Время летних отпусков [Александр Евсеевич Рекемчук] (fb2) читать постранично, страница - 39

— Самед Ибрагимович, — побледнела Светлана, — этого делать нельзя… Горелов — очень хороший механик. Именно он предложил использовать центробежные насосы…

— Завтра уволю, — резко перебил Мамедов. На промысле пьяниц нэ будет.

Светлана с трудом задвинула рассохшийся ящик обратно в тумбу. Положила на стол перед Мамедовым гремучую связку ключей.

— Теперь все. До свидания, Самед Ибрагимович.

— До свидания.

Она пошла к двери, и сейчас по ее походке было особенно заметно, как она устала. Ноги ступали медленно, неровно, каблуки подгибались. Она очень устала… Пятнадцать километров. Ливень. И служебные разговоры.

— Светлана Ивановна, — окликнул ее уже при выходе Мамедов. Она обернулась.

— Вы знаете, что мне больше всего понравилось на Унь-Яге? — щедро улыбался новый заведующий. — Мой старший геолог.

19

От Унь-Яги до железной дороги — без малого сто километров. Поезд на юг в 16.05. С билетами трудно — отпускная пора. Нужно загодя добраться до станции. Светлана решила выехать в восемь утра. «Победа» появилась под окном ровно в восемь.

— Велели в контору заехать… — сообщил шофер Федя.

— Зачем?

— Не знаю. Попрощаться, может?

— Со всеми как будто простилась.

— Не знаю. Велели заехать, — повторилг шофер.

— Что ж, хорошо… Откройте, пожалуйста, багажник.

Оказалось, что есть попутчик до станции, до районного центра — Роман Григорьевич Антонюк. Он ехал в райком партии.

— Вот хорошо! — обрадовалась Антонюку Светлана. — Веселее будет.

Однако Роман Григорьевич почему-то не разделил ее восторга. Особенно не веселился. Он влез в машину, на заднее сиденье, со Светланой рядом, и забился потеснее в угол: толстые попутчики всегда норовят потеснее забиться в угол — все им кажется, что они стесняют кого-то. Он забился в угол, насупился и так, насупившись, всю дорогу и ехал.

А Светлана Панышко старалась думать об отпуске. Как она приедет на станцию и в кассе ей достанется билет в мягкий вагон. Как в купе ее, новую пассажирку, старые пассажиры встретят сначала неохотно и сумрачно. А потом ничего, привыкнут и станут помалу допытываться: кто, да куда, да откуда? А потом и о себе расскажут: о своем здоровье или нездоровье, про дела служебные, про дела семейные, про дела квартирные.

Будет поезд бежать мимо еловых урманов, мимо травяных низин, мимо станционных строений, мимо церковок и кладбищ, мимо элеваторов и заводов, мимо старых городов и новых городов…

«А все-таки трубопроводы к буровым нужно уложить в траншеи, засыпать землей, — обеспокоилась вдруг Светлана. — Ударят зимой большие морозы, и вода — даже горячая вода из речки Пэсь-ю — может заледенеть…»

Ни с того ни с сего вернулась к ней эта обеспокоенность и сразу нарушила ход мыслей. Отпуск, поезд — все это отодвинулось куда-то далеко. Конечно, далеко: еще целых три часа езды до станции. А Унь-Яга совсем близко, где-то за спиной, едва отъехали — вон маячат над лесом вершины буровых.

О чем она думала? Да, билеты на поезд… Нет, о другом. Трубопроводы. Уже теперь это нужно сделать — закопать трубы. Август, зима на носу. Как же она забыла сказать Мамедову об этом? Ведь он — человек новый, человек южный, морозов наших не представляет себе. Что там ни говори, а Унь-Яга — не Баку… Нужно будет с дороги написать Мамедову об этом.

— Гм… — сердито буркнул Антонюк.

Светлана взглянула на него с удивлением: что он сказал?

Но Антонюк ничего не сказал, кроме «гм». Остальное он скажет там — в райкоме партии. Это он репетирует в уме предстоящий разговор с первым секретарем райкома. Ему-то он скажет! Он скажет: «Кричать-то мы мастера на конференциях и пленумах, что нужно-де смелее выдвигать молодежь на руководящие посты. Друг друга уверяем, что нужно, необходимо, дескать, растить кадры. В решения про это записываем… А коснется дела — кого же поставить на этот руководящий пост? Может быть, товарища такого-то — молодой специалист, растущий инженер, способный организатор?.. Тут-то и начинаем в затылке почесывать: „Да, мол, оно, конечно… молодой… да уж больно молод. Это верно, что растущий… Так ведь не вырос еще! Рискованно…“» Вот так он прямо и скажет первому секретарю райкома. Выложит всю правду и свое личное мнение выскажет ему как секретарь партийной организации Унь-Ягинского промысла.

А Светлана старалась думать об отпуске.

О том, как приедет она в теплый город у моря. Туда, где растут банановые пальмы и кипарисы. Туда, где на пляже раскаленная галька обжигает пятки. Как она по этой обжигающей гальке пойдет навстречу волне, расставив руки, ступая мелко и боязливо, стыдясь белизны своего тела среди тел загорелых, обронзовевших…

Потом у нее появятся подружки-хохотушки, Потом, уж непременно, появится какой-то человек, который будет всякий раз провожать ее долгим взглядом, будет робеть, не зная, как заговорить с ней. Наконец воодушевится — «была не была!» — и подойдет. И заговорит. И, выждав время, спросит как бы