Прекраснейший текст! Не текст, а горький мёд. Лучшее, из того, что написал Михаил Евграфович. Литературный язык - чистое наслаждение. Жемчужина отечественной словесности. А прочесть эту книгу, нужно уже поживши. Будучи никак не моложе тридцати.
Школьникам эту книгу не "прожить". Не прочувствовать, как красива родная речь в этом романе.
Интереснейшая история в замечательном переводе. Можжевельник. Мрачный северный город, где всегда зябко и сыро. Маррон Шед, жалкий никудышный человек. Тварь дрожащая, что право имеет. Но... ему сочувствуешь и сопереживаешь его рефлексиям. Замечательный текст!
Первые два романа "Чёрной гвардии" - это жемчужины тёмной фэнтези. И лучше Шведова никто историю Каркуна не перевёл. А последующий "Чёрный отряд" - третья книга и т. д., в других переводах - просто ремесловщина без грана таланта. Оригинальный текст автора реально изуродовали поденщики. Сюжет тащит, но читать не очень. Лишь первые две читаются замечательно.
Ее голос звучал настолько рядом, что он чувствовал на коже ее влажное дыхание.
И когда он притормозил у маленького моста между Гутахом и Хаусахом, когда, решив переключить скорость, убрал руку у нее с бедра, она подалась к нему, обняла и поцеловала. Чуть не доезжая моста, прямо во тьму уходил проселок. Без колебаний он свернул туда и поехал чуть под уклон. Справа показался ручей с перекинутым через него мостиком. Слева, между шоссе и проселком, шли кусты, а перед ними — лужок. Он выключил и мотор, и фары.
Мария достала из белой лакированной сумочки сигареты и попросила у него прикурить. Это были сигареты “Курмарк”, совершенно не подходящая ей марка. «Нужной мешки, ароматизированные и тем не менее легкие», — машинально вспомнил он рекламу, подавая ей зажигалку левой рукой и придерживая пламя от ветра правой. Она поблагодарила его легким кивком. Нет, она далеко не такая молоденькая, как показалось ему поначалу. Морщинки в углах рта, они-то и придают ее смеху дрожащую ноту, так понравившуюся ему, пока она рассказывала ему свои истории. О военных годах в Берлине, о двух детях, которых она оставила там, у бабки, о дощатом бараке в лагере для перемещенных лиц, в котором живет сейчас. О муже она практически не упоминала. И, как показалось ему, почти ничего не приукрашивала. Кисти рук у нее далеко не девические. Ни косметики, ни украшений, и, как он к собственному изумлению обнаружил только сейчас, на ногах нет чулок.
Он выдвинул пепельницу, в руке у него все еще оставалась горящая зажигалка. Она затянулась, выпустила дым и при этом опять кивнула. Он взял у нее пачку, достал сигарету и для себя, прикурил, убрал зажигалку. Пачку он положил ей на колени, и она, словно расценив это как вызов, убрала с коленей сумочку и поставила ее на пол. При этом ей пришлось нагнуться, и он поцеловал ее в затылок. Когда она распрямилась и откинулась на сиденье, он потянулся к ней, переложил сигарету в левую руку и обнял ее правой; тонкий жар двух сигарет плыл в воздухе между белой, хрупкой на вид, баранкой “Изабеллы” и столь же ослепительно-белым донцем выдвижной пепельницы. Туда-то он и уронил, даже не взглянув, свою сигарету. Мария со всей силы вжалась головой в спинку сиденья — и, соответственно, в его руку. И все же он, преодолевая некоторое сопротивление, притянул ее к себе, лизнул губы, раздвинул их, провел языком по стиснутым зубам.
Ее нижняя губа дрогнула, но его это не удивило — он ведь и сам чувствовал, как по всему телу, начиная со рта, разливается дрожь. И как раз, когда он отметил это, она прервала и поцелуй, и объятье, и на мгновенье ему подумалось, что все происходящее может обернуться недоразумением, вылиться в наглые безответные приставания с его стороны. Но тут она торопливо раздавила сигарету в пепельнице и уже сама нежно притиснула его к мягкой спинке сиденья и надвинулась на него вплотную. Пока она осыпала его поцелуями и вновь шарила обеими руками у него под сорочкой, он обвил ее одной рукою за талию, нащупал кнопки на платье, расстегнул их и его пальцы заскользили по податливо мягкой нижней юбке и по голой коже.
— Мне раздеться?
Он кивнул и руками задрал ей подол, помогая снять платье через голову. На мгновение ярко сверкнула белая нижняя юбка, потому что проехала, зыркнув фарами, и исчезла в лесу какая-то машина. В этом коротком свету он увидел, что она как бы просительно смотрит на него.
— Не выйти ли нам на травку? Там так тепло.
Он кивнул, и она принялась расстегивать ему рубашку, пока он сам расстегивал брюки и расшнуровывал башмаки.
— Давай же, — шепнула она.
И вот она предстала перед ним в этой чуть ли не фосфоресцирующей нижней юбке на кромешно-черном ночном лугу возле проселка. Туфли она оставила в машине. Повернулась и сделала несколько шагов во тьму. Кожа у нее была очень белой, как это обычно и бывает у рыжих. Во всяком случае, он что-то такое читал. Опустив голову, медленным шагом шла она по все еще высокой, но уже сухой траве. Остановилась наконец и, стоя спиной к дороге, сняла нижнюю юбку, бюстгальтер и трусики.
Когда он подошел к ней, схватил ее за плечо, прижался к ней сзади всем телом и втиснул член ей в промежность, то обнаружил, что она вся мокрая. Он шепнул ей на ухо, как сильно он ее хочет, и в ответ она вновь рассмеялась. Но не тем звонким и радостным смехом, который ему уже доводилось слышать, а почти беззвучным, переливающимся в такт движению ее бедер, втирающихся в него, кругами.
Когда она полуобернулась для поцелуя, он увидел ее улыбку, увидел зажмуренные глаза, — и вот они уже не упали разом, но, поддерживая друг друга, опустились в траву, по которой было раскидано их исподнее.
Она выскользнула у него из рук и перевернулась на живот. В ожидании уперлась ладонями в землю и не оглянулась на него, пока он любовался ее попкой, поглаживая ее в проеме, а затем схватил ее за бедра и нежно перевернул на спину. Развел ей ноги, вошел в нее. На какой-то миг ему почудилось, будто он наткнулся на сопротивление, но тут она, раскрыв
Последние комментарии
5 часов 36 минут назад
12 часов 46 минут назад
13 часов 53 минут назад
14 часов 58 минут назад
15 часов 20 минут назад
15 часов 26 минут назад