Вертикальная песня, исполненная падающими на дерево [Юлия Михайловна Кокошко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Юлия Кокошко Вертикальная песня, исполненная падающими на дерево
Рисунки Натальи Ермолаевой
Старики собирались в стаи и улетали. И превращались в тех птиц, в каких хотели. Например, одна старуха, Марья Романовна, пожелала превратиться в Орлана Белоплечего, и не затем, чтоб носить декольте, а затем, что синицей быть не монументально, а трясогузкой вульгарно, да ни синице, ни трясогузке не поднять в воздух письменный стол с двумя тумбами, с позолоченными ручками, и приклеенную к столу шкатулку, сшитую из праздничных открыток, а кроме того, ей наскучила фамилия Блинова, но очень влекла фамилия Орлан. И она стала Марья Романовна Орлан, а ее двоюродный зять, что недавно привез на себе комиссионное пианино, одолжил ей бурлаковские лямки. Конечно, американские грифы больше, но ведь Марья Романовна была патриотка, и к тому же слышала, что грифы не могут таскать в лапах добычу, а орланы — да, вдруг лямки порвутся? А другая старуха, Нина Петровна, она крутилась юлой на трех работах: драила палубы библиотеки и гастронома и сторожила ясли, и прогуливала, и обижалась, если ей пеняли — где же сострадание к человеку, что юлит без выходных и живет одними прогулами? — эта Нина Петровна сказала: только Соловьем! — и дебаты отменяются, а дебатируйте хоть международной ассамблеей, она уже давно — Соловей. И никто не хотел становиться Кукушкой, всех смущала репутация, и тогда Ангелина Семеновна, легкомысленная дамочка в фиолетовом перманенте, обожавшая ввернуть неприличный анекдот порядочным людям и имевшая на старость двух любовников, сдачу с молодости, а любовники в полет не собирались, или собирались, но в другой, эта Ангелина Семеновна расщедрилась: — Я буду Кукушкой, меня такой псевдоним не скомпрометирует. Меня вообще трудно скомпрометировать, обычно этим занимаюсь я. Правда, я метила в Солнечные Цапли, но раз никто не хочет, а надо, я согласна! Я буду кукушкой-личинкоедкой, — говорила она. — Они кладут яйца в общее гнездо и насиживают кукушьим коллективом. Я тоже всю жизнь, как дура, насиживала чужих детей! — и она превратилась в Кукушку. — Кстати, о птичках… — и, превращаясь, она попутно рассказала возмутительный анекдот. И пришел рыжий подрыватель спокойствия, профессор Валерий Феоктистович, он заведовал кафедрой физической химии и где-то случайно облучился. И из него выудили одно легкое, но он все равно курил, хотя внутри у него хрипело, свистело и тренькало, и он еще любил институток и по части выпить также был профессор, стихийный хрипящий свистун с оранжевой сединой. Он и в больнице прикладывался до последнего и умер сильно навеселе. И он решил стать Рыжим Петухом. Но ему сказали: — Не надо! Во-первых, вы уже умерли. А во-вторых, петухи не летают. А он ответил: — Во-первых, и что из того, что умер, эка важность! А во-вторых, — петухи-то не летают?! Не надо мыслить банально. Жизнь не соответствует вашим банальным представлениям о ней. И он превратился в Рыжего Петуха, раздольно взмахнул крыльями и для начала поднялся в тропосферу. А еще одна, Елена Григорьевна, торжественная старуха с провисшими флагом без ветра чертами, и у нее были неподвижные, презирающие мир желтые глаза, она сказала, что ей не к лицу быть птицей, а она с удовольствием превратилась бы в четвероногого друга, чтобы что-нибудь сторожить, а когда ее спросили, что она хочет сторожить, она сказала: — Что-нибудь. Неважно что. А важно, чтобы не лапали! Но ей ответили, что собакой нельзя, а летающий ящер — анахронизм, и тогда она стала Зеленым Кардиналом. И собралось много-много птиц, тьма-тьмущая стая: и белый аист, и ласточка с фрачным хвостом, и зимородок, и канарейка, и кулики, и дятел, и черный дрозд, и косматая цапля, и иволга, и лебедь, и сойка… И уже когда они улетали, по бульвару шла мрачная молодая личность в подпалинах и несла том стихов под мышкой. У нее были растрепанные волосы и длинный нос с металлическими очками, такие носы и очки продаются отдельно в «Детском мире». Увидев улетающую стаю, она вдруг махнула рукой и крикнула: — Стойте, возьмите меня с собой! И я с вами! Но ей ответствовали: — У нас возрастной ценз. Мы молодых не берем. А она расхохоталась и сказала: — Мой муж считает, что я старая. И я не собираюсь быть серебристой чайкой, а превращусь в Ворону Обыкновенную. А Марья Романовна закричала: — Я ее знаю, у нее муж гулящий. Кстати, я его видела на Страстном с белокурой блондинкой, а блондиночка, — полный адидас! Пусть летит, куда ей деваться? Заодно поможет мне тащить шкатулку из открыток, там адреса моих знакомых. Знакомого протезиста и знакомой, снимающей кардиограмму. И они полетели. И они улетали из города, а город улетал из них. Он оставался на земле, а в городе оставались события, что с ними случались, ведь в небе не случаются земные события. И они уносили из города воспоминания, что распутывались в сверкающие
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Последние комментарии
9 часов 47 минут назад
13 часов 55 минут назад
14 часов 12 минут назад
14 часов 33 минут назад
17 часов 15 минут назад
1 день 38 минут назад