на операционном столе во дворе клиники построили восьмое чудо света, раз именно этот вид так привлекает моих не частых гостей?

- Вам виднее.

- Я бы так не сказала. - Я внимательно изучаю профиль доктора, надеясь, что рано или поздно, он все же решится взглянуть на меня.

- Это почему? То, чего вы так желали свершилось. Вам стало легче? - вот он, его вызов, его взгляд. - Скажите, сейчас вы чувствуете себя счастливой?

Доктор приблизился ко мне и в этот раз его взгляд не отпускал мой. Теперь я чувствую в этом человеке больше чили, чем сладости.

- Думаете, в таком положении я могу судить о степени собственного счастья? - своими глазами я скольжу по прикованному к койке туловищу.

- Но ведь ИХ больше нет. Вы так этого хотели, и мне кажется странным, что вы еще не танцуете. Даже в подобном состоянии.

Я иронично улыбаюсь.

- Еще станцую.

- Не сомневаюсь. - Доктор немного подвигает одеяло, которым укрыты мои ноги, и присаживается на кровать. Крыльев у меня больше нет, вне всяких сомнений, но я почему-то чувствую все тот же нервный трепет. - Кстати, именно по этой причине я здесь. Операция прошла успешно, хотя у меня и были по этому поводу кое-какие сомнения. Но, как говорится, все «слава богу». Так что уже через недельку, другую, вы сможете нас покинуть.

- Думаю, мои слова не станут для вас неожиданностью, но я намерена покинуть эти стены немного раньше. Как на счет завтра? В крайнем случае, послезавтра.

Доктор Шульц вымученно улыбнулся.

- Вы правы, Сара, подобным заявлением вы нисколько не удивили. У нас здесь не тюрьма и вы хоть сейчас можете навсегда исчезнуть из нашей клиники, но… Мне кажется, для человека, который не в состоянии даже дотянуться до стакана с водой, слишком рано помышлять о быстром побеге. Хотя, повторюсь, мы не тюрьма и насильно удерживать никого не станем. - Доктор встал. - А сейчас позвольте осмотреть вас и я дам вам более точный прогноз.

Молча и не без усилий я переворачиваюсь со спины на живот. Доктору тоже потребовалось какое-то время, чтобы добраться до места, где еще вчера были крылья.

- Ничего себе! - в двух самых простых словах заключена небывалая радость и удивление, на минуту мне даже показалось, что он снова увидел ИХ и от счастья вот-вот захлопает в ладоши.

- Они что опять выросли? - пытаюсь пошутить я, но, мне даже страшно думать о подобном.

- Нет, просто… Судя по шрамам, операция была проведена не вчера, а, как минимум, недели полторы назад. Раны отлично зарубцевались и нет никаких признаков воспаления. Ваша повязка сухая и практически не испачкана ни кровью, ни сукровицей.

Мне на спину опускается рука доктора. Чувствую, как его пальцы очень аккуратно, касаются кожи вокруг ран. Он будто изучает их.

Лежать на животе надоедает. Хочется принять другую позу и продолжить стремительное выздоровление наедине.

- Это радует. Значит, озвученные вами несколькими минутами ранее слова о моем двухнедельном здесь пребывании автоматически сокращаются до пары дней. Я права?

- Честно, даже не знаю, что вам ответить. - Доктор бережно возвращает все на свои места. Я тут же меняю позу.

Перевернувшись на спину, я мгновенно впиваюсь взглядом в мужское лицо которое выглядит слишком странным - то ли он в самом деле поражен, то ли причина в чем-то другом. Скорее всего, это что-то другое, ведь подобной озабоченности я не видела в глазах доктора красавчика даже в день, когда впервые обнажила перед ним свою проблему. Что-то в его лице изменилось, но мне никак не удается понять что именно и уж тем более - по каким причинам произошли такие заметные перемены.

Доктор не выдерживает моего взгляда, он подымается и задумчиво снова шагает к окну. Я вновь могу видеть только его профиль, но этого достаточно, чтобы разглядеть в его силуэте напряжение и волнение. Доктор не просто озадачен, кажется, в эту самую минуту он решает судьбу всего человечества, а не просто обдумывает дату выписки очередного пациента.

- Давайте с вами договоримся так - сегодня и завтра вы у нас, и это не обсуждается. Алия будет делать вам перевязки и, соответственно, контролировать ваше послеоперационное состояние в целом. Вы, в свою очередь, самостоятельно оценивайте восстановление сил и энергии. Если через два дня, без посторонней помощи, вы будете в состоянии выйти в наш сквер, я с удовольствием подпишу все нужные документы о вашей выписке. А если вдруг что-то пойдет не так…

- Все пойдет так, - обрываю я. - Я уже чувствую себя намного лучше, чем каких-то пять, шесть часов назад, и с удовольствие распрощаюсь с вашей клиникой уже через пару дней.

- Что ж, в таком случае у меня больше нет к вам никаких вопросов. - Бесцветно звучит в пустоту раскрытого окна. - Если у вас ко мне тоже нет вопросов, я готов вас покинуть.

Доктор в последний раз оборачивается ко мне.

- Нет. Вопросов нет. Мне все предельно ясно и-и-и… - нервно тереблю одеяло. - Спасибо. Огромное спасибо за все, что вы для меня сделали.

- Это моя работа - ни больше, ни меньше. В свою очередь не могу вас поблагодарить за то, что сделали вы. Уж простите, но я до сих пор считаю ваш поступок эгоистичным и не обдуманным. Тем более наблюдая за тем, как быстро ваше тело способно реабилитировать само себя. Вы хоть понимаете, что согласившись стать объектом для исследований, возможно, вы смогли бы спасти миллионы человеческих жизней? Вы понимаете…

Очередной раз за день перехожу в атаку.

- Хватит! Я не подопытная крыса! - кричу я, ударяя кулаками о кровать. - Прекратите. Какое мне дело до миллионов, если не в моих силах было спасти даже одного-единственного, по-настоящему важного для меня человека? А хотите знать, по какой причине мне вообще нужно было его спасать? - Доктор неуверенно кивает. В этот раз мне удается приковать к себе его взгляд. - По той, которая валяется в одном из ваших мусорных контейнеров! По той, шрамы от которой будут сопровождать меня на тот свет. По той, которая меня саму лишила ЖИЗНИ.

Доктор загадочно улыбается и сводит в кучу брови.

- Хотите сказать, крылья виноваты во всех ваших неудачах?

- Не хочу, а так оно и есть.

- Интересно, а почему это в числе ваших обвиняемых не числятся другие конечности? Может, в том, что вы росли без родителей, виноваты руки? А в пусть редких, но поражениях, ноги?

Прежде чем обвинить доктора в копании в моем прошлом, вспоминаю, что он не утаил от меня этого в самый первый день нашей встречи. Интернет страшная сила, от которой не спрятаться. В современном мире тяжело находиться вне зоны доступа и сохранять малейшую конфиденциальность.

- Вы не имеете права судить меня, так как понятия не имеете, через что мне пришлось пройти.

- Конечно, куда мне, простому смертному, - сарказм в чистом виде.

- А я ведь тоже всего на всего стремилась стать «простой смертной», что в этом плохого?

- Ничего, если не брать во внимание, что вам был дарован уникальный шанс быть кем-то большим.

- А я не хочу быть большим. В моей жизни меня все устраивало. Я не просила ничего большего и уверена в том, что каждый человек должен иметь право выбирать. Мой выбор вам известен.

- Вы правы - известен. Но вы так же правы в другом - каждый должен иметь право выбора. И я выбираю оставаться при своем мнении.

- Это ваше право. - Бросаю я и больше не желаю смотреть на красивое, но режущее своим непониманием лицо.

Не проронив больше ни слова, доктор уходит. Едва за ним закрывается дверь, я скручиваюсь калачиком и начинаю реветь. Почему это все произошло со мной? Зачем?


                                Глава 26


Как и обещал доктор Шульц, Алия исправно выполняла свой долг, больше у себя в палате я не вижу ни одной живой души, в том числе и его.

Закончился один день, на смену ему пришел другой, а я все так же безвольно валяюсь в кровати.

Стараюсь ни о чем не думать, но мысли не мухи, их так просто не прогонишь, вот я и копаюсь днями напролет в настоящем, прошлом, будущем, жаль только безуспешно.

Крыльев больше нет, но, как ни странно, мне не доставляет это такой радости, как хотелось бы. Ничего с их исчезновением не изменилось. Ровным счетом ничего. Да, меня перестали мучить кошмары, но, кажется мне, дело здесь не в моих удаленных конечностях, которые будто все еще продолжают расти. Я продолжаю ощущать движение за спиной такое же, как и несколько дней назад. ИХ нет, но они продолжают расти. Я чувствую как они, время от времени, пытаются высвободиться из под тугой повязки. Странно все это, но это моя реальность и удивляться мне уже не приходится.

Мне не так больно и я хоть с усилиями, но могу посещать ванную комнату, причем по первому требованию. Впервые, когда в мое поле зрения попало зеркало, висевшее над раковиной, я едва сдержала себя, чтоб не разорвать повязку и убедиться в том, что ИХ в самом деле больше нет. Но все же сумела устоять. К тому же под слоем бинтов я не заметила никаких неестественных выпуклостей. Не сегодня, завтра, мне разрешат покинуть клинку и уже дома я смогу разглядывать себя сколько угодно.

Несколько раз Алия заглядывала ко мне то со шприцом, то с баночкой, то с ватной палочкой, беря разные жидкости из моего послеоперационного организма на очередные анализы. Говорит, им нужно убедиться, что все во мне функционирует не хуже, чем до операции, и нет никаких воспалительных процессов.

От степени заживления моих ран, Алия тоже пришла в полный восторг. Она отказывалась верить собственным глазам, как сама комментировала подобное. Но, думаю, совсем недавно своими глазами ей пришлось поверить и в более невероятное. При всем этом, изменения произошедшие в ее поведении оставались прежними - она старалась не смотреть мне в глаза, хотя и извинилась за реплику о серых каплях, и всем своим внешним видом демонстрировала крайнюю степень страха и вины. Но, Алия молчала, а напрашиваться к ней в душу, у меня нет никакого желания, со своей бы разобраться.

Днями напролет только то и делаю, что ем и сплю, радуясь тому, что этих дней не так уж и много. Большего никто от меня не требует.


В день до моей выписки Алия входит ко мне со слезами в глазах и низко опущенной головой. Я сижу в кресле. Дышу свежим воздухом. Слушаю птичьи переклички, доносящиеся из окна. Вдыхаю озон, которым наполнено все пространство улицы. Тучи сгущаются и, похоже, совсем скоро вновь наступает сезон дождей. Ненадолго же хватило небес.

- Я просила его не делать этого, но… кто же меня послушает. - Практически сходу начинает Алия.

- Ты о чем, Алия? - откровенно ничего не понимаю, но сердце начинает биться быстрее.

Девушка продолжает дрожащим от волнения голосом.

- Уверена, если я сейчас открою рот, завтра передо мной закроют двери все приличные клиники, да и государственные медицинские учреждения тоже. Никто не хочет брать на работу не достаточно преданных людей но… - Судорожно сжимая одну руку в другой, Алия и сейчас не желает смотреть на меня. Ее взгляд предпочитает тщательно контролировать движение пальцев своих рук.

Она подходит к моей койке и безжизненно присаживается на ее край.

Любопытно - что дальше?

- Сара, я считаю, что если от нас руководство требует преданности, порядочности и культуры, оно обязано следовать подобным правилам еще старательнее, но…

Не смотря на то, что на сегодня была назначена моя выписка, и раны на спине успешно затянулись, в этот миг особенно остро чувствую себя одной из мух, которым дети бездумно, забавы ради, отрывают крылья. Я физически ощущаю, как кто-то усердно дергает меня за отсутствующие конечности, причиняя тем самым боль, которой я давно уже не испытывала. Общество Алии моментально превращается в пытку.

Не могу смотреть на чужие слезы, когда самой хочется завыть.

- Алия, прости, но к чему мне эти разговоры о твоей работе? - но я все же не могу оставаться равнодушной и прогнать девушку, которая все это время так исправно справлялась со своими обязанностями. Хотя мне безумно хочется выставить ее за дверь. - У тебя что-то случилось?

- Я просила его не поступать так… я ревела… я умоляла поставить себя на ваше место но…

Вспоминание обо мне в этой бессвязной речи заставляет взять себя в руки.

- Алия, я повторюсь - ты это о чем?

