В целом средненько, я бы даже сказал скучная жвачка. ГГ отпрыск изгнанной мамки-целицельницы, у которого осталось куча влиятельных дедушек бабушек из великих семей. И вот он там и крутится вертится - зарабатывает себе репу среди дворянства. Особого негатива к нему нет. Сюжет логичен, мир проработан, герои выглядят живыми. Но тем не менее скучненько как то. Из 10 я бы поставил 5 баллов и рекомендовал почитать что то более энергичное.
Прочитал первую книгу и часть второй. Скукота, для меня ничего интересно. 90% текста - разбор интриг, написанных по детски. ГГ практически ничему не учится и непонятно, что хочет, так как вовсе не человек, а высший демон, всё что надо достаёт по "щучьему велению". Я лично вообще не понимаю, зачем высшему демону нужны люди и зачем им открывать свои тайны. Живётся ему лучше в нечеловеческом мире. С этой точки зрения весь сюжет - туповат от
подробнее ...
начала до конца, так как ГГ стремится всеми силами, что бы ему прищемили яйца и посадили в клетку. Глупостей в книге тоже выше крыши, так как писать не о чем. Например ГГ продаёт плохенький меч демонов, но который якобы лучше на порядок мечей людей, так как им можно убить демона и тут же не в первый раз покупает меч людей. Спрашивается на хрена ему нужны железки, не могущие убить демонов? Тут же рассказывается, что поисковики собирают демонический метал, так как из него можно изготовить оружие против демонов. Однако почему то самый сильный поисковый отряд вооружён простым железом, который в поединке с полудеманом не может поцарапать противника. В общем автор пишет полную чушь, лишь бы что ли бо писать, не заботясь о смысле написанного. Сплошная лапша и противоречия уже написанному.
поделиться — другой возможности раздобыть еду и прочее у нас не было. Нам тоже хотелось жить! Мы спускались в погреба, брали бутылки, консервы. Ели на террасах, а спальники раскладывали в комнатах. Далеко не все приходили в восторг от нашего появления. Только что они могли поделать? Нас было больше. Мы были сильнее.
Однажды, правда, навстречу нам вышел старик и чуть ли не силком затащил к себе. Я осталась с ним. У него были маленькие цепкие глазки, лицо цвета печеного яблока и белая бородка клинышком, которая колола мне щеки.
В садах повеяло весной. Над землею курился пар, поднялась трава, закачались под тяжестью бутонов долгие стебли. С яблонь, вишен и слив облетали белые и розовые лепестки, густо устилая землю. Буйное, немыслимое цветенье! Но когда настало лето, завязавшиеся было плоды не пожелали расти. Так и проторчали на ветках до глубокой осени — темно-зеленые, мелкие и твердые, точно камень.
Я перезимовала у старика. Я перечла чуть ли не все его книги, — они стояли в шкафах, за стеклом, — а он руководил моим чтением. Я набралась ума-разума и привязалась к книжнику, только с наступлением весны меня потянуло на Остров. Я упрашивала его уехать со мною, но его умаяла жизнь, и он предпочел остаться среди своих книг. Я звала с собой и друзей. Но они обошли еще не все окрестные дома. Тогда я подарила им на прощанье носовой платочек с последним вздохом Анны-Луизы и уехала. К тому времени я лишилась и наследства и девственности.
Когда я сошла на Остров, на набережной не было ни души. Оказывается, детей забрала к себе на Гору Майя-Стина и многие пошли к ней с большой охотой. Сейчас они спали — в горницах, в спальне, в Хиртусовой светелке, ну а те, что постарше и покрепче, — за домом, у изгороди. Майя-Стина сказала: все идет на лад, вот разве младшенький вздумал играть со спичками, а один из мальчиков раздразнил попугая, и тот отклюнул ему кончик пальца. Майя-Стина возилась по дому, не ведая устали, ей даже некогда было послушать про мои странствия. «Успеется», — говорила она.
Каждый божий день Майя-Стина ходила в лес, который уже и лесом‑то трудно было назвать — от него осталась чахлая рощица. Я увязывалась за Майей-Стиной, чтобы хоть немножко побыть с ней, но она была погружена в свои мысли и почти со мною не разговаривала.
Начали распускаться березы — из клейких чешуек высунулись первые листики. Дубы пока еще не думали одеваться зеленью, зато у ясеня набухли смолистые створки почек. Его‑то и проведывала Майя-Стина, и они подолгу между собой перешептывались. Выглядел ясень неважно: кора местами содрана, ствол проеден личинками и в черных наплывах, — то были раковые опухоли. Майя-Стина поглаживала больной ствол и, глядя на крону, подбадривающе кивала.
В первых числах июня она перестирала детскую одежку, а заодно освежила свое самое нарядное муслиновое платье. На следующий день, когда все было выглажено, она сняла с полки деревянную доску, где Гвидо нарисовал принцессу в голубой мантии, скатала коврик с каймою из роз, вынесла в сад небесный камень и остановила часы — придержала маятник, и он замер. Потом сунула мне в руки мочалку и велела привести детей в надлежащий вид. Совсем меня затюкала!
Ну а потом мы гуськом спустились под Гору и пошагали к лесу. Впереди — Майя-Стина, за ней — старшая девочка, которой доверили попугая. Попугай сидел у нее на плече, пощипывал ее за ухо и бил крыльями, — он тихо-мирно жил в своей клетке, и вдруг мир пришел в движение.
По пути нас никто не окликнул. Быть может, на Острове уже и не осталось людей.
«Ну а теперь все наверх, — скомандовала Майя-Стина, когда мы очутились на месте. — На дубы взбираться легче всего. Только подсадите‑ка меня сперва на ясень».
В вышине шелестели светло-зеленые листья. Мы помогли Майе-Стине стать на плечи рослому мальчику, и она осторожно полезла дальше. Подыскав наверху разлапистый сук, Майя-Стина уселась. Потом сняла кожаный шнур с золотым шаром и подвесила у себя над головой. Пристроили и попугая — он сидел теперь на вершине ясеня и таращился на соседние кроны.
Дети взобрались на деревья как белки, каждый облюбовал себе ветку. Я сорвала два листка, высморкала нос малышу и передала его на руки одной из девочек. Я тоже вскарабкалась на ясень и примостилась возле Майи-Стины, чуть ниже. А она прислонилась к стволу, уперлась ногами и крикнула нам: «Хорошенько держитесь!»
Деревья зашевелились. Сперва они легонько подрагивали, потом стали раскачиваться из стороны в сторону, все сильней и сильней. Медленно обнажались корни: три могучих, с бледными мочками — у ясеня, кряжистые, со множеством боковых побегов — у дуба, ветвистые, узорные — у березы.
Последним, мощным рывком лес высвободился и взмыл. Ветер подхватил его, закружил, понес сквозь плотную облачную завесу, сквозь волнистые кочующие облака. Порою в разрывах мелькала Земля. Мы поднимались ввысь до тех пор, пока не очутились в бледно-голубом необозримом пространстве.
Вот так мы улетели и вомчались в вечность. Нам встречаются и другие леса
Последние комментарии
9 часов 38 минут назад
9 часов 52 минут назад
11 часов 57 секунд назад
22 часов 18 минут назад
22 часов 36 минут назад
23 часов 57 секунд назад