— А что с плечом?

— Э… Довольно паршиво, я бы сказал. Французский офицер, которого вы накололи, тоже пронзил вас довольно успешно. Хотя подвижность самого плечевого сустава не нарушена, корако-хумеральная связка значительно повреждена. Определенная потеря силы правой руки неизбежна. Лопатка была повреждена и окружающие мускулы разорваны, но я почистил рану, извлек осколки, а затем — Леттсом пожал плечами — ваш организм сам справился с последствиями.

— Вы почти вдохновили меня на признание вашего мастерства в своем деле, мистер Леттсом — слабо улыбнулся Дринкуотер. — Я в неоплатном долгу перед вами.

Леттсом склонил голову.

— Благодарю, сэр, вы очень любезны. Надеюсь, я не буду выглядеть слишком самонадеянным, если предположу, что профессионализмом превосхожу его светлость.

— Имеете в виду Нельсона? — спросил Дринкуотер. Леттсом кивнул. — О чем речь? О неудаче?

— Не просто о неудаче, а о поражении. Можно было бы говорить о неудаче, если бы инициатором данной акции был кто-то другой. Нельсон всё еще скачет на колеснице общественной популярности, но список потерь слишком большой. Он включает в себя юного Паркера, что, полагаю, весьма печалит его светлость.

Леттсом помолчал, затем добавил с выраженным пренебрежением к тонкостям морского дела:

— Мне говорили, что почти половина всех шлюпок не добралась до места действия из-за прилива.

— Это не удивляет меня, — задумчиво произнес Дринкуотер. — Я пытался предупредить его светлость об опасностях, связанных с ночной атакой в этих водах, но… — Дринкуотер со стоном прервался, задохнулся и выругался. — Раны Христовы, клинок того парня всё еще чертовски жалит.

Леттсом склонился над ним и улыбнулся:

— Вам не следует пожимать плечами, дорогой сэр. Ведь это такой типично галльский жест.

VII

Неделей позже бриг-шлюп Его Британского Величества «Вулф» стоял на швартовых у причала Чатамской верфи. Дринкуотер, с рукой на перевязи и анемично бледным лицом, диктовал Джеймсу Килхэмптону рапорт перед оставлением этого небольшого военного судна. Стук в дверь отвлек его от бюрократических заморочек флотской коллегии.

— Войдите! — отозвался он, ожидая увидеть Самуэля Роджерса, своего первого лейтенанта.

Невысокая худощавая личность в форме гардемарина вошла в каюту, обнажила голову и вежливо поклонилась. Юнец имел все признаки отношения к адмиральским протеже с флагманского корабля.

Килхэмптон опознал молодого человека прежде своего командира:

— Боже мой, это мистер Фицуильям! Рад нашей встрече.

Килхэмптон поднялся и стремительно протянул свою руку. Удостоверившись, что та из плоти и крови, Фицуильям, робко улыбаясь, пожал её.

— Фицуильям…? — Дринкуотер нахмурился, и Килхэмптон напомнил ему. — Боже великодушный, а я полагал, что вы погибли! — с чувством произнес он. Юнец сверкнул улыбкой и отрицательно покачал головой.

— Нет, сэр, благодаря вам я еще жив.

— Чертовски рад слышать это, мой юный друг. Вы крепко пострадали?

— Контузия, сэр, ничего более серьезного. Я потерял сознание, но, как вы сами видите, внешне не пострадал.

— Итак, что привело вас на борт «Вулфа»?

— Я… э… хотел выразить вам свою благодарность, сэр… а также послан передать вам послание от лорда Нельсона.

— В самом деле?

— Его светлость поручил мне передать вам — передать лично, сэр — что он упустил упомянуть вас в списке офицеров — участников вылазки, и что он весьма сожалеет об этом, однако он был крайне расстроен числом офицеров и нижних чинов, убитых и раненых в этом предприятии. Он поручил мне, в частности, сказать, что он вполне осведомлен о вашей роли, как в поддержке моей шлюпки, так и в том, что вы продолжили дело и возглавили вторую атаку после провала первой, и отвлекли внимание противника от большинства шлюпок капитана Паркера, которые смогли отойти в возникшей неразберихе. Капитан Паркер обязан своей жизнью вам, сэр, и его светлость рад будет помочь вам, капитан Дринкуотер, как только вы обратитесь к нему в будущем.

— Это очень любезно со стороны его светлости, — ответил Дринкуотер. — Прошу передать ему мои слова при оказии. Мистер Кью, прошу присмотреть за тем, чтобы нашего юного Меркурия накормили и напоили перед его уходом. Что касается писанины, то её на это утро достаточно.

После того, как гардемарины вышли, Дринкуотер наполнил бокал вина. Глядя в кормовые окна своей каюты, он размышлял над новостями. Ему чертовски не повезло с этим упущением Нельсона. С другой стороны, предположил Дринкуотер, вполне возможно, что Нельсон признавал в душе свою несправедливость к Дринкуотеру, и, по крайней мере, потрудился послать юного Фицпатрика сгладить ситуацию. Дринкуотер криво усмехнулся — так типична для Нельсона была вера в то, что предложение его личного покровительства будет более ценно для бедного, не имеющего никаких связей офицера, чем