Сидящая на моей больничной койке девушка закрывает лицо ладонями, но не замолкает, хотя и не дает ответа.

- Я просила… Нельзя так. Это не по-человечески. Это жестоко… Это ваше право, даже если вы хотите стать одной «ИЗ», а не оставаться единственной.

Подобная картина раздражает, психика не выдерживает.

- Черт возьми, Алия, соберись и внятно ответь мне на вопрос - что происходит? Или оставь меня наедине с собственными драмами.

Девушка открывает лицо, и я вижу красные белки глаз. Лишь на секунду она взглянула на меня, и вновь опустила их. Алия встает. Ее правая рука ныряет в глубокий карман униформы, левой она вытирает слезы. Молча девушка протягивает мне какой-то листок то ли газеты, то ли журнала, свернутый в прямоугольник не меньше десяти раз.

Продолжая сохранять тишину, беру предложенную бумагу. Вопросительно смотрю на Алию.

- Телевизор вы, на сколько я знаю, ни разу не включали, а это… Разверните и простите меня, но я должна была вам это показать прежде чем… прежде… прежде чем вам придется столкнуться с этим сразу за нашими стенами.

Слова Алии еще бредовее, чем в начале нашей беседы. Ничего не понимая, принимаюсь разворачивать бумажку. Сама же девушка даже не пытается унять слезы, то и дело, растирая их ладошками по щекам. Отмечаю про себя, что ей это не идет - фарфоровые куклы, как я полагала, менее эмоциональны.

Несколько движений пальцев и-и-и… Пришла моя очередь не верить собственным глазам.

Сердце упало в пятки. Фантомные крылья яростно затрепетали. Дыхание остановилось.

Заголовок, в самом верху глянцевой страницы гласит:

«ЧУДЕСА ИЛИ МУТАЦИИ?»

Дальше серия моих снимков «до», «за несколько минут», «после». До - три фотографии меня, сделанные доктором Шульцем в его кабинете, те самые, которые он так любезно демонстрировал мне, пытаясь уговорить отказаться от операции. За несколько минут - я лежу на операционном столе, уже под наркозом, таких фотографий тоже три, при этом кто-то вместо меня управляет все еще МОИМИ крыльями, будто тряпками какими, то расправляя их, то складывая, то просто поднимая вверх. После - мое тело по-прежнему обездвижено, но вместо двух красивых, хоть и посторонних конечностей, два ужасных воспаленных шрама. Подобное фото одно, второе - снятые отдельно от меня МОИ ампутированные конечности. ОНИ на несколько тонов темнее и больше не переливаются, в них больше нет никакого величия - ОНИ мертвы.

Слишком резко меня прибивает неподъемный груз предательства и непонимания.

Из контекста в целую страницу сенсационной статьи, мозг вырывает только самые звонкие цитаты:

«Звезда спорта обратилась в клинику пластической хирургии вовсе не за четвертым размером груди…»

«Месяц назад Сара Лиса покинула спорт по непонятным причинам, о которых нам стало известно только сейчас и мы вынуждены изменить предыдущую трактовку на «по невероятным причинам»…»

 «Девушка-мутант, возможно ли подобное?»

«Посланница Дьявола или Бога? Кто лежит на этом операционном столе и есть ли подобному феномену логическое объяснение?»

 «Готово ли наше общество к подобным сюрпризам и сколько еще крылатых людей проживает на планете Земля?»

«Возможно то, что произошло с Сарой Лисой первое неоспоримое доказательство того, что пришельцы существуют и ее крылья это всего лишь импланты?»…

Тело дрожит и опускается на пол. Воздуха катастрофически не достает, я начинаю дышать слишком часто, но это не спасает. Листок свободно выпадает из разжатой руки. Ничего подобного мне в своей жизни испытывать еще не приходилось. Я даже не подозревала, на сколько люди могут быть жестоки и беспощадны, а выражение «словом можно и убить» обрело для меня новый смысл.

- За что? - шепчу опустошенно на столько, что черные дыры с их мощью по сравнению с моим голосом детские сказки. - За что со мной так?

- Сара… я говорила ему, что так нельзя, я просила… - я и забыла, что кроме меня, в комнате находится еще одна девушка. Алия присаживается рядом и сочувственно обнимает меня, легонько поглаживая по пояснице. - Мир как будто сошел с ума. Только на выходе из нашей клиники дежурит не меньше двадцати человек из различных издательств и телеканалов. Не говорю уже о том, что за нашими пределами, стоят десятки автомобилей, в которых затаилось еще большее количество желающих взять интервью у звезды спорта.

- Сомневаюсь, что они хотят получить интервью у той, кем я была раньше. Скорее, им интересно пообщаться с жертвой генетического сбоя, а еще лучше, чтоб я оказалась посланнице Господа. Представляю, как вырастут их тиражи! Интересно, в какую сумму оценил подобную сенсацию мой доктор?

Резко оборачиваюсь к Алие, чуть ли не зацепив ее нос собственным. Она больше не прячет взгляд.

- Не… не… не знаю… - она заикается так, будто страдает этим дефектом с рождения.

- А мне очень даже хочется знать - сколько стоит его слово?


                                Глава 27


Быстро поднимаюсь с пола. Не забываю прихватить с собой и сенсационную страницу. Уверенно и смело покидаю палату. Физическая боль отступила, я больше не несчастная муха, скорее, разъяренная орлица, которой отрезали крылья, но это никому не дает права приравнивать ее к безмозглым мухам.

- Доктор занят! Он не может вас принять! - отчаянно кричал клон Алии исполняющий обязанности личного секретаря моего доктора, когда я молнией пронеслась мимо нее и целенаправленно приближалась к нужному кабинету.

- Не беспокойтесь, я не отниму у вашего доктора много времени, - бросаю я не глядя и толкаю дверь. - День добрый, доктор. Как ваше ничего?

Иронично улыбаюсь и громко ударяю ладонью с зажатым в ней листом о его стол. Опираюсь обеими руками о кусок дерева. Перегибаюсь практически через всю белую поверхность, свисая над сидящим в кресле оторопевшим мужчиной.

Доктор моментально заканчивает телефонный разговор. Отодвигает в сторону свой гаджет и тут же принимает оборонительную позу.

- Добрый, Сара. Рад вас видеть. Если вы в самом деле интересуетесь моим как вы выразились «ничего» - у меня все в порядке. А как ваши дела?

Доктор улыбается, но мне его улыбка больше не кажется милой, скорее скользкой, а голос из сладкого шоколада превратился в самый горький, какой только возможно и в нем много-много чили.

Подвигаю вырванную из журнала страницу к нему поближе, удерживая ее одним только указательным пальцем.

- Хотите верьте, хотите нет, но я знала, что моей тайне не суждено умереть вместе со мной, но наивно полагала, что у меня есть сорок дней. Я просила у вас несчастных сорок дней! Неужели так тяжело оставаться порядочным человеком хотя бы на протяжении сорока долбаных дней?!

Выпрямляюсь, оставляя листок на столе. Скрещиваю на груди руки.

Доктор легонько подвигает лист ближе, и секунду посмотрев на него, вновь обращает ко мне свои лживые глаза и противную ухмылку.

- А что бы это изменило лично для вас? - я молчу, не его это дело. - Но, если честно, я до последнего сомневался, стоит ли посвящать общественность не совсем в мои дела. Я обещал вам, что не поступлю не по совести, и я сдержал слово.

Слова самоуверенного пижона звучат крайне фальшиво и лицемерно.

- Не кажется ли вам, доктор, что ваши слова сами себе противоречат. Либо вашей совести грош цена, либо вы нагло лжете.

- Ни то, ни другое, поверьте. Положа руку на сердце, - правая рука и вправду ложится на левую грудь, - уверяю вас, Сара, я поступил по совести. Окружающий нас мир должен знать, что в нем еще есть место чуду. Возможно, вы не единственный человек на земле, с которым случилось подобное чудо и кто-то также как и вы считает себя монстром, прячется от людей и пытается избавиться от подобного дара. А ведь это глубокое заблуждение. Вы, даже сейчас, имеете огромную ценность для науки. Возможно, в специализированных лабораториях ученым удалось бы разгадать вашу загадку и извлечь из нее максимум пользы. То, как затянулись ваши шрамы - поражает! В вашем организме определенно есть что-то, что может спасти миллионы человеческих жизней. Вы хоть знаете, какое количество людей ежедневно погибает на операционных столах? От банальных, казалось бы, ранений гибнут тысячи. Простой порез ракушкой на берегу лазурного берега может привести к летальному исходу, как бы печально это ни звучало, не говоря уже о более серьезных увечьях. А способность вашего организма к очень быстрому восстановлению уберегла бы этих несчастных. Да и сам факт появления на вашей спине крыльев стоит пристального внимания. Но для этого, вас нужно хорошенько обследовать, чего я, в наших лабораториях, сделать не смог. Со мной уже связались несколько уважаемых ученых, каждый из них готов принять вас у себя в любую секунду.

Смотрю на доктора, который еще вчера был для меня красавчиком, и чувствую, как всем сердцем начинаю ненавидеть его. Чувствую движение за спиной, и если бы я не была уверена в том, что там больше ничего нет, я со стопроцентной уверенностью приняла бы подобный трепет за попытки крыльев вырваться наружу, чтобы унести меня подальше от этого места.

Голова кружится. Во рту все пересыхает. Пульс участился до максимума.

- Я не Господь Бог, как же вы этого не понимаете? Я не подопытная крыса и не Мать Тереза! Я такой же человек, как и вы. Хотя нет, такой, я быть просто не могу. Я не хочу жить в лабораториях и спасать миллионы жизней, потому что большая их половина такие же уроды как Вы! Да, может быть я и в самом деле поступила и продолжаю поступать эгоистично, но точно не лживо. Мне не интересна научная точка зрения на появление у меня за спиной птичьих конечностей. Я родилась обычным человеком и намерена умереть таким же - самым заурядным и простым ЧЕ-ЛО-ВЕ-КОМ. А вам, искренне на это надеюсь, вырученный за МОИ фотографии гонорар пойдет на пользу. Кстати, можете потратить его на имплантирование себе того, что вырезали у меня, вдруг тоже станете чудесным спасением для миллионов. Или, хотя бы, звездой то-шоу «Хроники мутантов»!

Хватаю со стола листок с которым пришла. Сминаю его и бросаю в циничное лицо. Разворачиваюсь. Громко  хлопаю дверью.

Забегаю в свою палату. В ней все еще находится Алия. Она сидит на краешке кресла, а ее руки сжимают какой-то пакет.

- Вот, собрала ваши вещи. - Девушка моментально отвечает на немой вопрос и протягивает мне кусок полиэтилена с рекламой клиники «Идеал». - Подумала, вы не захотите задерживаться здесь даже на секунду.

- Правильно подумала.

Срываю с себя халат. Натаскиваю джинсы, кофту, кроссовки, куртку.

- Спасибо. - Беру пакет. - И, прощай.

- Сара, мне искренне жаль, что он так с вами…

В глазах девушки вижу застывшие слезы и искреннее сочувствие. Что после этого всего будет с ней? Алия, пожалуй, единственный на этот момент человек, которому мне действительно хочется хоть чем-то помочь.

- Алия, у вас не найдется листочка с ручкой?

Девушка растерянно хлопает ресницами.

- С собой нет, но я могу взять на ресепшене.

- Если можно.

Девушка в ту же минуту убегает. Сжимая в руках свои скудные пожитки, подхожу к окну. В последний раз любуюсь пейзажем. Еще с утра, думала буду за ним скучать, но сейчас не уверена. Слишком печальный осадок в душе оставляет мое здесь пребывание.

Появляется тот самый дятел, мне хочется верить, что тот самый, и принимается за работу. Его быстрые удары по стволу мгновенно возвращают меня в сон, где я была вишней. Наверное, это было неким предупреждением, которого я не смогла понять. По крайней мере, доктор психопат из моего сна полностью олицетворял  доктора Шульца. Если до конца верить в тот сон, совсем скоро у меня все наладится и небо надо мной вновь будет нежно-голубым.

- Вот, держите.

Появившаяся в палате Алия вырывает меня из раздумий.

Беру персиковый стикер, ручку, и пишу на нем свои контакты. Протягиваю листок обратно девушке.

