Демократия с южнокорейской спецификой [Владимир Тихонов] (fb2) читать постранично, страница - 2

сердечно-сосудистых заболеваний, связанных с переутомлением) от «чрезмерного труда», составляет за последние 5 лет в среднем 314 человек в год^[9]. Реальные цифры, естественно, будут на несколько порядков выше. Я жил в Южной Корее в 1997—2000 гг., и для большинства моих знакомых — скажем, почасовиков-преподавателей в университетах, журналистов или госслужащих младших рангов — возможность неожиданной смерти на работе от разрыва сердца была одной из главных забот. Большинство из них работало на износ, с раннего утра до 9—10 часов вечера, а часто и больше. Они знали, что если они умрут на работе, то семьям достанется лишь скудная компенсация. А дальше — при полной неадекватности системы соцобеспечения — бедность или нищета на всю жизнь. О голодных смертях в Северной Корее в середине 1990-х гг. российская пресса писала много и охотно. О том, что реально представляет собой южнокорейское общество с точки зрения рабочего — а не богатого туриста — на моей памяти, ни разу. Так вот и создаются «чудеса» в массовом сознании.

Так почему же все-таки массе задавленных непосильным трудом людей, чьим детям, скорее всего, путь наверх будет навсегда заказан — наиболее престижные университеты Южной Кореи дороги даже по международным меркам, и поступить туда можно, как правило, лишь тем, у чьих родителей хватало денег на частные подготовительные школы^[10] — не приходит в голову мысль, что эта Система — не для них? Почему не может им показаться привлекательным, скажем, пример Северной Кореи, где — хотя бы в принципе — медицина и образование бесплатны? Конечно, после экономических катастроф середины 1990-х — в немалой степени вызванных развалом СССР и прекращением субсидируемой торговли с СССР — качество социальных услуг в Северной Корее резко ухудшилось. Когда в больницах нет воды и отопления, когда перестают поступать обезболивающие препараты и операции приходится делать без наркоза — тогда даже высочайшая квалификация медиков (среди которых немало выпускников советских и восточногерманских университетов) не спасает^[11]. Но принцип остается принципом — в Северной Корее до сих пор существует социальное государство советского типа. То самое, которое служило примером для скандинавских социал-демократов 1930—1950-хх гг., когда там закладывались основы современной системы социального обеспечения. Про преимущества скандинавской системы в Южной Корее можно говорить громко и открыто — ведь, при высоком уровне перераспределения доходов через налоговую систему, скандинавские общества все равно остаются капиталистическими. А вот про Северную Корею в «демократической» Южной Корее хорошо говорить нельзя. Именно так — нельзя. А то попадешь в тюрьму и будешь потом жить с клеймом «враждебного элемента» всю оставшуюся жизнь.

До сих пор взаимоотношения Южной Кореи с Северной определяет Закон о государственной безопасности (ЗГБ) — один из первых законов, которые южнокорейское государство приняло в год своего основания, т.е. в 1948 г. В ЗГБ с тех пор 11 раз вносились изменения и дополнения, а вот отменить его так и не удосужились. Хотя в 1998—2003 гг. Южной Кореей правил лауреат Нобелевской премии мира Ким Тэджун, которого в 1980 г. военная диктатура — за «попытку организовать бунт по указаниям с Севера» (имелось в виду восстание в Кванджу в мае 1980 г., к которому ни Ким Тэджун, ни Северная Корея никакого отношения, естественно, не имели) — приговаривала как-то к смертной казни (меру наказания потом смягчили под давлением США, опасавшихся за свой престиж)^[12]. По этому самому ЗГБ. Но даже Ким Тэджун, убежденный либерал и бывшая жертва ЗГБ, отменять ЗГБ не собирался. Потому что, при всей своей скандальности — аналога этому юридическому монстру в современной законодательной практике трудно найти — ЗГБ для правящих верхов очень удобен. Под шумок борьбы с «просеверными элементами» он позволяет душить в зародыше любые проявления антисистемного протеста.

ЗГБ определяет Северную Корею как «антигосударственную организацию». Вообще-то сегодняшняя КНДР — государство-член ООН, имеющее дипломатические отношения со 161 государством мира. Но законодателей Южной Кореи, как мы видим, подход к Северной Корее образца 1948 г. пока устраивает. По ЗГБ, «глава антигосударственной организации» должен в виде наказания получить или смертный приговор, или пожизненное заключение. «Официальных лиц антигосударственной организации» ожидает от смертной казни до заключения сроком более 5 лет. Поймать и уничтожить лидеров КНДР южнокорейскому государству пока, к счастью, не удавалось, но, с учетом того, что «антигосударственной организацией» можно признать любую подпольную группу с радикальной программой, перспективы эта статья открывает, прямо скажем, заманчивые. Последний раз лидера подпольной социалистической группы, пытавшегося (совершенно безуспешно) организовать вооруженную борьбу с