Упущенный шанс [Любен Дилов] (fb2) читать постранично, страница - 2

чтобы новые, более совершенные компьютеры выдавали и более качественную продукцию.

Уповая на это, пытаюсь подавить свою робость перед ним. В качестве фабричной марки дизайнерам пришла в голову мысль нарисовать вокруг двухрецепторных линз голову совы, поэтому они наблюдают за мной как настоящие совиные глаза. В проспекте сказано, что сова считалась в древности символом мудрости и одновременно символом литературы. Все это бы ладно, но когда такая сова начинает разглядывать тебя в упор, как-то теряешь уверенность в собственной мудрости. Что бы ему поручить для пробы пера? Что-нибудь совсем простенькое — так, для проверки работы и еще для того, чтобы поупражняться в общении с ним.

Нерешительно тянусь к регистру жанров и, — уже почти коснувшись клавиши с надписью «короткий рассказ», — успеваю сдвинуть палец на следующую клавишу — «новелла». Это сулит более высокий гонорар: компьютер стоит уйму денег, поэтому нам и продали их в кредит. Нажатая клавиша окрашивается в нежно-зеленый цвет. Едким желто-зеленым ярким цветом вспыхивают и совиные глаза: компьютер готов к приему информации. Мне почудилось, что они уставились на меня с нетерпением, и я спешу объясниться:

— Мне бы хотелось поэкспериментировать. Например, я до сих пор не сочинил ни одного детективного…

Делаю паузу, чтобы подобрать правильную интонацию, — мне показалось, что начал я в каком-то просительно-извиняющемся тоне, но тут компьютер заставляет меня вздрогнуть, не давая закончить фразу:

— Прошу оформить задание согласно инструкции!

Звучит это не как приказ, а как напоминание, поскольку компьютер, оказывается, наделен необыкновенно мягким альтом: такой голос бывает у заботливых матерей, к которым испытываешь глубокую привязанность, и у чернооких секретарш, втайне сгорающих от страсти к своему начальнику. Ничего не скажешь, голос подобран удачно, однако я все еще не чувствую уверенности, что смогу полюбить эту таинственную секретаршу, и невольно стараюсь подлизаться к ней, пуская в ход просительные интонации:

— Видите ли, мне давно ужасно хотелось написать детектив, да и читатели сегодня просто помешаны на детективных произведениях, вот только меня всегда отталкивали шаблонность жанра и примитивизм схемы, когда кто-то непременно должен что-то отыскивать. Отыскивать преступника или его жертву, мотивы преступления или орудия убийства… Похоже, этим все и исчерпывается!

— Condicio sine gua поп, — все тем же влюбленным голоском проворковала секретарша. — Необходимое условие. Основной закон детективного жанра.

Стараюсь не выдать своего раздражения, не зная, видят ли меня эти совиные глаза, но зачем надо было приплетать сюда и латынь?! Неужели для того, чтобы продемонстрировать мне свою эрудицию? В конце концов не обязательно знать латынь, чтобы сочинить новеллу, к тому же детективную.

— В проспекте тебя расхваливают за то, — сухо произношу я, — что ты сочиняешь сплошь оригинальные вещи. Сгораю от любопытства узнать, что ты сочинишь, если всё то, на чем держатся детективные произведения, будет известно заранее. Предположим, преступник нам известен, известны даже его имя и местонахождение, предположим также, что известна нам и его жертва, а заодно и мотивы убийства, время преступления и орудие, которым оно совершено. Можешь ты в этом случае сочинить детектив?

Отдаю себе отчет в том, что все это чистейшее занудство с моей стороны. Просто я раздосадован той добронамеренной поучительностью, что неприкрыто прозвучала в его тоне; к тому же я ведь изучаю его возможности, а с помощью тривиального задания мне не установить, действительно ли он способнее моего старого компьютера.

— Не могу дать ответ прежде, чем сочиняющий блок получит все условия. Введите их согласно руководству, — звучит голос компьютера, и мне становится трудно представить красавицу-секретаршу с такими совиными глазами.

— Ладно, — досадую я уже на собственное занудство. Раскрытая схема ввода заданий лежит передо мной, но мне нет нужды заглядывать в нее: я и так потратил на ее изучение всю ночь.

— Во-первых, речь пойдет об убийстве. В наш век читатель так же кровожаден, как и всегда, он падок на убийства и неизменно предпочитает их перед всеми остальными видами преступлений, как-то: вымогательство, похищение, мелкая кража, крупные хищения. Во-вторых, убийца должен… должен… То есть я хотел сказать — не должен быть человеком, для которого преступление — это нечто естественное, не бандитом, например, или кем-то в этом роде. Пусть им будет человек с высоким положением в обществе, известный художник или там ученый. Читатель обожает читать про таких. В-третьих, жертвой должна быть женщина, это больше щекочет нервы. И чтоб обязательно была любовь. Кровь и сперма — вот питательный раствор искусства от Гомера до наших дней. Но только не убийство из ревности — чересчур банально. В-пятых, мне хочется, чтобы необычным было само орудие преступления,