- Это мой домашний адрес и номер мобильного. Не думаю, что он когда-либо пригодиться вам, но все же. Вдруг вам понадобится какая-то помощь, обращайтесь. Я ценю в людях человечность и, не смотря на то, что не планирую надолго задерживаться в этом … - осекаюсь на слове «мире», этой девушке не обязательно знать о моих планах на собственное ближайшее будущее. - В общем. Всегда рада.

- Спасибо, Сара. - Алия берет листочек и, пробежав по нему взглядом, бережно опускает в карман. - У меня для вас тоже есть кое-что.

Обратно из кармана ее рука возвращается не впустую.

- Вот, держите. Это мои очки, но вам они сейчас нужнее.

Смотрю на затемненные стекла и чувствую, как ожила крохотная частичка моей души.

- Спасибо. - Благодарность толкает меня в объятия доброй медсестры. - Что может быть полезнее, чем очки от солнца в дождливый день?

Выпускаю Алию из своих объятий и едва заметно улыбаюсь.

- Это не от солнца…

- Я знаю. - Надеваю очки. Тяжело выдыхаю. - Что ж, мне пора. Спасибо тебе за все. Прости и прощай.

- Я обязательно позвоню.

- А я обязательно отвечу, - «если смогу» мысленно добавляю.

Выхожу в коридор, но спокойно миновать ресепшен мне не удается.

- Сара, - услышав свое имя останавливаюсь, но не тороплюсь оборачиваться. - Доктор Шульц настоятельно рекомендовал вам задержаться у нас еще на пару дней.

Женский голос звучит не уверенно, скорее всего, в этом змеином гнезде уже все всем известно. Вряд ли произнося эти слова, Мэри, если я не ошибаюсь, рассчитывает на мой положительный ответ, но она обязана выполнять приказы начальства.

Разговаривать, отвернувшись к собеседнику спиной не красиво, а я воспитанная девочка. Разворачиваюсь.

- Милая девушка, передайте доктору Шульцу, что я настоятельно рекомендую ему идти в задницу и не на пару дней, а навсегда. - Девушка смущенно улыбается.

Я дарю напоследок самый обворожительный оскал и спешу покинуть стены клиники «Идеал» где как оказалось и в самом деле идеально все, кроме самого важного - человеческих душ.


                                Глава 28


Стервятники. О творившемся сразу на выходе из клиники беспределе по-другому не скажешь.

Чувствую себя палкой колбасы брошенной стае бродячих псов. Даже когда я на различных соревнованиях завоевывала для своей страны первые места, подобного ажиотажа в прессе не случалось. Сейчас же творится что-то невероятное.

Меня ослепляют вспышки десятков камер. Кто-то делает фотоснимки, кто-то снимает видео. Чьи-то руки пытаются оторвать от меня кусок плоти, чьи-то кусок ткани. Толпа абсолютно не знакомых мне людей выкрикивает абсолютно дикие и абсурдные вопросы.

- Сара, вас похищали инопланетяне?!

- Сара, вы посланница Бога? Выходит, ангелы существуют?!

- Сара, кем являются ваши биологические родители? Может, Вы дочь богов? Или наполовину, как Геркулес?

- Сара, вы летали или ваши крылья были такими же бесполезными как у кур и поэтому вы решили от них избавиться?!..

Ото всюду слышу свое имя сопровождавшее сотни самых гадких и глупых вопросов. И этих людей я должна спасать ценой собственной нормальной жизни? Да пусть горят они все в АДУ!

Меня пинают, толкают, дергают. Обхватив обеими руками пакет, прижав его к груди, уткнув в него нос, старательно игнорирую сумасшествие и пробираюсь на стоянку.

Одной рукой ныряю в карман, достаю ключи, буквально запрыгиваю в салон. Это мое спасение, хотя журналисты с этим не согласны.

Морковную красотку Полины обступили со всех сторон. Крики продолжаются, как и вспышки.

Завожу мотор, но прежде чем надавить на газ, замечаю в крайнем левом окне первого этажа доктора Шульца. Этот человек превратил остаток моих серых дней в черные и сейчас он стоял за окном и довольно наблюдал за результатом своих действий. Странно, но я больше не испытываю к нему той ненависти, которая толкнула меня сегодня в его кабинет. На его месте мог быть кто угодно, и вряд ли этот кто-то поступил бы иначе. Наверное, каждый человек не смог бы пройти мимо трехглавого собаки, снежного человека, или крылатой девушки, не похваставшись этим перед миллионами, жаждущих сенсаций людей. Тем более в век, когда сделать это проще простого - стоит только несколько раз коснуться дисплея своего гаджета.

Сигналю, предупреждая взбесившихся людей о намерении нажать на газ. Раз, два, три… Одержимым сенсацией безразличны звуки издаваемые моей машиной, что ж, им же хуже.

Давлю на газ. Цепляю сразу несколько человек, а одному, по-моему, наезжаю на ногу, но это не мои проблемы.

Минута, и «Идеал» остается в прошлом.

Стоит мне покинуть пределы клиники - небо разрывается напополам обрушив на этот мир настоящие стены из воды.

Ехать приходится не спеша. Дворники не справляются с дождем. В какой-то момент начинаю замечать в мокрых разводах на лобовом стекле различные образы, как во сне, только наяву: Макс, прадедушка, Амалия, я с крыльями, темнокожая девочка, доктор Шульц, таксист-азиат, отрезанные крылья, и снова прадедушка…

Бред. Ничего нового.

Дом.

Лифт.

Квартира.

Слава Богу, репортеры еще не добрались до моего жилища, но, думаю, это не на долго.

Меня не было дома чуть больше недели, а кажется, прошла целая вечность.

Вставляю в замочную скважину ключ, но чтобы повернуть его требуется какое-то время. Мне страшно. Не хочу видеть и чувствовать то, что с моим отсутствием только усугубилось - сиротливость и пустоту. Но, выбора все равно нет.

Щелк. Щелк. Щелк.

Мои опасения подтвердились стоило мне перешагнуть через порог. Дома меня преданно ждала безысходность в обнимку с пустотой. Дом с привидениями - подходящее название для моей обители в которой когда-то кипела жизнь, а теперь царит зловещий покой.

Первый мой порыв - раздеться догола и навестить зеркало, но планы резко меняет лежащий на полу конверт.

- На да, куда же я без ваших бесполезных строк.

Замечаю, что в этот раз письмо находится на другом месте и если бы я не знала, что они появляются в моем доме далеко не стандартным образом, решила бы, что это появилось здесь только что, когда я открыла дверь. Будто оно было просунуто в дверную щель, а с открытием ее приземлилось. Но это, по сути, все не так уж и важно.

Прохожу в комнату.

Сажусь на диван.

Распечатываю конверт.

- Что на этот раз, вы, любезный предок, хотите мне поведать…

Стоит мне развернуть страницу, в глаза тут же бросается - неаккуратный, спешный, не совсем понятный почерк. Автор послания явно не мой дальний родственник.


«Сара, уж не знаю, куда ты подевалась, до тебя не дозвониться, не дописаться. Если ты когда-нибудь любила моего сына, ты должна знать, что его больше с нами нет. Макс погиб в страшной катастрофе. Похоронила я его на нашем деревенском кладбище, рядом с отцом. Ваш город далеко от его родных мест и навещать его часто мне будет тяжело, поэтому я решила, что так будет лучше. Тем более он теперь навсегда будет окружен самыми близкими и родными.

Я бы не стала искать с тобой встречи и надоедать звонками, если бы при Максе не было обнаружено то, что должно принадлежать тебе.

Коробочку в дверную щель не просунуть, поэтому я оставила ее в твоем почтовом отделении до востребования. Надеюсь, у тебя все в порядке. Я сделала все, что было в моих силах, чтобы подарок от моего сына все же оказался у тебя.

Береги тебя Господь».

Не знаю, сколько слез я еще успею пролить на этой земле, мне и самой надоело подобное занятие, но они непослушно катятся из моих глаз. Это послание не от прадедушки, а от мамы Макса, которую я видела всего раза три, но которую безумно любила за то, что вырастила для меня такого сына.

Откладывать в долгий ящик поход на почту не хочу.

Поднимаюсь с дивана. Разыскиваю в шкафу зонт. Выхожу из квартиры.

Щелк. Щелк. Щелк.

Лифт. Первый этаж и-и-и, у подъезда уже дежурят несколько человек с разнообразными камерами от мобильных телефонов, до профессиональных.

Снова вспышки, режущие по живому вопросы, одержимые лица.

Отмахиваюсь от журналистов как могу, и дождь становится в этом не простом занятии моим союзником. Народ не решается на погоню, предпочитая выжидание.

Быстрая пробежка под проливным дождем.

На почте без проблем получаю небольшой сверток.

Снова улица. Дождь.

Снова непрошенная толпа со своими «Сара, …. Сара, …. Сара, …». Нужно прекращать все это как можно скорее, иначе мне и умереть спокойно не дадут.

Дом. Квартира. Диван.

Сверток не большой, но что он хранит - даже не представляю. От Макса можно ожидать чего угодно, подарил же он мне шторку для душа.

Сердце то замирает, то громко ударяется о ребра. Крылья, пусть даже фантомные, трепещут.

Небрежно срываю все слои грубой коричневой упаковочной бумаги. Под ними небольшой футляр обтянутый серебристым бархатом по цвету очень напоминавшим мои...

Руки пробирает мелкая дрожь. В эти секунды я будто археолог, который вот-вот прикоснется к бесценному артефакту из прошлого посланный с того света.

Открываю коробочку. В ней скрывалась цепочка из белого металла с небольшой подвеской в форме ангела. Только ангел этот не совсем обычный. Это не стандартный мальчик с крыльями, это абстрактный ангел. У него нереально красивые крылья выполненные просто изумительно и до невозможного тонко, но тело не имеет человеческих черт, хотя я и понимаю, что некий шар вверху, это голова, а обтекающий овал посреди крыльев - туловище. Если не рассматривать кулон вблизи, легко можно спутать его с крестом.

Беру украшение в руки, чтобы добраться до крошечной записки под ним.

«Ты была, есть и всегда будешь моим ангелом. Обязательно вернусь к тебе с победой. Люблю».

Остатки стучащего в груди органа в очередной раз разорвались. Оказывается, получать подобные презенты с того света, больно до ужаса.

- Я тебя тоже люблю…

Целую цепочку и вешаю себе на шею. Этот ангел всегда будет со мной. Это МОЙ ангел, МОЙ Макс. На минуту погружаюсь в прошлое, в один из дней ледникового шоу, в котором мы с Максом выполнили номер в костюмах ангелов. Как только все это со мной началось, я часто вытаскивала из памяти это выступление. Белоснежные крылышки безумно смешили меня, а Макс не без удовольствия старался включить в наше выступление наибольшее количество поддержек - «Ангелы должны летать, не правда ли?». Тогда мы смеялись. Как же все это было весело. Мы даже фотографии в сеть с этой передачи выложили, уж больно мы были очаровательны в милых костюмах с хорошенькими белоснежными крылышками. А сейчас…

Все что у меня осталось на сегодняшний день - это травмированная психика, изуродованная спина, и память о тех днях, которые никогда не вернуться.

Спина…

                                Глава 29


Целуя кулон, отпускаю его. Он удобно ложится мне в ложбинку между грудей. Я хотела увидеть спину с тех самых пор, как проснулась после операции, и только теперь этот момент настал.

Снимаю с себя куртку и футболку, с бинтовым «корсетом» решаю разделаться в ванной. Джинсы остаются при мне, слава богу, ниже пояса ничего не выросло, хотя последние несколько дней я отчетливо чувствую ягодицами чье-то постороннее касание. Правда это происходит только когда я в кровати, в одном нижнем белье.

В квартире невыносимо душно. Кислород, кажется, здесь умер лет сто назад. Раздвигаю занавески, широко распахиваю окно, в нос тут же ударяет приятный запах дождя и свежести. За окном все так же льет. Может быть на небесах тоже есть моря и реки и кто-то случайно перевернул одно из? Если мне повезет, совсем скоро я могу это узнать. Хотя вряд ли. Самоубийце путь на небо заказан. Ну и пусть.

Вобрав в себя полную грудь свежести, иду в ванную.

Зеркало исправно транслирует все прелести моего измученного жизнью лица. Кажется, у меня появилось несколько морщин, первых, в не такой уж и долгой жизни.

Глаза все такие же пустые, лицо серое, губы пересохшие, волосы хоть и вымытые, Алия вчера настояла, но толку от этого мало, они все равно выглядят хуже, чем самый дешевый парик.

