Ежевичная зима [Роберт Пенн Уоррен] (fb2) читать постранично, страница - 8

и полдня не проработал.

Потом он взял монету. Он опустил ее в правый карман пиджака и сказал, очень медленно и бесстрастно: "Я и не собирался работать на твоей... ферме".

Он произнес слово, за которое меня бы убили на месте.

Я посмотрел на отца, его лицо побледнело под загаром. "Убирайся, - сказал он. - Убирайся, не вводи в грех".

Незнакомец сунул правую руку в карман брюк. У него был нож в этом кармане. Я хотел было крикнуть отцу, что у него там нож, но тут рука незнакомца вернулась пустая. Он криво ухмыльнулся, обнажив брешь в зубах над свежим шрамом. Я тогда подумал, что, может быть, зубы ему выбили, когда он полез на кого-то с ножом.

И теперь он лишь скривил, точно его тошнило, свое сероватое, ничем не примечательное лицо и сплюнул на мощеную дорожку. Плевок растекся в нескольких дюймах от правого отцовского сапога. Отец посмотрел вниз, и я тоже. Я подумал, что, попади он на сапог, что-нибудь бы случилось. Я видел четкий плевок и рядом с одной стороны - крепкие отцовские сапоги из воловьей кожи, с медными ушками и кожаными ремнями, тяжелые, заляпанные красноземом, твердо стоящие на плитах дорожки, а с другой - остроносые разбитые черные туфли, земля на которых смотрелась печально и нелепо. Черная туфля шевельнулась, сначала просто дернулась, потом на шаг отступила.

Описав полукруг, незнакомец дошел до колонки, провожаемый пристальным взглядом отца. Здесь, на полке среди тазов для умыванья, он разыскал свой маленький газетный сверток. Потом исчез за углом, а отец поднялся на веранду и молча прошел на кухню.

Я пошел вдоль дома - поглядеть, как поведет себя незнакомец. Теперь я его не боялся, даром что у него нож. Я обогнул дом и увидел, что он уже за калиткой, идет к шоссе. Я побежал, чтобы догнать его. Он успел пройти с полсотни шагов по дороге, когда я его догнал.

Поначалу я шел не вровень с ним, а сзади, в двух-трех шагах, как это делают дети, - то и дело срываясь на бег, чтобы не отстать. Когда я пристроился у него сзади, он обернулся и посмотрел на меня, посмотрел без всякого выражения и пошел дальше, глядя вперед на дорогу.

У опушки, за поворотом, когда дом скрылся из виду, я решил с ним поравняться. Я пробежал несколько шагов и оказался рядом с ним, или почти рядом, чуть поодаль справа. Так я шел какое-то время, и он меня не замечал. Я шел так, пока не показались главные ворота, за которыми было шоссе.

Тогда я спросил:

- Откуда вы пришли?

Тут он посмотрел на меня и как будто удивился, что я рядом. Потом сказал:

- Не твое дело.

Мы прошли шагов двадцать.

Я спросил:

- Куда вы идете?

Он остановился, с минуту бесстрастно разглядывал меня, затем вдруг шагнул ко мне и близко наклонился. Губы раздвинулись, но не в ухмылке, - я увидел брешь в зубах, натянувшаяся кожа высветлила шрам на нижней губе.

Он сказал:

- Отвяжись от меня. Не отвяжешься - глотку тебе перережу, паршивец.

И он пошел к воротам и дальше по шоссе.

Это было тридцать пять лет назад. С тех пор умерли и мать, и отец. Я был еще мальчиком, хотя и не маленьким уже, когда отец попал под нож косилки и умер от столбняка. Мать продала ферму и переехала в город к сестре. Но она так и не оправилась после смерти отца и умерла года через три, не дожив до старости. "Салли умерла от разбитого сердца. Она была такой преданной", говорила тетя. Делли тоже не стало, но, как я слышал, она умерла уже спустя годы после продажи фермы.

Что до Маленького Джебба, он превратился в злобного, драчливого негра. Он убил другого негра в драке и попал в тюрьму, он и сейчас там, по последней вести. Может быть, он вырос злобным и драчливым, потому что его вечно задирали дети других арендаторов, завидовавших Джеббу и Делли, тому, что они были неграми при белых, бережливыми и толковыми.

Старый Джебб и не думал умирать. Я видел его десять лет назад, ему было под сто, и он почти не изменился. Он жил тогда в городе, на пособие - это было во время Депрессии, - и я приехал повидаться с ним. Он сказал мне: "Моя сила не дает мне умереть. Вот был я пареньком - просто ходил да смотрел на мир вокруг, - и попросил я раз Бога. Я сказал: "Господи, дай мне силу, сделай меня сильным, чтобы мне работать и терпеть". И Бог меня услышал. Он дал мне силу. Я терпел и гордился, что я сильный и что вышел из меня человек. Бог дал мне молитву и силу. А теперь Он отошел от меня, и забыл меня, и оставил меня одного с моей силой. Не знает человек, о чем просит, смертный он".

Джебб, насколько мне известно, и сейчас, кажется, жив.

Вот что случилось после того, как однажды утром надо мной склонился бродяга и, оскаля щербатые зубы, сказал: "Отвяжись от меня. Не отвяжешься глотку тебе перережу, паршивец". Он сказал так, чтобы я за ним не шел. Но я все иду за ним и иду, все эти годы.