Нейромантик [Уильям Форд Гибсон] (fb2) читать постранично, страница - 111

девушки лежит на его пояснице в потной тьме припортовой гостиничной капсулы.

И все это стремительно отодвигается вдаль, отступает по мере того, как отдаляются небоскребы, но под ним все то же самое: бескрайний простор города, подобного Тибе, ровные ряды хранилища информации корпорации "Тиссье-Ашпул", дороги и перекрестки, выписанные на поверхностях микрочипов, и – грязный, пропитанный потом узор на скрученной, завязанной узлом повязке...

Его разбудил голос, подобный музыке, – платиновый терминал произносил короткие мелодичные фразы, которым не было конца, зачитывая номера анонимных швейцарских счетов, атрибуты денежных переводов для Сиона на адрес "Багамского орбитального банка", серии паспортов и номера рейсов челноков и суть необратимых и обширных изменений, произведенных в банках данных тьюринговой полиции.

Тьюринг. Кейс вспомнил тела, покрытые трафаретным загаром под кинематографическим небом. Падение через перила ажурного мостика. Вспомнил улицу Исполнения Желаний.

Голос продолжал свое успокоительное пение, и Кейс снова погрузился во тьму, но это уже была его собственная тьма, темно– красного цвета крови, пульсирующая, та, в которой он обычно спал, прикрывая глаза собственными веками, а не чем-то другим.

Через некоторое время он снова проснулся, ненадолго, и, решив, что ему снится сон, улыбнулся в ответ на широкую белозубую улыбку, обнажающую золотые резцы. Аэрол привязывал его к противоперегрузочному ложу на "Вавилонском рокере".

А затем – долгие, успокоительные пульсации даба с кластера Сион.

CODA. Отправление и прибытие

Она ушла. Он понял это сразу, как только открыл дверь их номера в отеле "Хайят". Черные подушки, пол из полированной до тусклого блеска сосны, ширмы под рисовую бумагу, расставленные с искусством, совершенствуемым веками. Ее не было.

На черном лакированном шкафчике-баре возле двери лежала записка – одинокий листок обычной бумаги для писем, сложенный пополам и прижатый сверху сюрикеном. Кейс вытащил записку из-под девятиконечной звездочки, развернул и прочитал.

ПРИВЕТ ВСЕ В ПОРЯДКЕ ПРОСТО ЭТА ИГРА ЗАТЯНУЛАСЬ И Я РЕШИЛА

ПОДВЕСТИ ЧЕРТУ. ТАК УЖ НАВЕРНО Я УСТРОЕНА. БУДЬ ОСТОРОЖЕН

ХОРОШО? МОЛЛИ

Кейс скатал записку в шарик и бросил рядом с сюрикеном. Поднял звездочку и вышел на балкон, поворачивая сюрикен в пальцах. На Сионе, ожидая посадки на челнок японской авиакомпании, он обнаружил звездочку в кармане куртки. Кейс посмотрел на блестящий предмет в своей руке. Во время совместного пребывания в Тибе, где Молли сделали необходимые операции, они много раз проходили мимо лавочки, в витрине которой были выставлены сюрикены. В ту ночь, когда Молли осталась в клинике и ей предстояла долгая операция, Кейс отправился в "Чатсубо" повидаться с Рацем. До того вечера что-то заставляло его обходить это место стороной, хотя он раз пять или шесть бывал неподалеку, но теперь ему захотелось заглянуть в бар.

Рац подал Кейсу пиво, ничем не выдавая, что узнал его.

– Эй, – сказал Кейс, – это я, Кейс.

Спрятанные в провалах морщинистой плоти глаза старика несколько секунд оценивающе рассматривали Кейса.

– А, это ты, – сказал наконец бармен, – артист. – Рац пожал плечами.

– Я вернулся.

Бармен покачал массивной, увенчанной короткой щетиной головой.

– Ночной Город – не то место, куда возвращаются, артист, – сказал он, вытирая грязной тряпкой стойку перед Кейсом – розовый манипулятор Раца заунывно скрипел.

Рац отвернулся и занялся другим посетителем, а Кейс допил свое пиво и ушел.

Теперь он стоял на балконе и осторожно трогал острия сюрикена, перебирал их одно за другим, вращал звездочку, зажав ее центр в пальцах. Звезды. Судьба. Я так и не смог привыкнуть к этой чертовщине, подумал Кейс.

Я так и не узнал, какого цвета у нее глаза. Она мне их так и не показала.

Зимнее Безмолвие выиграл, смешался каким-то образом с Нейромантиком и превратился в нечто иное, что заговорило с ними устами платиновой головы, объяснило, что записи регистра Тьюринга изменены и улики их преступной деятельности уничтожены. Паспорта, выданные им Армитажем, были по-прежнему действительны, а Кейс и Молли получили приличные суммы на анонимные швейцарские счета. "Маркус Гарвей" был благополучно возвращен Сиону, а Малькольм и Аэрол – вознаграждены через Багамский банк, ведущий дела Сиона. По пути к Сиону с Вольной Стороны, на "Вавилонском рокере", Молли пересказала Кейсу то, что поведала голова о его капсулах с токсином.

– Он сказал, что разобрался с ними сам. Я поняла это так, что ему удалось настолько глубоко проникнуть в твою нервную систему, что он смог заставить твой мозг выработать необходимый фермент, нейтрализующий капсулы. На Сионе тебе нужно будет поменять кровь, сделать полную очистку, и все.

Кейс молча смотрел вниз на Императорские сады, вращая в руке звездочку и вспоминая ту ослепительную вспышку понимания, когда "Куань" пробивал айс под башнями, свой единственный быстрый взгляд на структуру