Безумие [Diurdana] (fb2) читать постранично, страница - 48

фотографию Софии в черной рамке. Налил себе и другу, выпил.

- Ты зря боишься, что я что-то сделаю с собой, Дим. Тогда я попаду в ад. А мой ангел ждет меня совсем в другом месте. Ты бы лучше шел к Ксюшке.

Кирилл налил еще.

- Я, к сожалению, не смогу присутствовать на вашей свадьбе, ты уж прости. Завтра пойду в военкомат, пойду по контракту куда-нибудь. Неважно куда.

- С ума сошел? Смерти ищешь?

- Нет, Дима! С ума. Сошел. Не я…. И я не стану искать смерти…. Она сама найдет меня.

Он налил еще.

- Я просто не могу здесь больше находиться! – Он сжал голову руками. – Здесь все напоминает мне о ней. И я боюсь, что однажды взорву лечебницу, где находится этот чертов псих!

Ты береги Ксеньку, друг, ты даже не представляешь, на какой тонкой ниточке держится счастье. Один миг и все…. Зачем я ее отпустил! Ведь знал же, чувствовал - нельзя!

Знаешь, на самом деле не так уж важно, с тобой та, которую ты любишь, или с другим мужчиной. Главное, что она жива. Что смеется или плачет, любит тебя или ненавидит. Но живет… Я хочу ее просто увидеть. Просто находиться рядом. Просто хотя бы иногда видеть ее и знать, что мы дышим с ней одним воздухом. Я думал, счастье – это обладать любимой, целовать ее, прикасаться к ней. Какой же я был дурак! Все это счастье я бы отдал, чтоб вернуть ее.

Я никогда не забуду, как нашел ее, никогда. Ее глаза…. я постоянно вижу ее мертвые глаза! Я не могу забыть. Это мое наказание за то, что я виноват в ее смерти. Каждую ночь мне сниться, что я не отпускаю ее. Каждую ночь! Я пытаюсь ее спасти. Я увожу ее…. А потом просыпаюсь, а ее нет. Ее нет, и никогда не будет в моей жизни. Ее нет в этом мире, а я есть. Лучше бы было наоборот!

- Но ты же знаешь, что не виноват. Это не ты убил ее.

- Не я…. Но я не послушал ее тогда. Она любила его и была счастлива. А я все сломал. Я сломал их жизнь, а он сломал ее. Перерезал, как тонкую травинку косой…. Моя незабудка…. Уходи, Дим, я хочу побыть один.

Вскоре Кирилл и правда, ушел по контракту в какую-то горячую точку. Его друзья больше никогда его не видели.

Эпилог

В комнате с белым потолком, мягкими стенами и решетками на окнах сидел пациент в смирительной рубашке. Сейчас он был спокоен, но несколько минут назад, до того, как дюжие санитары скрутили его и вкололи успокоительное, он метался по палате и кричал:

- София! София! София!

Матвей Ольховский был спокойным пациентом. За год, что он провел в стенах лечебницы для умалишенных преступников, таких срывов было очень мало. Обычно он сидел у окна, смотрел и улыбался, словно видел там что-то доступное только ему одному.

Но наступал момент, и он принимался звать эту самую Софию. Звать так истово, словно от этой Софии зависела его жизнь. Не все санитары и медсестры знали, какая трагедия срыта в этом простом женском имени.

Его отец хотел забрать сына в свою клинику. Он клялся, что поставит решетки на окнах, что будет содержать его в таких же условиях, как и в этой специальной больнице. Но ему не позволили это сделать. Тогда он закрыл свою клинику и устроился работать туда, где содержали его сына, простым врачом.

Матвей никого не узнавал. Ни отца, пытающегося каждый день вылечить его, ни мать. Он ничего не говорил. Ничего не делал, только сидел и смотрел в окно. Но придет час, и он снова станет метаться по тесной комнате и кричать, звать Софию. И его безумие никогда его не оставит.

Конец.

28 Июл 2011 12:33

» Эпилог

Эпилог выкладываю сразу.

Эпилог

В комнате с белым потолком, мягкими стенами и решетками на окнах сидел пациент в смирительной рубашке. Сейчас он был спокоен, но несколько минут назад, до того, как дюжие санитары скрутили его и вкололи успокоительное, он метался по палате и кричал:

- София! София! София!

Матвей Ольховский был спокойным пациентом. За год, что он провел в стенах лечебницы для умалишенных преступников, таких срывов было очень мало. Обычно он сидел у окна, смотрел и улыбался, словно видел там что-то доступное только ему одному.

Но наступал момент, и он принимался звать эту самую Софию. Звать так истово, словно от этой Софии зависела его жизнь. Не все санитары и медсестры знали, какая трагедия срыта в этом простом женском имени.

Его отец хотел забрать сына в свою клинику. Он клялся, что поставит решетки на окнах, что будет содержать его в таких же условиях, как и в этой специальной больнице. Но ему не позволили это сделать. Тогда он закрыл свою клинику и устроился работать туда, где содержали его сына, простым врачом.

Матвей никого не узнавал. Ни отца, пытающегося каждый день вылечить его, ни мать. Он ничего не говорил. Ничего не делал, только сидел и смотрел в окно. Но придет час, и он снова станет метаться по тесной комнате и кричать, звать