Уравнение Бернулли [Александр Николаевич Чуманов] (fb2) читать постранично, страница - 2

лишится возможности приносить хоть какую-то, пусть чисто символическую, пользу семье, то загнется еще скорей. И временами у Риты жуткие подозрения возникали, которые она истово гнала прочь как порождение вездесущей болезни, не щадящей, помимо прочего, и психику. Но стоило лишь забыться, и черные мысли снова в голову лезли: а вдруг ее мальчики, желая ей скорейшего избавления от мук, на которые нет мочи смотреть, нарочно так делают?

Впрочем, если бы они поступали наоборот — не мыли за собой посуду, не устраивали еженедельных субботников или воскресников, делая в доме самую трудоемкую работу, не прибирали постели и раскидывали по квартире разные предметы — то Рите пришлось бы еще труднее. И она, пожалуй, была б еще невыносимей, еще чаще закатывала истерики и скандалы, которые она, конечно же, и без того довольно часто закатывала, когда отчаяние и тоска, ставшие пожизненными спутниками, делались совершенно непереносимыми, когда признаки очередного неотвратимо надвигающегося приступа выкручивали душу, как мокрую тряпку…

После трудов этих, по любым меркам праведных, женщина позволила себе на полчасика прилечь. «Но только на полчасика и ни минутой больше, — сказала она себе сурово, калачиком сворачиваясь на диване, — господи, а ноги-то до чего устали, и руки дрожат, как у алкоголички, и сердце заходится, и голову обносит…»

2.

В шестнадцать с небольшим Рита, что называется, крупно «залетела». Залетела, нимало не оригинальничая, но по обычной девчачьей дурости, усугубленной, само собой, первыми волнами накатившей из-за бугра сексуальной революции, когда рушились осточертевшие всем или почти всем плотины. Ведь не знали же глупые, лишь формально взрослые люди другой жизни и уверены были, что без плотин станет им, во всяком случае, не хуже, ибо хуже, как мнилось, некуда. Конечно, сразу же выяснилось — есть куда, еще как есть! Но…

Впрочем, ученица десятого класса Денисова Ритка никаких таких глубокомысленных соображений в голове своей, конечно, не имела, а допотопные заклинания типа «не давай поцелуя без любви» как раз подвергались жесточайшему осмеянию и бесповоротному выкидыванию на свалку истории заодно с комсомольскими билетами, кружевными крылатыми фартуками, на которые даже настоящая революция в свое время не покусилась, сохранив гимназическую девчачью форму почти в неприкосновенности.

У них первого сентября в классе появился долгожданный, наверное, принц, которого звали завораживающе редким именем Фридрих. Принц появился совсем ненадолго, чего, разумеется, никто не знал, ошеломляющими успехами в учебе, равно как и зияющими пробелами в знаниях, никого не ошеломил, хотя новички часто либо обгоняют в учебе новых товарищей, либо, наоборот, отстают, пока не сравняются, пережив неизбежный период адаптации. Зато он сразу приковал к себе внимание другим.

Манерами, внешностью, а точнее, тем, что именуют обычно словом «шарм», вкладывая в это понятие кому что заблагорассудится. Упомянутый «шарм» в рассуждении истинных аристократов, кои, наверное, давно и начисто перевелись, считался бы наверняка заурядной вульгарностью и даже развязностью, оснащенной довольно развитой речью и некоторым специфическим, тогда еще не каждому доступным знанием.

Парни сразу переиначили имя новичка, сделав из него «Фридрись», откуда рукой подать было до краткого мускулистого «Дрись», но употребляли оба эти варианты лишь за глаза, во-первых, потому, что почти сразу выяснили физические возможности парня, которые оказались весьма существенными; а во-вторых, почти каждому рано или поздно захотелось с новеньким познакомиться поближе или даже подружиться, чтобы кое-что полезное для жизни понять и перенять.

И новенький, судя по всему, для дружбы не годившийся совершенно, что никакая не редкость, особенно в наше время, был коммуникабелен, не жаден и не слишком высокомерен, так что некоторые ребята довольно быстро попали к нему в определенную, иногда не осознаваемую даже ими самими зависимость.

Что уж говорить про девчонок, которые все разом, как говорится, «запали» на «Фридриха Великого», коего в пику парням нарекли так, когда весьма кстати познакомились на уроке с данным историческим персонажем, который в иной ситуации, наряду со всем прочим, что называется, в одно ухо влетел бы, а в другое со свистом вылетел.

Девчонки, говоря по-старинному, по уши втрескались в залетного кумира — стадный инстинкт довольно часто проявляется и подобным образом, притом ничего нового в этом нет — втрескались, хотя до того почти каждая, имея даже минимальную привлекательность, с кем-нибудь «ходила» и почти у каждой был некоторый сексуальный опыт.

А начал Фридрих с того, что пригласил весь класс к себе на вечеринку. Ну, весь не весь, а, как говорится, «костяк», что нельзя путать, кто не помнит, с «активом». Ибо два эти понятия если даже совпадают, то лишь частично.

— По скоко? — тотчас деловито осведомился кто-то.

— Ты — о чем? — последовал