Провожу ладошкой по лицу. Бессмысленно касаюсь лба, глаз, носа и скольжу по губам. Раньше Макс любил так делать. Он говорил, что у него очень чувствительные нервные окончания на пальцах и так он запоминает меня до мельчайших подробностей. Он говорил, что когда мы не вместе, он легонько прикрывает глаза и проводит рукой по воздуху, а ощущает в нем меня. Он говорил, что благодаря подобному дару, ему не страшны расстояния в сотни и тысячи километров, которые иногда разделяют нас. Он говорил что я, навсегда не только в его сердце и душе, а еще на кончиках пальцев. Но это было так давно… Вспоминать меня нынешнюю, ему вряд ли захотелось бы.

Резко отвожу в сторону глаза. Я сама себе противна. Как так все вышло? Почему это все произошло со мной? Наверное, на эти, и сотни других вопросов не дающих покоя, мне не суждено получить ответы. Ладно. Пусть так и будет. Какая теперь разница. ИХ больше нет, а значит, я спокойно могу отправиться к Максу. Принято считать, если люди любят друг друга по-настоящему, они обязательно встретятся в любом из миров.

Не торопливо принимаюсь снимать свой «корсет». Раз, два, три, четыре, пять… Господи, да Алия потратила на меня не менее ста метров бинта!

class="book">Сбиваюсь со счета в самом конце. Несколько последних мотков падают на кафельный пол. Хочу стать к зеркалу боком, но не успеваю.

Огромных размеров крылья расправляются за спиной слишком неожиданно. Они заполняют собой практически все пространство. Они стали еще прекраснее и излучают едва уловимое свечение. А еще, их размер уже не полметра, и даже не метр. В расправленном виде мои крылья не мерее полтора метров каждое. От подобного зрелища мне делается не хорошо.

- НЕ-Е-Е-Е-Т!!!!!!!! - я поворачиваюсь к зеркалу спиной и ясно вижу два гигантских отростка торчащих из моей спины, но абсолютно не ощущаю их тяжести. - Этого не может быть… Этого не может быть… БЫТЬ-ЭТОГО-НЕ-МОЖЕТ!

Выбегаю в коридор на одной из стен в котором тоже висит пусть не такое большое, но все же зеркало. Возможно, в ванной слишком спертый воздух, поэтому мой мозг выдал галлюцинацию.

Коридор. Зеркало.

- Нет, не может этого быть!

Комната - шкаф - зеркало.

- Это не возможно! Это не возможно, не возможно, не возможно…

Все зеркала моей квартиры упорно транслируют одно и то же. Да что там зеркала, я чувствовала ИХ так же отчетливо, как собственную голову на плечах. Хотя, не счет головы я уже не уверена. Может проводя свою операцию доктор Шульц задел мне мозг? Это, по крайней мере, более реальное и правдоподобное объяснение подобному зрелищу.

Страх. Непонимание. Ужас. Паника. Смех. Истерика. Слезы. Ненависть.

В моей голове смешалось все. Мой рот выдает странные звуки - помесь смеха, икоты, хрюканья, всхлипывания. Мне никогда не доводилось встречаться с сумасшедшими (если не считать Полину), но почему-то в эти минуты мне кажется, что они выглядят приблизительно так, как я сейчас. Не всегда, конечно. Думаю, в минуты обострения.

Ношусь по квартире от одного зеркала к другому, будто буйно помешанная, пока не валюсь на свой любимый ковер. Чтобы лишний раз поверить собственным глазам, касаюсь ИХ. Я чувствую шелк перьев. Мои пальцы ИХ чувствуют, а не верить еще и им, у меня нет оснований.

Больше не кричу, не плачу, не смеюсь, только слушаю противное:

Этого не может быть… этого не может быть… этого не может быть… - в голове.

Я видела свои фото «ДО»  и «ПОСЛЕ». Я видела ИХ отделенными от меня так же четко, как сейчас вижу ИХ снова у себя на спине. Я чувствовала послеоперационную боль. Меня осматривал после операции доктор Шульц. Мне по несколько раза на день Алия делала перевязки. Эти люди не могли не заметить крылья размером с себя. А как же шрамы и восторженные слова по поводу их заживления?

Лежу, как обычно, подтянув колени к груди. ОНИ смирно лежат рядом.

Минута, две, три…

Я могу пролежать так до бесконечности, до крайней точки, до исхода. Но это слишком длительная смерть. Что мешает шагнуть с карниза? Ничто не мешает. Пусть я стану делом номер «666», хуже точно не будет. Тем более, весь мир и без того уже знает о существовании по соседству такого урода как я. Что ж, видно не избежать мне клинических исследований и бесконечно долгих лабораторных опытов, пусть даже после смерти. Так и вижу, как над моим трупом столпилась стая докторов, профессоров, журналистов, и каждый хочет быть первым, кто раскроет великую тайну мутации.

- Нет! Черта-с два! - с этими словами испуганно вздрагиваю от слишком неожиданного раската грома, где-то совсем близко, быть может на моем балконе. - Я не буду крысой, не буду, не буду!

Иду в ванную. Отрезаю кусок шланга от стиральной машины. Вооружаюсь ведром. Набрасываю куртку. Шагаю за дверь.

Лифт. Улица. Автомобиль.

В этот раз бог миловал - стервятники разлетелись собирать другую сенсационную информацию. Спасибо дождю, он сыграл в этом не последнюю роль.

Ставлю ведро у машины и быстро открываю бак. Просовываю в него шланг. Отсасываю. Чувствую приток бензина ко рту. Наполняю ведро горючим доверху.

- Никому не достанется от меня даже кусочка.

Шагаю обратно в дом.

План родился и созрел в голове в сжатые сроки, я от него не в восторге, но другого выхода не вижу. «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Эти слова принадлежат не мне, но я готова подписаться под каждым из них.

 Осталось убрать все легко воспламеняемые вещи из ванной комнаты, если я решила покончить с собой, это абсолютно не значит, что я должна прихватить с собой и нескольких соседей, которые, вполне возможно, могут пострадать, если огонь будет слишком сильным. В саму ванну вылить бензин, плотно закрыть за собой дверь и с зажженными спичками окунуться в горючее. Если повезет - от меня даже зубов не останется.

Лифт. Квартира.

Переступив порог делаю вынужденную остановку. На полу вновь валяется письмо.

Ставлю ведро на пол, а конверт беру в руки. По большому счету могу больше не читать весь этот бред, но мне хочется это сделать. Думаю, ОНИ в курсе, что я собираюсь сделать и мне безумно интересно узнать ИХ реакцию по этому поводу.

Беру в руки белоснежную бумагу. В этот раз не чувствую ни тревоги, ни волнения. Руки больше не дрожат, сердце не пытается покинуть грудную клетку. Все худшее, что могло со мной произойти - произошло, не зависимо от этих писем.

Не спеша шагаю в комнату. Приземляюсь не на ковер, а усаживаюсь в кресло. Распечатываю конверт, в этот раз точно зная, кто отправитель, а каллиграфический почерк и замысловатые вензеля в словах, только подтверждают мои догадки.


                                Глава 30



«И снова здравствуй, Сара.

Все в этой жизни проходит и приходит. За летом непременно придет осень, за осенью зима, а за смертью новая жизнь. В этом нет большой трагедии. Все люди смертны, каждый дождется своего череда. Такова наша природа и тебе точно не под силу это изменить. Ты просто должна принять то, что у каждого человека свой путь, свое количество отпущенного ему на земле времени. Кому-то дают сто лет, кто-то уходит в пять, а кому-то отпущено тридцать. Если ты постигнешь эту не хитрую премудрость, ты сможешь все принять, простить, отпустить, жить.

Дети знают, что их родители уйдут раньше, но они живут с этим знанием, не пытаясь что-то изменить. Родители знают, что они должны уйти первыми, и не делают из этого трагедию, а многие, даже детей успокаивают, поясняют, что так должно быть, чтоб те не скорбели по ним сильно. Да, иногда все случается иначе, но суть в том, что от перемены слагаемых результат неизменен - все умирают, как ни крути. Сара, ты должна это принять.

Сара, ты не послушала меня и поступила как упрямый ребенок, сделав по-своему. Я говорил, предупреждал, дитя по-своему поступало. Скажи, кто виноват в свалившейся на тебя популярности? Ответь - твой поступок что-то изменил? Как по мне, ты сама себе все усложнила.

Сара, твои крылья от тебя никуда не денутся и ты не сошла с ума, они все еще при тебе. Ты ведь не можешь найти объяснение подобной метаморфозе, так почему ты решила, что тебе под силу избавиться от них?

Хочу предупредить тебя на счет очередного глупейшего поступка на который ты решилась. Брось эту затею. Ты от себя никуда не денешься. Прислушайся ко мне хоть в этот раз - не уродуй себя и не делай еще хуже. Я видел людей выживших в пожарах, жуткое зрелище. Постарайся все понять, принять, обо всем поразмыслить. Ты не сможешь скрыться от себя в загробном мире, это тоже не в твоей власти.

Внученька, услышь меня - ЖИВИ. Не истязай себя тяжелыми размышлениями. Когда ты поймешь суть своего пребывания в этом мире, ты сможешь уберечь многих от глупых и необдуманных поступков, подобных твоему. Тебе не просто так дарованы крылья. Ты должна носить их с высоко поднятой головой, в которую время от времени вкладывают нужную информацию кажущуюся тебе кошмаром. Но это не так. Внученька, всему свое время, позволь ему прийти.

Сейчас же хочу поведать тебе одну историю, которая избавит тебя от многих вопросов, их просто не станет, и подтолкнет к более светлым размышлениям. Глубоко надеюсь, хоть немного успокоить тебя.

Твои биологические родители обычные смертные люди. Не засоряй голову разными небылицами - ты не дочь богов, как предполагают некоторые журналисты. Сложившееся за годы твое личное мнение о них чистая правда - они оба простые бессердечные люди. Моя внучка (твоя мать) не даст тебе ответов ни на один из твоих вопросов, она просто их не знает. Отец давно покойник.

 Правду открою тебе я, мне, наконец, разрешили это сделать.

Жила-была ничем не примечательная семейная пара. Где-то работали, о чем-то мечтали, на что-то надеялись. Случайно выяснилось, что он бесплоден. Так же случайно узнали о ЕЕ беременности. ОНА не сумела доказать свою верность. ОН категорически отказывался верить в чудеса. ОНА решила избавиться от ребенка ставшим плодом раздора, ОН - уйти от НЕЕ.

Ребенок оказался слишком живучим. ОНА рожает и отказывается становиться ему мамой, покинув на пороге приюта, но это не спасает ИХ, бесплодный в конечном итоге, брак.

Это конец одной истории и начало другой.

Девочка росла смышленой, крепкой, доброй. Человечность и способность сострадать, любить и прощать, быть сильной и побеждать - вот что текло в ее жилах, не смотря на детдомовское детство не слишком веселую юность и деспотичных приемных родителей. Таких, скажешь, много - да. Но выбор пал на тебя, по каким причинам не известно даже мне. Единственное, что я знаю - это связано с твоим далеким прошлым, точнее твоими прошлыми жизнями.

Ты и представить себе не можешь, как долго шла подготовка к твоему первому… ну, назовем его «сновидению». А когда тебе было решено даровать крылья, не придумали никакого гуманного способа это сделать. Люди так устроены, что им проще один раз увидеть, чем сто раз услышать. Они просто начали у тебя расти, как и сила, которую ты получила вместе с ними и это не только способность видеть ближайшее чужое будущее. С каждым днем твои силы растут и ты чувствуешь это так же отчетливо, как и рост крыльев. Кстати говоря, могу тебя успокоить, они больше не будут беспокоить тебя, так как больше не растут.

Дальше ты знаешь все, о том, что с тобой произошло. Не знаешь - с какой целью. Внесу немного ясности.

Чтобы в дальнейшем помогать людям справляться с их болью, ты должна понимать то, что они чувствуют. Иногда мало сказать «я знаю, как тебе сейчас».  Люди не верят ПУСТЫМ словам, они должны видеть свою боль в твоих глазах. А ты никогда не сможешь понять человека, который не знает, как ему жить дальше, после потери любимого, родителей, друга, пока сама через это не пройдешь. Именно по этой причине ты, нет, тебе предоставили возможность прочувствовать ВСЁ. Но не более.

К событиям последних дней никто кроме тебя самой не причастен. Никто не собирался превращать твою жизнь в Ад, как ты считаешь. Но и никто не гарантирует тебе Рай на Земле.

