cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
своими, прыгавшими, как в судороге, с неукротимым желанием отличиться и показать, что я самый чудесный товарищ, я подряд несколько раз втянул едкий дым. Грудь моя запылала. Ноги похолодели. Казалось, "котёл" заходил…
— Довольно, — скомандовал Сергей, — молодец…
Я вдруг схватил его руку, на миг помедлил, сделать ли, — и внезапно, неожиданно для самого себя, поднёс её к губам и жадно поцеловал несколько раз.
— Я безумно люблю тебя! — хотелось мне кричать…
— Ну, однако… какой ты, — застыдился Сергей, неловко высвободив свою руку. — Руку целуют у попов или… у женщин. Целуй у неё…
— Целуй, — он должен поцеловать её руку! — вскричал Коля, махая папиросой, как пьяный.
Настенька засмеялась. Я стоял сконфуженный тем, что уже сделал, и не зная, как отнестись к тому, что от меня требовали. Я посмотрел на неё. Её ленточки кивали мне ласково и как будто звали коснуться их губами. Красивые коралловые чётки невинной змейкой дважды переплелись вокруг её тоненькой шейки, и манили своим матовым безмятежным блеском. Мне стало стыдно… до боли. Но, как пьяный, который на миг отрезвляется, чтобы потом ещё больше отдаться своей весёлой воле, я быстро придвинулся к ней и поднял руку. Она стояла, чуть наклонив голову, чуть дыша, и ждала.
— Не так! — прорычал Сергей, дав мне по затылку. — Становись на колени.
Я взглянул вверх. Как хорошо было небо своей синей красотой без одного пятнышка, холодное… ясное, как хрусталь. Чуден был запах "котла", запах сгнивших трав, и от него на миг вспомнились, проснулись и ожили далёкие дни самого раннего детства, когда бабушка водила меня за руку. Господи, как хороши были близкие голоса, которые я слышал! Смешалось что-то во мне, и то неясное, что томило меня в последние дни, и страхи, и вопросы о жизни и смерти, о правде, всё сошлось и слилось в невинном образе девочки. Она стояла против меня, чуть наклонив голову, чуть дыша, протянув руку с длинными пальчиками, и если бы бездна лежала у моих ног, и если бы колени мои должны были коснуться этой бездны и унести меня навсегда из мира, — а она стояла бы у края её и ждала, как теперь, — я бы спокойно покорился.
— На колени! — крикнул Коля, — вот весело!..
— На колени! — забасил Сергей. — Пиль!..
Я быстро опустился и, взяв её руку, чуть коснулся губами.
— Браво, великолепно, — засмеялся Сергей. — Теперь он твой Дон Кихот, Настя.
— А она — Дульсинея, — подхватил Коля.
Мы уселись. Лицо у меня горело, и я чувствовал в себе силу и гордость орла. Дрожали мои колени.
— Теперь, — произнёс Сергей, когда наступила тишина, — рассказывай, зачем ты пришёл.
— Ты встретил Стёпу, — помогла мне Настенька, заметив, что я затрудняюсь.
— Ах, да, я встретил Стёпу. Он говорил о Странном Мальчике.
— Кто это — Странный Мальчик? — заинтересовалась Настенька.
— О, это такой славный, дивный мальчик, — с жаром ответил я, повернувшись к ней и радостно смотря на неё. — Он сын царя.
Сергей засмеялся, а я, глядя на задумчивое, затуманившееся лицо девочки, ещё с бо?льшим жаром проговорил:
— Ты бы его полюбила, его нельзя не любить. Он чудесный, он нежный, он странный.
У меня зароилось, как воспоминание о боли, всё, что меня мучило и занимало, и, взглянув на Сергея, я робко спросил:
— Ты думал о жизни, Сергей?
— О жизни! — повторила Настенька, всплеснув руками.
— О жизни?.. — презрительно переспросил Сергей. — Что можно думать о жизни?
— Это действительно чудесный мальчик, — задумчиво произнёс Коля. — Я его боялся. Мы давно обещали зайти к нему, но отец никогда не простил бы, если бы узнал об этом, и мы не решались.
— Разве к нему нельзя ходить? — спросила девочка.
— Отец не любит знакомств с бедными.
— Так он бедный? — заинтересовался вдруг Сергей.
— Мы пойдём к нему, Сергей, — вспыхнула Настенька. — Гадко у вас дома. Папа нам не запрещает, и я люблю бедных. Ужасно люблю. Противно у богатых. Люблю папку своего.
Сергей тряхнул волосами и задорно сказал.
— Я люблю бедных. Мы богатые, но любим бедных.
— И я люблю, — вспыхнул Коля, — очень люблю: больше, чем богатых.
— И я, и я! — с неостывающим жаром крикнул я.
— Мы любим бедных, — с воодушевлением произнесла Настенька и, как будто давала клятву, подняла руку.
— Мы любим бедных! — крикнули мы хором за ней; и было так, будто она показывала их, а мы знали, за что любим, и она одобряла.
— И не любим богатых, — решительно закончила она.
— И не любим богатых, — повторили мы за ней.
Я готов был поклясться, что не люблю богатых: так искренно, ясно чувствовалось это теперь, когда мы прокричали эти слова.
— Что же случилось со Странным Мальчиком? — вспомнила Настенька.
— Странный Мальчик очень болен и просил Стёпу позвать нас. Я не обещал…
— Разве Стёпа бывает у него? — изумился Коля.
Я вспомнил, как Стёпа ударил его, и только теперь удивился тому, что они сблизились.
— Ведь оба бедные, — подумал я, — отчего же не сблизиться.
— Мы
Последние комментарии
4 часов 57 минут назад
6 часов 30 минут назад
10 часов 23 минут назад
10 часов 27 минут назад
15 часов 48 минут назад
2 дней 3 часов назад