Шторм и штиль (с иллюстр.) [Дмитро Ткач] (fb2) читать постранично, страница - 3

низкобортных барж была почти совсем голая. Стояла на ней лишь командирская рубка, из которой можно было управлять и рулем, и мотором, да две зенитные пушки.

Он подплыл к барже как раз в то время, когда вахтенный матрос, обойдя широкую палубу, спустился в люк. Тихо и ловко, как кошка, Запорожец вскарабкался на баржу, быстро закрыл люк и накрепко задраил его. Внутри баржи поднялся невообразимый крик, из кубрика чем-то тяжелым колотили в надежно завинченный люк, но Запорожец теперь ничего не боялся: команда баржи была надежно заперта! Потом он вбежал в командирскую рубку и нажал на стартер. Машина легко завелась.

Федор выбежал на палубу, мгновенно снял с причальных тумб швартовые концы и, возвратясь в рубку, включил машину на «полный вперед»...

Этому можно верить и не верить, но такой факт в биографии Федора Запорожца действительно был. Моряк проявил удивительную храбрость и находчивость. Конечно, за самовольные действия его можно было бы и наказать. Ведь такая вылазка могла закончиться непоправимой бедой, в первую очередь, для него самого. Но все увенчалось полнейшим успехом. Так за что же наказывать?

Когда Федор пришвартовал самоходную баржу к нашему причалу и открыл люк, из кубрика выбрались десять ошалевших с перепугу фашистских матросов и один офицер. Одиннадцать «языков» сразу и боевое исправное-преисправное судно!..

Федора Запорожца наградили орденом Красной Звезды. Теперь он мог бы и уйти из морской пехоты, потому что вместе с орденом ему возвратили и звание мичмана. Но со дня на день ждали наступления, и Федор остался в части.

Когда советские войска высаживали десант на крымский берег, Запорожец с отобранными им самыми храбрыми парнями первым захватил плацдарм, удержал его до прихода нашего главного десанта и был тяжело ранен. Уже в госпитале он узнал, что его наградили еще одним орденом, теперь уже – Красного Знамени.

После госпиталя Федору дали месячный отпуск. Но он и не подумал об отдыхе. Искал свой «охотник». Корабль оказался в Туапсе.

Была послеобеденная пора, когда мичман Запорожец остановился у трапа, переброшенного с причала на корму. И без того бледное, лицо его еще больше побледнело он вдруг почувствовал, как его бросило в дрожь. Старался успокоиться и не мог.

«А может, «охотником» теперь не Баглай командует, а кто-то другой», - подумал он. И разволновался еще больше.

– Товарищ вахтенный, - негромко спросил он - скажите, кто теперь у вас командиром?

Он нарочно употребил слово «теперь», чтобы показать матросу, что знал того, кто командовал кораблем раньше.

Вахтенный насторожился: на такой вопрос отвечать не полагалось, и он подозрительно взглянул на Запорожца. Но перед ним стоял мичман да еще с двумя боевыми орденами... Ему, конечно, можно было бы и ответить. Но на всякий случай спросил:

– А вы кого знали?

– Старшего лейтенанта Николая Ивановича Баглая. Вахтенный улыбнулся.

– И теперь он - командир.

– В таком случае прошу доложить, что его хочет видеть мичман Федор Запорожец,- сказал хрипловатым от волнения голосом.

Вахтенный сделал большие глаза:

– Вы - мичман Запорожец? Бывший боцман?

– А вы откуда меня знаете? Я вас что-то не помню.

– Да как же! Тут вспоминают о вас...- И, заметив поблизости матроса с повязкой на рукаве, вахтенный крикнул: - Рассыльный! Беги доложи командиру, что его хочет видеть мичман Запорожец!

Вахтенный с любопытством смотрел на гостя.

– А ведь говорили же... говорили, что вы в морскую пехоту ушли?

– Было и такое,- невесело улыбнулся Федор Запорожец,- а теперь вот снова прибило к своему кораблю...

Прибежал рассыльный и нарочито громко крикнул:

– Вахтенный! Пропусти мичмана к командиру! Федор Запорожец ступил на палубу, и, казалось, даже голова у него закружилась. Его корабль! Его родная палуба! Здесь все до последнего винтика - его!..

А что же теперь?.. Теперь он пришел сюда как посторонний человек, как гость, может быть, и не желанный. Еще неизвестно, как примет его старший лейтенант.

Баглай встретил его стоя. Мгновенно окинул взглядом невысокую стройную фигуру мичмана, заметил новенькие ордена и, не скрывая своего волнения, сказал:

– Рад вас видеть, мичман. От души рад... Садитесь, пожалуйста. - И, крепко пожав руку Запорожца, вынул из ящика стола папиросы: - Курите.

– Нет, спасибо. В госпитале бросил.

– Ну, а я закурю... Рассказывайте...

– Можно рассказывать и долго и коротко, товарищ старший лейтенант. Всего хлебнул. Бои, ранения. Вот тут, - показал он на плечо, - фашисты на всю жизнь метку оставили. А сейчас в отпуске после госпиталя. К своему кораблю потянуло.

– К своему... - Баглай тепло улыбнулся... - Добре, добре... Но ведь мы расстались с вами при обстоятельствах не очень-то приятных... Что же привело вас сюда?

– Вы же знаете меня, товарищ старший лейтенант... Севастопольский мальчишка. Потом - десятилетка. Боцманская школа... И - вот этот корабль... А самое главное - с вами хочу плавать и воевать, товарищ старший