cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
негатоскопа с висевшей на нем рентгенограммой. Исследование уже закончилось, больного отвезли в палату. Ольга Ивановна, лаборантка, ушла развешивать снимки в сушильном шкафу.
— Ну, Исаак, что говорит твоя наука?
— Несомненный митральный стеноз, тяжелая сердечная недостаточность. Вряд ли этот пациент долго протянет.
— Так посылать его на комиссуротомию?
— Считаем так: это твой сын. Пошлешь?
— А у меня как раз и нету сына.
— Еще будет. Жена-то твоя нынешняя — совсем молодая. Вот защитит кандидатскую и подарит тебе наследника. Так как мыслишь насчет операции?
— Поговорю с хирургами. Риск несомненный, но это дает больному шанс. Слушай, что за муха укусила этого твоего помощника?
— Валентина? — Исаак помолчал. — Да шут его знает! Работает он у меня скоро пять лет, а я до сих пор толком его не пойму. Фрондер, болтает, что вздумает. Оно верно, болтать сегодня можно, только понимать надо, когда и где.
— Петух жаренный его в жопу еще не клюнул! Да кто он такой, чтобы выступать против решения партии и правительства?! Как же ты его не удержал?
— Такого удержишь. Да этот бунтарь наперед и не говорил, что собирается высунуться.
— Тоже мне бунтовщик! Чудак он через букву «м»! Придется ему теперь изворачиваться на собрании: «мол, ошибся, недопонял, простите». Только и это вряд ли поможет.
…Арсению вдруг припомнилось, как его после плена исключали из партии. Органы уже проверили его «дело» и ничего преступного не нашли. Но все равно считалось, что плен — пятно, несмываемый позор. На всю жизнь. — А почему, мол, остался жив, почему не создал подпольную группу, не устраивал диверсии? — (Это с кем же мне надо было вести подпольную работу, устраивать диверсии, с раненными да безоружными? Этим вопросом тогда почему-то никто не задавался. Просто вышибли из партии. Единогласно.)
— Если бы такой, как этот Валентин, был на том судилище, — мелькнуло в голове Арсения, — может, он проголосовал бы против моего исключения. Впрочем, тогда это бы меня не спасло.
— Ладно, займемся нашими медицинскими делами, — сказал он, вставая. — А твоему Валентину все равно ничем не помочь, — добавил Арсений уже в дверях.
После его ухода Исаак придвинул к себе историю болезни, чтобы записать результат исследования. Но задумался о своем давнишнем приятеле. — Арсений, помнится, пятнадцатого года рождения, выходит, на целых полтора десятилетия моложе меня. Но держится не то что наравне, а чуть ли ни как старший. Подсмеивается: ты, мол, Исаак, инвалид по пятому пункту. А в 41-м он мне жизнь спас. Мы оба это понимаем, хоть не говорим вслух.
Как он в тот раз на меня кричал! Даже вспоминать страшно. Только что пистолетом не тряс. — На хер собачий ты мне здесь нужен! Аппарат твой рентгеновский разбит! Электричества все равно нет! Отправляю тебя в тыл сопровождающим при раненных! Это приказ!
Ну да, Арсений был тогда начальником полкового госпиталя, а я, хоть и старший по званию, находился в его подчинении. А орал он на меня потому, что я упирался, не хотел уезжать, А он знал: немцы прорвались. Весь госпиталь вывезти в тыл не успеют. Последним транспортом — самых тяжелых. А с ними — меня. Потому что еврея гестаповцы непременно шлепнут.
Тяжело раненных (и меня) он-таки отправить успел, а сам остался с госпиталем и угодил в плен. До конца войны я о его судьбе ничего не знал. Свиделись мы с Арсением только в 47-м. Когда он, уже беспартийный, начал работать в этой клинике. С тех пор и дружим. Хотя не близко. В первый раз он зашел ко мне, когда я был в опале и без работы. Помню, деньги тогда предлагал.
— Надо и мне сейчас заглянуть к Валентину. Небось, терзается, переживает: — Мол, дернула же меня нелегкая засветиться на том собрании! Сам себе жизнь испортил! — Надо бы ему посоветовать сказать, что тогда на него какое-то затмение нашло. А сейчас он все осознал и понимает спасительность и необходимость принятых нашим руководством мер. Только последует ли Валентин моему совету?
Завешанная черной шторой дверь приоткрылась. На пороге показалась Марта Ефимовна, парторг кафедры. — В три часа совещание в кабинете Галины Адамовны. Будет представитель райкома. Вы тоже приглашены, хоть и беспартийный. И Ваш помощник должен там быть. Обязательно.
Опасный мятежник
Между тем виновник переполоха спокойно сидел в маленьком соседнем рентген-кабинете. Больных он уже посмотрел, но не спешил зажигать верхний свет. Через стол от него сидели его друзья, Николай, ординатор первого года, и Вероника, врач-дежурант отделения интенсивной терапии.
— Ты дурной, — говорила Вероника. — Ну, не удержался, высказал свой протест, так теперь нужно думать, как выйти из создавшегося положения.
— Да, да, — поддержал ее Николай. — Глупо из-за упрямства и самолюбия потерять место в такой клинике. Думаю, этот гад из райкома отлипнет от тебя, если ты скажешь, что осознал свою ошибку.
Валентин ответил не сразу:
— По-детски как-то
Последние комментарии
58 минут 3 секунд назад
2 часов 30 минут назад
6 часов 24 минут назад
6 часов 28 минут назад
11 часов 49 минут назад
1 день 23 часов назад