К вопросу о трансплантации сердца [Лилиана Сергеевна Розанова] (fb2) читать постранично, страница - 1

Розанова Лилиана К вопросу о трансплантации сердца

Лилиана Розанова

К вопросу о трансплантации сердца

Двое полюбили друг друга.

Сначала им нравилось встречаться у конечных станций метро, где местами сохранились еще естественные деревья с табличками на замшелых стволах: "Памятник природы, охраняется государством", и бродить по разноцветным дорожкам. Потом они стали брать напрокат прогулочный вертолет и по выходным отправлялись до Кольцевого канала и обратно. Наконец наступил день, вернее, вечер, когда они не расстались до утра. Утром он проснулся первым, раздвинул шторы, посмотрел на нее, маленькую, и ему впервые в жизни стало страшно - от мысли, что они могли разминуться.

Она стала приходить к нему каждый день, и теперь они проводили вместе все время, за исключением рабочих часов, но и этого не хватало им. Не хватало.

Им было уже не по шестнадцати, и они не сразу, но поняли, что произошло.

- Милая, - сказал однажды Он, молодой научный сотрудник, наделенный ясным и острым умом, - мы любим друг друга. Я думаю, так, как мы, еще не любили люди и вряд ли будут любить после нас.

Она ничего не ответила, потому что уже поняла это два или три дня назад; только подняла ресницы и опустила - словно кивнула.

- Нам сыпал счастливый случай, - продолжал Он. - Ведь полюбить или не полюбить не зависит от человека. И если случится несчастье и мы разлюбим друг друга, - это тоже не будет зависеть от нашей воли. Клясться в вечной любви так же бессмысленно, как в вечной жизни. Пройдет год, или два, или десять - и все кончится, и позабудется. Представляешь?

Она не представляла. И когда попробовала представить, вскрикнула от ужаса.

- Милая, - улыбнулся Он, обнимая ее, - ты испугалась! Но разве я стал бы тревожить тебя понапрасну? Я придумал способ, как сделать так, чтобы мы не разлюбили друг друга никогда. Пусть законы движения Любви еще не познаны наукой, - разве нельзя использовать достижения в смежных областях? Мы пойдем на операцию и обменяемся сердцами. Твое сердце будет биться в моей груди, а мое - в твоей. И тогда ничто нам не будет страшно. Ты согласна?

- Боже мой, какое счастье! - вздохнула Она и заплакала, успокаиваясь.

Они отправились к Профессору Медицины.

Профессор встретился им в стеклянно-матовых дверях операционной. Марлевая маска была уже сдвинута у него на шею, а в руках он привычно крутил слипшуюся резиновую перчатку; каждый перчаточный палец раздувался воздухом и выскакивал со звуком тихо открываемого шампанского.

Профессор выслушал их с большим вниманием. И пригласил в свой кабинет.

- А знаете ли вы, голубчики, - спросил он их с определенностью и нелицеприятностью, свойственной великим хирургам всех времен, - а знаете ли вы, голубчики, что вы задумали смертельный фокус? Вероятность благополучного исхода не превысит, как я полагаю, 69,3%.

Наступила пауза.

- Но ведь если мы попадем не туда, - очень волнуясь и стараясь сформулировать свою мысль как можно более точно, спросила Она, - если мы попадем не туда, а в оставшиеся 30,7%... то мы попадем туда вместе? Я хочу сказать, то есть я хочу спросить... _Это_ произойдет с нами одновременно?

- Да, - сказал Профессор, понимая, что ответил на главный для них вопрос.

- Но дело не только в этом, - продолжал он. - Строго говоря, никто еще не доказал, что органом любви является сердце. Данные сегодняшней науки в своей совокупности свидетельствуют скорее, что любовь возникает в результате взаимодействия импульсов коры головного мозга и ретикулярной формации. Тогда операция вообще бессмысленна.

- Но позвольте, профессор, - вежливо перебил Он, - если бы это было так, влюбленные никогда не теряли бы голов. Между тем известно, что человек от любви теряет голову. Сердца - не теряет.

- А пожалуй, - сощурился Профессор Медицины и снова внимательно посмотрел на них: на Него и на Нее. - Знаете, в этом что-то есть. Хорошо, я подумаю.

Он велел им оставить телефон в регистратуре и идти домой. А себе заказал из буфета крепкого чаю.

Сначала Профессор пытался вспомнить, откуда эта фраза, которая почему-то пришла ему на ум во время разговора: "Они жили долго и умерли в один день". Так называемой беллетристики он из-за крайней своей занятости почти не читал - разве что на сон, что-нибудь современное. Но современники уже не писали так - "Они жили долго и умерли в один день", - из чего Профессор заключил, что это кто-то из старинных авторов, которыми увлекалась его жена. Жена ушла от него много лет назад, и он продолжал любить ее так, как можно любить воспоминание, а все, что было у него потом, не имело прямого отношения к слову "любовь". Впрочем, неверно было бы сказать, что он не знал счастья: это был признанный теоретик медицины, виртуозный практик, автор фундаментальных исследований по ликвидации очагов инфаркта в крупных городах, член различных академий и лауреат премии Луиса Вашканского. Сейчас - и Профессор понимал это - жизнь его вступила в ту фазу, когда все предопределенные судьбою вершины взяты, и оставшиеся годы надлежит