дорогой? Вы что — пьяны, что ли?..
Коля Хитров опешил.
— Нет, — говорит, — я ничего… Михал Провыч говорит, «с новым счастьем» — это интеллигентная содержанка. А я-то подумал, вам-то она зачем? И по нечаянности сказал — от чистого сердца… Оговорился…
* * *
Наш Новый год за границей — совсем другой. Балы, танцы, благотворительные аллегри
[4], нужда, забота… Лекции с углублениями, объяснениями — почему так вышло, неожиданно так случилось, что вот мы здесь.
Мрачный человек сидит в бистро и говорит собеседнику:
— Положение! Сиди и жди.
— Да! — соглашается собеседник, — до Нового года опять… Новое счастье!..
— Что же делать? Еще Куропаткин сказал, помните: «Терпение, терпение…»
— Да как же, помню. Умница был.
— Верно, я его видал. Много у нас было умов-то, куда делись? Сейчас, признаться, как-то ровно все. Нету эдаких-то сил. Вы давно Желтобрюхова не видали?
— Какого Желтобрюхова? Я его и не знаю.
— Виноват, не Желтобрюхова, а Брюханова. Вот, батюшка, голова. Он это сразу все насквозь видит и все вперед знает — как и что. Но жаль — пьет… У нас как талант, то пьет…
— А, да! А пьет-то что? — спрашивает собеседник.
— Да вы про кого?
— Я? Да так, вообще… говорю — это верно. У нас как ум или талант — то пьет, обязательно пьет.
— Ну, да. А пьет-то что?
— Как что? Вино, аперитивы, коньяк, кальвадос.
— Но позвольте, позвольте… В Париже столько бистро, ресторанов, и везде эти бутылки и вино. Его же пьют. Разве пьют только таланты, умы русские? Пьют все. В чем же дело?
— Конечно, все пьют, но только не видно, внимания на себя не обращают… А я, знаете, между делом вроде статистики веду, на всякий случай. Вроде как искусством таким занимаюсь. Надо же удовольствие иметь. Вижу — кто-нибудь обедает в ресторане, думаю — интересно. Ну-ка, что он пить будет. Гляжу — и что же? Красное вино, полграфина. Думаю: «Притворяется». Представьте, ни рюмки водки, ни кальвадоса. Притворяется!.. Все же вынимаю книжечку и записываю: «Пьет красное вино».
— А зачем вам это нужно — записывать-то?
— А… А как же — интересно! Про него скажут: он и то, и это, а я знаю — вино пьет, записано. Сижу это, скажем, и вижу нашего знаменитого коммерции советника Растаковского. Вижу: рюмку водки выпил. Я записал: пьет водку.
— Интересно это вы… занятно…
— Очень интересно! — обрадовался собеседник. — Советую и вам — записывайте на случай. Я так: когда про кого говорят, то это я в книжечку сейчас себе и посмотрю и вижу: пьет аперитивы — пикон, ситрон а л-о
[5]. Скажем — лекции у нас часто. Читает такой-то. Ну, что-нибудь такое: «Христианство и социализм», или «Свобода и эстетика», или мораль какая-то, все равно. Я к концу вечера и смотрю, что докладчик, что пьет после лекции?
— Интересно!.. — сказал мрачный человек.
— Еще бы, как утешает, знаете.
— Верно, — сказал мрачный человек, вставая из-за стола. — Ну, а вы-то пьете? Я ведь вас пьяным видал…
— Пью, только не выделяю себя, пью все.
— Ну, прощайте, с вами разговориться интересно, очень интересно.
— Подождите минутку. А Смирнов-то — женился, люльку качает и младенцу поет, подумайте, эдакую песню:
Едут с товарами в путь из Касимова
Муромским лесом купцы.
Есть для тебя у них кофточка шитая,
Шубка на лисьем меху.
Много я душ для тебя, черноглазая,
Много я душ погублю…
…Такую песню, младенцу… подумайте… А ведь общественник был. Я, говорит, хочу, говорит, ему душу русскую вставить. Почему бы это с ним?..
Рождество Христово
В середине суровой зимы, когда были короткие дни и уже в три часа наступали сумерки декабря, среди покрытой снегами России, в городах, селах и бедной лачуге у глухого леса, приветливо в канун великого праздника нашего, Рождества Христова, в окнах мелькал огонек. И радовалась душа, что вот есть праздник — Рождество Христово, Бога нашего, и есть Он.
В жизни и трудно, и горько, и нужда, и незадача, и неправда живет меж людей. А вот есть Рождество, есть надежда, есть Свет разума. Обойдется все это злое, нечестное, обманное, житейское, низменное. И придет и воссияет правда, воскреснет приязнь и дружба человеческая, смягчится душа человека, и обнимет чувство любви душу, и возлюбят друг друга.
На кухне в моем деревенском доме хлопоты. Там жарят, варят — гусь, поросенок.
Композитор Юрий Сергеевич как-то изменился в лице, глаза круглые, озабоченные. Зашел ко мне в комнату, сказал:
— Где перец?
Взял так серьезно из шкафа перец и ушел. В коридоре мимо меня прошел молча мой слуга Ленька. Тетка Афросинья серьезная. Все молчат. Как-то меня не замечают. Барана моего, собаку и ручного зайца выгнали из кухни. Они как-то все примолкли. Там горит, кипит работа. Завтра Рождество.
Я это пошел было за квасом, а мне говорят: «Нет квасу». А барана, так
Последние комментарии
1 день 1 час назад
1 день 9 часов назад
2 дней 6 минут назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 4 часов назад
2 дней 4 часов назад