К происходящему нужно относиться только как к происходящему. К случившемуся, как к прошлому, которое не изменишь. А будущее каждого из нас зависит от каждого из нас. Человеку даны пути, а он уж выбирает, по какому из них шагать. Выбор всегда остается за самими людьми, если это не касается смерти. Хотя с каждым годом все большее количество людей берет на себя и это.

В общем, не стану запутывать тебя еще больше. Того, что я изложил, уже в избытке хватит на не один взрыв в твоей голове. Если конкретно - Сара, не пытайся свести счеты с жизнью, тело изуродуешь, станешь калекой, в полной мере прочувствуешь огонь на коже и не только, но не умрешь. Это я тебе точно говорю. Думаю, ты уже должна понять - мне нет смысла обманывать тебя. Я желаю тебе только лучшего.

ПРИМИ, ПОЙМИ, РАЗВИВАЙ - эти слова должны стать девизом для тебя на ближайшее время. То, что у меня не получилось передать словами, многого я и сам не знаю, ты совсем скоро увидишь во сне, после которого во всем разберешься.


С любовью, твой прадедушка Гавриил».


Мысли, слова и образы, в который раз перепутались в моей голове. Одно я уяснила точно - поджигать себя не стоит. Влачить свое существование в еще более уродливом обличье нежели сейчас будет чересчур.

- Неужели мне даже умереть не дадут? И почему, скажите, все вокруг твердят, что я кому-то что-то должна? - кричу в потолок, который ни в чем не виноват. - Почему это я ДОЛЖНА спасать чужие души, когда и свою-то, которую неделю подряд, не могу вытащить из беспросветной черной дыры? Почему я?..

Сижу в полумраке собственной комнаты час, два, а может десять, не знаю. Вот только сил подняться с дивана и сделать хоть что-то, просто нет. Как оказалось - у меня отобрали не только право на собственную жизнь, а даже на смерть.

Нахожу в кармане куртки мобильный.

Галерея.

Масик.

- Как же я тебе сейчас завидую…

Целую любимую улыбку. Большим пальцем касаюсь до боли знакомых черт лица. Опять целую. Прижимаю телефон к груди и сворачиваюсь на диване привычным клубочком. Огромные крылья тут же накрывают меня, нежно и ласково, как должно быть любящие мамы укутывают перед сном своих малышей, но мне это не знакомо. Иногда так делал Макс, но и этого уже никогда не будет. Крылья мое проклятие, но, похоже, это то немногое, что у меня осталось.

Выбора нет. Выхода нет. Принять, понять, развивать.

Что ж, попробуем, терять мне нечего, а если жить предстоит не столько, сколько хочется, а сколько кем-то там отведено, нужно занять это время чем-то, пусть даже и принятием себя такой, какая есть. Вот только не сегодня. Сил нет. Для одного дня слишком много впечатлений и потрясений. Глаза закрываются сами по себе.


                                Глава 31


- Что за бред ты несешь?

- Это не бред. Просто все случилось не так, как ты ожидала, поэтому тебе сейчас тяжело понять, что на этом жизнь не заканчивается…

- Что ты такое говоришь? Чего я ожидала? Ты считаешь, что я растила ребенка, представляя себе ее смерть, так, что ли?

- Нет, конечно, просто все привыкли, что родители уходят первыми, а не дети. Но…

- Послушай меня, милочка. Я не знаю, какой червяк съел твой мозг и точит твое гнилое сердце, но ты не вправе раскрывать свою пасть. Я растила свою Дэйю шесть лет! Я вскормила ее вот этой самой грудью, когда мне самой доставалось не больше одного черствого куска хлеба на день. Я заплетала ей косы вот этими руками. Я читала ей сказки тем же ртом, из которого сейчас на тебя обрушиваются самые скверные слова. Да простит меня за это господь. Я любила ее тем самым сердцем, которого у меня больше нет. И ты берешься объяснить мне, что на этом моя жизнь не заканчивается?

Высокая темнокожая женщина лет тридцати с небольшим красноречиво сопровождает каждое свое слово жестом, я же скромно стою напротив, терпеливо выслушивая оскорбления.

Я мулатка. Моя кожа - шоколад. Мои глаза - уголь. Мои волосы - ночь. Мои губы - мясистый сочный помидор. Тело подтянутое, но вместе с тем упитанное, лоснящееся, как у водяной выдры. Одета я так же скромно, как и моя собеседница - в серый льняной сарафан без бретелей, перетянутый на талии грубой веревкой выполняющей функции пояса, и старенькие вьетнамки. Я - не я, но в то же время понимаю, что это Я.

Местность мне знакома, я уже бывала здесь ранее, только не наяву. В прошлый раз, когда имела возможность наблюдать за красотой практически девственной природы, на этом самом берегу бабочка унесла на своих прекрасных крыльях жизнь маленькой девочки с глазами самого черного кофе и звонким заразительным смехом. Сейчас же, судя по всему, я общалась с ее матерью.

В этот раз я не вижу ни золотого песка, ни бескрайнего неба, ни кусочка морской глади. Я в одном из тех самых домиков, которые в прошлый раз только имела возможность заприметить в сказочно красивой зелени.

Интерьер в доме достаточно прост, но в то же время все гармонично и со вкусом подобрано. Вся мебель из натурального дерева: многочисленные пуфики, журнальный столик, кресла, диван, шкафчики и полочки. Крышу покрывает какая-то сушеная трава, стены из тонких бревен, но их не много, остальное либо стекло, либо открытое пространство. Скорее всего, это домик отдыхающих, сбежавших от суеты мегаполисов в минимально цивилизованные края. Я нахожусь на каком-то курортном острове далеко не для среднестатистических жителей, и моя собеседница совершенно точно просто работница в этом экзотическом раю, не более.

- Ния, как же ты не понимаешь - твоей Дэйе было предначертано прожить столько… - странно слышать из собственных, пусть и не совсем моих губ, имя женщины, которую я видела впервые в жизни. Наверное, девушка, речью которой я пользуюсь знает эту даму. Думаю, МЫ, то есть эти две чернокожие женщины хорошие знакомые, может быть даже подруги и точно сотрудницы.

- Хочешь о судьбе поговорить? Давай поговорим. - Единственная часть тела чернокожей дамы, которая не излучала гнев, были глаза. Они не могут что-то излучать так-как были мертвы уже который день. - Ей значит «предначертано»? А что предначертано мне? Жить с вырванным сердцем или умереть перерезав себе глотку? Что скажешь?

- Я не знаю. - Шепчу я. - Я не могу этого знать.

- Так откуда же тебе известно о том, что было предначертано моей малышке, моей Дэйе?

- Я не могу этого знать. Но если это произошло, значит, так должно было произойти. А самоубийство это твой осознанный выбор, а не судьба. Вот в чем разница.

- А откуда тебе это знать? Может это и есть мой путь? Может мне так предначертано и от судьбы не уйти? - вызывающе проговаривает Ния.

Но я готова отбивать атаку.

- Нам могут быть предначертаны и уготованы многие вещи, но смерть от собственных рук мы всегда выбираем сами.

- Посмотрите, какая умная! А ответь мне Тикито еще на несколько вопросов - глаза женщины зловеще сузились, - у тебя есть дети? Ты когда-нибудь чувствовала биение другого сердца рядом со своим так близко, как будто у тебя просто на просто выросло второе? Ты когда-нибудь слышала самые важные слова в нашей жизни «я люблю тебя» не из уст озабоченного мужлана, который таким образом решил подстраховаться, чтоб ты наверняка дала, а искренние и абсолютно безвозмездные?

Сначала я оторопела от собственного забавного имени - Тикито. Непривычно, но я не берусь поправлять Нию. По каким-то причинам я нахожусь сейчас здесь в подобном обличье, значит так нужно.

- Ответ на все твои вопросы у меня один - НЕТ.

Ухмылка на большом темном лице, все равно что блеск молнии в бездне.

- Я не удивлена, веришь. Я знала это с первой минуты, как только ты начала нести весь этот бред. Ты не можешь понять моего горя, и я не виню тебя за это. В этом случае я соглашусь с тобой - всему свое время, а мое почти пришло. Помяну свою девочку в сорок дней по-человечески и отправлюсь к ней.

- Это вряд ли, - иронично проговариваю я.

- Что именно?

- Что ты отправишься к ней.

- Это почему это? Думаешь, у меня духа не хватит?

Я физически ощущаю иронию на собственном лице, которая не может остаться не замеченной.

- Нет, в этом сомневаться не приходится. Просто… Ты ведь в курсе, что самоубийцы и те, кого призвали по исходу их времени, находятся на разных этажах потустороннего мира? Или ты считаешь, что дочь радостно дожидается тебя в Аду? Ведь в Рай ты однозначно не попадешь, если поступишь так, как надумала.

Женщина вмиг изменилась в лице, похоже, подобную ситуацию она не рассматривала.

- Нет но…

- Нет никаких «НО» и быть не может. Если ты в самом деле любишь свою девочку так сильно, ты не шагнешь туда, где прожив хоть миллионы лет, не сможешь повстречать свою Дэйю. Да, у меня нет детей. Но я бывала на твоем месте и так же как ты готова была шагнуть в пропасть. Но нашелся человек, который остановил меня так же, как это пытаюсь сейчас сделать я. И знаешь, я благодарна ему за это. Я не знаю, что и как устроено в Аду, но сомневаюсь, что там тебе будет позволено хоть что-либо. Посмотреть фотографии своей девочки или обнять ее любимую игрушку и втянуть носом остатки ее аромата, видеть ее во снах или прийти к ней на могилу ты можешь только здесь, а там, вряд ли. На то это место и зовут Адом, а он у каждого свой. И что-то мне подсказывает, что мифические танцы на раскаленных сковородках по сравнению с тем, что ждет тебя там на самом деле - детские забавы.

Я, абсолютно точно, вселилась в тело мулатки, но, судя по моим речам, не в одиночку. Меня никогда не интересовали вопросы о сверхъестественном, тем более о загробных жизнях. Но я так искренне, страстно, и со знанием дела произношу каждое слово, что сама по ходу дела начинаю верить в то, что говорю. По мере того как из меня выливается подобный поток слов, я имею счастье наблюдать, как Ния меняется в лице. На смену гневу приходит замешательство. Полную уверенность в единственно верном решении заменяет испуг. В мертвых глазах что-то шевельнулось, хотя тяжело судить, что именно.

Глаза женщины испуганно мечутся, дыхание участилось, как и удары сердца, которые слышны даже мне.

- Я никогда не размышляла над тем, что хочу с собой сделать, с этой стороны… Я просто хотела быть рядом со своей девочкой… - грозная с виду женщина растаяла. Из глаз покатились слезы. - Я не хочу так, как ты говоришь. Я не хочу так…

- ТАК - никто не хочет, просто мало кто о подобном думает.

Обнимаю Нию. Чувствую как под моими руками содрогается большая каменная глыба, которая постепенно превращается в мягкий податливый пластилин.

- Что же мне тогда делать?

- Жить. Просто жить, большего от тебя никто не требует.

- Но как жить без сердца?

- А с чего ты взяла, что его у тебя больше нет? По-моему, я четко слышу его удары. Оно сильно пострадало и работает с перебоями, но ждет подходящего момента, чтоб его запустили в полную мощь новые сильные эмоции, чувства, любовь. И это обязательно произойдет.

- А если нет? - Ния затаила дыхание.

- «Если» - в твоей жизни не произойдет, верь мне.

Прикрываю глаза, мир тут же переворачивается.

Мои руки резко опускаются. В объятиях больше никого нет.


Я будто стою в стороне и вижу, как все та же Ния, прижимает к груди малыша. Ребенок довольно потягивает из маминой груди молоко. Женщина сидит на золотом песке знакомого мне побережья и со счастливой улыбкой на губах одновременно наблюдает за двумя необыкновенными и прекрасными процессами - закатом и кормлением частички себя.

- Милая, я заждался вас уже.

На песок рядом опускается темнокожий мужчина. Его огромная ладонь ложится на плечи Ние. Его впечатляющие губы, нежно касаются женской щеки, а затем опускаются на лоб младенца. Его волосы не густо усыпаны серебром лет, а возле глаз пучками собраны глубокие морщинки. Лицо круглое и добродушное, в глазах забота и любовь. Мужчина не очень молод, но искрится силой и мощью.

