Седовцы [Константин Сергеевич Бадигин] (fb2) читать постранично, страница - 29

гремит «ура».

О ледокола «Иосиф Сталин» восторженно приветствуют отважных победителей Арктики, мужественных сынов нашей родины, героев-полярников.

Широко развернувшись, «Иосиф Сталин» подходит бортом к «Седову». Мы видим улыбающиеся лица отважных полярников. Мы узнаем товарища Трофимова, штурмана Ефремова, машиниста Шарыпова, радиста Полянского, матроса Гаманкова. Все они чисто выбриты, почти празднично одеты. Заправленные в валенки брюки отутюжены. Лишь лица Ефремова и Полянского обрамлены большими бородами.

Но вот мы увидели и Бадигина. Он стоял на мостике корабля и руководил подготовкой к приему наших тросов.

12 часов 07 минут 13 января. Ледокол «Иосиф Сталин» стоит в десяти метрах от «Седова». Мы дошли до цели.

Дрейф «Седова» закончен.

Э. С. Виленский Встреча

В 11 часов 35 минут стал виден корпус ледокола. В воздух взвились цветные ракеты. На корме «Седова» подняли государственный красный флаг. С палубы «Иосифа Сталина» «Седов» был уже виден очень хорошо. До него оставалось не больше ста метров.

Где взять слова, чтобы описать этот прославленный корабль, словно вынырнувший из полярной тьмы? Корабль, сохраненный героическими советскими людьми для Советской страны? Корабль с такой биографией, какую вряд ли мог придумать самый талантливый романист?

Вот он стоит, недвижный, припаянный к огромной глыбе льда. Два дня назад Бадигин сказал по радио, что седовцы очистили свой корабль от снега и льда, что мы не увидим его таким, каким он дрейфовал. Прошло два дня, и «Седов» снова обледенел и предстал весь белый, мохнатый. Только его борта чернеют под лучами прожекторов ледокола.

«Сталин» приближался, и перед нами вырастали детали: ящики, какие-то бочки па снегу, кучи шлака, осыпанные снегом, какие-то тюки на палубе, покрытые брезентом, деревянный мостик, связывавший, очевидно, корабль со льдиной. Теперь льдину разломало, и мостик повис в воздухе. Видны железные трубы, выходящие из палубных построек — следы временного отопления.

Загудел гудок «Седова». Несколько секунд он говорил густым басом, а потом запел тоненьким голоском, точно застудил его где-то в высоких широтах. Между ледоколами лежало теперь не больше десятка ледяных обломков и несколько торосов.

У борта толпились седовцы. Мы начали их считать, но, как назло, то один, то другой отходил в сторону. Чья-то фигура виднелась на капитанском мостике, остальные были на носу. Сколько их? Мы считали слева направо, справа налево и не могли насчитать больше тринадцати человек. Неужели кто-нибудь заболел? Но беспокойство быстро рассеялось. Вот бежит еще один. Теперь все седовцы налицо, все пятнадцать.

Флагманский корабль медленно проходит мимо. Совсем рядом — строгие квадратные буквы: «Георгий Седов». Над ними — люди, в оленьих малицах, радостные, улыбающиеся, без шапок, несмотря на мороз. Они машут руками, кричат:

— Да здравствует великий Сталин!

— Да здравствует наша родина!

— Привет флагману арктического флота!

В ответ с борта флагмана летит:

— Привет отважным победителям Арктики!

— Да здравствует наш родной и любимый Сталин! — кричит Папанин.

Раздается громовое «ура».

Флагман подходит к правому борту «Седова». Озаренный юпитерами кинооператоров, корабль словно плывет в воздухе. Седовцы перебегают с носа к середине судна.

Они забыли о холоде, ветре. Они продолжают кричать «ура».

Бадигин спускается с мостика, подходит к борту. Он ослеплен ярким светом.

— Я ничего не вижу. Кто со мной говорит?

Рядом с ним — старший помощник Ефремов, помполит Трофимов, врач Соболевский, радист Полянский, гидрограф Буйницкий.

Бадигин продолжает:

— Долго мы вас ждали, все глаза проглядели!

— Почему долго? — спрашивают с борта «Сталина». — Пять часов к вам шли.

И верно: флагманский ледокол шел от места своей последней стоянки всего пять часов.

В 12 часов 07 минут оба корабля были вместе. Их разделяли десять метров.

Спустили на лед трапы.

— Идите к нам, Константин Сергеевич, — пригласил Папанин, — все идите.

— Все? Не можем все, — ответил Бадигин: — у нас пары подняты.

Тогда к Папанину подошел машинист «Сталина» Алферов, брат седовского машиниста Алферова, и сказал:

— Иван Дмитриевич, разрешите, я туда пойду и за них буду стоять. Пусть уж все сюда идут.

И вот по трапу поднимаются пятнадцать седовцев, пятнадцать героев. Папанин обнимает их одного за другим, крепко целует.

— Братки родные! — приговаривает он, передавая их в объятия капитала.

Потом седовцев целовали и обнимали моряки, знакомые и незнакомые.

— Наконец-то мы вместе! — восклицает Бадигин. — Как ждали вас, как ждали!

Через несколько минут начинается митинг. Сначала говорит Папанин. Ему отвечает Бадигин. Они произносят короткие пламенные речи. Их слушают с величайшим вниманием, аплодируют. Оркестр играет «Интернационал».

Митинг окончен. Дорогим гостям показывают фотографии родных, снятых в Москве, и они долго всматриваются в лица жен, матерей, отцов,