Царица Савская [Александр Мотельевич Мелихов] (fb2) читать постранично, страница - 5

великий человек, – я ему сейчас скажу…

– Тыпытыкаты. – Она не принимала извинений.

И огромный мальчуган в развевающейся английской дубленке ринулся в свой английский двор и тяжело затопотал по английской плитке вслед за выезжавшим в необустроенное Подмосковье оскаленным джипом, страстно взывая: “Слава! Слава!”

Слава женщине моей…

Что-то взволнованно растолковав водителю (зеркальное дверное стекло обладало идеальной звукоизоляцией), он вернулся в дом, сияя от радости: я ему все объяснил, он съездит, привезет…

– Тыпытыкаты…

По-прежнему не замечая меня, она исчезла. Вынудив Несгибаемого Финансиста развернуть удвоенную гостеприимную хлопотливость. Самолично совлекши с меня мой китайский пуховик беззащитного цвета и пресекши мои попытки переобуться в домашнее, он повел меня на второй этаж в свой кабинет, где мы должны были приняться за работу уже всерьез. По галерее, обрамлявшей холл, мы прошли в просторный кабинет, где за викторианским столом спиною к нам сидел у компьютера щуплый подросток лет четырнадцати. По экрану среди страшных черных развалин метались какие-то фигурки, обмениваясь друг с другом тарахтящими трассирующими очередями.

– Мой сын, – с застенчивой нежностью словно бы в чем-то признался Великий Реформатор.

– Кирюша, – обратился он к щуплой спине, – нам здесь надо поработать.

Спина не отозвалась ни движением, ни звуком.

Понявши, что ни движения, ни звука так и не воспоследует, Реформатор смущенно объяснил:

– Он приехал из Англии, на каникулы. Пойдемте в бильярдную, нам, собственно, компьютер сейчас и не нужен.

Он разложил свои таблицы и графики на зеленом сукне бильярда, самолично заварил и принес английский чай в стеклянном цилиндре, только поесть предложить не догадался. Впрочем, сытое брюхо к учению глухо, а мне нужно было освоить много нового материала: Великий Финансист в своих воззрениях на человечество явно переоценивал рациональное начало.

Когда мы расставались, за окнами царила непроглядная тьма, только плиточный двор сиял как наважденье неземное.

Истинному государственнику, Реформатору было трудно вспомнить, что население хочет есть, но, когда в холле появилась хрупкая женщина в длинном свитере, мой желудок отозвался безумной надеждой получить хотя бы сухую корочку. Однако разум оказался прав: она на меня даже не взглянула.

– Вытыбытыкубэтэ? – не разжимая губ, спросила она, и Несгибаемый Финансист испуганно захлопотал, захлопал себя по карманам, а потом тяжело затопал вверх по лестнице.

Мы остались вдвоем. Постояли, помолчали. Я твердо решил не заговаривать первым и даже не смотреть на нее. Но, подобно Хоме Бруту, не вытерпел и глянул. К удивлению своему поймав на себе ее тут же похолодевший и удалившийся прочь изучающий взгляд.

И это мне что-то странным образом напомнило…

Неужели я ее где-то видел?

Прикрыв как бы от света как бы усталые глаза, я бегло, но внимательно посмотрел на нее сквозь пальцы. Пища для воспоминаний была небогатая: глазки не большие и не маленькие, носик не востренький и не кругленький, волосики не густые и не жидкие, не темные и не светлые… Что-то в ней было от увядающего деревенского пастушка, но… Но…

Но не может ведь быть, чтобы это оказалась царица Савская?!.

И тем не менее, это была она.

Похоже, ей тоже что-то пыталось припомниться, однако приглядываться ко мне она почла ниже царственного достоинства. Так мы и промолчали, покуда по лестнице вниз не протопотал сияющий наследник Столыпина. Паладин радостно протянул повелительнице какую-то красивую бумажку, в чем-то оправдываясь по поводу какой-то ночной премьеры.

Даже не кивнув, в том же длинном сером свитере, ничего более на себя не накинув, маленькая хозяйка большого дома направилась к выходу. Морганатический супруг поспешил преобразиться в привратника, но не был удостоен даже чаевых.

Снег не смел коснуться царственной особы. Дверь в катафалк распахнулась сама собой.

– Моя жена вас подбросит, – жалобно улыбнулся огромный толстый мальчик и сам подал мне немножко уже лезущий китайский пуховик.

Пуховик оказался весьма кстати: моя спутница была окружена крещенским холодом. Но что было хорошо – ее холод убил мой голод. Через тонированное стекло я пытался послать унылому Подмосковью укоризненный вопрос: отчего оно не пожелало обратиться в Новую Англию? – но черным полям и силуэтам рощ было до меня не больше дела, чем моей безмолвной спутнице. Однако забрезжившее зарево мегаполиса пробудило во мне замороженную любознательность. Мне хотелось узнать, а вдруг полного мальчика из народа превратили в Несгибаемого Финансиста тоже какие-то пустые слова случайного попутчика, но начинать следовало издалека.

– Ваш муж очень неординарный человек, – как бы не сдержав восхищения, обратился я к неподвижному силуэту моей соседки. – Вы ведь с ним с юности знакомы – он всегда таким был?

– Да, он всегда хотел быть начальником, – презрительно ответила она.

Она разговаривала в точном