- Токи, прости, - женщина дарит в ответ очаровательную улыбку и целует мужчину в щеку, - но я так не хочу прерывать нашу Бахию. Только посмотри, как ей вкусно.

Мужчина с любопытством заглядывается на интимный процесс.

- Еще бы, - Токи многозначительно поднимает брови, - мне бы тоже было вкусно.

- Ну ты и… - Ния легонько толкает супруга плечом.

- Я тоже тебя люблю.

Мужчина притягивает мать своего ребенка к себе сильнее и в этот раз целует ее в сочные губы.

- И почему тебя не было в моей жизни раньше, много раньше… Мне бы хотелось, чтоб именно ты был отцом моей Дэйе. Она бы понравилась тебе.

Голос женщины пронизан тоской, но не пугающей. Она просто мать, которая не забывает о своем погибшем ребенке.

- Милая, я бы тоже хотел иметь такую дочь, как твоя Дэйя и с радостью был бы ей отцом, но… Так, наверное, было угодно господу, чтоб я появился в твоей жизни именно тогда, когда ты больше всего нуждалась в поддержке и заботе. Я не имел счастья быть отцом твоей девочки, но знаешь, она для меня всегда будет дочерью.

Мужчина и женщина снова целуются, а затем исчезают из моего поля зрения.


Я вновь оказываюсь глаза в глаза с Нией, той, которую пытаюсь уговорить не совершать огромную глупость; той, которой сейчас кажется, что жизнь закончена; той, которая даже не догадывается, что ее новое счастье и сердце, не за горами.

На собственных щеках чувствую слезы. Это слезы радости и облегчения, которое мне принесло такое доброе видение.

Говорю следующие слова на столько уверенно и возбужденно, что не поверить мне может только настоящий мертвец.

- Знаешь, а ведь если ты все же выберешь для себя Ад, ты ведь так никогда и не узнаешь, что совсем скоро здесь тебя ждет Рай.

Я вижу, что эта большая темнокожая женщина верит мне, как ребенок, у которого нет причин не доверять любым маминым словам.


                                Глава 32


Такого видеть мне еще не доводилось, но удивляться не приходится. Не знаю, наяву я помогла этой отчаявшейся женщине или просто подсознательно так сильно хотела помочь несчастному ребенку, что все это вылилось в подобное явление. Но теперь я знаю, я не только предвестник смерти, а и жизни, как оказалось. Похоже, я начинаю привыкать к паранормальному и, может быть, прадедушка не ошибся с лозунгом - принять, понять, развивать.

Раскрыть глаза меня заставляют звуки собственного возбужденно грохочущего сердца. Я все еще лежу на полу собственной квартиры и не могу понять - сон это был или явь только в каком-то параллельном измерении. Я все еще продолжаю слышать шум океана и чувствовать запах солнца. Что ж, если в этом высшие силы видят мое предназначение, я согласна. ДАР - значит ДАР. Если и в дальнейшем мои сны будут состоять не только из кошмаров, пожалуй, я смогу это принять.

Лежа в полумраке, начинаю вспоминать собственные слова произнесенные во сне, и только сейчас до меня самой доходит смысл всего, что мой голос передавал темнокожей женщине. Кто-то умирает - и это неизбежно, а кого-то можно спасти - вся суть того, что мне пытался объяснить прадедушка. И только что, в собственном сне, я смогла таки докопаться до этой истины, а не только донести ее до убитой горем матери.

Не смотря на темноту собственной квартиры спровоцированный затянутым черными тучами небом и дождем, чувствую, как в душу проскальзывает маленький лучик надежды что все еще может быть.

В сладостно-довольном состоянии я могла бы проваляться в любимой позе весь день, но в дверь постучали.

Позабыв обо всем, бегу. Широко распахиваю дверь, привычно надеясь никого там не увидеть, но…

- Сара, доброе утро, - за моим порогом стоит идеальная блондинка Алия и виновато прячет взгляд, и я понимаю почему - из одежды на мне только лифчик ну и джинсы, слава богу. - Простите, что так рано.

- Да нет, ничего. Проходи, пожалуйста, и прости за мой внешний вид. Если честно я никого не ждала. Сейчас только что-то наброшу…

Девушка принимает приглашение, но останавливается в коридоре, прямо у ведра с бензином, которое никуда не делось, а жаль. Пока она удивленно шмыгает носом, до меня доходит, что она заметила ведро, но не обратила никакого внимания на возродившиеся крылья.

Поворачиваюсь к Алие спиной и расправляю ИХ, будто потягиваясь. Наблюдаю за ее реакцией, ожидая чего-то восторженно-истеричного, но-о-о ничего не происходит. Девушка смущенно стоит у входа и никаких «Ничего себе» или «Что все это значит», даже самого обыденного «Ах», не слышно.

- Я ведь говорила, что всегда буду рада тебе. Идем на кухню. Думаю, у меня где-то должен присутствовать чай, а если повезет и кофе. - Шагаю в сторону кухни, попутно заглянув в ванную за халатом, но Алия не сдвинулась с места.

- Нет-нет. Спасибо, но нет. - Девушка благодарно улыбается. - Я на самом деле ненадолго. Вы вчера так поспешно покидали нашу клинику, что даже забыли забрать свою выписку и договор о конфиденциальности. Эти документы еще могут пригодится в суде, если что. - Девушка открывает замок на свисающей с плеча сумке и ныряет в нее рукой. - Вот я и решила лично занести эти немаловажные бумаги. Сомневаюсь, что доктор Шульц, побеспокоился бы об их доставке.

Алия сжимает в руке прозрачную рыжеватую папку, но никак не может найти для нее подходящее место в моем коридоре.

- Алия, брось их в комнату, прямо на пол, а я потом разберусь. - Набрасываю халат и возвращаюсь к своей нежданной гостье. - Так ты точно не останешься на чай?

- Нет. Спасибо. Вижу, что у вас все в порядке. Правильно делаете, что не обращаете внимания на журналистов и их гадкие статьи. А на нашу клинику вы вполне можете подать в суд и выиграть. Думаю, вам заплатят приличную сумму, а доктор Шульц получит по заслугам и отправится кастрировать собак, как он всегда и «мечтал».

Алия коварно хихикнула.

- Признаться, у меня еще не было времени задуматься обо всем этом. Журналисты пока в дом не вломились, поэтому внимания я на них и не обращаю. Телевизор не смотрю, газет не покупаю, в интернет не выходила, а домашний телефон сломан. Мой дом - моя крепость. - Улыбаюсь в ответ. - Компенсация она, конечно, лишней не бывает, но не уверена, что готова посещать судовые заседания.

- Но, эта сволочь должна получить по заслугам. Он не может вот так просто сорвать куш за ваш счет и с улыбкой во все лицо шагать по жизни. - Возмущенно затараторила девушка.

- Я ему не судья. Думаю, он свое и без моего участия получит. Но давай не будем о плохом. Обещаю обдумать твое предложение более подробно, а сейчас хочу тебя кое о чем попросить. - Набрасывая в ванной халат, я краем глаза взглянула на свое отражение, вдруг мои крылья за ночь исчезли, это бы объясняло отсутствие на них хоть какой-то реакции у Алии, но нет, они были при мне. - Если ты уже здесь, можешь взглянуть на мою спину, как там все?

- А что, вас этой ночью что-то беспокоило? - прозвучало с нотками беспокойства.

- Не то чтобы… - Не хочу врать, но и правду выдавать тоже не горю желанием. - Просто чувствовала какой-то дискомфорт, вроде даже подергивания какие-то. У тебя найдется на это минутка?

- Да, конечно. - Девушка с готовностью ставит на пол сумку. - Можно только руки ополоснуть?

- Прошу, - протягиваю руку в сторону ванной.

Алия справляется с руками практически так же быстро, как я с халатом, который в считанные минуты полетел на мой зеленый ковер.

- Я готова. - Девушка с интересом смотрит по сторонам. - Где у вас больше всего света?

- В ванной, наверное. - На ответ мне понадобилось не больше секунды.

- Тогда пройдите сюда, пожалуйста.

Захожу в ванную, которая сейчас отчего-то кажется мне меньше обычного, а потому чувствую себя в ней тесно и некомфортно. Радует одно - после моего возвращения с клиники, крылья стали слушаться меня, а поэтому сейчас, они умиротворенно покоятся у меня за спиной, а не пытаются забить до смерти несчастную Алию, безобразно хлопая и неконтролируемо взмывая вверх.

Чувствую на спине теплые прикосновения пальцев и ничего более.

- Ничего себе! Кожа на вашей спине в идеальном состоянии. От операции не осталось и следа и это в буквальном смысле слов. Не осталось ни единого, даже самого незначительного шрамика! - Удивление и восторг, затем растерянное: - Но-о-о… так ведь не бывает… Хотя, о чем это я. - Руки девушки снова и снова скользят по лопаткам, позвоночнику. - Все у вас в порядке, даже более чем. Это, конечно, нереально, но в вашем случае объяснимого в принципе мало. Хочу заверить вас - ваша спина в полном порядке. Возможно, вас мучили фантомные судороги. Так иногда случается. Мозг выдает привычные реакции и ощущения, не успев обработать информацию о том, что этих ощущений больше быть не может.

Слышу каждое слово, но с трудом могу им верить. Как со мной может быть все «в полном порядке», если операция, грубо говоря, не удалась?

Но ни на чем не настаиваю, в конце концов Алия не могла бы не заметить то, что отчетливо вижу в зеркале я. Значит со мной случился очередной необъяснимый факт - крылья как будто есть, но их вроде как и нет. Интересно.

Успешно осмотрев мою спину, Алия покидает мой дом, мне же требуется дополнительная проверка.

Иду в комнату, нахожу среди собственных вещей купальник, надеваю верхнюю его часть.

В джинсах и половине купальника выхожу в общий с соседкой по лестничной клетке коридор. Жму на принадлежавший ей звонок: раз, другой, третий.

Спросить прямо «а вы видите мои крылья?», не могу. Приходится изловчаться и говорить откровенные глупости.

- Здравствуйте, - улыбаюсь, скорее всего, так же глупо и виновато, как совсем недавно Алия мне, поскольку с недовольным видом мне открыла дверь оторванная от подушки женщина в старенькой ночной рубашке. - Простите, ради Бога… - Пытаюсь вспомнить имя этой не очень милой, именно в этот момент, женщины, но зря. Я никогда не была близка с соседями, у меня попросту на это не было времени. - Я ваша соседка, если вы помните. Простите за наглость, но мне срочно нужна соль, а дома ни грамма. Выручите по-соседски, пожалуйста.

Губы разъезжаются в еще более дурацкой ухмылке, которая не делает добрее мою соседку.

- Ты чего, с головой поссорилась? Ты видала сколько времени на часах? Соль ей понадобилась. Я уж подумала с сыном что, не дай бог, не доброе приключилось, он сегодня в ночную смену, а тебе соли. - Соседка монотонно возмущается, но  топает назад в квартиру, откуда я продолжаю слушать ее ворчание. - Годами от нее ни «здрасьте», ни «до свидания», а тут соли. Небось даже как звать-то меня не знаешь, а коль приспичило… На вот, держи. Если что Алиса Радионовна я.

Полная женщина лет пятидесяти протягивает мне запечатанную пачку соли. Беру, и готова представиться сама.

- А я…

- Знаю я, кто ты, Сара. Кто ж тебя не знает.

- Простите, Алиса Радионовна, даже не представляете, как выручили. Я сегодня же верну, честное слово.

- Да ладно. Можешь не возвращать. Вдруг мне приспичит среди ночи бисквит испечь, а в доме ни грамма сахара, ни единого яйца и муки полстакана. Тут-то я о тебе и вспомню.

- Договорились. - Женщина готова захлопнуть перед моим не совсем удовлетворенным носом дверь, но я успеваю с очередной своей просьбой. - Простите еще раз за наглость, но не будете вы так добры…

- Слушай, давай без этих всех «простите», «извините», «очень жаль». Ты подняла меня с кровати, так будь любезна сократить срок моего пребывание вне ее. Что еще?

- Взгляните на бретели моего купальника, не перестаралась ли я с ними. Мне кажется, я связала их в морской узел, как бы резать не пришлось.

Женщина недовольно выдыхает и откровенно делает мне одолжение.

- Все нормально. Ты, видимо, тоже еще не совсем проснулась и не поняла, что завязала бант, а не узел. И, похоже, вообще перепутала обычный лифчик с верхом от купальника, не у океана ведь живем. Резать ничего не придется. Это, надеюсь, все?

