Первая просека [Александр Матвеевич Грачев] (fb2) читать постранично, страница - 2

есть борьба. Борьба за достижение поставленной цели. Но цель? Какая теперь у него своя, собственная, личная цель?.. Да, цели нет..

Полузакрыв глаза, он долго сидел в сквере, мучительно и горько осмысливая свою жизнь.

Думал Захар и о том, чтобы вернуться в станицу. Друзья пишут, что там появились тракторы, многие стали трактористами. Скоро ожидаются комбайны. Но ненадолго задержался он на этой мысли. Не того ему хотелось — боевой романтики жаждала душа Захара, впитавшая с детства дух гражданской войны. До сих пор ему снились походы, сражения, подвиги, о которых рассказывал дядя — старый буденовец, и в сравнении с этим меркло все: и тракторы, и комбайны, и станица.

Но всякий раз, как только взгляд падал на костыль, мысли Захара обрывались, душу охватывала неутешная тоска.

Тяжело вздохнув, Захар встал и неторопливо двинулся в кавшколу.

В казарме он застал одного дневального — школа была в полевой поездке. Захар прошел к оружейной пирамиде, взял свой клинок, вынул из ножен. Потом заглянул в канал ствола винтовки. Оружие было хорошо прочищено и смазано чьей-то заботливой рукой.

Вернувшись к дневальному, Захар спросил:

— Как Егерь?

— Застоялся, брат, раза два всего был на проводке.

— Не хромает?

— Недавно я выводил его на коновязь. Гарцует, рвется поскакать. Застоялся сильно…

Прихватив кусок сахару, Захар пошел на конюшню. Дневалил там Вася Корольков. Еще издали он встретил Захара веселым возгласом: «Смирно!» — и взял метлу на караул. Весело хохоча, они обнялись.

Корольков и Захар давно были закадычными друзьями, еще со станицы. Они вместе вступали в комсомол, вместе решили идти в кавшколу. Правда, дружба их подверглась серьезному испытанию. В бюро была избрана девушка из соседнего хутора — Настя Горошникова. Высокая, статная, она покорила сердца друзей. Захар и Корольков провожали девушку после заседаний бюро. Но пришел срок решить вопрос, кто из них двоих будет безраздельно дружить с Настенькой. Решено было бросить жребий. Он выпал Королькову. Но в первый же вечер, когда Корольков один пошел провожать Настю, она спросила:

— А где Захар?

— Он занят, — как бы между прочим ответил Корольков.

— Да?..

Настенька сразу стала невеселой. И если оживлялась она, то только тогда, когда разговор касался Захара.

Корольков все понял. Об этом он назавтра рассказал Захару и, горько усмехнувшись, заключил:

— Видно, жребий ничего не значит. Тебя она любит.

А осенью она приехала в город, где учился Захар, и поступила в строительный техникум. Что же касается дружбы между Захаром и Корольковым, то после всего, что-произошло, она почему-то стала еще сердечнее.

— Я, Вася, только что вспоминал тебя, — говорил Захар. — Как дела-то?

— А надо бы не сегодня — вчера вспомнить: чуть не угадал к тебе в госпиталь! Понимаешь, рубили мы вчера в зимнем манеже. Наступила моя очередь. Пошел я. А ты же знаешь моего Плутона: только выхватишь клинок, как он голову кверху, морду к небу… И тут случилось такое, что я и сам ничего не успел сообразить: со всех ног грохнулся мой Плутон. Я лицом в опилки, но почему-то крепко держусь шенкелями за бока, а левой рукой за гриву. Когда опомнился, чувствую, что Плутон мой стоит на ногах, а сам я сижу в седле. И главное — клинок в руке! Сообразил, что все в порядке, пришпорил коня и пошел рубить. Так и прошел весь круг, не оставил ни одной лозы. Ребятам со стороны было видней, так они говорят, что я вместе с Плутоном колесом перевернулся. Вот, брат, какие бывают чудеса!

— Ну и как комэск, ничего?

— Благодарность перед строем и трое суток увольнения в город.

— Ну? Вот это здорово!

— А как твое самочувствие?

— Лучше не спрашивай, табак мое дело!

— Что такое?

— Списан подчистую, Вася…

— Да ты что?.. — Серые, с веселой лукавинкой глаза Королькова округлились в недоумении. — Да ты врешь!

— Если бы…

— Значит, серьезно, Захар?

— Неужели этим шутят? На, почитай. С ногой что-то неладно.

Корольков внимательно прочитал бумагу, поданную Захаром, и сразу стал скучным.

— Ну и как теперь? Куда?

— Черт его знает! Ума не приложу.

Они умолкли.

— Слушай, а что, если тебе пойти в ветеринарный институт? Коней ты любишь. Станешь ветврачом и, смотришь, опять в кавалерию попадешь.

Захар некоторое время молчал, потом коротко сказал:

— Вообще-то это дельная мысль. Подумаю. Пойду к Егерю.

— Иди, иди, а то он затомился там без тебя.

Егерь еще издали встретил хозяина легким взволнованным ржанием. Высоко подняв маленькую сухую голову, он насторожил уши, громко всхрапнул. Темно-гнедой, почти вишневой масти, на тонких, стройных ногах, сухопарый, с вислым крупом, он весь грациозно изогнулся, поворачивая голову навстречу Захару, когда тот входил в станок.

— Здравствуй, чертушка! — Захар потрепал шелковистую гриву Егеря, похлопал по шее. — Плетей бы тебе, но с кем грех не случается?.. — Последнее слово