Прекраснейший текст! Не текст, а горький мёд. Лучшее, из того, что написал Михаил Евграфович. Литературный язык - чистое наслаждение. Жемчужина отечественной словесности. А прочесть эту книгу, нужно уже поживши. Будучи никак не моложе тридцати.
Школьникам эту книгу не "прожить". Не прочувствовать, как красива родная речь в этом романе.
Интереснейшая история в замечательном переводе. Можжевельник. Мрачный северный город, где всегда зябко и сыро. Маррон Шед, жалкий никудышный человек. Тварь дрожащая, что право имеет. Но... ему сочувствуешь и сопереживаешь его рефлексиям. Замечательный текст!
Первые два романа "Чёрной гвардии" - это жемчужины тёмной фэнтези. И лучше Шведова никто историю Каркуна не перевёл. А последующий "Чёрный отряд" - третья книга и т. д., в других переводах - просто ремесловщина без грана таланта. Оригинальный текст автора реально изуродовали поденщики. Сюжет тащит, но читать не очень. Лишь первые две читаются замечательно.
Гонорилья.
— Но выглядишь неважно.
— Ужасный сон меня терзал, — старик с трудом поднялся и осмотрелся. — Где я? Что-то не припомню мрачных стен в своей опочивальне. Где мой адепт? В чём дело?
Герцог шумно захохотал, его толстый живот завибрировал с частотой, эквивалентной длине позитив-волны. Герцогиня улыбнулась, достала из-за спины продолговатый чёрный футляр, извлекла оттуда клюшку для гольфа, размахнулась и ударила по округлому предмету, лежащему на плитах пола. Подача была четкой и точной. Предмет уткнулся в ноги старика и замер на ступнях.
— Чей это череп?
— Возьми, погладь, подумай.
— Меня пугаешь ты! Чей это череп?
— Адепт и шут твой…
— Бедный Йорик!
Старик обмер, не в силах вымолвить и слова. Его лицо исказила гримаса бесконечного страдания. Он поднял череп дрожащими руками и застонал.
— Увы, мой бедный Йорик! Мой остроумный выдумщик и плут! Носил меня ты на спине и развлекал в постели, а нынче отвратителен твой вид. Здесь были губы, что целовал я тыщу раз, искрились тут глаза… Где шутки? Где дурачества? Где песни? Всё ушло. Закрыта анахата-чакра.
Старик посмотрел заплывшими от слёз глазами на дочь и спросил:
— За что? За что его вы покарали?
— За тебя! Ты не в себе, коли забыл, как франков натравил на королевство, Корделию моля вернуться, ей обещая трон и все владенья.
— Не помню ничего… И что, она откликнулась на зов?
— Ещё бы, старик коварный! — взорвался герцог пламенной тирадой. — Их флот уже в сраженье с нашим. Горят линкоры, гибнут миноносцы, нуль-транспортеры ходят на издохе! Мы победим, увидишь! Хотя нет… Мы тут решили, ты не достоин видеть.
— Что это значит, герцог?!
— Сейчас узнаешь, папа. Два поцелуя — и для калеки трон потерян. Увечных не приветствует народ.
Гонорилья подошла к отцу и сжала его голову руками.
— Калека — это кто?
— Калека — это ты.
Гонорилья подтянула голову отца к своему рту и впилась поцелуем в правый глаз.
— О, бог мой! Больно!
Герцогиня с силой стала втягивать охваченную губами плоть. Яблоко запрыгало в глазнице, рвя многочисленные сосуды. Гонорилья вонзила в глаз зубы и резким движением вырвала его. Кровь хлынула из открытой раны. Герцог дохнул пламенем, и глазница обуглилась. Проглотив яблоко, герцогиня поцеловала левый глаз.
— За что? За что страданья! — забился король в руках дочери.
— За то, что нарожал детей! — жуя второй глаз, пояснила Гонорилья.
Медленно сгустилось облако каргирующего газа. Герцог и герцогиня шагнули в него, оставив распростертого на полу старика обливаться кровавыми слезами. Все чакры были закрыты.
АКТ IV
Пахло чем-то сладким и свежим. Аромат дорогих духов? Аромат дорогого лосьона? Аромат дорогого белья? Старик знал, что ответ отрицательный. Пахло чистой кожей хорошо вымытой женщины.
— Кто здесь? Ответьте, пощадите…
— О, папа! Ты очнулся! Я так рада!
— Дочка?
— Да это я! Потерпи еще немного, и я спасу тебя из этого жуткого места. Сестры — просто звери. Никогда бы не поверила, что они на это способны.
— Корделия?
— Как? Кардиограмма? Тут такого слова не знают. Они палачи, а не врачи. Я как узнала, где тебя держат, чуть в обморок не упала. Представь, эти негодяи не хотят тебя отдавать!
— Что со мной? Я слеп?
— Какой-то цестицерк… Но всё — ложь! Это они говорят специально в угоду сестрам! Я еще подам на них в суд! А сейчас надо бежать. Держись за меня крепче. Вот так…
— Куда мы?
— Твои коллеги по театру, узнав, что бывший режиссёр в таком плачевном положении, не поскупились на деньги. Года на два их хватит. Как окажемся в городе, пойдем ко мне, я уже подготовила комнату и наняла сиделку. Тебе будет хорошо!
— Сиделку? Нет, не надо!
— Что такое, папа? Пойдем!
— Я не хочу!
— Но надо спешить, пока нас не заметили. Иначе они опять отправят тебя в эту облезлую палату, пропахшую гнилыми овощами и нестираным бельем.
Послышался глухой рокот, потом рёв мотора.
— О, бог мой! Шишиги?
— Да, я наняла грузовик, чтобы довезти нас до города. Скорее! Появились санитары, они хотят нас остановить!
— Нет! Только не шишиги!
— Папа! Пожалуйста! Ой! Ты делаешь мне больно! Пойдем!
— Меня предашь, меня обманешь ты! Не выйдет! Я буду драться на смерть!
— Ай! Отпусти!
Торопливые шаги санитаров потерялись в какофонии криков.
— А! Больно! Папа!
— Вы прокляты навечно! Все! Все, неблагодарные!
— Хватай его за руку!
— Освобождай её!
— Эй, осторожнее! Она ранена!
— Откуда у него столько сил! Шприц давай!
— Скорее!
— Давай! Давай! Коли его, коли!
Когда старика уволокли, Корделия подняла выпавший из кармана больного листок и прочла:
Последние комментарии
18 часов 20 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 17 часов назад
2 дней 21 минут назад
2 дней 1 час назад
2 дней 2 часов назад