Окружность головы [Влодзимеж Новак] (fb2) читать постранично, страница - 3

скрипучий аппарат, который ей надели на голову; какой-то немец ковырялся у нее во рту пальцем, ощупывая нёбо. Под конец человек в белой врачебной куртке, изучив все результаты, улыбнулся и сказал: «Na ja, schones Kind, echte nordische Rasse (ну что же, прекрасный ребенок, настоящая нордическая раса)». Исследования показали, что вся пятерка — расово полноценные дети. Троих родственникам удалось спрятать где-то в Польше. Четырехлетнюю Дарью и пятилетнюю Алодию спрятать не успели. Из гестапо пришла повестка. Маленькая Алодия запомнила огромные флаги со свастикой. Кто-то показал им через окно маршировавший по улице духовой оркестр — они с Дарьей засмотрелись. Когда обернулись, дядя и тетя уже исчезли. Дальше — грузовик, вокзал в Познани и поезд в Лодзь. Лагерь имперской службы безопасности для детей, где малютки мёрли, как мухи. Но кто-то пожалел девчушек правильной расы — через несколько недель они попали в SS-Heim в Калише. В мрачных стенах бывшего монастыря заставляли говорить по-немецки. За каждое произнесенное по-польски слово били. Две маленькие запуганные девочки поначалу еще шептались по-польски, но спустя пару месяцев разговаривали друг с дружкой уже только по-немецки. В Калише Алодия чуть не умерла от дифтерита. Трахеотомия, сделанная в последний момент, спасла ей жизнь. Осталась особая примета — шрам на шее. Одна женщина из Острова Великопольского, фольксдойче ^[4], запомнила светловолосую девочку, которая играла в больничном коридоре. Говорила девочка на немецком языке. Рассказывала всем, что у нее есть дядя в Острове. Так известие о Дарье и Алодии дошло до родственников. Дядя, Зигмунт Мушинский, отыскал их в калишском SS-Heim’e. Он намеревался выкрасть племянниц с помощью садовника, но, когда приехал в Калиш в январе, девочек там уже не было. Никто не смог ему сказать, где они. На одно из писем, которые он разослал по немецким детским домам, откликнулось только неизвестное ему учреждение «Лебенсборн» из Мюнхена. С приветствием «Хайль Гитлер!» его извещали, что ни о каких маленьких девочках из семьи Виташеков ничего не слышали.

Подарок для Гитлера

Я загляделся в зеленый зрачок Чертова источника: прозрачная вода сверху, под ней — зеленая бездна. Родник бьет из земли уже триста лет и помнит много лиц. Над ним склонялся герцог Фердинанд Курляндский и польские магнаты, которые ездили за границу на полчинские воды. Когда в Чертов источник гляделся канцлер Бисмарк, частый гость курорта, санаторий уже назывался «Luisenbad» — в честь прусской королевы Луизы. Сегодня к источнику приходят отдыхающие в ярких спортивных костюмах, которые лечат в Полчине свой ревматизм.

В Полчин я приехал, пытаясь проследить судьбы двух белокурых девочек, пропавших в начале 1944 года. Так я напал на след организации «Лебенсборн», которая отозвалась когда-то на письмо Зигмунта Мушинского.

Организация «Лебенсборн» («Источник жизни») ^[5]была основана по приказу Гиммлера в декабре 1935 года руководителями СС, имена которых неизвестны. Она была призвана помогать беременным немкам, которые по разным причинам желали скрыть беременность либо родить ребенка подальше от любопытных глаз. С этой целью по всему Рейху, а затем и в оккупированных странах, «Лебенсборн» открывал сеть домов, обычно выбирая для своих резиденций места по преимуществу безлюдные.

В 1936 году, когда старый «Luisenbad» клонился к упадку, Bad Polzin был подарен Адольфу Гитлеру, а тот передал его в ведение «Лебенсборна». Так возник померанский «Семейный очаг», самый большой из домов «Лебенсборна» во всем рейхе — в нем было шестьдесят мест для матерей и семьдесят пять для детей.

Организация «Источник жизни» подчинялась непосредственно Гиммлеру. Профессор Ежи Красуский писал в своей «Истории Германии», что, если б Гитлер не достиг успеха, Гиммлер, по профессии агроном, продолжал бы заниматься своей фермой породистых несушек. «Настоящая трагедия разыгралась тогда, когда Гиммлеру помешали разводить яйценосных кур и, поставив перед ним задачу — навести порядок с расовым вопросом в Европе, наделили неограниченной властью над десятками миллионов людей».

До сегодняшнего дня историки спорят, заключалось ли «разведение людей», о котором говорил рейхсфюрер, в буквальном спаривании расово чистых женщин и мужчин, или только в контроле над размножением исключительно таких особей — например, эсэсовцев, которым согласие на брак давал лично Гиммлер после проверки здоровья невест, их способности к деторождению и чистоты арийской крови. Часть своих замыслов Гиммлер намеревался реализовать после войны, в завоеванной Европе, где к тому времени образовался бы недостаток породистых немцев. Тогда каждой бездетной немке старше тридцати лет вменялось бы в обязанность родить ребенка. «Лебенсборн» стал бы центром, где оказывалась не только помощь при родах, но и посреднические услуги по предоставлению кандидата репродуктивного возраста, а женщина