О брехне. Логико-философское исследование [Гарри Гордон Франкфурт] (fb2) читать постранично, страница - 3

претенциозность всегда и без исключения является внутренним побуждением брехни.

Искажение собственных мыслей, чувств или взглядов. Данное положение («надуватель», по сути, искажает самого себя) заставляет нас задаться рядом важнейших вопросов. Начнем с того, что человек, умышленно передающий что бы то ни было в искаженном виде, не может не искажать образ самого себя. Можно, конечно, ничего другого не искажать ― например, изображая чувства или желания, которых в действительности не испытываешь. Но представим себе, что некто искажает что-то еще, будь то посредством лжи или как-либо иначе. Тогда имеют место, по крайней мере, два искажения: искажается то, о чем он говорит (т. е. тема или предмет его речи), что в свою очередь неизбежно ведет к искаженной передаче его мыслей. Так, если некто лжет о том, сколько у него в кармане денег, то он, с одной стороны, сообщает, сколько у него денег, а с другой стороны, утверждает, что он верит этому своему сообщению. Если ложь удается, то ее жертва обманута дважды: и по поводу количества денег в кармане лгущего, и по поводу того, что у лгущего на уме.

Блэк вряд ли хочет сказать, что предметом надувательства всегда является то, что на уме у того, кто «надувает». Ведь надуть, «провести за нос» можно, наверное, и насчет чего-то другого. Вероятнее всего, Блэк считает, что надувательство призвано в первую очередь не ввести слушателей в заблуждение касательно того, как «на самом деле» обстоят дела в обсуждаемой сфере, а создать у них неверное впечатление о том, что происходит в голове у говорящего. В этом и состоят смысл и главная цель надувательства.

На основании такого понимания мысли Блэка молено попытаться истолковать его характеристику надувательства как «граничащего с ложью». Если я вам лгу о количестве денег у себя кармане, я не делаю явного утверждения о том, что я думаю. Поэтому следующее высказывание звучит в высокой степени правдоподобно: с одной стороны, я лгу, рисуя ложную картину того, что у меня в кармане; с другой стороны, я неверно передаю то, что у меня на уме, но, строго говоря, это уже вовсе не ложь. Ведь я не делаю никаких прямых утверждений о том, что у меня на уме. А то, что я говорю (например: «у меня в кармане двадцать долларов»), не подразумевает никаких утверждений, приоткрывающих вам мои мысли. Однако своим утверждением я, безусловно, даю вам материал для выводов касательно моих мыслей. В частности, у вас возникают разумные основания предположить, что я считаю, что у меня в кармане двадцать долларов. Но ваше предположение неверно (по начальному посылу), следовательно, я в итоге обманываю вас относительно того, что у меня на уме, хотя, казалось бы, лгу я не об этом. Исходя из этого, вполне уместно и естественно сказать, что неверная передача мною моих мыслей «граничит с ложью».

В голову сразу приходят самые обыденные ситуации, которые, кажется, вполне подтверждают анализ Блэка. Представьте себе оратора, выступающего с трибуны с ура-патриотической речыо по случаю Дня независимости. Он громогласно вещает о «США, нашей великой и благословенной стране, чьи отцы-основатели, ведомые божественным провидением, дали человечеству новое начало». Разумеется, это надувательство. Согласно Блэку, оратор не лжет. Во лжи его можно было бы упрекать только в случае, если бы он хотел убедить слушателей в том, что сам не считает истиной, а именно: что наша страна великая, что она благословенная, что божественный промысел руководил отцами-основателями и что их труды и в самом деле послужили человечеству новым началом. Но ведь ему не очень-то важно, что слушатели думают об отцах-основателях, о роли божества в истории страны и т. п. Вовсе не интерес к тому, кто и что об этом думает, движет оратором.

Ясно, что торжественная речь является надувательством не оттого, что произносящий ее считает свои утверждения ложными. По Блэку, для оратора эти слова являются скорее средством произвести определенное впечатление о себе самом, а вовсе не ввести кого-либо в заблуждение относительно американской истории. Ему важно мнение людей о нем. Он хочет, чтобы его считали патриотом, проникшимся глубокими чувствами и мыслями относительно истории и предназначения нашей страны, осознающим важность религии, благоговеющим перед величием нашего прошлого, сочетающим гордость за страну со смирением перед богом и т. д.

Как мы видим, известные образцы надувательства в целом неплохо укладываются в трактовку Блэка. Тем не менее она, на мой взгляд, не вполне адекватно передает суть брехни. Верно, что брехня, как и надувательство по Блэку, обладает следующими двумя свойствами: она «граничит с ложью» и прибегающие к ней так или иначе рисуют ложный образ самих себя. Однако истолкование Блэком этих свойств грешит большой неточностью. Ниже я рассмотрю случай из жизни Людвига Витгенштейна и попытаюсь прийти к предварительному, но все же более детальному пониманию главных свойств брехни.

Витгенштейн как-то сказал, что