Живите вечно. Повести, рассказы, очерки, стихи писателей Кубани к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне [Александр Васильевич Стрыгин] (fb2) читать постранично, страница - 69

спасителе.

В сорок первом, под Смоленском, авиабомба разнесла его ротный блиндаж. Савченко с распоротым боком лежал на жухлой траве. Его выбросило взрывной волной. Мимо пробегал незнакомый младший лейтенант. Видимо, из другой части.

— Браток, дай глоток воды, — попросил Савченко, — и попрощаемся. Видишь, как меня распахало?

Младший лейтенант подал флягу. Потом вынул из его кобуры пистолет. Достал кусок полотнища,

приложил к кровоточащему боку, быстро забинтовал. Сколько Ельшин тащил его, Савченко не знал. Он пришел в себя от резкого запаха нашатыря. Открыл глаза и увидел над собой лицо спасителя.

— Спасибо, браток, — едва слышно проговорил пересохшими губами. — Как твоя фамилия?

Назвав себя, младший лейтенант пожелал скорее выздоравливать и ушел, а Савченко унесли на носилках в санитарную машину.

После операции, придя в себя, он услышал разговор хирурга с медсестрой, упомянувших фамилию Ельшин.

— Что с ним? — подал едва слышный голос Савченко.

— С кем? — спросил хирург, обернувшись к раненому капитану.

— С Ельшиным.

— Это мы должны вас спросить, кто такой Ельшин. Вы эту фамилию раз десять упомянули, пока выдыхался наркоз.

— Это мой спаситель. На руках меня нес с передовой.

— Богатырь ваш Ельшин. Чтите его!

Именно богатырем и остался в памяти Савченко младший лейтенант Ельшин. Неужели чудом остался жив? Какой стал теперь? Узнает ли его? В тыловом госпитале, уже перед выпиской, Савченко разговорился со старшим лейтенантом из. соседнего полка. Когда Савченко рассказал ему, что остался жив

благодаря Ельшину, Веткин вдруг нахмурился и печально произнес: «Погиб твой спаситель…» Савченко был потрясен этим известием, хотя и знал, что ни один фронтовик не застрахован от смерти.

Вот что он узнал от Веткина. Взвод, если только можно было назвать взводом оставшиеся два пулеметных расчета, прикрывал отход батальона к небольшой высотке. В бою Ельшин сам сменил первого номера у пулемета. Веткин видел в бинокль, когда поднялся на высотку, что сразу несколько разрывов накрыли обе пулеметные точки. В живых там никого не осталось. У повалившегося пулемета Ельшина виднелась горка земли, из которой торчала нога…

Подошли немцы, попинали ногами и, смеясь и жестикулируя, скрылись в лощине…

Несколько дней после этого рассказа Савченко не подходил к Веткину, словно тот был повинен в гибели Ельшина.

Савченко поведал эту историю Макару Максимовичу.

— Да — а, — раздумчиво сказал тот. — Скромняга Епьшин никогда не рассказывал о себе.

— Он дома сейчас? — нетерпеливо спросил Савченко. — Увидеть мне его надо, непременно, Макар Максимович.

Макар Максимович понимал состояние фронтовика, рвущегося увидеть своего спасителя, только ведь Ельшина надо подготовить к такой встрече. Потерял человек всякую надежду на восстановление своего доброго имени. Недаром же говорил тогда, на пенечках, что еще не вернулся с войны.

— Ну вот что… тогда пойдем ко мне, полковник. Ты у меня посидишь, я его подготовлю к встрече… вместе пообедаем, фронтовое братство вспомянем. Да и заночуешь. У меня целый дом пустует.

— Горю нетерпением, — Савченко быстро поднялся со стула и зашагал первый к выходной двери.

Познакомив Корнеевну с необычным гостем, Макар Максимович пошел к Ельшину.

Алексей Михайлович ремонтировал старенький чемодан. Неожиданным появлением соседа, обычно занятого в это время в музее, был удивлен.

— Ты куда это собираешься, Михалыч?

— Да вот для Гали готовлю. В Москву и в Тамбов собирается. С бабкиным домом решать надо.

— Конечно, надо, — согласился Макар Максимович. — А я тебе весточку добрую принес… живую, можно сказать.

— Что значит живую? Загадку загадываете, Макар Максимович?

— Наоборот, отгадываю. Помнишь, ты мне заливал насчет правды, которой верить трудно?..

— Ну и что?

— Так вот… оказывается, рано или поздно всплывает правда‑то. Ты фамилию такую — Савченко — помнишь?

Ельшин положил на стол отвертку, которой завинчивал шурупчик, настороженно посмотрел на соседа.

— Что‑то не припоминаю. А кто он такой?

— Да ты получше память напряги… Савченко Сергей Сергеевич.

— Не помню никакого Савченко, да и не называли на фронте по имени — отчеству, вы сами знаете… Звание и фамилия… Не помню такого.

— Ты кого‑нибудь спасал на фронте, под Смоленском?

— Там все друг друга спасали, и я, конечно, спасал.

— А вот тебя человек запомнил, которого ты спас.

— Спасибо ему, что доброе дело помнит.

— А ты сам ему это сказать не хочешь?

Ельшин замер. Лицо его напряглось, под глазом забилась жилочка. Он неловко переступил протезной ногой, чтобы ближе подойти к Колодину.

— Как? Где сказать?

— Мы одного полковника пригласили помочь экспозицию музея составить, разговорились. Он со своим полком нашу станицу в сорок третьем освобождал, а в сорок первом на Смоленщине капитаном