Брат гули-бьябона. Рассказы и повести о снежном человеке. Том II (изд. 3-е) (pdf) читать постранично, страница - 3

способом — требовались сноровка и опыт, как у Адама.
В тот же день я видел, как Адам добывает мясо. Было это
после полдневной лежки.
Похоже было, что день у Адама спланирован в голове:
утро — время завтрака, в полдень — продолжительный отдых, вечером — опять добывание пищи, охота. И в пространстве Адам ориентировался явно сознательно. Мысль
о блуждании наугад я решительно отвергаю. Возможно, у
него свой район — «плантации» и «охотничьи угодья»;
грецкий орех, желуди, корни и травы, охота дают ему достаточно пищи, жильем служат скалы и заросли. Адам
явно не новичок в этих местах.
Мы спустились с лугов, миновали несколько ореховых
рощ и проходили мимо такой же, ничем от других не отличавшейся, как вдруг Адам остановился, раздвинул ветви и
полез в гущину. Это было кстати для нас обоих: шерсть на
его спине взмокла от пота, я еле передвигал ноги. Вслед за
ним полез в чащу и я. Здесь было прохладно и зелено. Мы
уснули. (Вообще я заметил, что Адам много спит. Сказывается ли здесь высота или необходимость быстро восстанавливать силы, но если Адам не в движении, он дремлет
или засыпает совсем.)
Я не боялся, что Адам воспользуется моим сном и уйдет.
Стоило ему захотеть, он скрылся бы от меня в первой расселине. Но этого не случилось. Почему? Испытывал ли он
ко мне своего рода симпатию или не замечал вовсе? Первое для меня было приятнее, хотя я не мог понять, чем
внушаю ему доверие. Тем, что беспомощен, безоружен?
Первым проснулся я и, наверное, хрустнул веткой, когда
повернулся взглянуть, здесь ли мой спутник. Адам бесшумно приподнялся, повел головой — при этом плечи его
12

вместе с головой качнулись вправо и влево, — так же бесшумно встал на ноги, вышел из чащи. Я продрался за ним.
Он уже был метрах в двадцати. Шагал он широко, даже
руки раскачивались сильнее.
Но вот кусты кончились. Адам пошел медленнее. Я тотчас догнал его. Перед нами была лощина, заросшая травами, — маленький зеленый оазис, затерявшийся в горах.
Солнце садилось позади нас, освещало желтые скалы. Зелень и желтизна, запах цветущих трав смешивались, и лощина казалась заполненной свежим прозрачным медом. В
устье лощины горбами высились камни. Чем ближе мы подходили к ним, тем осторожнее становились шаги Адама,
вкрадчивее движения. Я подумал, что Адам боится чегото, может быть зверя. Но это было не так: он охотился.
Вдоль лощины тянулась тропа, выбитая копытами. Здесь
проходили стада горных козлов. Адам, видимо, знал эту
тропу, знал, когда животные спускаются к водопою. Подойдя к лощине, он пригнулся к земле, и его не стало видно среди камней. Я тоже присел за камень.
Тянул слабый, прохладный по-вечернему ветерок. Ни
один звук не нарушал тишины. Солнце ушло за горы.
Желтые осыпи стали оранжевыми, потом красными, потом бурыми. Но воздух был настолько прозрачный, что
предметы даже на большом расстоянии можно было рассмотреть, как сквозь увеличительное стекло. Я видел горловину ущелья, тропинку, камни, в которых залег Адам. А
вот когда подошли животные, я не видел. Внезапно среди
камней во весь рост встал Адам и метнул — мне показалось
— глыбой в траву. Тут же он прыгнул в направлении, куда
полетел камень, и через секунду я услышал резкий крик
животного: горный козел бился в руках Адама.
Вечером мы разговариваем.
— Не обижайся, — говорю я Адаму, — сырое мясо мне
не подходит.
— Йа-е... — неопределенно откликается Адам, глядя, как
я мешаю варево. К счастью, у меня сохранились таблетки

13

сухого спирта и дюралевый футляр от счетчика, который я
использовал вместо кружки.
Адам и сегодня поделился со мной добычей. Теперь его
интересует голубое пламечко и весь комплекс движений,
которые я совершаю над металлической банкой. Костер я
не развел, полагая, что огонь испугает Адама. Спирт дает
мало тепла, и приготовление супа затягивается. Адам время от времени дремлет. Мне хочется угостить его варевом,
и, чтобы он не заснул, я развлекаю его разговором:
— Соли у нас нет. Но все равно суп получится, бульон... —
Время от времени я вынужден отвлекаться от дюралевой
миски, плечо у меня распухло, левую руку я поддерживаю
здоровой правой; сидим мы под навесом скалы, в нише,
выдолбленной ветром или морозом. — Вот если бы ты полечил мне руку, — говорю я Адаму. — Плечевой сустав, кажется, вывихнут. Но ты, пожалуй, ничего не сделаешь...
— Уф-ф... — вздыхает Адам.
Мне нравится это «уф-ф...». Адам покладистый малый.
Жаль, что большего сказать он не может. Есть ли у него
сородичи, где они? Почему он бродит один, где бывает зимой? А ведь Адам немолод: в бороде его седина, на голове
и на груди тоже седые волосы...
Но вот суп готов. Адам наблюдает, как я, обжигая пальцы, вынимаю из банки мясо, стужу на листьях бадана.
— Сейчас, — говорю я. — Пусть только остынет.
Выкладываю перед ним галеты и шоколад — весь свой
аварийный запас.
Вареное мясо Адам не ест. К банке с бульоном не прикасается. Галеты не принимает; днем я пытался