В городке [Кнут Гамсун] (fb2) читать постранично, страница - 4

покуда тот ходил по судну и записывал всё.

Удивительный это был год: почти каждый месяц был ознаменован каким-нибудь происшествием. Пожар у школьного учителя Элиасена был, конечно, случаем незаурядным. Доброму Элиасену действительно помогло Провидение, это несомненно: не дальше как год назад он на крупную сумму застраховал свой дом, домовые постройки и хозяйственную утварь, — и вот всё выгорело.

Учитель Элиасен был вместе с тем кассиром «Собрания», и при пожаре сгорело также всё содержимое кассы. Это было самое худшее: около двухсот крон исчезло за ничто. Когда на общем собрании было предложено не взыскивать с кассира этих денег, Элиасен встал и, взволнованный, сказал, что раньше он сам, его жена и маленькие дети будут ходить голыми, чем он воспользуется хоть одним эре из этих денег. Собрание, выбрав его на этот ответственный пост, оказало ему этим большую честь, и он знает свой долг.

Это умилило членов Собрания, и они собрали между собой двести крон на покупку домашней утвари для учителя Элиасена.

Наступила осень с плохими погодами и тёмными ночами. Оба ночные сторожа встречаются на рынке макрели, здороваются, немного поболтают, немного пройдутся вверх по улице. На улице ночь, и очень тёмная, фонарь перед гостиницей бросает только жалкий свет. Один из сторожей хватает своего товарища за руку и крепко держит.

Оба останавливаются и смотрят…

Удивительное дело: Теннес Олай своим спокойным шагом проходит вниз по улице и по ступенькам подымается прямо в контору консула.

Но ведь теперь ночь!

Поднявшись наверх, он с минуту стоит на месте, немного наклонив голову в сторону, — должно быть, она занята сейчас какими-то мыслями, и сторожа готовы уже принять участие и с изумлением задать ему вопрос, — как вдруг они видят, что сам консул открывает Теннесу Олай дверь. За все пятнадцать лет, что они служат городскими сторожами, им не случалось пережит ничего более удивительного! И они останавливаются на месте.

Теннес Олай тихо вошёл и ждал, пока консул запрёт дверь на ключ. Потом его повели во внутреннюю контору. И здесь дверь тотчас заперли крепко и наглухо.

— Нет нужды зажигать огонь, — сказал консул, — фонарь от гостиницы даёт сюда немного свету. Садитесь вот здесь.

Теннес Олай почтительно садится на край стула.

— Так вот что я хотел вам сказать, — говорит консул, — вы это уже знаете. Ведь вы везде бываете по ночам. Вы меня видели один, ну, два раза — словом, несколько раз. Сколько раз вы меня видели?

— Семь раз, господин консул, — отвечает Теннес Олай.

— Но я так часто и не бывал у неё, — сказал консул, — несколько раз это случилось, не отрицаю. Несколько раз, не больше.

Теннес Олай возражает.

— Семь раз, господин консул, извините за выражение.

Консул зажигает сигару, но Теннесу Олай не предлагает сигары.

— Ну что ж, пусть так, — говорит он, выпуская дым. — Надеюсь всё же, что насчёт остального мы столкуемся с вами, мой добрый Янсен.

Но Теннес Олай не идёт на удочку и не чувствует себя польщённым тем, что консул назвал его «добрым Янсеном».

— Я только Теннес Олай, господин консул, — возражает он.

Консул кивает головой и выпускает дым изо рта.

— Ну, ладно, ты сказал ей, что видел, как я выходил из её дома. Это во-первых. Во-вторых, ты сказал ей, что я должен тебя за это «уважить». Сколько ты хочешь?

При этом он предлагает Теннесу Олай сигару, но тот отклоняет её. Он настаивает, но Теннес решительно отказывается.

— Сколько я хочу? — спрашивает он. — Это глядя по тому, как… Но при моей бедственной жизни мне многого не нужно. Господин консул должен иметь это в виду.

— Какая сумма?

— Насчёт этого я в распоряжении господина консула.

— Гм… Да… Так, так. Это ты верно сказал. Мне собственно с тобой, Теннес Олай, считаться нечего. Но я не хочу, чтобы обо мне распространяли сплетни, ложь, клевету. У меня семья. Я и хочу заткнуть тебе рот. Вот чего я хочу, — я говорю прямо.

Тут Теннес Олай почтительно спрашивает:

— А кто будет отцом, господин консул?

Консул отвечает:

— Отцом? Это пусть она сама выяснит.

— Не очень это легко для одинокой женщины — выяснять подобные обстоятельства, — говорит Теннес Олай. — Господину консулу следует это обдумать.

— Что ты собственно хочешь сказать?

Теннес Олай мнёт в руках свою шляпу и обдумывает.

— Господин консул мог бы меня признать отцом, — говорит он затем, — конечно, если она захочет остановиться на таком, как я.

Консул сквозь темноту пристально смотрит на него и вдруг чувствует, что это предложение его спасает.

— Ну да, я всегда говорил, что у тебя отличная голова, Янсен. Я частенько думал — вот бы и мне такую голову, Янсен.

Но Янсен по-прежнему холоден.

— Меня обыкновенно зовут не Янсеном, господин консул. Это уже слишком любезно. Меня крестили Теннесом Олай.

— Ну да, Теннес Олай. Но я часто хотел иметь такую голову, как твоя. Твоё предложение кое-чего стоит. И даже немало, кажется, если