Костычев [Игорь Аркадьевич Крупеников] (fb2) читать постранично, страница - 2

конечно, не могли. Хлебные запасы бывали только у помещиков. Но помещики в голодные годы, когда хлеб сильно дорожал, спешили продавать свои избытки и запасы по очень повышенным ценам, а о покупке хлеба для прокормления крестьян почти никогда не было и речи.

Когда Павел Костычев был еще совсем маленьким, страшные голодовки дважды поразили Тамбовщину — это было в 1846 и 1848 годах. Чиновник особых поручений при тамбовском губернаторе, объехавший в то время многие уезды, в том числе и Шацкий, писал в своем донесении: «…людей, просящих милостыню, развелось по городам и селам множество. Истомленные и обессиленные, они бродят по дворам и выжидают подаяния, но напрасно. Каждый думает теперь о себе и про себя бережет скудные крохи насущного хлеба. Большинство питается теперь мякинным хлебом, где едва ли найдется и четвертая доля чистого продукта… Иные едят одну мякину, есть и такие, у которых и той немного в запасе»{И. И. Дубасов. Очерки из истории Тамбовского края, вып. 1. Москва, 1883, стр. 61–62.}. А еще дальше следовала характеристика мякинного хлеба: «Это была ужасная смесь мякины, семян лебеды, смолотых желудей и чернозема».

Забитые, угнетенные, вечно голодные, русские деревни вымирали. В сочинении лекаря Эдуарда Икавитца «Медико-топографическое описание Тамбовской губернии», вышедшем в 1865 году, указывалось, что в губернии особенно высока была детская смертность, а средняя продолжительность жизни обитателей губернии равнялась всего лишь двадцати годам. Лекарь Икавитц работал в Тамбове и в других местах губернии; он собрал за многие годы материалы, которые показывали ужасающую картину антисанитарного состояния края. Больниц почти не было. Туберкулез, различные лихорадки и другие тяжелые болезни косили людей. В этой центральной, близкой к Москве губернии трижды — в 1830, 1848 и 1853 годах — вспыхивала эпидемия холеры. Холера 1848 года особенно сильно поразила Шацкий уезд, где она была летом, во время жестокой голодовки большинства населения. Почти никто из заболевавших холерой не выздоравливал.

Только горячая любовь родителей да крепкий организм помогли маленькому Павлу пережить все эти невзгоды. Но все-таки уже в детстве его здоровье было надломлено.

Когда мальчик подрос, он стал вместе с другими карнауховскими ребятишками пропадать на речке Азе. Она была неглубокая, недалеко от деревни впадала в многоводную и судоходную реку Цну. О Цне Павлу много рассказывал отец, часто ходивший в ту сторону на заработки.

За Цной на восток шли песчаные почвы, много было лесов, преимущественно сосновых. А в окрестностях Карнаухова преобладали суглинистые черноземные почвы. Лесу же почти не было, хотя некогда здесь проходила знаменитая Шацкая засека — густой лес, охранявший русские пределы от набегов кочевников. Южнее черноземные почвы были мощнее, и это хорошо знали карнауховские мужики, завидовавшие своим собратьям, жившим там.

Павел рано стал интересоваться сельским хозяйством. Он помогал матери на огороде, знал, на какой земле можно лучше вырастить коноплю, где надо копать колодец. Отец Павла Андрей Александрович пользовался большим уважением всех местных жителей. Он был большим тружеником и прекрасно умел выполнять все сельскохозяйственные работы. Свои знания он охотно передавал сыну. Мальчик же оказался на редкость понятливым и любознательным. Рано ему захотелось узнать грамоту. Кое в чем помог отец, немного умевший читать, кое-что, видимо из любопытства, показали господа — майор и майорша.

И вот в деревне Карнаухово появился маленький грамотей. Он свободно читал книги, хорошо запоминал наизусть стихи, быстро овладевал счетом. Односельчане уже просили его кто прочитать письмо от сына, отбывавшего двадцатилетнюю военную службу, кто проверить, не обманул ли приказчик при сборе оброка. Грамотеем заинтересовались и господа. Они старели, их хозяйство шло все хуже. Вот и поразмыслили: «Хорошо бы иметь в будущем собственного приказчика или управляющего», и Павлу был открыт доступ к тем немногим книгам, которые имелись в господском доме.

Знакомство с книгами расширило кругозор мальчика. Он стал проситься в школу, о чем ему, подневольному и бесправному, даже и помышлять не полагалось. Павел знал, что в Шацке есть два училища — приходское и уездное. В приходском, куда официально был открыт доступ крестьянам, обучали «закону божьему», чтению гражданской и церковной печати, чистописанию и четырем правилам арифметики.

Уездное училище давало больше знаний, но оно предназначалось для детей купцов, отчасти городских ремесленников. Детям крепостных доступ в уездное училище был затруднен: туда принимали уже грамотных, во время экзамена особенно строго спрашивали крестьянских детей. К тому же для поступления в училище нужно было еще согласие помещика.

Много трудностей стояло на пути Павла Костычева, но он твердо решил все преодолеть и стать учеником Шацкого уездного училища. Того, что ему ежедневно, часто в непогоду, надо будет ходить