Входи, открыто! [Марианна Юрьевна Кожевникова] (fb2) читать постранично, страница - 1

Марианна Кожевникова Входи, открыто!

Глава 1

Александра Павловича Иргунова разбудил мобильник.

— Берешь интервью сегодня в семнадцать ноль-ноль в Доме кино у самого Иващенко! Оценил? — сообщил ему мужской голос, который он не узнал спросонья.

Сна как не бывало.

— Оценил! А раньше не мог позвонить? — Александр Павлович сообразил, что звонит Слава Печников, его давний институтский приятель.

— Куда раньше?! Семь часов утра! До встречи у входа. Не опаздывай! Привет!

Слава дал отбой. Александр Павлович полежал еще минутку, переваривая информацию, и вдруг до него дошло: сработало! Получилось! Неужели наконец получилось?!

Его словно подкинуло на кровати, он вскочил и, приплясывая, помчался умываться. Вода из крана шла ледяная, он фыркал, брызгался, обжигаясь этой ледяной водой, и все-таки облился, как обычно, до пояса. А потом, растираясь жестким полотенцем, чувствуя легкий счастливый жар во всем теле, распевал во весь голос. Почему бы и не петь? Кого стесняться? Будить некого. Он один на весь дом.

Подумать только! Неужели в самом деле задуманное получится?! Ну, Славка! Ну, молодец! Иващенко заарканил! Теперь бы только самому не подкачать, и все пойдет как по маслу. «Сейчас кофейку попью и первым делом набросаю вопросы, интервью — дело тонкое, но нам не привыкать!» — сказал сам себе Александр Павлович, повесив полотенце, а самого так и подмывало выкинуть что-нибудь эдакое. Он и выкинул: встал на голову, недаром несколько лет йогой занимался. Постоял, успокоился, сосредоточился. Все шло отлично, просто лучше не бывает. Сейчас он займется вопросами для интервью, а ближе ко второй половине дня двинет в Москву. Но сначала кофейку попьет, хотя йоги против!

Александр Павлович опустился на пол, полежал минут пять, расслабился, потом поднялся. Тело приятно горело, голова работала, настроение лучше некуда. Натягивая рубашку, застегивая пуговицы, он подошел к окну, раздвинул шторы, выглянул и залюбовался: деревья, двор, улица — все было белым-бело. Ночью, как видно, метелило. А на рассвете ветер разогнал тучи, выглянуло солнце, и под его лучами снег заиграл разноцветными огоньками, заискрился, засверкал. Александр Павлович даже зажмурился, но тут же снова открыл глаза. Нетронутая белизна бодрила ощущением свежести, подмывала соблазном вторгнуться в волшебное снежное царство. В другой бы день он непременно махнул бы в лес на лыжах, шел бы не торопясь, пересвистывался с синицами, принимал снежный душ, смахивая снег с веток лыжной палкой, и любовался потом посверкиванием в воздухе снежной пыли, кружил по бело-розовой березовой роще.

Александр Павлович жил на окраине Посада, лес — вот он, рядом, рукой подать. Но сегодня нельзя, сегодня — не до лесных прогулок на вольном воздухе. Сегодня Москва и прорыв в неведомую, но желанную страну под названием «телевидение». И все-таки Александр Павлович постоял еще у окна, вбирая белизну, синеву и солнечную энергию.

Держа в руках чашку с дымящимся кофе, он поднялся к себе в кабинет по деревянным ступенькам, прислушиваясь к их скрипу. Чувствовал, как растет напряжение, сосредоточенность — внутренне он уже готовился к атаке. Пристроив на письменном столе чашку, время от времени из нее отхлебывая, он перекладывал папки и, после раздумий, записывал на листке бумаги вопросы. Среди папок и рукописей он искал заявку и свой сценарий, ради которого, собственно, и было затеяно это интервью. Заявка ему вряд ли сегодня понадобится. Сценарий тем более. Но все должно быть готово, лежать на виду, приготовившись пуститься в далекий и непростой путь.

Заявку на многосерийный телесериал он вручит Иващенко вместе с газетой, в которой будет опубликована их беседа. Значит, к беседе и нужно подготовиться в первую очередь. Построит он ее хитро: от кино перейдет к проблемам телевидения, от телевидения к сериалам и тогда уже упомянет о своем, обронит несколько слов по поводу сюжета, заинтригует, заинтересует… А в следующий раз привезет заявку. Вот она, эта заявка! Александр Павлович наконец нашел нужную папку. Пробежал глазами и остался доволен. Не заявка — шедевр! Можно рассказывать наизусть, как стихотворение. Еще бы! Сколько старался! Чем бы еще поразить Иващенко? Может, подарить ему какую-нибудь из своих книжек? Почему бы и нет? Можно и подарить. Кстати выехать нужно будет пораньше и до Дома кино заглянуть еще в издательство, чтобы отдать Ляле Калашниковой очередную отредактированную рукопись. А где она? Вот! И дискету он тоже положит в ту же самую папку. Теперь порядок.

Александр Павлович аккуратно и бережно переложил папки со стола в сумку. Он знал капризный и непредсказуемый характер листков бумаги с записями: в любой миг они могли пропасть по своему произволу, а потом вдруг неожиданно появиться снова, поэтому с ними было желательно держать ухо востро. Бумага, а вернее, произведения жили своей таинственной жизнью. Александр Павлович аккуратно раскладывал их по папкам,