Эх, Габор, Габор... [Людвик Ашкенази] (fb2) читать постранично, страница - 4

до инфаркта доведёшь! Честь!

К тому же времени относится и разговор Славки Маржинковой с неким педагогом, чьё имя мы оставим в секрете. Педагогу поручено было обеспечить школу учителями, но вместо этого он произнёс перед Славкой Маржинковой солидную и учёную речь, из которой можно привести следующие выдержки:

— Самое ценное, чем обладает человек, это его энергия, — говорил учёный педагог, окутываясь облаками табачного дыма. — Мы прилагаем усилия к тому, чтобы не расходовать зря продукты питания, электрический свет, воду и уголь, но не научились ещё беречь человеческую энергию. Вы, такой прекрасный человек, человек, полный энтузиазма и динамичности, собираетесь легкомысленно расточать самое ценное, что есть в вас: вашу энергию. И на что?.. На бесплодную, ненужную попытку, скажем прямо. Как педагог могу вам сообщить: цыгане — перелётные птицы. Вы не прикуёте их к парте никакими цепями…

— Цепями и не надо, — вставила Славка.

— Чем же тогда? — спросил педагог. — Добрым словом, или как там это называют? Взгляните мне в глаза. Какую цель вы преследуете? Только откровенно?

— Я хочу учить цыган.

— Я буду искренен с вами, — промолвил педагог. — Не верю, что вы желаете учить цыган. Это было бы слишком просто и слишком прекрасно. И вид у вас совсем не учительский.

— Какой же у меня вид?

— Вам бы манекенщицей быть, — изрёк педагог.

И вот в один прекрасный день Славка Маржинкова начала останавливать на стройке людей со смуглой кожей. Среди них попалось несколько болгар и один монтажник с Малой Страны в Праге, по фамилии Демартини, и она отпустила их с извинениями. Но с цыганами она повела себя решительно. Спросила с ходу, какая разница между равниной и низменностью, и на это никто из них не мог ответить.

— Как пишется «кнут» — через «т» или через «д»? — задала Славка следующий вопрос, вытаскивая блокнот.

— Кнут? — удивился один цыган. — А при чём тут кнут, товарищ?

Славка записала в блокнот его фамилию и мягко сказала:

— В воскресенье, первого марта, в девять утра мы открываем школу. Твоё место будет на второй парте у окна. С кем ты хочешь сидеть?

Все сказали, что хотят сидеть с Аранкой Мольнар, но Аранка в школу вообще не пошла: двадцать восьмого февраля она пошла в родильный дом.

В школу записалось сорок учеников различного возраста. Младшему, Ференцу, было только восемь лет, старше всех был Франц Иосиф. Он получил это прозвище за разительное сходство с покойным государем императором; поистине, судьба не жаловала беднягу монарха. Цыгану Францу Иосифу было шестьдесят три; ходили слухи, что он убил жену еврейским семисвечником и больше не женился.

Открытие школы было торжественным. На возвышении сидел президиум, в том числе учёный педагог и директор Голуб, который с умилением взирал на Славку Маржинкову. Директору импонировал всякий, кто умел из него что-нибудь да выколотить.

Было воскресное утро, немного задымлённое, по-мартовски неясное; на стене красовался алый транспарант с надписью золотом:

«Человек — это звучит гордо».

Педагог не преминул по этому поводу бросить горькое замечание:

— Прекрасные, великие слова, — но почему этому человеку не дают поспать в воскресенье?

— Ну и спали бы себе, — с тихой яростью ответил ему Голуб.

— Вы и так спите круглый год! Да есть ли для вас хоть что-нибудь святое? Кроме святого Тадеуша, которому вы недавно поставили вот такую толстенную свечу?!

И Голуб показал руками, какой толщины была свеча.

Потом на возвышение поднялась Славка Маржинкова с фиалкой в волосах и со вступительной речью в руке. Она говорила о буковках, о том, сколько слов можно сложить из них и зачем надо человеку знать, откуда взялись реки на свете, и звёзды, и почему зелены деревья, и почему после ночи всегда наступает день.

Все хлопали, а педагог — больше всех. Потом президиум ушёл наслаждаться выходным днем, а Славка Маржинкова написала на доске букву А.

На первой парте сидели рядышком Габор большой и Габор маленький. Красивые и серьёзные.

Рано утром Габор большой вымыл Габора маленького, и оба пели во время этой процедуры. Ещё они облились духами «ша-нуар», а теперь весь класс пах духами «ша-нуар» и астрами, которые прислал из своего садика сам директор Голуб.

На перемене после первого урока Габор большой поучал Габора маленького:

— Ты коли сидишь, так сиди, а когда думаешь, прищурь глаза. Пусть учительница видит, что ты думаешь.

— Папа, да я не думаю, — сказал Габор маленький.

— Знаю, это не всегда удаётся, — ответил Габор большой, — но прищуриваться надо всегда.

— Ладно, папа, — сказал Габор маленький.

Всё это значило, что ходить в школу с родным отцом далеко не мёд.

С первых же дней выяснилось, что Габор маленький превосходит всех усердием и учёностью. Он вдруг засиял как звезда первой величины, и в его сиянии скромно и честно грелся Габор большой. Он не претендовал на личные лавры,