Оценку не ставлю, но начало туповатое. ГГ пробило на чаёк и думать ГГ пока не в может. Потом запой. Идет тупой набор звуков и действий. То что у нормального человека на анализ обстановки тратится секунды или на минуты, тут полный ноль. ГГ только понял, что он обрезанный еврей. Дальше идет пустой трёп. ГГ всего боится и это основная тема. ГГ признал в себе опального и застреленного писателя, позже оправданного. В основном идёт
Господи)))
Вы когда воруете чужие книги с АТ: https://author.today/work/234524, вы хотя бы жанр указывайте правильный и прологи не удаляйте.
(Заходите к автору оригинала в профиль, раз понравилось!)
Какое же это фентези, или это эпоха возрождения в постапокалиптическом мире? -)
(Спасибо неизвестному за пиар, советую ознакомиться с автором оригинала по ссылке)
Ещё раз спасибо за бесплатный пиар! Жаль вы не всё произведение публикуете х)
Все четыре книги за пару дней "ушли". Но, строго любителям ЛитАниме (кароч, любителям фанфиков В0) ). Не подкачал, Антон Романович, с "чувством, толком, расстановкой" сделал. Осталось только проду ждать, да...
кормилицей. Даже и не как бы, а по-настоящему. У нее было много молока, и это меня спасло. Эта женщина кормила меня несколько месяцев. Вот так, даже сейчас интересно… Я спал в кроватке рядом с ее дочкой.
— Стоп! — скомандовал Николай Николаевич. — Где она живет, эта женщина, где работает, какие у нее привычки, характер?
— Не знаю… — ответил я тихо и вежливо, даже с каким-то подобострастием. Оно возникает у меня тогда, когда вижу, что становлюсь кому-то интересен.
— Очень плохо, что не знаете. Я бы из-под земли достал эту женщину, ведь она заменила вам мать. Какой вы нелюбопытный… Хотя по натуре, если сказать откровенно, независимы и честолюбивы. Разве я не прав?.. И еще вы любите властвовать, покорять и очень цените дружбу. И в дружбе, кстати, очень пылки, заносчивы. Зато очень привязаны к детям — и к чужим, и к собственным.
Он там, видимо, с ходу читал мой гороскоп.
— Вот тут вы угадали! — прервал я Николая Николаевича.
Мой голос дрогнул, как будто мелькнула какая-то опасность, — и он сразу заметил:
— Вы не волнуйтесь. Иначе мне трудно организовать с вами контакт. Начнете нервничать — и все время будете как бы ускользать от меня, отдаляться. Вспомните, как пробивается в щелку солнечный лучик — осторожненько, ощупью, как бы таясь. Разве не так? А вы пробовали когда-нибудь накрыть его ладонью? Пробовали, конечно, но он все время куда-то исчезал, куда-то проваливался, чем не игра в кошки-мышки? Вот и вы сейчас, если взволнованы, тоже будете от меня прятаться, исчезать. И я, знаете, подумал… одним словом, лучше вам отвечать на прямые вопросы… Итак, вы стали причиной чьей-то смерти? И сейчас об этом жалеете? Нет, даже мучаетесь. И на этой почве у вас болезненность, бессонница и даже уныние? — Трубка на миг затихла, и в тот же миг я представил его лицо. Наверное, он непременно в очках. И носик у него маленький, пуговкой, а глаза… Какие же у него глаза? Я на секунду задумался, а потом догадался. Ну конечно, они жидкого серого цвета и очень скользкие, никогда не смотрят на человека, а только в сторону. И щеки в красных жилках от плохой бритвы и частого алкоголя. А волосы, скорее всего, рыжеватые. И тут я повел себя совершенно нахально, меня даже потянуло на озорство:
— Николай Николаевич, а вы блондин или рыжий?
— Что за чепуха? Или розыгрыш? Я теперь даже сомневаюсь: нужна ли моя помощь? Может быть, вы всего-навсего юморист…
— Простите, вышло как-то нечаянно…
— Это бывает и от застенчивости. Если так, то мы друг друга поймем. — Он удовлетворенно хмыкнул и продолжал уже более громко, напористо. — Итак, вы стали причиной смерти? Я верно вас понял?
— Верно… — ответил я тихим голосом, и все во мне напряглось.
— А раз верно, значит, в этом и зарыта причина ваших невзгод. Бессонница, нервы… Но, с другой стороны, может быть, вы все сочинили? Вы что, сами, простите, затолкали ее в петлю?
— Что вы? Какая петля?
— Вот и хорошо. Значит, ваше дело из разряда нравственных и этических, а уголовщиной здесь не пахнет. — Трубка самодовольно хмыкнула, мембрана несколько исказила звук, и получилось что-то среднее между кашлем и скрипом двери. Я сделался весь внимание, но трубка почему-то молчала. Мне стало горько. Может, я зря набрал этот номер. Ведь хотелось какой-то огромной чудесной беседы, которая бы подняла меня на своих облаках и сняла все печали. Но Николай Николаевич держал меня в совершенно обыденном круге, и все его вопросы усиливали тоску. Пауза затягивалась, в трубке раздавался сухой треск, похожий на электрические разряды, и, странно, в этих разрядах намечалось какое-то успокоение — моя долгожданная снотворная пилюля. И в это время трубка спросила:
— А как звали ту девушку?
— Вера… Но слово «девушка» к ней, пожалуй, не подходит. Ей было лет тридцать или чуть больше.
— О господи! Все Веры всегда обречены или очень несчастны. Никогда — вы слышите меня, — никогда не называйте свою дочь Верой. — В трубке снова раздалось хмыканье. На этот раз хитренькое, с намеком:
— Значит, вы любили эту Веру, а потом бросили? Или же намечался ребенок… Ну, договаривайте! — Трубка прерывисто, иронически дышала, и это чуть не взорвало меня. И я решил его отчитать, даже унизить:
— А вы слишком самоуверенны. Так вот: я не обманывал этой Веры. Просто она была больная — паралич ног. За ней ходила мама, простая колхозница. Вас это интересует?
— Конечно, конечно, — оживился Николай Николаевич. — Это как раз то, чего я добиваюсь. Значит, она вас полюбила?
— Нет, нет! Все началось, а вернее — кончилось, оттого, что однажды я привел к ней очень хорошего человека. Он познакомился с Верой, был чудесный вечер… А когда мы ушли — она расправилась со своей жизнью. — Все это я выпалил одним разом, и мне сразу же стало легче. Но это длилось недолго. Да и телефонная трубка снова заговорила:
— А ваш друг прежде знал Веру? Может быть, когда-то между ними что-то случилось? И вот неожиданная встреча, оскорбленное чувство…
— Нет, он не знал ее. И если
Последние комментарии
3 часов 29 минут назад
6 часов 3 минут назад
6 часов 31 минут назад
6 часов 38 минут назад
54 минут 2 секунд назад
9 часов 41 минут назад