- Да. Это все. Еще раз спасибо за соль…

- Сегодня занесешь, я в курсе, спокойной ночи.

Дверь тут же закрылась.

Ускоренно возвращаюсь к себе.

Значит я не сошла окончательно с ума, просто свои новые конечности могу теперь видеть только я. Я спокойно могу ходить по магазинам, на пляж, в кино, в бассейн, я даже могу вернуться на лед, если кто-то захочет принять меня обратно. Я могу ЖИТЬ нормально!

Шок, восторг, благодарность - именно эти эмоции испытываю, именно они наполняют всю меня. Спасибо тому, кто сжалился надо мной и провернул подобную аферу, превратив мои крылья в невидимки, существенно облегчив жизнь, которой мне не избежать. Почему я не сделала этого раньше, тогда бы у меня было любви и счастья на целых три недели больше.

После первых бурных эмоций, возвращаюсь к реальности. На полу в комнате замечаю папку с документами и понимаю, что с этим нужно разбираться пока снежок проблем связанных с походом в «Идеал» не превратился в огромную лавину. Если я буду жить дальше, нужно избавиться от стервятников и как можно быстрее. По-другому никак. Обеспечить спокойную жизнь без вмешательства в нее СМИ, я просто обязана. А еще спущу собак в обратном направлении. Пусть мой злой гений общается с прессой, раз ему так этого хочется.


                                Глава 33


Привожу себя в порядок. В моем понимании это вымытое тело и чистая одежда.

Завтракаю рисовым хлебцом и чашкой зеленого чая. К пресс-конференции готова.

Ни минуты не сомневаясь в том, что у подъезда дежурят, по крайней мере, человек пять, одеваюсь и отправляюсь давать одному из счастливчиков эксклюзивное интервью.

Дождь продолжается, хотя заметно поутих и не смог спугнуть самых отчаянных охотников за привидениями.

Слышу, как захлопывается магнит на двери. Не сделав ни единого шага, сталкиваюсь с теми, кто нужен. Точнее, на меня снова набрасываются не знакомые люди с камерами.

Вытягиваю пред собой ладони, тем самым пытаясь остановить изголодавшуюся прессу.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть - именно столько человек находилось под козырьком дома. Более чем достаточно.

- Вам нужен сенсационный и, можно сказать, экслюзивный материал? - мой вопрос встречают радостные «Да-а-а!». - Хорошо. Только я буду говорить очень коротко и на вопросы отвечать не стану. Мой монолог будет содержать все ответы.

- Ок. - Прозвучал мужской голос. - А фото, как на счет фотографий?

Этот вопрос заставляет задуматься - а вдруг на фотографиях мои крылья будут видны, по-моему в мистических фильмах я видела что-то подобное.

- Естественно, будут вам фотографии, вот только первый кадр за мной. Как на счет селфи?

Вытаскиваю из кармана куртки телефон. Смотрюсь в него, как в зеркало - вижу у себя светло-серый хвост почти до пят. Фотокамера. Легкое касание пальцем по экрану. Вспышка…

С замирающим сердцем рассматриваю собственное изображение нижней половины тела и-и-и… ничего. Камера тоже слепа

Довольно улыбаюсь и опускаю телефон обратно.

- Знаете, пожалуй с селфи я погорячилась. Как-то не мое это. Но в остальном - поехали.

Народ тут же засуетился. Кто-то включал диктофон, кто-то камеру, а одна дама по старинке приготовила ручку и блокнот, но это их дело, мне все равно с помощью каких технологий я смогу отделаться от преследования.

- Что ж, - многообещающе выдыхаю и вдыхаю одновременно, - начнем с самого главного - я не мутант, не Господь Бог, не клон, не привидение с моторчиком, не генетическая ошибка, не пришелец из космоса, и не подобного рода любое другое существо. Я - человек. Если быть более точной - человек, оказавшийся жертвой похотливого пластического хирурга.

Толпа тут же принялась издавать удивленные и восторженные ахи и вздохи. Я внутренне торжествую.

- В клинику «Идеал» меня привели самые банальные женские проблемы - нос и грудь. - Слышу не единичный смешок. - Да, я не ангел, а обычная девушка желающая приблизиться к совершенству. Не стану вдаваться в подробности, но суть такова - нос я починила, грудь решила не трогать. Оперирующий же меня доктор, не однократно настаивал на встрече со мной вне клиники, на что я не единожды отвечала отказом. Результат вам известен. Воспользовавшись моим доверием, наркозом и фотошопом, доктор Шульц перевернул мой мир с ног на голову. Вот, собственно, и вся сенсация - доктор оказался придурком без фантазии. А кто-то еще утверждает, что женщины мстительные особы. Подобные поступки привилегия обиженных школьниц, но уж точно не взрослого мужчины. Если вам, и многим другим людям пришлась по душе сказка о крылатой девушке, что ж, мне жаль вас разочаровывать, но я не являюсь, и никогда не являлась, ее персонажем.

- Ну конечно, ты ведь уже избавилась от крыльев, попробуй теперь докажи, что они у тебя когда-то были, - тут же возмутился неприятный на вид парень. - Естественно сейчас можно все и на фотошоп и на хирурга спихнуть.

Иронично улыбаюсь.

- Достаточно предсказуемые реплики. Что ж, если в нашем веке вам проще поверить в выросшие у девушки за спиной крылья, нежели в мужчину козла - ваше право. Я никого ни в чем не собираюсь переубеждать и доказывать, что я не мутант. Это интервью - первое и  последнее, по этой теме. Если вы когда-то захотите поговорить со мной о фигурном катании, с удовольствием отвечу на любые вопросы, но не об этом случае. То, что я сейчас собираюсь вам продемонстрировать, я тоже буду демонстрировать единственный раз и только для того, чтоб вы все от меня отстали и вернулись к более интересным темам.

Снимаю куртку, под которой предусмотрительно ничего кроме верхней части купальника нет. Вспышки камер тут же учащаются.

Абсолютно ничего не опасаясь, поворачиваюсь к народу спиной.

- Если кому-то из вас удастся рассмотреть на моей спине свежие послеоперационные шрамы - с меня еще одно интервью из стен какого-нибудь исследовательского центра паранормальных явлений или лаборатории какой, не знаю, кто занимается подобными расследованиям и исследованиями. Еслиповерхность моей спины все же ничем не изуродована, попрошу вас прекратить охоту на меня. Если среди вас найдется умник предполагающий что у меня все просто на просто уже зажило, затянулось и заросло, предлагаю изучить пару-тройку статей по этому поводу. Можете проконсультироваться по вопросам сроков реабилитационного послеоперационного периода у любого специалиста и он вам укажет на приблизительные сроки частичного восстановления кожного покрова. Остаться девственно невредимой после подобной операции моя спина могла только с помощью программы фотошоп, но перед вами стою я, а не фотографии. Нельзя конечно сбрасывать со счетов и магическое вмешательство высших сил, может со мной просто случилось чудо. Тогда посоветую вам записаться на интервью не к доктору Шульцу, он вам не поможет, а к какому-нибудь приличному психотерапевту.

С этими словами возвращаю куртку на место и скрещиваю на груди руки. Еще никто не придумал более удачного варианта скрыть правду, нежели озвучить ее слишком просто и шуточно. Все вопросы отпадают, а вы, вроде как, остаетесь предельно честным и порядочным человеком. Кто виновен в том, что люди не расслышали в ваших словах истины?

Поворачиваюсь к разочарованному народу жаждавшему зрелищ.

- Блин, так не честно.

- Что за подстава…

- Я ведь изначально отказывалась верить в подобный бред…

- Я же говорил, что это фотошоп.

Практически из каждого рта начинают сыпаться разочарованные реплики. Камеры выключаются. Съемки сворачиваются. Даже блокнот с ручкой отправляется в сумку.

Я ликую. Если бы в этот самый момент я оказалась на льду, обязательно исполнила бы сальто, хотя в соревнованиях оно запрещено.

- На этом наша пресс-конференция окончена. Надеюсь, вопрос с повестки дня снят.

- Да уж, снят, так снят. - Пряча камеру в чехол, недовольно бормочет самый неприятный из всех парень, комментировавший меня все это время. - Я этого Шульца уничтожу. Два дня, как придурок торчу здесь, мокну, а он, значит, обиделся просто. Урод! Будет ему сенсация, закачается.

Людей нужно прощать, и я простила своего хирурга, ведь все не так уж  плохо для меня обернулось. Но злобные угрозы пробуждают во мне женскую стервозность и заставляют тихо злорадствовать. Оставаясь при собственном мнении, я сумела убедить этих людей, соответственно весь белый свет, в том, что я не мутант, пусть теперь доктор красавчик доказывает всему миру, что он не козел.         

Дело сделано. Люди безразлично расходятся, я же впервые за долгое время чувствую себя счастливой. Во мне поселилась на столько маленькая частичка счастья, что ее сложно будет рассмотреть в микроскоп, но ведь поселилась!

От моего дома постепенно отъезжают одна машина за другой. Кто-то из числа присутствующих удаляется на своих двоих и я рада, что все они исчезают из моей жизни.

- Спасибо! - протягиваю руки к мокрым небесам, не понимаю за что именно благодарю, но точно знаю, что мне хочется это сделать.

Мне полегчало и немного захотелось жить. Как-то распланировать ближайшее время, чем-то заняться, в конце концов, попытаться склеить воедино осколки собственной жизни.

Возвращаться домой не тороплюсь. С довольной улыбкой присаживаюсь на одной из пяти лестничных ступеней и просто наблюдаю за дождем, за черным небом, за легким ветром, за каплями и лужами, за воздухом.

Проваливаюсь.


                                Глава 34


- Прошу, не делай этого! Доченька, родная, умоляю!

Срывающийся на плач крик врывается в мое сознание. Наблюдаю за происходящим со стороны, ничего не понимаю, кроме одного - если я просто наблюдатель, значит рядом со мной стоит смерть.

На подоконнике у широко раскрытого окна стоит Полина. Она такая же, какой я видела ее в последний раз - в грязных домашних вещах, возможно она так и не нашла в себе сил переодеться, с расцарапанным лицом, черными бинтами на обеих руках, безжизненная, вот только со счастливой улыбкой на губах. Кроме нее в комнате молодая женщина очень похожая на прежнюю Полину - красивая, статная брюнетка лет сорока пяти, это ее голос ворвался в меня. Мне доводилось ее видеть, но не часто и только на каких-то семейных фото Полины.

- Не плачь, мама, не надо. - Полина безумно хихикает. - Я убийца, твоя дочь убийца, а так у меня все хорошо. Мне все говорят, что у меня будет все хорошо, а я все жду, жду, жду…

- Доченька, нужно еще подождать и все будет так, как тебе говорят. - Женщина быстро смахивает со щеки сорвавшуюся слезу, похоже, она не хочет показывать дочери собственную слабость. - Ты ведь у меня сильная, волевая. Тебе ведь все под силу.

Полина быстро-быстро начинает мотать головой в разные стороны, а затем резко останавливается и хихикает.

- Нет, мамочка, не все. Я не могу оживить Филипа. Не могу повернуть время назад. Не могу не рождаться. Но ты права, я сильная и в моих силах отомстить за смерть Филипа. Я убью его убийцу, пусть знает, как это не жить.

- Полина, что ты такое говоришь, - несчастная женщина просто взмолилась, - никакая ты не убийца, это несчастный случай. Это ужасный, но все-таки случай, пойми ты это наконец.

- Нет-нет-нет-нет-нет… - Голова Полина, как и несколько недель назад, нервно подергивается влево. - Я убила его. Я убила. Убила. Убила. Убила.

Этими же словами расписана вся стена у изголовья кровати на которой когда-то красовались награды. Миллион «Я убила его» и «Я убийца» написанные красной помадой и, скорее всего, черным карандашом для глаз. Когда я бывала в этой комнате в последний раз, этого еще не было.

Мать стоит на синем ковре в нескольких шагах от Полины, практически на том самом месте, где стояла в последний мой визит я. В ее глазах страх, в ее руках дрожь, в ее голосе мольба.

- Доченька, но спрыгнув вниз, ты не вернешь Филипа.

- Я знаю. Мама, я ведь не дура. - Полина вроде как обижается. - Я никого не собираюсь возвращать, просто хочу к нему. Попросить у него прощения, поцеловать, обнять…

Оставаться сторонним наблюдателем больше нет ни сил, ни желания, но как спасти эту душу? Как?

