Черный пробел [Андрей Владимирович Добрынин] (fb2) читать постранично, страница - 2

нетерпеливо перебил Федулов. Его донимала мысль о застоявшейся на балконе бутылке «Хирсы». «Спокойно, — отрезал Зубов. — Вы знали покойного Бычихина?» При этих словах Федулов заметно вздрогнул. «Ну, знал», — неохотно процедил он. «Что он вам рассказывал о своей работе?» «Ничего», — буркнул Федулов. «А о чем вы вообще с ним говорили?» — продолжал Зубов. Федулов молчал. Только его тяжелое дыхание нарушало тишину в квартире. «Так о чем же?» — настаивал Зубов. «Да отвяжись ты, начальник! Не выйдет у нас разговора! Что мне, из–за тебя подыхать, что ли?» — завопил внезапно Федулов. Ярость затравленного зверя светилась в его глазах. «Это ваше последнее слово?» — поднявшись с места, сухо спросил Зубов. «Хотя бы», — нагло ответил Федулов и добавил: «Давай–давай», — кивая на дверь. Полковник усмехнулся. «Вы раскаетесь», — заметил он выходя. «Давай–давай», — нетерпеливо повторил Федулов, вставая, чтобы запереть за полковником дверь. Зубов пожал плечами и удалился. А вечером в его кабинете раздался звонок. «Зубов у аппарата», — сказал он в трубку. «Товарищ полковник, — кричал в трубку дежурный, — только что у себя на квартире неизвестными лицами убит гражданин Федулов! Что делать?» «Ждать», — лаконично произнес полковник и швырнул трубку на рычаг.

Только теперь он понял, какую ошибку допустил, явившись к Федулову в форме.

Глава 4

Милицейская машина, подскакивая на ухабах, мчалась по проселочной дороге к расположенной поблизости колонии строгого режима. Зубов ехал туда с двойной целью: во–первых, он хотел обревизовать порядки в колонии, а во–вторых, ему был нужен один заключенный. Этот заключенный проходил по тому самому злополучному делу о торговле наркотиками, сознался, что был главарем шайки, и получил десять лет. И вот теперь Зубов ехал в колонию для того, чтобы лично его допросить.

Тяжелые ворота с грохотом отворились, и охранники с автоматами пропустили машину полковника во двор. Зубов первым делом направился к начальнику лагеря майору Дзюбе, своему личному другу. Майор Дзюба сидел за письменным столом в своем кабинете и что–то писал. Перед ним переминался с ноги на ногу дюжий бандит в потертом ватнике. «Заключенный Жереп, — бормотал Дзюба, — при работах по багровке лесосплава с нецензурной бранью бросился на младшего надзирателя Цимбалюка и ударил последнего по голове багром. Результатом указанного действия явились легкие телесные повреждения…» Дальше майор забормотал что–то невнятное. «Товарищ начальник, — канючил бандит, — дак ведь я случайно…» «Во–первых, я вам не товарищ, — парировал Дзюба, — а во–вторых, ваши дружки подтверждают, что вы и раньше были озлоблены на Цимбалюка и мечтали его убить. Так что выкрутиться не удастся, Жереп. Напрасно вы рассчитывали на вашу хваленую воровскую честь. На самом–то деле волчьи у вас законы». «Ну, начальничек, — зашипел Жереп в расчете на то, что, кроме Дзюбы, его никто не слышит, — знаешь, чего мне жалко? Что не тебя, гада, я багром шарахнул. Погоди, и до тебя доберемся!» «Угрозы? Так, так», — внятно произнес Зубов. Жереп вздрогнул и побелел — как стенка, к которой его приперли. «В БУР», — лаконично бросил Дзюба вошедшему надзирателю и протянул Зубову мозолистую руку с приметным шрамом от бандитского ножа. После краткой деловой беседы Зубов в сопровождении майора отправился осматривать бараки. «Бандиты и здесь остаются бандитами, — басил в ухо полковнику Дзюба, изливая все то, что накипело на душе. — Сколько хорошего я им сделал! А они… — голос майора дрогнул. — Вот, полюбуйтесь». Он показал Зубову на аккуратную клумбу, в самом центре которой среди маргариток и анютиных глазок высилась куча экскрементов. Как успел заметить Зубов, в целом в лагере царил, несмотря на это, образцовый порядок. Между бараков, выкрашенных в приятную для глаз голубую краску, пролегали дорожки, посыпанные песком. В центре зоны возвышалась гранитная статуя Ушинского. Несколько бандитов с видимой неохотой ковыряли лопатами землю, прокладывая канавки для стока воды. «Тьфу, смотреть противно», — с отвращением покосился на них Дзюба.

Они вошли в барак. В просторных сенях стоял рояль, при виде которого Дзюба схватился за голову. На лакированной крышке белело вырезанное финкой непечатное ругательство. «И вот так всегда!» — простонал майор. Он, а за ним и Зубов вошли в барак, и глазам их представилась тяжелая сцена. Там на нарах сидели бандиты, которых Дзюба записал в кружок филателистов. Бандиты менялись марками. Зубов и Дзюба стояли в дверях, но бандиты в азарте их не замечали. «Даю Мадагаскар в придачу!» — вопил долговязый небритый детина, вытаскивая из–за пазухи пакет с марками. «Свали, козел, знаешь куда!», «Ну ты, лысый, гони должок!», «Дай сюда Боливию!», «Щас как врежу!», «Отдай колонию, гад!», — все эти выкрики смешались в общий безобразный гам, густо сдобренный матерной руганью. Вдруг раздался глухой удар, из разорванного пакета посыпались чьи–то марки, и