Случай Эренбурга [Бенедикт Михайлович Сарнов] (fb2) читать постранично, страница - 154

когда Никита Сергеевич тоже получил (уже не Сталинскую, а Ленинскую) премию Мира.

Эренбург однажды сказал:

— Людям, страдающим морской болезнью, советуют глядеть на берег. Меня не укачивало в море, но не раз меня укачивало на земле. Тогда я старался хотя бы издали взглянуть на Константина Георгиевича Паустовского.

С Лизлотой Мэр.

Это была самая долгая и глубокая, последняя его любовная привязанность. Когда они познакомились (в 1950 году), ему было шестьдесят, а ей — меньше тридцати. И он был счастлив, когда у него в жизни случилось то, о чем мечтал Пушкин: «И может быть, на мой закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной».

Его называли «Ильей-пророком». Но сам он в своих мемуарах то и дело грустно констатирует: «Пророком я не был…»

«Толпы пришли на его похороны, и я обратила внимание, что в толпе — хорошие человеческие лица… Это была антифашистская толпа… Значит, Эренбург сделал свое дело, а дело это трудное и неблагодарное».

Надежда Мандельштам

Примечания

1

Об этом — вряд ли случайном — совпадении я узнал из статьи Наума Лейдермана «По принципу антисхемы». — «Звезда», 2001, № 8. С. 201

(обратно)

2

В мае 1960 года наши ракеты сбили самолет-разведчик «У-2», пилотируемый американским летчиком Пауэрсом. Хрущев раздул этот инцидент до масштабов мирового скандала.

(обратно)

3

Тут необходимо небольшое уточнение. Борис Фрезинский недавно напомнил мне, что на каком-то этапе высокое московское начальство готово было сохранить квартиру Эренбурга в качестве музея, но при условии, что туда переедет Ирина, сдав свою кооперативную квартиру на Красноармейской Моссовету. Когда Ирина от этого варианта отказалась, он (Борис) искренне огорчился, о чем тут же ей и сказал. Она ответила: «Но не могу же я жить на кладбище!»

(обратно)

4

Написав все это по памяти, я все-таки решил себя проверить. Разыскал текст нашего коллективного письма (он опубликован в книге «Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля». М., 1989) и сразу нашел там ту вписанную по настоянию Эренбурга оговорочную фразу. Привожу ее полностью; «Хотя мы не одобряем тех средств, к которым прибегали эти писатели, публикуя свои произведения за границей, мы не можем согласиться с тем, что в их действиях присутствовал антисоветский умысел, доказательства которого были бы необходимы для столь тяжкого наказания». Фраза эта не только не противоречила общему тону письма, но и ничуть с ним не диссонировала, поскольку тон этот был вполне законопослушный. Мы смиренно просили, чтобы нам выдали осужденных «на поруки» (была тогда такая форма смягчения приговора для хулиганов и алкоголиков). Таким образом, мы не отрицали их вины, именуя ее, правда, не преступлением, а всего лишь «совершенными ими политическими просчетами и бестактностями».

(обратно)