Праздник [Денис Александрович Гуцко] (fb2) читать постранично, страница - 4

время резкой остановки. Чувство иссякло задолго до развода. Какое уж там чувство, когда от самого себя тошнит, как от ссохшейся замасленной перчатки?

“Ладно, вышло, как вышло… Проехали”.

Но распрощаться так же невозмутимо с дочкой Капустин не мог. Отцовское чувство – вот оно, бьется-ворочается. Живое. Никакая рутина не подточила его, не выжрала. Если и это отдать, тогда – окончательная пустота. Дырка сквозная.

В углу зала расположилась компания молодежи. Студенты: только и разговоров, что про сессию. Одна из девушек напоминала со спины Валерию. Очень похоже держала голову: наклонив слегка вперед и набок – чтобы длинная челка хоть немного приоткрыла глаз.

Дома и в школе Лера челку закалывала. Но отправляясь гулять, отпускала на волю – так, что та свешивалась на пол-лица. Капустин под настроение посмеивался над модной прической. Говорил, что выходить так вечером опасно: темно, глаз из-под челки ничего не видит, не убилась бы… Лера отвечала с водевильным жеманством: “Ах, как меня ранит Ваша эстетическая отсталость, милый папА”. Он предлагал ей прихватить фонарик. Она называла его шутки “шахтерскими”.

Официант демонстративно покосился на Капустина – дескать, заказал только чай, даром место занимает.

“Для Лерки я, конечно, стал жалким и никчемным, – размышлял Капустин, отворачиваясь от официанта. – Пыжился, пыжился. Потом – чпок, и сдулся. Промямлил на прощанье – мол, пока, приезжай в гости”.

Давным-давно, когда бессмыслицей еще и не пахло, Лере было пять лет. Пока Галя вершила дома генеральную уборку, они гуляли в парке. В руке у дочки – только что купленный шар. Налетел ветер, вырвал шар, понес над соснами и каштанами. Заметив, что дочка готова разреветься, Капустин скроил серьезную мину и, приложив руку козырьком ко лбу, сказал довольным, одобрительным тоном: “Решила отпустить к воздушным зайцам? Ну-ну, пусть проведает”. Забыв про слезы, Лера принялась выспрашивать, что это за зайцы такие – воздушные.

– В небе живут.

– Я не видела никогда.

– И никто не видел. Сказано: воздушные. Невидимые.

– А откуда ты про них знаешь тогда? Если невидимые?

– Все про них знают. Никто не видел, но все знают.

– Как это?

– Так это! Вот я тебе рассказал – теперь ты тоже знаешь. К ним шарики в гости летают.

– Почему?

– Как почему? Они тоже воздушные. Родственники.

Лера помолчала с минуту.

– Ничего себе!

Чтобы отделаться от назойливого взгляда официанта, Капустин заказал десерт. Кофейное пирожное. Оно оказалось холодным в середке. Несвежее. Держали в морозилке, в микроволновке разморозили – и не до конца.

К молодежной компании, обхватив руками спинку стула, подсел мужчина. Беглого взгляда хватило, чтобы уловить его основательность, вальяжность. Из господ. Одет дорого, выглядит – будто приценивается. Что-то потянуло его к студентам?

Капустин подлил себе чаю. Только чай здесь и можно брать. Чай настоящий.

Барышня с длинной челкой уткнулась в телефон. Скрылась за челкой как за дверью. “Не беспокоить!”.

Да уж, сложно будет оживить отношения с дочкой. Самого бы кто оживил.

Унылый нуль.

Пареный овощ.

Да еще бабушка Мария Константиновна рядом.

С бабушкиной фабрикой оптимизма ему не потягаться.

И Галя, как только они расстались, вся засияла.

Дружи-ка, дочка, с папой, ему сейчас надо. Да уж, поди выпроси у малолетки милосердия. Особенно к предку.

А когда-то он был: папочка, солнышко.

Первого сентября, первый раз в первый класс – Лера споткнулась, и коленкой прямо в лужу. Тут уж от слез ее было не удержать. Отказалась идти в школу наотрез. Галя пыталась и так, и эдак уговорить. Сулила подарки. Лерка уперлась: не пойду.

– Я буду некрасивая. Со мной дружить не станут.

Времени оставалось совсем немного. По округе уже разносились задорные школьные песни. Отойти от дома успели прилично. Пометелил Капустин домой, за новыми колготками. Заляпался с головы до пят, взмок. Но успел. Переодели Валерию за кустиком, она шею его обхватила, повисла.

– Папочка, солнышко!

Пищит от радости прямо в ухо.

Господи, как так вышло?

Куда жизнь-то вся делась?

Или это я в ней – куда-то делся?

Выбраться бы.

Хотелось ведь только хорошего.

 

Позвонил Миша.

– Старик, не обижайся. Не смогу я никак подъехать. Не срастается.

– Ладно.

– Не обижайся.

– Ладно.

 

Подойдя к своей машине, Капустин обнаружил, что она безнадежно подперта черной, дочерна затонированной “Ауди ТТ”. Капустин постучал в окно. В салоне никого не оказалось.

Номера блатные. Почему-то он сразу понял: машина – того мажора, что подсел к