Пустое зеркало [Дж Сидни Джонс] (fb2) читать постранично, страница - 2

работать сразу после завтрака. Но сейчас ничего не хотелось делать. Да, адвокат баловался сочинительством, и, ему казалось, не без успеха. Во всяком случае, пять его рассказов уже были опубликованы — он называл их историями «прерванных жизней».

Причиной сегодняшнего скверного аппетита и отсутствия литературного вдохновения была вчерашняя встреча с бывшим коллегой из Граца, выдающимся криминалистом доктором Гансом Гроссом.^[4] Они славно поужинали, но само присутствие Гросса заставило Вертена осознать, что его писанина — никчемное занятие, а его литературные амбиции — тщетная попытка как-то скрасить скучную жизнь. Да что греха таить, рассказы Вертена весьма далеки от настоящей литературы. Так себе, средненькие опусы, которые даже сравнивать стыдно с тем, что пишет Артур Шницлер,^[5] молодой человек, сын известного венского врача-ларинголога.

Но зачем перекладывать вину на Гросса? Криминалист говорил правду. Вот уже шесть лет, с тех пор как Вертен перестал заниматься уголовными делами и переехал из Граца в Вену, где открыл практику, связанную с завещаниями и опекой, Гросс не переставал твердить, что это ошибка и решение следует пересмотреть.

От невеселых размышлений его избавил шум в коридоре, за которым последовал настойчивый стук в дверь гостиной.

Вертен глянул на часы в корпусе из севрского фарфора на каминной полке. Для первой почты рановато.

— Да?

Дверь медленно отворилась. В гостиную сначала робко заглянула, а затем вошла фрау Блачки. Лицо красное, натруженные руки засунуты в карманы свеженакрахмаленного передника.

— Там человек пришел поговорить с вами, герр доктор.

Он собирался напомнить ей, что часы завтрака для него священны, но дверь распахнулась шире, и в комнату буквально ворвался коренастый, плотный крепыш. Короткие волосы взъерошены, нестриженая борода растрепана. На незваном госте был длинный восточный халат красновато-лилового цвета, на ногах сандалии.

— Вертен, старина! — пророкотал вошедший. Его простонародный венский выговор был заметен с первых слогов. — Мне надо было срочно вас увидеть.

— Думаю, у вас это прекрасно получилось, Климт, — отозвался адвокат ровным голосом и улыбнулся фрау Блачки, чтобы она не волновалась.

— Я говорила ему, что вы завтракаете, — пробормотала она, надув губы.

Вертен кивнул и улыбнулся шире:

— Все в порядке, фрау Блачки. Вы можете идти.

Уходя, она бросила взгляд на известного всей Вене художника Густава Климта. Так рассерженная мать смотрит на провинившегося сына.

— Ко мне явились полицейские, — продолжил Климт, после того как закрылась дверь. — Они перевернули в моей студии все вверх дном. Я пришел за вами.

— Погодите, Климт. Что полицейским понадобилось искать в вашей студии? Свидетельства нарушения морали? — Вертен невольно вымещал плохое настроение на расстроенном художнике. — Им не нравится, что на ваших холстах слишком много обнаженных дам из общества?

— Они идиоты, — бросил Климт. — Думают, что это я ее убил. Кретины. Мою милую Лизель, лучшую натурщицу из всех, какие у меня были. С чего бы это мне учинять над ней насилие?

Вертен насторожился.

— Убийство?

— Вы что, меня не слушаете, старина? Убили Лизель Ландтауэр. Милую Лизель.

— Так-так. — Вертен поднялся из-за стола и увлек художника к креслам в стиле бидермайер^[6] у камина. — Давайте начнем сначала.

Климт с опаской посмотрел на хрупкое изящное кресло, затем плюхнулся на узорчатую обивку всей своей массой. Вертен занял кресло рядом.

— Так что там произошло?

Климт провел своими толстыми пальцами по волосам и откинулся на спинку кресла.

— Сегодня утром ее нашли мертвую. В Пратере.

— Очередное злодейство?

Климт кивнул.

— Какой-то маньяк убивает людей в Пратере, и теперь они решили, что это я.

Вертену, конечно, было известно, что вся Вена пребывает в ужасе от четырех убийств — сегодняшнее уже пятое, — совершенных за последние два месяца. Среди прочего они вчера с Гроссом обсуждали и эти преступления. Респектабельные газеты, такие как «Нойе фрайе прессе» и «Винер цайтунг», писали об убийствах сдержанно, опуская леденящие душу детали и не строя версий. Газеты помельче, напротив, старались перещеголять друг друга в описании жестокости убийцы, которого уже окрестили «венским Джеком Потрошителем». Тела всех жертв были обнаружены в Пратере, неподалеку от колеса обозрения, построенного английским изобретателем Бассетом в 1887 году в честь пятидесятилетнего юбилея правления императора Франца Иосифа.

Густав Потрошитель? Какая чушь. Вертен хорошо знал этого человека. Климт в гневе был непредсказуем, но чтобы хладнокровно лишить жизни пятерых ни в чем не повинных людей? Об этом не могло быть и речи. Однако полицейские всегда руководствуются правилом — в первую очередь подозревать людей, самых близких к жертве.

Неожиданно