Брат гули-бьябона. Рассказы и повести о снежном человеке. Том II (изд. 3-е) (pdf) читать постранично, страница - 2

Кругом стон и шелест, небо и горы пляшут, солнце
шарахается вверх и вниз. Но страха почему-то не чувствую: каждый толчок сигнализирует мне, что я жив, и я жду
8

следующего толчка, чтобы убедиться, что еще жив. И если
я не стерт в порошок, то, наверное, потому, что нахожусь
на самом верху лавины. Так продолжается до бесконечности... Но вот меня с силой ударяет о снеговую подушку,
бросает ногами вперед в сугроб...
Сознание возвращалось ко мне медленно. Сначала я почувствовал боль во всем теле. Потом ощутил, что лежу не в
сугробе, руки и ноги мои свободны. Вокруг тишина. Лавина заглохла, опасности нет... Тишина удивительно мягкая.
И вдруг в тишине кто-то дышит. Склоняется надо мной,
сдерживает дыхание. Зверь?.. Открываю глаза и в упор
встречаю точки зрачков — колючих, как иглы. Горячая волна охватывает меня, приподнимает... Зрачки еще ближе.
Нестерпимая боль опрокидывает меня на спину, опять все
тонет во тьме...
Но как ни коротко виденное, оно осталось в мозгу. Зрачки оттенялись коричневым ободком на серых, похожих на
мрамор белках; над ними — выдвинутые вперед брови,
слитые в общий надглазный вал, и за ним — ничего: лба
нет... Коричневая, собранная в морщины кожа. Губы едва
прикрывают зубы, плоский нос, подбородок скошен, шеи
нет, голова приросла к плечам... И все же это не морда зверя, это лицо!.. Больше того: оно покривилось, придвинулось ко мне, губы раскрылись:
— Йа-а...
Никогда в жизни я не встречал такого лица!.. Может
быть, это бред, нахлынувший вместе с обмороком? А если
не бред?..
И еще краешком глаза я заметил, что лежу в ущелье.
Небо над ним точно река, несущаяся в вышине...
Очнулся я от ударов камня о камень. Рядом никого не
было. С трудом поднимаюсь с земли и, держась за камень,
делаю несколько шагов по ущелью. Вижу его. Он сидит на
земле и ест.
Отрывает куски от туши, в сумерках не могу различить,
что перед ним: горный баран?.. Кости дробит на камне... Я
9

смотрю на него, пока он не оборачивается ко мне. Тогда я
сползаю с камня на землю.

Пытаюсь собраться с мыслями: как я сюда попал? Один
в ущелье я прийти не мог. Меня кто-то привел или принес.
Он?.. Рядом рюкзак, веревка... Несколько минут я занят
веревкой. Конец ее не разорван, не перетерт. Он отрезан
ножом. Гладко и чисто — одним ударом... Почему-то не
удивляюсь: уж очень хотелось Тедди в яхт-клуб, и только...
Спиной ощущаю камень. Это приятно: спина болит, холод камня успокаивает боль... В ущелье темнеет, а вершины горят на солнце. Небо синее, с лиловатым оттенком —
такое оно в Гималаях, когда предвещает долгую безветренную погоду... Будут ли меня искать? Тедди, конечно, скажет,
что я погиб.
От размышлений меня отвлекли шаги. Это он. Подходит,
протягивает что-то. Пальцем ощущаю липкое и холодное.
10

Мясо. В первый момент хочу отшвырнуть кусок, но сдерживаюсь, беру. Слышу сопение, шаги удаляются. А я держу и не могу бросить мясо, будто оно приросло к рукам.
Этот кусок с шерстью и кожей — не только дар и не только
пища, это акт человечности. Зверь мог найти меня на снегу, мог притащить в логово, мог пренебречь мной как добычей. Но спасти и накормить слабого может только человек.
Теперь я не боюсь.
Встаю и, волоча за собой рюкзак, иду туда, где он ел. Он
еще там. Останавливаюсь шагах в трех от него:
— Можно с тобой... Адам?
Молча он принимает имя, сорвавшееся у меня с губ. Молча укладываемся на ночь.
Утром готовлюсь идти с Адамом. Веревку я бросил. Из
рюкзака вынул счетчик, теперь ненужный, чтоб не давил
плечо...
Мы вышли из ущелья навстречу солнцу. Впереди был
пологий спуск в долину, зажатую между хребтами, позади
снег, заваливший расселину. До ущелья, которое мы покинули, лавина не дотянулась. Под ногами у нас расстилался
луг, там и тут виднелись родники, питавшие водой травы и
заросли невысоких кустов. Адам шел не торопясь, и, пока
мы двигались вниз, поспевать за ним было нетрудно. На
ходу он раскачивался, как моряк на палубе корабля, ноги
ставил тяжеловато, но твердо, руки его свисали ниже колен.
Утро было временем его завтрака, и он на ходу вырывал
из земли корни растений и ел. Находил он их по запаху
или процесс собирания был механическим? Меня удивило, что Адам при этом ни на секунду не останавливался:
без труда, без усилий он непрерывно наклонял немного
корпус то вправо, то влево. Был своеобразный ритм в этих
покачиваниях, напоминавших танец, наподобие ритуальных движений первобытного земледельца. Я тоже попытался было так же, как Адам, вырвать растение, но у меня,
конечно, ничего не получилось: мешал рюкзак, больная
11

рука, стебель отрывался, а корень оставался в земле... Я
ошибся, решив, что собирание не требовало труда. Еще
какого труда стоило мне выкопать корешок, когда я специально задался этой целью. Корешок получился мятый,
истерзанный и не вызывал аппетита. К тому же я отстал от
Адама, пришлось догонять его. Наверное, даже зная все
съедобные корни, я не сумел бы позавтракать таким