Ах, кабы на цветы - да не морозы [Елена Николаевна Катасонова] (fb2) читать постранично, страница - 4

и он терпеливо перечислял, что ел и что делал и как вообще у него дела. А по воскресеньям молодые приходили в гости.

Какой же милой и теплой оказалась эта девочка, Галя! Совсем ребенок под своей дикарской раскраской, - наивная и доверчивая. Она ив самом деле была влюблена в моего патлатого дурачка - это было так заметно! - и я сразу полюбила ее. Полюбила и взяла под защиту, хотя защита моя, как и моя любовь, ни от чего ее не спасла.

Поверив в Галю, я успокоилась. Эта девочка сняла с меня огромную, одинокую за Митю ответственность, вечная за него тревога отошла и рассеялась, я переложила ее на хрупкие Галины плечи, и на меня снизошло великое, невиданное освобождение. И пришла вторая весна моей новой жизни, настал апрель - такой же теплый, как в прошлом году, такой же душистый, даже в Москве, и проект наш наконец защитился - один из самых на моей памяти трудных, потому что здание выходило на "красную линию" старой Москвы, тихую улочку старинной застройки, и надо было эту улочку новым зданием не испортить;

Наша группа собралась в Доме ученых - попировать по столь серьезному поводу, - и там, в ресторане, я встретила своего Вадима.

Он сидел за соседним столиком - элегантный, подтянутый, лет пятидесяти - и поглядывал на меня задумчиво и серьезно. И от этих его поглядываний я волновалась и радовалась, уверяла себя, что все это пустяки, мне просто кажется, но знала, чувствовала - вовсе нет, вовсе не пустяки, ничего мне не кажется! А когда все выпили и расшумелись и повод для застолья не имел уж значения, он спокойно встал, подошел к нашему длинному, вытянутому столу и склонился над моим стулом:

- Простите, можно вас на минуту?..

Я повернулась к нему вроде как удивленно, но встретила такой умный, чуть насмешливый взгляд молодых серых глаз, что поняла: притворяться бессмысленно, да и не нужно мне притворяться.

***

К этому времени мучительное ощущение одиночества было уже позади, я была спокойна за Митю - он казался таким счастливым, - начальство поручало проекты, над которыми было интересно и трудно работать - группа моя считалась одной из лучших, - мне стало легче с деньгами, хоть я и подбрасывала Митьке на его семейную жизнь, и я с радостным изумлением поняла, что очень даже неплохо жить совсем одной, в отдельной квартире, при том, что родные тебе люди рядом, а дом твой полон друзей и подруг. Теперь мне кажется, я предчувствовала встречу с Вадимом, потому что в марте купила индийскую розовую кофточку, сшила узкую черную юбку и стала подолгу и с удовольствием глядеться в зеркало.

Мне легко, можно сказать, вдохновенно работалось и легко - как никогда, пожалуй, - жилось. Друзей у меня, правда, всегда была много, только у всех у нас росли, не давая ни минуты покоя, дети, была масса хлопот по дому, мы любили свои профессии - а это тоже отнимает время, - мы разводились, влюблялись, некоторые снова женились и выходили замуж, на что уходила уйма времени, сил и душевной анергии. А встречались мы (все-таки мы встречались!) в Доме архитекторов или в том же Доме ученых, потому что жили в маленьких, тесных квартирках, где толклась масса народу: дети, бабушки, мужья или жены, не вливавшиеся в компанию или кого-нибудь из нас не любившие, как мой, например, Леша - ему все не нравились;

А теперь появился мой дом - не в центре, но и не совсем на окраине, но мне можно было позвонить и приехать, если я, конечно, не сидела за письменным столом, но вечерами я, как правило, не сидела, потому что "совой" не была, как, впрочем, не была и "жаворонком": терпеть не могла рано вставать!

Сыр, колбаса (тогда еще вполне съедобная) у меня всегда были. Ребята привозили с собой еще что-нибудь, типа пельменей, и можно было сколько угодно говорить о нашей несчастной архитектуре, затравленной ГлавАПУ, городскими властями и вечным девизом - "Дешевле" дешевле, еще дешевле и проще", - можно было слушать музыку, дурачиться, петь под гитару Николая Кирилловича, моего зама, от которого почему-то уходили все его жены, короче - делать все, что хотим, никому не мешая и никого не стесняясь, как стесняемся мы, к примеру, наших подросших детей или престарелых родителей, которым все кажется неприличным.

Иногда девчонки (хороши девчонки: всем нам было уже под сорок) оставались у меня ночевать, и утром мы вместе ехали на работу и хохотали так, что на нас хмуро и осуждающе поглядывали москвичи, потому что мы мешали им спать или читать газеты. Многие почему-то спят в метро, что меня раздражает донельзя не настолько же мы измучены? Или настолько? Чтобы спать даже стоя, как лошади...

Да, я почувствовала прелесть одинокого дома, полную перед ним безответственность: нет хлеба - ну и не надо, кончилось масло - пусть! Только по воскресеньям, к приходу сына, что-то такое стряпалось. Теперь я сама, как прежде Митька, врубала на полную мощность "Маяк", чтобы слышать из ванной, что там творится в мире, теперь я уходила куда хотела, приходила когда мне вздумается. И уже не я волновалась за сына, а он за меня.

- Вечно тебя нет дома! - бурно возмущался он в телефонной