Один раз у меня это вышло, может снова получится? Вот только как заставить себя вселиться в тело Полининой мамы я понятия не имею. Других вариантов не существует, я пробовала в реальности спасти министра и онемела. Лететь сломя голову к Полине просто нет смысла. Выбираться из видения, тоже не вариант, с Максом я и это проходила, оно меня все равно настигнет. Остается только последний вариант - помочь.

- Доченька, целовать и обнимать нужно живых, а не мертвых. Хочешь, меня поцелуй, а я обниму тебя крепко-крепко и никогда не выпущу из своих объятий. Родная, не делай этого. Не поступай так со мной, с папой, с Ксюшей. Ты еще так молода. У тебя вся…

- Вся жизнь у меня не впереди, а позади. Все в ней было - и деньги и слава и любовь, что еще мне здесь делать?

- Но ведь это не все, что заключено в понятии жизнь. А как же семья, дети, внуки? Ты ведь еще можешь быть счастлива.

- Нет мамочка, ты ошибаешься - не могу. Я не могу быть счастливой без него. - Комнату разрывает судорожный смех. - Я-УБИЛА-ФИЛИПА! Я-ЕГО-УБИЛА! Я - УБИЙЦА! ТВОЯ ДОЧЬ - УБИЙЦА, а убийцы должны нести наказание. Я его лезвием по шее - чи-и-и-к, и все. А сейчас ра-а-а-з, и мои шейные позвонки только хрустнут.  Ра-а-а…

Женщина обрывает Полину. Она на грани и где найти такие важные в эти минуты слова, не знает. Остается только плакать и умолять. Прятать слезы больше нет смысла, и она их больше не смахивает.

- Доченька, я прошу тебя не делать этого, - женщина медленно опускается на колени, руки складывает так, будто собирается молиться, губы дрожат. - Полина, я стою перед тобой на коленях и прошу только об одном - не прыгай. Себя не жалеешь, нас с отцом пожалей, мы не переживем этого. Умоляю, доченька, родная моя, позволь мне снять тебя с окна. Спускайся и мы обо всем поговорим. Я буду рядом, обещаю. Мы вместе со всем справимся. Только не делай последний шаг.

- Мама, ты что, встань! - Материнский поступок явно взволновал Полину. - Вы здесь ни при чем. Я люблю вас, и всегда буду любить. А вы будете жить дальше. Ничего страшного ведь не произойдет, просто у вас на одну дочь станет меньше. Переживете, это ведь не сложно. Правда у меня не получилось, но ты сильнее, ты все сможешь пережить. - Полина снова безумно хохочет и этот ее смех острыми булавками протекает по жилам. Теперь я знаю что такое «мурашки» - это кончики иголок запущенных под кожу, которые в какой-то момент становятся заметными, и именно их я ощущаю в эти секунды.

Полина жестокая на столько же, на сколько сумасшедшая, и эти ее слова режут даже мою душу, что уж говорить о постаревшей у меня на глазах матери. Мое собственное сердце готово вырваться из груди и остановить эту безумную. В следующую минуту, я уже не чувствую его. Теперь, я в прямом смысле начинаю ощущать боль чужого, горячего, любящего, огромного, материнского сердца.

В борьбу за жизнь вступаю я.

- Полина, спускайся  с подоконника, поверь, на асфальте тебя вряд ли ждет Филип. - Я медленно поднимаю с колен тело Полининой матери.

Мой тон и манера вести переговоры явно отличаются от материнских, что не ускользает даже от Полины, которая на мгновенье даже растерялась.

- Мама, я знаю. - Подозрительно и неуверенно шепчет Полина и смотрит на меня так, будто видит всю меня насквозь, а потом, прижавшись спиной к оконной раме, начинает смеяться. - Почему ты все время хочешь выставить меня дурой? Филип умер, я убила его. Ясное дело, что он не будет ждать меня на асфальте. Он ждет меня на небесах.

Полина с детской наивностью подняла глаза к небу. На лице у нее в этот момент такая улыбка, словно это самый счастливый день ее жизни. Есть буйные сумасшедшие, а есть блаженные. В эти мгновенья Полина счастливейшая из блаженных.

- Полина, ты права, Филип на небесах, но ты разобьешься о землю и выше тебе уже никогда не подняться. Никто не запрещает тебе любить его здесь, в этой жизни. Сделав сейчас шаг, тебе не попасть на небо, как ты этого не понимаешь?

Полина озадаченно крутит головой. Так делают любопытные щенки.

- Я убила его, как ты этого не понимаешь?! Как-как-как-как-как?! - Голос девушки срывается на крик, руки ложатся на голову и начинают рвать волосы, затем царапать лицо, и быстро находят покой на груди, скрестившись и схватившись за плечи. - Я убийца и я готова нести наказание.

- Но ведь не Адом же! Ты вообще понимаешь, на что ты себя обрекаешь?

Голова девушки все так же дергается. На лицо вдруг спускаются умиротворение и покой. Полина меняется в лице, и в нем я больше не вижу сумасшествия. Она уверенно смотрит мне прямо в глаза. Не знаю, что видит она в материнских глазах, но глядя в ее я вижу бездну, из которой ее уже не вытащить.

- Никто не знает, а есть ли вообще этот загробный Ад. Но я точно знаю - как выглядит мой реальный Ад, и я живу в нем последние несколько недель. - Голос Полины вдруг становится нормальным, без примеси сумасшествия.

- Но все еще может измениться…

- Не может. Я не хочу жить без Филипа.

Господи, или кем бы ты ни был, пошли мне фрагмент из счастливого будущего Полины, где она, как та чернокожая женщина со сказочно красивого острова,  счастлива рядом с любимыми. Пожалуйста. - Успевает прозвучать в моей мозгу. - Дай мне подсказку! Дай ЕЙ шанс!

- Но разбившись на смерть, ты не вернешь его к жизни, ты просто умрешь.

- Лучше не жить без него там, чем жить без него здесь. - Лицо Полины просияло самой яркой улыбкой полной любви и нежности. - Прости меня мама, что люблю его больше чем себя.

Полина резко исчезает.

Нечеловеческий материнский крик режет уши.

Черными занавесками зло играет ветер. Капли дождя беспрепятственно врываются в комнату. 

ВСЁ.


                                Глава 35


Прихожу в себя так резко, что не сразу понимаю, где нахожусь.

Лицо мокрое от слез. В собственной груди, прямо под ребрами, слышу звук напоминающий рвущуюся плотную бумагу. Это мое сердце, оно трещит по не успевшим затянуться швам. Не знала, что такое возможно, но - кожные покровы на мне зажили, как на дворняге, а вот самому важному органу не в силах помочь даже мое необъяснимое перевоплощение.

Маленькую песчинку моего недавнего счастья, моей маленькой победы, смыли потоки дождя вперемешку со слезами.

Несколько минут я еще продолжаю сидеть на улице. Сдерживаю просящийся наружу вой, но не в силах удержать слезы. Жадно вдыхаю воздух и медленно выпускаю его из себя. Даю себе время, мысленно ведя отсчет. Раз, два, три, четыре, пять - достаточно.

Поднимаюсь к себе в квартиру.

Падаю на ковер и начинаю завидовать Полине, которая может вот так просто взять и отказаться от жизни. Я бы тоже так хотела и плевать на все муки Ада. Она была права - наш Ад находится рядом с нами, а что происходит за гранью, мы можем только предполагать. А еще я с ней согласна, лучше не жить без НЕГО там, чем жить без НЕГО здесь. Я бы тоже не пожалела себя, вот только проблема в том, что мое пребывание здесь кому-то очень понадобилось.

У меня нет такой роскоши, как смерть, остается только лицемерить во снах, пытаясь спасти кого-то более удачливого. Но может, я поступаю не правильно? Если люди, которых я пытаюсь спасти в собственных видениях, чувствуют такую же пустоту и боль как я, может не стоит им мешать? Я окончательно во всем запуталась, но самое обидное - это никогда не кончится.

Лежу на спине ровно, будто оловянный солдатик. Крылья раскинуты по сторонам. Руки лежат по швам ладонями к верху.

- Зачем я вам? Зачем вы меня мучаете? Отпустите. - Для меня стало привычным делом разговаривать с потолком, вдруг когда-то он начнет отвечать.

Я не знаю КТО Я или ЧТО. Не знаю, как жить дальше ровно так же, как и не жить. Мифический прадед говорит, что меня наградили неким даром, но я не просила ни о чем подобном. Он говорит, что я должна принять, понять, и развивать, но как принять чужие смерти в своей голове - он не объяснил; как понять человека не пропустив через себя всю его боль - не сказал; как развивать то, что я ненавижу в себе - не показал.

Сквозь поток не самых приятных размышлений, ощущаю скользящее движение в районе шеи. Цепочка, последний подарок Макса, скромно напоминает о себе,  спускаясь на ключицу, плечо, пол.

Беру кулон в руку. Подношу к лицу. Внимательно рассматриваю - это все, что осталось от прошлого. Целую и опускаю на грудь.

- Макс… - Если б только он был рядом, он бы не дал мне разбиться о слишком жестокую нереальную реальность.

По щеке скользит бесполезная слеза. Воспитатели приюта, в котором я росла, а потом и интерната, любили пользоваться фразой «Слезами горю не помочь» и часто употребляли ее для моего воспитания. Тогда это действительно помогало - я научилась не плакать, а разбираться со всеми проблемами без лишних эмоций. Упала-поднялась-отряхнулась-продолжила путь. Сейчас же я только падаю, не успев подняться. Раньше падая, я расшибала до крови колени, сейчас, раз за разом, сердце. В прошлом от боли избавляла зеленка, в настоящем поможет только смерть, услугами которой я не могу воспользоваться. Но как жить дальше, если пропускать через себя человеческую боль невыносимо?

Нужно как-то упорядочить остатки своей жизни.

Поднимаюсь.

Сажусь в компьютерное кресло. Откидываюсь на спинку. Ноги запрокидываю на стол. Закрываю глаза.

Первые секунды наслаждаюсь мелодией дождя, а затем мысленно пролистываю прадедушкины письма. Все вдруг становится таким понятным - Я проклята.

Способность видеть чужие смерти не может быть даром. В любую минуту оказаться в центре событий где человек собирается свести счеты с жизнью и не найти нужных слов, чтоб остановить его - не слишком полезный дар. Видеть предначертанные смерти в мельчайших подробностях понимая что этот несчастный обречен может и дар, вот только для садистов, к которым я себя не отношу. Иметь крылья от которых не возможно избавиться - очень сомнительный подарок. Стать бессмертным, когда больше всего хочешь познакомиться со старушкой сжимающей в руках косу - скорее проклятие.

Неужели мне до конца дней доведется жить со всей этой прелестью? Лгать людям, пытаясь спасти их души, не имея возможности избавиться от собственной.

Смешно, многие заплатили бы огромную цену за бессмертие. Люди столетиями пытаются вывести формулу вечной жизни, порой расплачиваясь за это по слишком высоким тарифам. В поисках рецепта от смерти многие умирали, убивали, исчезали. Это происходит и сейчас. Возможно, в эти самые секунды какой-то безумный ученый испытывает на себе подобном сыворотку бессмертия с порядковым номером 5487 или 123, а быть может 198765 и в очередной раз безуспешно. Скорее всего, такой ученый не один и их даже не десять, а тысяча и все они мечтают о том дне, когда вечная жизнь будет в их власти. Вот только они вряд ли думают о том, что многим не нужна эта вечность. Например, мне. Или незнакомой темнокожей женщине, или Полине, для которой вечность и есть тот самый Ад, которым всех так пугают. Но, как бы мне того не хотелось, не в моих силах что-то изменить - ни спасти всех от смерти, ни избавиться от собственной жизни отказавшись от вечности.

После всего пережитого, по-моему, главной задачей для меня остается не ПОНЯТЬ, ПРИНЯТЬ и РАЗВИВАТЬ, а обладая подобным ДАРОМ не свихнуться от счастья, ведь времени у меня на это более чем достаточно.

А может все же попытаться жить, если не жить не получается? Хотя кого я обманываю, я не сумею жить, пока не докопаюсь до истины о своем ДАРЕ. А еще, у меня достаточно времени чтобы отыскать для себя подходящий осиновый кол, или серебряные пули, или иглу, спрятанную в яйце, или еще какой-то способ сбежать от своего бессмертия, дара, и главное - сбежать из своего Ада.


Тук. Тук. Тук…